— К сожалению, об этом я не всегда могу говорить спокойно. Нет, Тонн не такой монстр, каким его хочет представить Таракс. Но Тонн знает свой народ. Он создал для сидхов Царство и правит ими весьма сурово. Послабление дано лишь Бан Часов. Как вы полагаете, почему?
Майкл пожал плечами. Кларкхэм объяснил:
— Потому, мой друг, что Бан Часов осталась верна Тонну, когда другая его дочь, Элми, подняла мятеж. А ведь он превратил их мать в мерзкое чудовище в порыве… не знаю даже, как это назвать… ужасного гнева? Когда Элми вступила в брак с человеком, именно Тонн устроил ее изгнание, обрек дочь на неслыханные муки. Но ему не удалось сломить волю Элми, и Совет Элеу ее поддержал. Вот тогда-то Тонн не пожалел усилий, чтобы создать Царство. Он отчаянно возненавидел людей.
— Может быть, теперь он относится к нам по-другому.
Кларкхэм взглянул на Майкла с изумлением, потом отрывисто рассмеялся.
— Похоже, он сумел произвести на вас впечатление, не раскрывая своей подлинной сути. Пожалуй, мне нужно быть с вами поосторожней.
Наступила тишина. Николай с тревогой оглядывал присутствующих.
— Майкл за людей и за гибридов, — произнес он наконец. — Майкл — хороший парень.
Мора улыбнулась, а Бири оскалил зубы в ухмылке. Кларкхэм беззлобно рассмеялся.
— Ну, конечно. Он так долго, так упорно стремился сюда, чтобы помочь своим и моим сородичам. Мы будем действовать сообща и достигнем всех наших целей. А теперь, после столь долгого путешествия и сытного ужина, самое лучшее — разойтись по комнатам и хорошенько выспаться. Мора покажет вам, где что находится.
Он встал и потянулся.
— Доброй ночи, джентльмены.
Мора проводила Николая и Майкла наверх, показала им ванную, спальни и чулан, где хранилось белье. Сидхиня повсюду оставляла аромат роз. Заглядевшись на ее черные блестящие волосы и кожу цвета тикового дерева, Майкл отвлекся от своих путаных мыслей.
В своей комнате он обнаружил двуспальную кровать, аккуратно сложенные простыни, белое покрывало с откинутым углом и под ним теплые шерстяные одеяла. На вешалке возле дубового комода висела новая одежда: брюки, рубашка и свитер; под нею стояли коричневые ботинки из очень эластичной кожи. Даже на Земле Майкл не носил столь нарядных костюмов.
Стены спальни были украшены абстрактными рисунками в мягких коричневых, серых и голубых тонах. В углу, в медном горшке, рос розовый кустик, рядом стоял письменный стол с кожаной обивкой. Высокий торшер освещал постель приятным рассеянным светом. На книжных полках возле двери Майкл нашел стихи Джерарда Мэнли Хопкинса, Йитса, Китса и Шелли, много романов, старинных и современных.
Он затворил дверь и сел на кровать. Казалось бы, все эти земные удобства должны были растрогать Майкла. Но в его душе не нашлось места сантиментам. Он переоделся в махровый купальный халат, вышел в коридор, взял из бельевого шкафа полотенце и отправился в ванную.
Там его ожидали иные блага земной цивилизации. Горячая вода, мыло, белые эмалированные ванна и раковина, мраморный пол, обои с листьями папоротника, душ. Он стоял под душем до изнеможения, потом вытирался с закрытыми глазами.
Возвратясь в спальню, Майкл обнаружил возле своей кровати Кларкхэма. Тот держал в руках несколько листов бумаги и красивую черную авторучку с золотым ободком.
— Это может пригодиться. — Он положил бумагу и авторучку на стол и чуть ли не с заискивающим видом шагнул навстречу гостю. Очевидно, Кларкхэм желал дружбы, но их разделяла странная неприязнь, скрытая, но готовая в любой момент выплеснуться.
— Извините, — пробормотал Кларкхэм после короткой паузы. Он обошел Майкла и задержался в дверях. — Мне еще не удалось окончательно решить, что вы собой представляете.
Майкл пожал плечами.
— Я не чародей, если вас это интересует.
Кларкхэм мрачно усмехнулся.
— Бессознательное волшебство иногда особенно опасно. Впрочем, не обращайте внимания на мою болтовню. — Он широким жестом указал на письменный стол. — Упражняйтесь в своем искусстве, когда пожелаете. Мы будем благодарными слушателями.
Кларкхэм вышел и затворил дверь.
Майкл сбросил халат, надел фланелевую пижаму, что лежала возле кровати, и забрался под одеяло. Потом дотянулся до торшера и выключил свет. Каждый жест был таким знакомым и при этом таким странным.
