Но они чтут традиции сидхов…
— Плевать ему на них, — заявил Майкл, сам от себя не ожидавший такой злости. — Убил бы этого сукина сына.
Саварин со значением посмотрел на Майкла.
— Но я надеюсь, твоя память не пострадала?
— Я все хорошо помню, — заверил Майкл. — Журавлихи даже сделали так, что я понимал по-каскарски.
На лице Саварина появилось почти комичное выражение зависти.
— Ну, так расскажи! Обо всем расскажи!
Полтора часа Майкл описывал Каэли и последующие события. Саварин торопливо записывал заостренным угольком на листах серой бумаги.
— Чудесно! — восклицал он время от времени. — Я даже не слышал этих имен! Великолепно!
Когда Майкл закончил, Саварин сказал:
— Я подозреваю, Адонна не прочь разделаться со всеми нами — и гибридами, и людьми. Но он медлителен. Наверно, для божества время течет не так, как для нас. За мгновение его раздумий у нас может завершиться вся история Царства.
— А что происходит с гибридами, когда их похищают?
— Я слышал, умбралы и риверины разбирают их по своим храмам для магических ритуалов. Но точно не могу сказать. Вероятно, некоторых отправляют в Иралл.
— Что такое Иралл?
— Самый большой храм Адонны, там управляет Фаэр. Туда допускаются все сидхи. Скольких, говоришь, забрали?
— Троих.
— Значит поровну не разделить. Может быть, налетчики повздорили, когда делили полон.
Майклу не понравилось слово «делили» в устах Саварина. Оно звучало слишком бездушно.
— А что касается песен Каэли… я их себе представлял в самых общих чертах, никогда не слышал таких подробностей. Ты мне помог собрать воедино разрозненные сведения. Жаль, Лирг не успел рассказать побольше об Элми. У меня такое чувство, что с нею связана очень важная история.
Он положил записки на кафедру и сел рядом с Майклом на школьную скамью.
— В городе недоумевают: почему ты здесь, и почему — с Журавлихами, а не с людьми? Горожане возмущены, ведь они боятся прогневить Элионса. Наше положение и раньше было ненадежным, а с твоим появлением стало таким зыбким…
— Я могу что-нибудь сделать?
— Возможно. — Саварин улыбнулся, потом нахмурился, рассматривая ссадины Майкла. — Но не сейчас. Тебе нужно отдохнуть.
— Я чувствую себя превосходно. Расскажите про Журавлих. — «Давай, учитель, — подумал Майкл. — Учи». — Почему они такие старые… и вообще, сколько им лет?
— Точно не скажу, но, кажется, они жили во времена самой Царицы Элми. Я даже слыхал, будто они — ее дочери, но это не достоверно, а сами они, конечно, не согласятся рассказать. Иногда сидхи посылают своих будущих жрецов или самых способных молодых воинов к Журавлихам на обучение.
— Ну, я-то не воин, и, конечно, не сидх, — заметил Майкл. — С Журавлихами я чувствую себя дурак дураком. Если сидхи так ненавидят людей и гибридов, почему Элионс считается нашим защитником? Он в самом деле кому-нибудь покровительствует?
— Да. — Саварин почесал крылья носа двумя пальцами. — В некотором смысле покровительствует. Без него все было бы гораздо хуже, как ни странно это звучит. Но он нас ненавидит. Обеспечивает нам какое-никакое существование и между делом пакостит. Отравляет жизнь.
— Он хотел меня убить.
— Мне кажется, ты задел все, что ему дорого. — Саварин кашлянул. — Ведь к тебе очень необычно отнеслись… почти как к сидху.
Майкл уткнулся взором в хорошо утрамбованный земляной пол.
— У меня тысячи вопросов, а ответить на них никто не может или не желает.
— Если Журавлихи до сих пор ничего не рассказали, значит, неведение необходимо для твоей подготовки. — Саварин немного помолчал. — А неведение любит компанию. Я хотел тебя кое с кем познакомить… конечно, если ты свободен.
— Я свободен, — с вызовом произнес Майкл.
