Протирая глаза, Майкл услышал довольно приятный низкий голос:
— Ты не представляешь себе, как было здорово навсегда распрощаться с Эвтерпом.
Из ямы выбрался Ишмаил, «дитя», которое пророчествовало во Дворе. Он выпрямился перед Майклом, высокий, худой и обнаженный. На удлиненном бледном лице не было морщин, и все же оно казалось старческим. Ишмаил поднял руку с утолщенным запястьем.
— Как долго я жил в разлуке со своими друзьями.
Он щелкнул узловатыми пальцами, и со всех сторон из углублений в песке вынырнули другие существа; не все они имели столь «благообразную» внешность, как Ишмаил.
— Скажи, человек, чем мы можем тебе помочь?
— Дайте мне пройти. — Пустота, которую ощущал в себе Майкл, позволила его голосу прозвучать твердо.
— Тут может пройти любой желающий. Не нужен ли тебе провожатый? В наших краях небезопасно.
— Нет, спасибо.
Ишмаил шумно втянул воздух и усмехнулся, глаза резко расширились.
— Мы тут твои единственные сородичи. Не принимай всерьез пропаганду, которой тебя напичкали. Мы совсем не такие злыдни, как утверждают наши родители.
— Возможно. Но я справлюсь сам.
Майкл оглянулся на остальных «детей». Их было семь или восемь, и все напоминали людей, но по крайней мере у троих это сходство не бросалось в глаза. Их безволосые руки свисали до земли или росли из бедер; лица могли сойти лишь за скверные пародии на человеческие. Ишмаил развел руками, очевидно желая показать, что у него добрые намерения, и медленно двинулся к Майклу.
— Теперь все неприятности позади, и мы не прочь оказать услугу. — Его речь лилась все глаже, напоминая передачу новостей по радио.
Майкл напрягся. Голос чудовищного создания совсем не внушал доверия.
— Так что ты не любишь в себе? Приготовься. — Ишмаил ухмыльнулся и добавил обиженным тоном: — До сих пор никто не оценил наши таланты. Все пренебрегали нашими чувствами.
— Остановись, — потребовал Майкл.
— Стою, стою, — закивал Ишмаил. Он опустился на колени, не сводя с Майкла больших желто-зеленых глаз. — Брат. Рожденный мужчиной и женщиной. Ты такой же, как мы.
— Спокойно! — рявкнул Майкл.
Ишмаил глубоко вздохнул.
— Где твой порошок, а, путник? Только глупец способен сунуться в Проклятую долину без порошка или коня.
«Наверно, было бы неплохо избавиться от многих моих пороков, — подумал Майкл. — Например, от глупости и безрассудства. Нельзя ли их отбросить?»
Никакого ответа. Он знал, что решение зависит только от него.
«Или мое вызывающее поведение. Если бы я смотрел на вещи трезвее и старался предвидеть последствия, может, Элевт не умерла бы, а Элина…»
Нет, в том, что произошло между ним и Элиной, едва ли есть его вина. Нельзя создать тень из неприятных воспоминаний.
«Я хочу отбросить ту сущность, которая использовала в своих целях Элевт».
Мгновение спустя в Проклятой долине появился еще один Майкл Перрин. Ишмаил растопырил и сжал в кулак длинные пальцы. Его рот раскрывался все шире, губы выворачивались, обнажая длинные и очень острые зубы. Вскоре на лице не осталось почти ничего, кроме зубастой пасти; подбородка как не бывало, глаза сдвинулись на виски, а между ними высовывался тонкий серебристый язык, похожий на лезвие ножа.
На плечах Ишмаила растрескалась кожа, кровь полилась на грудь и руки. Из ран выползли колючие лианы и обвили все тело, пронзили его длинными шипами.
— Пора принять настоящий облик. — Дитя щелкнуло языком.
Подобные метаморфозы происходили и с остальными детьми. Оба Майкла сохраняли спокойствие.
«Я не сделал ничего слишком плохого», — сказал Майкл, который должен был стать жертвой.