Он заснул. И в ту ночь увидел сон.
Глава тридцать пятая
Роза лежала на комоде. Лепестки превратились в стекло. Прекрасная, как совершенное произведение искусства, роза тихонько зазвенела, когда Майкл осторожно взял ее за стебель и вставил в петлицу рубашки. Она все еще приятно пахла.
Спускаясь по лестнице с тремя листами бумаги в одной руке и изящной авторучкой в другой, Майкл понял, что в доме пока не произошло ничего особенного.
В постели он написал на одном листе пять коротких стихотворений. Язык не поворачивался назвать их произведениями — так, проба пера.
Но Майкл убедился, что его способности не исчезли, напротив, даже развились, хотя в последнее время он вспоминал о них редко.
Он прошел через французское окно в патио.
Раз абиссинка с лютнею
Предстала мне во сне:
Она о сказочной горе,
О баснословной Аборе
Слух чаруя, пела мне.
Мора, впрочем пела не о Аборе, а о райском уголке под названием Амхара. Майкл коснулся ее ауры, и она позволила ему проникнуть в лабиринт каскарских слов с улыбкой, которую можно было назвать соблазнительной. Кларкхэм, сидевший напротив Моры за столиком под тентом, как будто ничего не заметил. Она играла на инструменте, похожем на лютню, иногда останавливалась и наугад перебирала струны.
Николай уже позавтракал, он сидел на белой железной скамье возле низкой кирпичной стены, которая отделяла патио от розового сада. Бири отсутствовал.
— Вы мне сегодня снились, — сказал Майкл Море.
— Вот как? — Она перестала играть.
— Вы пели, как сейчас, и у вас была лютня.
— Это пликтера, — поправила она. — Где же я играла?
Майкл не ответил. Он повернулся к Кларкхэму и протянул лист со стихами.
— Вам это интересно?
Кларкхэм пробежал глазами стихи и положил лист на стол.
— Вы знаете, что нет.
— Откуда мне знать, что вам нужно?
Кларкхэм пристально посмотрел на Майкла. Николай беспокойно пошевелился на скамейке. За садом на мраморно-ледяном полу возле купола стояли Шахнур, Харка, Бек, Тик и Дур. Слишком много для одного Майкла, если объединятся…
— Ночью я старался вам помочь, — сказал Кларкхэм.
— Да, послали сновидение. Мало проку.
Майклу стало вдруг жаль Изомага. Кларкхэм рассмеялся.
— Молодой человек, на моем веку Песен Силы было побольше, чем на вашем.
— Мне не нужно внушений во сне. Я их уже достаточно получил.
— От Тонна?
Майкл кивнул.
— А то от кого же? Неважно. Я от них освободился. Я теперь сам по себе.
У него возник ясный образ: свободное падение, неуклонное стремление к цели. Майкл ощутил в себе силу.
Силу бомбы.
Арно Валтири положил начало его преображению. Журавлихи и Ламия (последняя, может быть, неосознанно) подхватили эстафету. Их молоты выковали волю Майкла, путешествие закалило ее и наполнило сознание образами, способными развиваться беспредельно. Кларкхэм сам нынче ночью запустил часовой механизм, послав Майклу сновидение, хотя и довольно неудачное, поскольку сам не ведал, что творил.
— Не слишком ли смело? — усмехнулся Кларкхэм. — Вы ведь еще даже не взрослый. Вам, наверно, лет шестнадцать по земному исчислению. А я старше города, в котором вы родились.
— Вы всюду приносили несчастье, куда бы ни приходили. Даже вначале… когда служили Черному Ордену.
Последнее было лишь догадкой, но, похоже, Майкл угодил в точку.
Кларкхэм прищурился, и его руки на столе сжались в кулаки.
— Ведь это вы — человек из Порлока? — продолжал Майкл. — Вас подослал Малн, чтобы помешать Колриджу. Вы сделали свое дело, но потом начали раздумывать, нельзя ли гибриду совместить интересы сидхов и свои личные. И вас заинтересовало, что написал бы Колридж, если бы ему не помешали…
Кларкхэм встал.
— Через много лет вы сами научились магии и убедили Эмму Ливри станцевать для вас Песнь. Похоже, тогда вы были очень близки к цели, поэтому Таракс решил сжечь Эмму.
— Я любил ее.
В голосе Кларкхэма послышалась угроза. Мора взглянула на него и сразу отвернулась, не выдержав его взгляда.
— Кого еще вы использовали? — продолжал Майкл. — Насколько лучше жилось бы этим людям, если бы вы оставили их в покое? Только с Арно вышло иначе.
— А вам известно, кто такой Валтири?
— Нет, — ответил Майкл. Он предпочел бы этого не знать.