Глава десятая
— Но тебя последней, — я имею в виду, последней из людей, — в Царстве появилась одна молодая женщина, — говорил Саварин, ведя Майкла по узкой улице, раскисшей от ночного дождя. — Она здесь два года, если считать по дням, — а это надежней, чем по сезонам. Я рассказал ей о тебе, и она хочет познакомиться. Она из твоей страны, из Соединенных Штатов.
— А из какого города?
— Нью-Йорк.
— Саварин, а вы здесь давно?
— Лет тридцать — тридцать пять.
Майкл удивился.
— На вид вы совсем не старый.
— Мы тут стареем только до определенного момента. Наверно, наши души знают, что им некуда деваться, и поэтому лучше заботятся о телах. Даже старик Волфер больше не дряхлеет.
Майкл помолчал, пытаясь осмыслить услышанное, потом спросил:
— Как ее зовут?
— Элина.
Саварин повернул налево и жестом позвал Майкла за собой. В конце еще более узкой Т-образной улочки виднелась дверь в стене из необожженного кирпича. Оба боковых ответвления улицы заканчивались глухими тупиками. Саварин и Майкл вошли в дверь и стали подниматься по лестнице, которую освещала лишь одна свеча в подсвечнике на верхней площадке.
Саварин поправил Майклу ворот куртки, прикрыл его воротником рубашки и огорченно покачал головой — придать гостю приличный вид не удалось. Повернувшись к тростниковой двери, обтянутой тканью, Саварин легонько постучал.
— Да? Кто там?
— Я привел гостя. — Саварин подмигнул Майклу.
Дверь со скрипом отворилась, и на пороге появилась девушка немного старше Майкла и почти с него ростом. Она смущенно улыбнулась Саварину, разгладила блузку на животе и взглянула на Майкла. Она носила короткую юбку из ткани мышиного цвета (очевидно, самой распространенной среди людей и гибридов в Царстве) и белую блузку из настоящего хлопка. У девушки было широкое лицо, большие черные глаза, полные губы и темно-коричневые, с рыжеватым оттенком волосы. Ее фигура была чуть полновата, но довольно изящна.
— Элина Дэвис, это Майкл Перрин, — произнес Саварин.
— Привет. — Майкл протянул руку. Элина пожала ее теплыми, сухими, мозолистыми пальцами и отступила.
— Пожалуйста, входите. Саварин рассказывал о вас.
Квартиру делила на две комнаты оштукатуренная саманная стена. Дверной проем был занавешен бечевками с нанизанными на них кусочками веток. Два плетеных кресла стояли в углах комнаты друг против друга, на них лежали серые подушечки. Третий угол принадлежал умывальнику на стойке из жердочек — вроде той, которую Майкл видел в гостинице.
— Я завариваю травяной чай, — пояснила Элина, указав гостям на кресла.
Она положила на пол свернутый матрац, ушла в другую комнату и вернулась с белым керамическим чайником и тремя кружками и поставила их на плетеный столик. Затем села на матрац рядом с креслом Майкла, разлила чай по кружкам и подала их гостям. Внезапно она встала и принялась озабоченно оглядываться — похоже, что-то искала.
— А! — Наконец она устремилась к подоконнику и взяла медовые соты, завернутые в вощеную ткань. — Меду к чаю?
— Да, пожалуйста, — кивнул Майкл.
Элина протянула роскошный янтарный ломоть, и Майкл опустил мед в кружку. Осознав свою ошибку, он попытался выловить тающие куски воска, потом махнул рукой. Элина добродушно рассмеялась и села.
— Мне очень неспокойно, — сказал она. — Хенрик говорит, вы попали сюда не так, как все остальные.
Майклу не хотелось повторять свою историю, и он решил перехватить инициативу.
— А как вы сюда попали?
— Элина была очень способной пианисткой, — ответил за нее Саварин.
Она смущенно пожала плечами и, прильнув губами к кружке, поглядела на Майкла.
— Прокофьев, — произнесла она.
— Простите?
— Я играла Прокофьева. Месяц готовилась к выступлению, репетировала третий концерт для фортепьяно. Уставала ужасно. С утра — Бах, а потом весь день — Прокофьев.