«Но ты больше не будешь частью меня, — сказал Майкл, которому предстояло спастись. — Ты уже в прошлом».
Он отступил в сторону. Дети с удивительным проворством устремились к Майклу-тени. Шипы, зубы, когти и прочие смертоносные орудия, коим и названия не подобрать, нацелились на него со всех сторон. Тень закричала, и Майкл, который бежал по дну расселины, внезапно ощутил слабость.
Ишмаил, оторвавшись от своей жертвы, завыл и бросился в погоню, но Майкл уже крошил тонкие каменные пластины и карабкался на противоположный склон. Он изрезал ладони и оцарапал голень, но выбрался из каньона и помчался дальше. На ровной поверхности боль почти не мешала бежать. Пыль садилась на раны, а кровь из них рубиновыми капельками падала на землю.
Майкл нащупал в кармане книгу. Она хранила в себе что-то здоровое, ее написали люди, которые никогда не бывали в таких местах, как Проклятая долина. Эти люди жили в человеческих условиях и спокойно писали стихи. Ощупывая твердый переплет, Майкл подумал о том, кого только что оставил на растерзание чудовищам.
Вот она, цена выживания.
Как ни странно, ощущение пустоты ослабло. Он и потерял, и приобрел.
Майкл уже видел границу Проклятой долины и за ней, в легкой дымке, заснеженные верхушки деревьев. Каменные останцы попадались все реже и были не из застывшей лавы, а из спекшегося шлака.
У границы дымка завивалась непрозрачными спиралями, как молоко в воде. Она казалась слишком плотной и больше походила на паучьи тенета, чем на туман. До границы оставалось меньше сотни ярдов, но Майкл замедлил шаги, потом остановился.
Кто-то длинный, извилистый вытягивался над туманом и наблюдал за Майклом. Череп с множеством голов и налитых кровью глаз. Чудовищное тело влекло за собой жуткую раковину. Майкл попытался прикинуть, с какой скоростью оно движется, и успеет ли он добежать до границы.
Чудовище выползло из тумана. Оно звучно хлюпало, по туловищу пробегали волны. Череп-раковина волочился сзади, оставляя на песке гладкую борозду.
Чего же хочет эта тварь? Не так уж быстро она движется, Майкл вполне способен ее перегнать. Выглядит она безобразно, но не угрожающе. На Майкла уставились многочисленные глаза со стебельков, испещренных кровеносными сосудами: в глубине — артерии, ближе к поверхности — вены. Туловище маслянисто поблескивало. Майкл, полуприсев, ждал. Он содрогулся при мысли о детях, которые могли выбраться из каньона и побежать за ним или пробраться под землей и неожиданно появиться впереди.
Чудовище остановилось, по инерции качнувшись вперед. Раковина меняла цвета, коричневые, черные и красные пятна пробегали по ее виткам. Рука, которая высовывалась из «носовой» полости, приподнялась на семь или восемь футов, на ней образовался рот, очень похожий на человеческий.
— Возьми меня с собой, — произнесли эти уста. Голос был женский, незнакомый Майклу.
— Возьми меня с собой, — повторило чудовище спокойнее. — Я не такая, как выгляжу. Моя родина не здесь.
— А какое ты? — спросил Майкл и быстро оглянулся. Вдруг это ловушка?
— Такая, какой нужна Адонне.
В разум проникало постороннее сознание, но Майкл не затемнял свою ауру. Речь черепа-улитки напоминала голоса сидхов, и Майклу хотелось узнать, почему.
— Кто ты?
— Жена Тонна.
О Тонне упоминалось на Каэли, он был волшебником-сидхом.
— Покинутая. Преданная. Возьми меня с собой!
Майкл обошел диковинную тварь кругом, держась на почтительном расстоянии. Она больше не пыталась приблизиться.
— Ты волшебник. Возьми меня туда, где я снова буду жить по-настоящему. А я скажу тебе, где Кристина.
— Прошу прощения, — сказал Майкл. — Я не волшебник. И не знаю, кто такая Кристина.