— Майкл, его сородичи — птицы. Кледары. Он соблазнил меня, а не наоборот. Я нашел путь в Царство много веков назад, но его музыка отворила в моем доме ворота, которые я не смог затворить. Это он привлек ко мне внимание в Царстве, в результате сидхи напали на меня, разрушили мой дом и поработили моих жен. Его сородичи научили сидхов колдовать с помощью музыки… и он внушил мне мысль о моем могуществе. Валтири был волшебником, юноша, последним из кледаров. А теперь сами можете вообразить, как долго он ждал этого момента и где он сейчас. И еще — как я зол на него и на Тонна.
Он потянулся и зевнул.
— Предлагаю закончить этот нелепый разговор. Еще хватит времени обсудить все грехи и ошибки, сначала надо завершить Песнь. Юноша, я вас знаю уже достаточно и могу сказать с уверенностью: вам совершенно необходимо закончить Песнь. Она уже внутри вас, не так ли? Неважно, какую роль тут сыграло мое сновидение.
— Оно было как мыльная опера, — заметил Майкл. — Неужели вы думали, что Колридж хотел написать такое?
В патио появился Бири с запотевшим кувшином и стаканами на подносе. Кларкхэм нахмурился и отмахнулся.
— У меня есть только общее преставление. Я всегда знал структуру Песни, но без деталей.
— Может быть, секрет Песни в другом. В том, как она преобразуется в своем вместилище.
— Вы начинаете говорить загадками, — удивился Кларкхэм и снова сел.
— А что это было за сновидение? — поинтересовался Николай.
— Я как будто попал в настоящий чертог наслаждений. Видел Мору, она играла, пела. А я был поэтом, вольным и своенравным, и бродил по лесам вокруг дворца. Мора служила у императора. В нее влюбился придворный маг и звездочет, я тоже ее любил. Мы встречались под кедрами. Звездочет приревновал. Он посоветовал Кубла хану послать флот на завоевывание Восьми Островов, то есть Японии. И подстроил, чтобы разбойники похитили вольного поэта и продали рабом на галеру, на тот самый флот.
Николай зачарованно слушал. Мора сложила ладони на столе. Бири поставил поднос и наполнил стакан.
— А дальше? — спросил Николай.
— Потом звездочет решил жениться на абиссинской деве. Он знал, что флот должен пойти на дно, а с ним и соперник. Действительно, поднялась сильная буря и потопила корабли императора, как и предвидел звездочет, и все мореплаватели утонула. Но воля молодого поэта оказалась слишком сильна, даже смерть не смогла разлучить его с любимой. Он вернулся и призраком посещал дворец.
— И об этом хотел написать Колридж? — спросил Николай.
— Никто не знает, что он хотел написать, — заявил Майкл. — Зачем мы все вам понадобились? — обратился он к Кларкхэму. — Почему бы вам не завершить Песнь самому?
— Изомаг хорошо знает, что в Песни Силы главное — форма, — пояснил Бири. — Чтобы придать ей форму, нужен поэт.
— Именно так, — подтвердил Кларкхэм.
— И вы думаете, я могу сравниться с Колриджем?
Кларкхэм задумался, потом отрицательно покачал головой.
— Нет, юноша, вы не обладаете его лирическим даром. Тем не менее вы способны придать Песни форму. Вы можете завершить Песнь.
— Пожалуй, я не стану этого делать, — с усилием произнес Майкл. — Вы не заслуживаете власти. Вы покинули своих жен, бросили на произвол судьбы Эмму Ливри. Сколько еще людей пострадало из-за вас? Арно просто дал вам то, что вы заслужили.
— Бедный грустный немец, — проговорила Мора, опустив глаза.
— К Малеру я не имел никакого отношения, — пробормотал Кларкхэм, не глядя на нее. — И к его сыну тоже. Это не моя работа.
Он вдруг спокойно, беззлобно улыбнулся Майклу.
— Юноша, я прошел через многое. Меня уже не остановить.
— Значит, вы прекрасно обойдетесь без моей помощи. Вы сочинили для меня сновидение, вот и придайте ему форму. Если я не способен заменить Колриджа, может, это удастся вам.
— Я не поэт.
— Конечно, не поэт. Вы паразит. Рветесь к власти, которой не заслуживаете.
— Я не паразит. В худшем случае, симбионт. На вас, кажется, слишком сильно повлиял Тонн, и вы неверно понимаете мои взаимоотношения с артистами и художниками. Я сотрудничаю с ними, вдохновляю их.
— Тонн сказал, что когда-нибудь у нас снова придут к власти поэты. Я не позволю вам стать диктатором.
Кларкхэм глубоко вдохнул и с присвистом выпустил воздух сквозь зубы.
— Похвальная храбрость. И глупость… — Он указал на Николая. — Взгляните-ка.
На скамейке лежал страшно изуродованный труп Николая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52