Майкл выжидающе смотрел на нее. Она состроила серьезную мину, потом рассмеялась.
— Когда у меня совсем онемели руки, я решила погулять. В голове была одна музыка. Я ее не просто слышала — чувствовала. Всем телом, особенно руками и грудью.
Она коснулась пальцами блузки над соблазнительно покачивающейся левой грудью.
— Как будто меня хватил музыкальный сердечный удар. Понимаете?
Майкл отрицательно покачал головой.
— Ну, в общем, мне стало не по себе. Я вышла из квартиры на лестничную площадку, а под ногами ничего не было, кроме лужи ртути — живое серебро, представляете? И я пошатнулась. Ступила на эту ртуть. А очнулась уже здесь.
Она поставила кружку и вытерла губы пальцем.
— С тех пор не люблю лестниц, хоть и живу на верхнем этаже.
— Это случилось два года назад? — спросил Майкл.
— Примерно. Ну а вы как здесь очутились? Хенрик рассказывал, но я хочу услышать из первых уст.
Уверенность Майкла в себе, приобретенная, как он полагал, за недели тренировок, растаяла в присутствии Элины, такой молодой, свежей, — настоящей живой девушки. Майкл запинался и путался, но худо-бедно описал свои приключения. Когда он умолк, Элина подошла к оконцу. Пробивавшийся сквозь занавеску свет падал на ее лицо.
— Мы ведь ничего не понимаем в этой жизни, правда? Я решила, тут что-то вроде чистилища для тех, кто слишком много занимался музыкой и мало бывал в церкви. То есть сначала я так думала. По наивности.
— У многих людей тут на первых порах возникают религиозные фантазии, — заметил Саварин. — Я изучаю это явление.
— Ты все изучаешь.
Маленькая ладонь Элины коснулась руки Саварина. Майкла кольнула ревность.
— Вы из Нью-Йорка? — проговорил он.
— Из Бруклина. А вы?
— Из Лос-Анджелеса.
— О Бо-оже, — протянула она, качая головой. — Чокнутый калифорниец. Я почти ничего не слышала об Арно Валт… как его там? Он когда-нибудь писал серьезную музыку?
— Для кинофильмов.
— И больше ничего?
— Ну, концерт…
— Забавно, я и об этом ничего не знаю.
— Наверно, дело постарались замять. Из-за того концерта у Валтири было много неприятностей.
— Да, музыка — это целый мир. И мне кажется, композиторам достается нелегко, даже тяжелее, чем исполнителям. А чем вы сейчас занимаетесь?
— Тренируюсь, — ответил Майкл, не успев как следует подумать.
— Тренируетесь? Для чего?
— Не знаю. — Он сконфуженно улыбнулся.
Элина, похоже, очень удивилась.
— Надо же знать, для чего тренируешься.
— Ну… чтобы окрепнуть.
— Но вы совсем не похожи на больного.
— Я слабый, — признался Майкл. — То есть мало занимался спортом.
— А, книжный червь вроде Хенрика. Тогда вам повезло, что здесь так мало книг.
— Майкл принес одну с собой, — заметил Саварин.
— Правда? А можно посмотреть?
— Я ее не захватил. — Тема была опасная. Майкл хорошо помнил, какая мина появилась на лице Ламии, когда он упомянул о своей книге. — Это просто томик стихов.
— Жаль, что не о музыке. У меня тут совсем нет практики. — Элина подняла руки и растопырила пальцы, слегка согнув мизинцы. — Вы, конечно, считаете музыкантов ужасно легкомысленными. — Она печаально вздохнула. — Болтливыми.
— Вовсе нет.
— Здесь большинство людей в преклонном возрасте, некоторым уже за сто. Разве не удивительно? Но мало кто выглядит старше Хенрика, а все старики были совсем дряхлыми, когда сюда попали. Мне кажется, все это очень глупо.