Он прошел сквозь едкую дымку и пересек границу долины. Чудовище подняло глаза еще выше и опустило, увидев, что Майкл оказался вне досягаемости. Он уже углубился в скованный морозом лес, как вдруг почувствовал, что весь дрожит. В ушах еще звучала мольба чудовища, чей голос был таким нежным, а облик таким уродливым. Майкл предположил, что некий злой чародей наложил изощренное заклятие на несчастное существо.
Майкл прилег на заиндевелую траву под могучим дубом, вычистил руки инеем, потом обтер лицо.
Было ощущение, словно он не спал уже много лет. Стараясь не замечать боли в воспалившихся ранах, он расслабился и закрыл глаза.
* * *
Проснулся он среди ночи. Легкий ветерок шелестел в кроне дерева, листья трепетали на фоне чудесного звездного неба. Хлопья снега падали с веток и таяли при соприкосновении с одеждой и кожей Майкла. Перевернувшись набок, он ощутил свежий запах примятой травы.
Когда на пути появился каньон, Майкл отклонился от реки к северу. Теперь опять нужно найти воду, чтобы промыть раны, избавиться от едкой пыли. Майкл нетвердо стоял на затекших ногах. Больше всего болел длинный, от колена до лодыжки, порез; голень заметно распухла. С руками дело обстояло лучше. Майкл шел, испытывая легкое головокружение. Потом под ногами затрещал тонкий лед; он шагал среди тростников по мелководью.
Майкл тщательно промыл раны, смазал их вяжущим соком тростника, как учили Журавлихи, и перевязал этими же растениями. Через несколько минут голова перестала кружиться, и Майкл разделся, чтобы как следует вымыться.
Сидя на берегу, он ждал, когда легкий ветерок и внутреннее тепло обсушат его, и прислушивался к голосам леса. Осталось ли самое худшее позади? По крайней мере, теперь можно спокойно вздохнуть. После многих месяцев жизни в бесплодных, неуютных Землях Пакта, после трудных испытаний и тренировок Майклу впервые довелось побыть одному, поразмышлять о своих поступках в разных ситуациях. Выводы не огорчали, но Майкл знал, что недостатков у него хватает, и не мешало бы избавиться еще от нескольких внутренних сущностей.
И это место, покойное и благостное на вид, все же принадлежало Царству.
Хотелось почитать, но звезды не могли заменить настольной лампы, хоть и светили довольно ярко. Он помассировал ноги и попытался настроиться на «радио Смерти».
Не преуспев в этом, стал насвистывать, но тотчас спохватился и испуганно огляделся. Вроде все спокойно. Он принялся сочинять стихи, бормоча под нос:
«Как часто смерть любви сродни. Открой же новому дверь!»
И все. Больше ни одной строчки не пришло на ум. По-видимому, слишком спокойная обстановка не благоприятствовала поэтическому творчеству, по крайней мере, в настоящий момент.
И что, собственно, он имел в виду? Элевт пошла на смерть ради любви. Он убил часть самого себя — вышло что-то вроде искупительной жертвы…
Шелестели листья, покачивались ветки, падал снег, едва слышно шуршала трава, журчала речка и потрескивали замерзшие тростники.
— Антрос…
Майкл мгновенно вскочил. Хилока перестал действовать, и тело сразу начало остывать. Всего в нескольких ярдах в темноте стоял кто-то высокий с копьем в руке. Владыка Фитиля собственной персоной.
Глава двадцать шестая
Майкл постарался не выдать страх. Еще он пытался вернуть утраченное тепло и усмирить сердце, которое грозило разорваться в груди.
Он сам видел, как стальной змей растерзал Элионса, как жизнь и кровь покидали тело сидха, слышал просьбу позвать арборалов…
И вот Элионс стоит здесь и ухмыляется, словно ничего не произошло. Майкл знал, что сидхи воскресают не чаще, чем люди. Но теперь видел совершенно ясное — и довольно устрашающее — доказательство противоположного.
Элионс медленно приблизился, глядя в одну точку над плечом Майкла.