— Да, — согласился Майкл, хотя предпочел бы другое слово. Он с трудом заставил себя отвести глаза от Элины. Вдобавок началась эрекция. Он держал руки на коленях и старался думать о чем-нибудь постороннем — умбралах, Элионсе с его всадниками…
— Интересно, сумеем ли мы когда-нибудь все выяснить, — продолжала Элина. Она как будто догадывалась о причине робости Майкла и даже о его тайных помыслах, и это ее забавляло. — Вы долго пробудете у Журавлих? Вам позволят жить в городе?
— Не знаю. Я тут ничего толком не знаю. Как в тумане…
Ему вдруг захотелось прильнуть к этой девушке, рассказать обо всем без утайки. Он с трудом оторвал взгляд от блузки.
— Мне пора идти. — Мысль об Элионсе вернула его к действительности. — Я могу там понадобиться.
— Да, конечно. Извините.
Элина поднялась. Он посмотрел на ее колени, потом на глаза. Вне всяких сомнений, она была красива. Кем же ей доводится Саварин? Просто другом?
— А вы сможете прийти потом? Я бы хотела еще поговорить… вспомнить старые времена.
— Постараюсь, — обещал Майкл. — А когда…э-э… вам удобно?
— Я по утрам работаю. Стираю. — Она показала руки. — Ужас, правда? В Царстве нет никаких приспособлений для облегчения труда. Приходите во второй половине дня. В это время я обычно дома. Приходите.
Она очаровательно улыбнулась. Майкл взглянул на Саварина.
— Ну, я пошел.
— Конечно, — кивнул Саварин. Он тоже собрался уходить.
— Пока, — сказала Элина.
— Пока. — Майкл неловко помахал рукой.
В конце улицы Саварин кашлянул.
— Парень, а ведь ты ей понравился.
Повеселевший Майкл кивнул.
— И теперь, подозреваю, ты будешь реже приходить ко мне с интересными рассказами.
— Все, что узнаю, расскажу, — заверил Майкл.
— Но сначала расскажешь Элине?
Саварин с улыбкой отмахнулся от возражений Майкла.
— Да что ты, я же понимаю. Все довольствуются сиюминутным. Только меня, как проклятого, тянет к долговечному.
Они расстались в предместьях Эвтерпа, и Майкл возвращался в Полугород в крайнем смятении мыслей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
— Плевать ему на них, — заявил Майкл, сам от себя не ожидавший такой злости. — Убил бы этого сукина сына.
Саварин со значением посмотрел на Майкла.
— Но я надеюсь, твоя память не пострадала?
— Я все хорошо помню, — заверил Майкл. — Журавлихи даже сделали так, что я понимал по-каскарски.
На лице Саварина появилось почти комичное выражение зависти.
— Ну, так расскажи! Обо всем расскажи!
Полтора часа Майкл описывал Каэли и последующие события. Саварин торопливо записывал заостренным угольком на листах серой бумаги.
— Чудесно! — восклицал он время от времени. — Я даже не слышал этих имен! Великолепно!
Когда Майкл закончил, Саварин сказал:
— Я подозреваю, Адонна не прочь разделаться со всеми нами — и гибридами, и людьми. Но он медлителен. Наверно, для божества время течет не так, как для нас. За мгновение его раздумий у нас может завершиться вся история Царства.
— А что происходит с гибридами, когда их похищают?
— Я слышал, умбралы и риверины разбирают их по своим храмам для магических ритуалов. Но точно не могу сказать. Вероятно, некоторых отправляют в Иралл.
— Что такое Иралл?
— Самый большой храм Адонны, там управляет Фаэр. Туда допускаются все сидхи. Скольких, говоришь, забрали?
— Троих.
— Значит поровну не разделить. Может быть, налетчики повздорили, когда делили полон.
Майклу не понравилось слово «делили» в устах Саварина. Оно звучало слишком бездушно.
— А что касается песен Каэли… я их себе представлял в самых общих чертах, никогда не слышал таких подробностей. Ты мне помог собрать воедино разрозненные сведения. Жаль, Лирг не успел рассказать побольше об Элми. У меня такое чувство, что с нею связана очень важная история.
Он положил записки на кафедру и сел рядом с Майклом на школьную скамью.