— Антрос, почему ты так испугался?
Любой ответ прозвучал бы смехотворно.
— Ты думал, от меня так легко избавиться? Хотел узнать, можно ли спасти твоих собратьев от их собственной глупости?
Майкл не двигался. Чакр тепла понемногу заработал, но тело дрожало от страха, и от возвращавшегося тепла было мало пользы.
— Я не…
— Человеческий сын, ты что-то сказал? Глупый, слабый детеныш.
— Я не убивал вас.
— Не имеет значения.
— Я не… радовался, когда видел вашу смерть.
Сидх пожал плечами. Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга. Плащ Владыки Фитиля трепетал от ночного ветерка, рыжие волосы выглядели черными при свете звезд. Глаза сидха казались зеркалами, удаленными на многие мили. Наконец Майкл отступил. Сидх не двинулся с места.
— Вы ведь умерли, правда? — спросил Майкл. Он не ощущал ничего внутри Элионса, никакой ауры. Или… просто еще не научился пользоваться даром Журавлих.
— Я умер, — подтвердил Элионс. — Я даже не смог переселиться в дерево. И именно ты привел меня в круг, заманил в смертельную ловушку. Это все равно, как если бы я погиб от твоей руки.
— Я не знал.
— Если бы ты знал, я бы не попался. Прочел бы твои мысли. Или ты считаешь меня круглым болваном?
— Сидхи не оставляют привидений, — заявил Майкл вопреки очевидному.
— Верно.
— Так кто же вы?
— Я скорбь, антрос… Твоя скорбь, моя скорбь. Я пустота, от меня ничего не осталось. Конь мой бродит без седока. Ты дважды причинил мне зло, человеческий детеныш.
— Не понимаю.
— Ты привел меня к смерти, но не потребовал награды.
Майкл стоял в нескольких ярдах от Элионса, отставив ногу назад, чтобы в любую секунду повернуться и дать деру.
Элионс махнул рукой. Из леса появился конь. У него были раны на холке и крупе, налитые кровью глаза лезли из орбит.
— Убив сидха, требуй его коня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
— Ты не представляешь себе, как было здорово навсегда распрощаться с Эвтерпом.
Из ямы выбрался Ишмаил, «дитя», которое пророчествовало во Дворе. Он выпрямился перед Майклом, высокий, худой и обнаженный. На удлиненном бледном лице не было морщин, и все же оно казалось старческим. Ишмаил поднял руку с утолщенным запястьем.
— Как долго я жил в разлуке со своими друзьями.
Он щелкнул узловатыми пальцами, и со всех сторон из углублений в песке вынырнули другие существа; не все они имели столь «благообразную» внешность, как Ишмаил.
— Скажи, человек, чем мы можем тебе помочь?
— Дайте мне пройти. — Пустота, которую ощущал в себе Майкл, позволила его голосу прозвучать твердо.
— Тут может пройти любой желающий. Не нужен ли тебе провожатый? В наших краях небезопасно.
— Нет, спасибо.
Ишмаил шумно втянул воздух и усмехнулся, глаза резко расширились.
— Мы тут твои единственные сородичи. Не принимай всерьез пропаганду, которой тебя напичкали. Мы совсем не такие злыдни, как утверждают наши родители.
— Возможно. Но я справлюсь сам.
Майкл оглянулся на остальных «детей». Их было семь или восемь, и все напоминали людей, но по крайней мере у троих это сходство не бросалось в глаза. Их безволосые руки свисали до земли или росли из бедер; лица могли сойти лишь за скверные пародии на человеческие. Ишмаил развел руками, очевидно желая показать, что у него добрые намерения, и медленно двинулся к Майклу.
— Теперь все неприятности позади, и мы не прочь оказать услугу. — Его речь лилась все глаже, напоминая передачу новостей по радио.
Майкл напрягся. Голос чудовищного создания совсем не внушал доверия.
— Так что ты не любишь в себе? Приготовься. — Ишмаил ухмыльнулся и добавил обиженным тоном: — До сих пор никто не оценил наши таланты. Все пренебрегали нашими чувствами.