— В городе недоумевают: почему ты здесь, и почему — с Журавлихами, а не с людьми? Горожане возмущены, ведь они боятся прогневить Элионса. Наше положение и раньше было ненадежным, а с твоим появлением стало таким зыбким…
— Я могу что-нибудь сделать?
— Возможно. — Саварин улыбнулся, потом нахмурился, рассматривая ссадины Майкла. — Но не сейчас. Тебе нужно отдохнуть.
— Я чувствую себя превосходно. Расскажите про Журавлих. — «Давай, учитель, — подумал Майкл. — Учи». — Почему они такие старые… и вообще, сколько им лет?
— Точно не скажу, но, кажется, они жили во времена самой Царицы Элми. Я даже слыхал, будто они — ее дочери, но это не достоверно, а сами они, конечно, не согласятся рассказать. Иногда сидхи посылают своих будущих жрецов или самых способных молодых воинов к Журавлихам на обучение.
— Ну, я-то не воин, и, конечно, не сидх, — заметил Майкл. — С Журавлихами я чувствую себя дурак дураком. Если сидхи так ненавидят людей и гибридов, почему Элионс считается нашим защитником? Он в самом деле кому-нибудь покровительствует?
— Да. — Саварин почесал крылья носа двумя пальцами. — В некотором смысле покровительствует. Без него все было бы гораздо хуже, как ни странно это звучит. Но он нас ненавидит. Обеспечивает нам какое-никакое существование и между делом пакостит. Отравляет жизнь.
— Он хотел меня убить.
— Мне кажется, ты задел все, что ему дорого. — Саварин кашлянул. — Ведь к тебе очень необычно отнеслись… почти как к сидху.
Майкл уткнулся взором в хорошо утрамбованный земляной пол.
— У меня тысячи вопросов, а ответить на них никто не может или не желает.
— Если Журавлихи до сих пор ничего не рассказали, значит, неведение необходимо для твоей подготовки. — Саварин немного помолчал. — А неведение любит компанию. Я хотел тебя кое с кем познакомить… конечно, если ты свободен.
— Я свободен, — с вызовом произнес Майкл.
Глава десятая
— Но тебя последней, — я имею в виду, последней из людей, — в Царстве появилась одна молодая женщина, — говорил Саварин, ведя Майкла по узкой улице, раскисшей от ночного дождя. — Она здесь два года, если считать по дням, — а это надежней, чем по сезонам. Я рассказал ей о тебе, и она хочет познакомиться. Она из твоей страны, из Соединенных Штатов.
— А из какого города?
— Нью-Йорк.
— Саварин, а вы здесь давно?
— Лет тридцать — тридцать пять.
Майкл удивился.
— На вид вы совсем не старый.
— Мы тут стареем только до определенного момента. Наверно, наши души знают, что им некуда деваться, и поэтому лучше заботятся о телах. Даже старик Волфер больше не дряхлеет.
Майкл помолчал, пытаясь осмыслить услышанное, потом спросил:
— Как ее зовут?
— Элина.
Саварин повернул налево и жестом позвал Майкла за собой. В конце еще более узкой Т-образной улочки виднелась дверь в стене из необожженного кирпича. Оба боковых ответвления улицы заканчивались глухими тупиками. Саварин и Майкл вошли в дверь и стали подниматься по лестнице, которую освещала лишь одна свеча в подсвечнике на верхней площадке.
Саварин поправил Майклу ворот куртки, прикрыл его воротником рубашки и огорченно покачал головой — придать гостю приличный вид не удалось. Повернувшись к тростниковой двери, обтянутой тканью, Саварин легонько постучал.
— Да? Кто там?
— Я привел гостя. — Саварин подмигнул Майклу.
Дверь со скрипом отворилась, и на пороге появилась девушка немного старше Майкла и почти с него ростом. Она смущенно улыбнулась Саварину, разгладила блузку на животе и взглянула на Майкла. Она носила короткую юбку из ткани мышиного цвета (очевидно, самой распространенной среди людей и гибридов в Царстве) и белую блузку из настоящего хлопка. У девушки было широкое лицо, большие черные глаза, полные губы и темно-коричневые, с рыжеватым оттенком волосы. Ее фигура была чуть полновата, но довольно изящна.
— Элина Дэвис, это Майкл Перрин, — произнес Саварин.
— Привет. — Майкл протянул руку. Элина пожала ее теплыми, сухими, мозолистыми пальцами и отступила.
— Пожалуйста, входите. Саварин рассказывал о вас.
Квартиру делила на две комнаты оштукатуренная саманная стена. Дверной проем был занавешен бечевками с нанизанными на них кусочками веток. Два плетеных кресла стояли в углах комнаты друг против друга, на них лежали серые подушечки. Третий угол принадлежал умывальнику на стойке из жердочек — вроде той, которую Майкл видел в гостинице.
— Я завариваю травяной чай, — пояснила Элина, указав гостям на кресла.
Она положила на пол свернутый матрац, ушла в другую комнату и вернулась с белым керамическим чайником и тремя кружками и поставила их на плетеный столик. Затем села на матрац рядом с креслом Майкла, разлила чай по кружкам и подала их гостям. Внезапно она встала и принялась озабоченно оглядываться — похоже, что-то искала.
— А! — Наконец она устремилась к подоконнику и взяла медовые соты, завернутые в вощеную ткань. — Меду к чаю?
— Да, пожалуйста, — кивнул Майкл.
Элина протянула роскошный янтарный ломоть, и Майкл опустил мед в кружку. Осознав свою ошибку, он попытался выловить тающие куски воска, потом махнул рукой. Элина добродушно рассмеялась и села.
— Мне очень неспокойно, — сказал она. — Хенрик говорит, вы попали сюда не так, как все остальные.
Майклу не хотелось повторять свою историю, и он решил перехватить инициативу.
— А как вы сюда попали?
— Элина была очень способной пианисткой, — ответил за нее Саварин.
Она смущенно пожала плечами и, прильнув губами к кружке, поглядела на Майкла.
— Прокофьев, — произнесла она.
— Простите?
— Я играла Прокофьева. Месяц готовилась к выступлению, репетировала третий концерт для фортепьяно. Уставала ужасно. С утра — Бах, а потом весь день — Прокофьев.
Майкл выжидающе смотрел на нее. Она состроила серьезную мину, потом рассмеялась.
— Когда у меня совсем онемели руки, я решила погулять. В голове была одна музыка. Я ее не просто слышала — чувствовала. Всем телом, особенно руками и грудью.
Она коснулась пальцами блузки над соблазнительно покачивающейся левой грудью.
— Как будто меня хватил музыкальный сердечный удар. Понимаете?
Майкл отрицательно покачал головой.
— Ну, в общем, мне стало не по себе. Я вышла из квартиры на лестничную площадку, а под ногами ничего не было, кроме лужи ртути — живое серебро, представляете? И я пошатнулась. Ступила на эту ртуть. А очнулась уже здесь.
Она поставила кружку и вытерла губы пальцем.
— С тех пор не люблю лестниц, хоть и живу на верхнем этаже.
— Это случилось два года назад? — спросил Майкл.
— Примерно. Ну а вы как здесь очутились? Хенрик рассказывал, но я хочу услышать из первых уст.
Уверенность Майкла в себе, приобретенная, как он полагал, за недели тренировок, растаяла в присутствии Элины, такой молодой, свежей, — настоящей живой девушки. Майкл запинался и путался, но худо-бедно описал свои приключения. Когда он умолк, Элина подошла к оконцу. Пробивавшийся сквозь занавеску свет падал на ее лицо.
— Мы ведь ничего не понимаем в этой жизни, правда? Я решила, тут что-то вроде чистилища для тех, кто слишком много занимался музыкой и мало бывал в церкви. То есть сначала я так думала. По наивности.
— У многих людей тут на первых порах возникают религиозные фантазии, — заметил Саварин. — Я изучаю это явление.
— Ты все изучаешь.
Маленькая ладонь Элины коснулась руки Саварина. Майкла кольнула ревность.
— Вы из Нью-Йорка? — проговорил он.
— Из Бруклина. А вы?
— Из Лос-Анджелеса.
— О Бо-оже, — протянула она, качая головой. — Чокнутый калифорниец. Я почти ничего не слышала об Арно Валт… как его там? Он когда-нибудь писал серьезную музыку?