— Остановись, — потребовал Майкл.
— Стою, стою, — закивал Ишмаил. Он опустился на колени, не сводя с Майкла больших желто-зеленых глаз. — Брат. Рожденный мужчиной и женщиной. Ты такой же, как мы.
— Спокойно! — рявкнул Майкл.
Ишмаил глубоко вздохнул.
— Где твой порошок, а, путник? Только глупец способен сунуться в Проклятую долину без порошка или коня.
«Наверно, было бы неплохо избавиться от многих моих пороков, — подумал Майкл. — Например, от глупости и безрассудства. Нельзя ли их отбросить?»
Никакого ответа. Он знал, что решение зависит только от него.
«Или мое вызывающее поведение. Если бы я смотрел на вещи трезвее и старался предвидеть последствия, может, Элевт не умерла бы, а Элина…»
Нет, в том, что произошло между ним и Элиной, едва ли есть его вина. Нельзя создать тень из неприятных воспоминаний.
«Я хочу отбросить ту сущность, которая использовала в своих целях Элевт».
Мгновение спустя в Проклятой долине появился еще один Майкл Перрин. Ишмаил растопырил и сжал в кулак длинные пальцы. Его рот раскрывался все шире, губы выворачивались, обнажая длинные и очень острые зубы. Вскоре на лице не осталось почти ничего, кроме зубастой пасти; подбородка как не бывало, глаза сдвинулись на виски, а между ними высовывался тонкий серебристый язык, похожий на лезвие ножа.
На плечах Ишмаила растрескалась кожа, кровь полилась на грудь и руки. Из ран выползли колючие лианы и обвили все тело, пронзили его длинными шипами.
— Пора принять настоящий облик. — Дитя щелкнуло языком.
Подобные метаморфозы происходили и с остальными детьми. Оба Майкла сохраняли спокойствие.
«Я не сделал ничего слишком плохого», — сказал Майкл, который должен был стать жертвой.
«Но ты больше не будешь частью меня, — сказал Майкл, которому предстояло спастись. — Ты уже в прошлом».
Он отступил в сторону. Дети с удивительным проворством устремились к Майклу-тени. Шипы, зубы, когти и прочие смертоносные орудия, коим и названия не подобрать, нацелились на него со всех сторон. Тень закричала, и Майкл, который бежал по дну расселины, внезапно ощутил слабость.
Ишмаил, оторвавшись от своей жертвы, завыл и бросился в погоню, но Майкл уже крошил тонкие каменные пластины и карабкался на противоположный склон. Он изрезал ладони и оцарапал голень, но выбрался из каньона и помчался дальше. На ровной поверхности боль почти не мешала бежать. Пыль садилась на раны, а кровь из них рубиновыми капельками падала на землю.
Майкл нащупал в кармане книгу. Она хранила в себе что-то здоровое, ее написали люди, которые никогда не бывали в таких местах, как Проклятая долина. Эти люди жили в человеческих условиях и спокойно писали стихи. Ощупывая твердый переплет, Майкл подумал о том, кого только что оставил на растерзание чудовищам.
Вот она, цена выживания.
Как ни странно, ощущение пустоты ослабло. Он и потерял, и приобрел.
Майкл уже видел границу Проклятой долины и за ней, в легкой дымке, заснеженные верхушки деревьев. Каменные останцы попадались все реже и были не из застывшей лавы, а из спекшегося шлака.
У границы дымка завивалась непрозрачными спиралями, как молоко в воде. Она казалась слишком плотной и больше походила на паучьи тенета, чем на туман. До границы оставалось меньше сотни ярдов, но Майкл замедлил шаги, потом остановился.
Кто-то длинный, извилистый вытягивался над туманом и наблюдал за Майклом. Череп с множеством голов и налитых кровью глаз. Чудовищное тело влекло за собой жуткую раковину. Майкл попытался прикинуть, с какой скоростью оно движется, и успеет ли он добежать до границы.
Чудовище выползло из тумана. Оно звучно хлюпало, по туловищу пробегали волны. Череп-раковина волочился сзади, оставляя на песке гладкую борозду.
Чего же хочет эта тварь? Не так уж быстро она движется, Майкл вполне способен ее перегнать. Выглядит она безобразно, но не угрожающе. На Майкла уставились многочисленные глаза со стебельков, испещренных кровеносными сосудами: в глубине — артерии, ближе к поверхности — вены. Туловище маслянисто поблескивало. Майкл, полуприсев, ждал. Он содрогулся при мысли о детях, которые могли выбраться из каньона и побежать за ним или пробраться под землей и неожиданно появиться впереди.
Чудовище остановилось, по инерции качнувшись вперед. Раковина меняла цвета, коричневые, черные и красные пятна пробегали по ее виткам. Рука, которая высовывалась из «носовой» полости, приподнялась на семь или восемь футов, на ней образовался рот, очень похожий на человеческий.
— Возьми меня с собой, — произнесли эти уста. Голос был женский, незнакомый Майклу.
— Возьми меня с собой, — повторило чудовище спокойнее. — Я не такая, как выгляжу. Моя родина не здесь.
— А какое ты? — спросил Майкл и быстро оглянулся. Вдруг это ловушка?
— Такая, какой нужна Адонне.
В разум проникало постороннее сознание, но Майкл не затемнял свою ауру. Речь черепа-улитки напоминала голоса сидхов, и Майклу хотелось узнать, почему.
— Кто ты?
— Жена Тонна.
О Тонне упоминалось на Каэли, он был волшебником-сидхом.
— Покинутая. Преданная. Возьми меня с собой!
Майкл обошел диковинную тварь кругом, держась на почтительном расстоянии. Она больше не пыталась приблизиться.
— Ты волшебник. Возьми меня туда, где я снова буду жить по-настоящему. А я скажу тебе, где Кристина.
— Прошу прощения, — сказал Майкл. — Я не волшебник. И не знаю, кто такая Кристина.
Он прошел сквозь едкую дымку и пересек границу долины. Чудовище подняло глаза еще выше и опустило, увидев, что Майкл оказался вне досягаемости. Он уже углубился в скованный морозом лес, как вдруг почувствовал, что весь дрожит. В ушах еще звучала мольба чудовища, чей голос был таким нежным, а облик таким уродливым. Майкл предположил, что некий злой чародей наложил изощренное заклятие на несчастное существо.
Майкл прилег на заиндевелую траву под могучим дубом, вычистил руки инеем, потом обтер лицо.
Было ощущение, словно он не спал уже много лет. Стараясь не замечать боли в воспалившихся ранах, он расслабился и закрыл глаза.
* * *
Проснулся он среди ночи. Легкий ветерок шелестел в кроне дерева, листья трепетали на фоне чудесного звездного неба. Хлопья снега падали с веток и таяли при соприкосновении с одеждой и кожей Майкла. Перевернувшись набок, он ощутил свежий запах примятой травы.
Когда на пути появился каньон, Майкл отклонился от реки к северу. Теперь опять нужно найти воду, чтобы промыть раны, избавиться от едкой пыли. Майкл нетвердо стоял на затекших ногах. Больше всего болел длинный, от колена до лодыжки, порез; голень заметно распухла. С руками дело обстояло лучше. Майкл шел, испытывая легкое головокружение. Потом под ногами затрещал тонкий лед; он шагал среди тростников по мелководью.
Майкл тщательно промыл раны, смазал их вяжущим соком тростника, как учили Журавлихи, и перевязал этими же растениями. Через несколько минут голова перестала кружиться, и Майкл разделся, чтобы как следует вымыться.
Сидя на берегу, он ждал, когда легкий ветерок и внутреннее тепло обсушат его, и прислушивался к голосам леса. Осталось ли самое худшее позади? По крайней мере, теперь можно спокойно вздохнуть. После многих месяцев жизни в бесплодных, неуютных Землях Пакта, после трудных испытаний и тренировок Майклу впервые довелось побыть одному, поразмышлять о своих поступках в разных ситуациях. Выводы не огорчали, но Майкл знал, что недостатков у него хватает, и не мешало бы избавиться еще от нескольких внутренних сущностей.