— Для кинофильмов.
— И больше ничего?
— Ну, концерт…
— Забавно, я и об этом ничего не знаю.
— Наверно, дело постарались замять. Из-за того концерта у Валтири было много неприятностей.
— Да, музыка — это целый мир. И мне кажется, композиторам достается нелегко, даже тяжелее, чем исполнителям. А чем вы сейчас занимаетесь?
— Тренируюсь, — ответил Майкл, не успев как следует подумать.
— Тренируетесь? Для чего?
— Не знаю. — Он сконфуженно улыбнулся.
Элина, похоже, очень удивилась.
— Надо же знать, для чего тренируешься.
— Ну… чтобы окрепнуть.
— Но вы совсем не похожи на больного.
— Я слабый, — признался Майкл. — То есть мало занимался спортом.
— А, книжный червь вроде Хенрика. Тогда вам повезло, что здесь так мало книг.
— Майкл принес одну с собой, — заметил Саварин.
— Правда? А можно посмотреть?
— Я ее не захватил. — Тема была опасная. Майкл хорошо помнил, какая мина появилась на лице Ламии, когда он упомянул о своей книге. — Это просто томик стихов.
— Жаль, что не о музыке. У меня тут совсем нет практики. — Элина подняла руки и растопырила пальцы, слегка согнув мизинцы. — Вы, конечно, считаете музыкантов ужасно легкомысленными. — Она печаально вздохнула. — Болтливыми.
— Вовсе нет.
— Здесь большинство людей в преклонном возрасте, некоторым уже за сто. Разве не удивительно? Но мало кто выглядит старше Хенрика, а все старики были совсем дряхлыми, когда сюда попали. Мне кажется, все это очень глупо.
— Да, — согласился Майкл, хотя предпочел бы другое слово. Он с трудом заставил себя отвести глаза от Элины. Вдобавок началась эрекция. Он держал руки на коленях и старался думать о чем-нибудь постороннем — умбралах, Элионсе с его всадниками…
— Интересно, сумеем ли мы когда-нибудь все выяснить, — продолжала Элина. Она как будто догадывалась о причине робости Майкла и даже о его тайных помыслах, и это ее забавляло. — Вы долго пробудете у Журавлих? Вам позволят жить в городе?
— Не знаю. Я тут ничего толком не знаю. Как в тумане…
Ему вдруг захотелось прильнуть к этой девушке, рассказать обо всем без утайки. Он с трудом оторвал взгляд от блузки.
— Мне пора идти. — Мысль об Элионсе вернула его к действительности. — Я могу там понадобиться.
— Да, конечно. Извините.
Элина поднялась. Он посмотрел на ее колени, потом на глаза. Вне всяких сомнений, она была красива. Кем же ей доводится Саварин? Просто другом?
— А вы сможете прийти потом? Я бы хотела еще поговорить… вспомнить старые времена.
— Постараюсь, — обещал Майкл. — А когда…э-э… вам удобно?
— Я по утрам работаю. Стираю. — Она показала руки. — Ужас, правда? В Царстве нет никаких приспособлений для облегчения труда. Приходите во второй половине дня. В это время я обычно дома. Приходите.
Она очаровательно улыбнулась. Майкл взглянул на Саварина.
— Ну, я пошел.
— Конечно, — кивнул Саварин. Он тоже собрался уходить.
— Пока, — сказала Элина.
— Пока. — Майкл неловко помахал рукой.
В конце улицы Саварин кашлянул.
— Парень, а ведь ты ей понравился.
Повеселевший Майкл кивнул.
— И теперь, подозреваю, ты будешь реже приходить ко мне с интересными рассказами.
— Все, что узнаю, расскажу, — заверил Майкл.
— Но сначала расскажешь Элине?
Саварин с улыбкой отмахнулся от возражений Майкла.
— Да что ты, я же понимаю. Все довольствуются сиюминутным. Только меня, как проклятого, тянет к долговечному.
Они расстались в предместьях Эвтерпа, и Майкл возвращался в Полугород в крайнем смятении мыслей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52