И это место, покойное и благостное на вид, все же принадлежало Царству.
Хотелось почитать, но звезды не могли заменить настольной лампы, хоть и светили довольно ярко. Он помассировал ноги и попытался настроиться на «радио Смерти».
Не преуспев в этом, стал насвистывать, но тотчас спохватился и испуганно огляделся. Вроде все спокойно. Он принялся сочинять стихи, бормоча под нос:
«Как часто смерть любви сродни. Открой же новому дверь!»
И все. Больше ни одной строчки не пришло на ум. По-видимому, слишком спокойная обстановка не благоприятствовала поэтическому творчеству, по крайней мере, в настоящий момент.
И что, собственно, он имел в виду? Элевт пошла на смерть ради любви. Он убил часть самого себя — вышло что-то вроде искупительной жертвы…
Шелестели листья, покачивались ветки, падал снег, едва слышно шуршала трава, журчала речка и потрескивали замерзшие тростники.
— Антрос…
Майкл мгновенно вскочил. Хилока перестал действовать, и тело сразу начало остывать. Всего в нескольких ярдах в темноте стоял кто-то высокий с копьем в руке. Владыка Фитиля собственной персоной.
Глава двадцать шестая
Майкл постарался не выдать страх. Еще он пытался вернуть утраченное тепло и усмирить сердце, которое грозило разорваться в груди.
Он сам видел, как стальной змей растерзал Элионса, как жизнь и кровь покидали тело сидха, слышал просьбу позвать арборалов…
И вот Элионс стоит здесь и ухмыляется, словно ничего не произошло. Майкл знал, что сидхи воскресают не чаще, чем люди. Но теперь видел совершенно ясное — и довольно устрашающее — доказательство противоположного.
Элионс медленно приблизился, глядя в одну точку над плечом Майкла.
— Антрос, почему ты так испугался?
Любой ответ прозвучал бы смехотворно.
— Ты думал, от меня так легко избавиться? Хотел узнать, можно ли спасти твоих собратьев от их собственной глупости?
Майкл не двигался. Чакр тепла понемногу заработал, но тело дрожало от страха, и от возвращавшегося тепла было мало пользы.
— Я не…
— Человеческий сын, ты что-то сказал? Глупый, слабый детеныш.
— Я не убивал вас.
— Не имеет значения.
— Я не… радовался, когда видел вашу смерть.
Сидх пожал плечами. Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга. Плащ Владыки Фитиля трепетал от ночного ветерка, рыжие волосы выглядели черными при свете звезд. Глаза сидха казались зеркалами, удаленными на многие мили. Наконец Майкл отступил. Сидх не двинулся с места.
— Вы ведь умерли, правда? — спросил Майкл. Он не ощущал ничего внутри Элионса, никакой ауры. Или… просто еще не научился пользоваться даром Журавлих.
— Я умер, — подтвердил Элионс. — Я даже не смог переселиться в дерево. И именно ты привел меня в круг, заманил в смертельную ловушку. Это все равно, как если бы я погиб от твоей руки.
— Я не знал.
— Если бы ты знал, я бы не попался. Прочел бы твои мысли. Или ты считаешь меня круглым болваном?
— Сидхи не оставляют привидений, — заявил Майкл вопреки очевидному.
— Верно.
— Так кто же вы?
— Я скорбь, антрос… Твоя скорбь, моя скорбь. Я пустота, от меня ничего не осталось. Конь мой бродит без седока. Ты дважды причинил мне зло, человеческий детеныш.
— Не понимаю.
— Ты привел меня к смерти, но не потребовал награды.
Майкл стоял в нескольких ярдах от Элионса, отставив ногу назад, чтобы в любую секунду повернуться и дать деру.
Элионс махнул рукой. Из леса появился конь. У него были раны на холке и крупе, налитые кровью глаза лезли из орбит.
— Убив сидха, требуй его коня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52