Я с демонами поднялся еще выше и светлый наш путь обернулся
змеей-громадиной, которая пронзала мглу. Сквозь мглу виднелось тело другой
змеи, еще более величественной. Мы сближались, чтобы сплестись...
Довольно неожиданно внизу открылся зев мрачной трубы. Как не старался я
полетать еще, она, срывая кайф, втянула меня. Я падал и падал в никуда.
Очнулся снова на каменном полу в святилище. Нездорово мне было после такого
путешествия. В каждой клеточке словно сидел маленький демон и жевал, грыз
ее. Но я был спокоен, ведь меня приобщили к кругу верховных. Мы - вместе, я
им брат или по-крайней мере кузен, они это ясно дали понять. А тот якобы
базовый мир-метрополия, из которого я пришел, поблек и побледнел,
превратился в неясные страницы ветхой и скучной книги.
Дверь святилища распахнулась и, гулко ступая по камню, ко мне приблизился
человек. Тот самый здоровяк с пучком смоляных волос и палицей. Сейчас,
впрочем, он был без палицы, но сквозь его глаза смотрел дух Повелителя.
Мужик сказал пару слов, я их сразу понял и двинул следом.
Мы прошли через боковой коридор и попали в низкую каморку без окон. Там на
циновке сидел тощий незнакомец в набедренной повязке и с одиноким пером,
воткнутым в повязку, стягивающую сальные волосы. Но и в его глазах
проглядывался дух Повелителя, а над макушкой мерцал птицеголовый демон
Мудрости, ведающий счетом и знаниями.
- Стало ясно, что зовут тебя Ягуар-Скиталец,- худосочный человек быстро
сделал узелок на одном из желтых шнурков, привязанных к палочке.- Признано,
что духи нижнего мира не населяют сосуд твоей головы, однако лучи
всевышнего Солнца коснулись твоей телесной души, вызвав небольшой
умственный жар... Явился ты незнамо откуда, делать ничего по-нашему не
умеешь. На землю сажать тебя рано, потому что навредишь - значит, пойдешь
на простую работу. Однако и там будешь служить Правителю верой и правдой.
Сейчас на радость богам сооружается дамба через великое озеро Титикака к
святому острову, что посреди. Туда тебя и направим.
Человек завязал еще один узелок, но уже на другом шнурке, синем. И я
осознал, что ведь понимаю этого тщедушного, хотя нигде никогда не обучался
древнекечуанскому.
- Жить тебе не меньше года на стройке, предпринятой Его Величием - да
укрепит Его дух нашу немощь - тело будешь питать маисом, коего положено
получать две меры в день, если без провинностей. Работать станешь как все,
от зари до зари. Угождай благим богам - всякому жертву приноси, как
положено - угождай и трудом своим, и початками, и другими плодами. Это ведь
благодаря высшим творцам и хранителям мира все твои телесные члены живут и
существуют. Нравься начальникам. Ведь и на стройке можешь стать десятником.
Коли проявишь рвение и смирность, вернем тебя обратно в селение, а может
попадешь и в мастерские Правителя. Сейчас же раздевайся, оденем тебя как
остальных.
У меня ведь что-то важное в поясной сумочке. "Колеса", то есть антибиотики
в таблетках. Если заболею, они, возможно, меня спасут. А еще там
"сивильник","пшик", карты и компас. На ноге же, между прочим, нож, тоже
важная штука.
- Насчет переодевания не согласен, начальник. Не привык я без штанов
гулять.
- Тебя никто и не спрашивает. Всякое мое слово выражает волю божественных
владык и Правителя, хозяина твоей судьбы.- предупредил тщедушный бюрократ.-
Так что живо.
Ну, это чересчур. Быстро командир нашелся, да еще стал волю всех богов
выражать. Мне такое дело уже знакомо по прежней жизни, особенно той, когда
я еще комсомольцем был. Хоровод жизни - это хорошо, да только мне неохота
играть роль пыли под ногами хороводящих. Кое-кто собирается поставить надо
мной тьму естественных и сверхъестественных начальников, и каждому надо
угождать, потому что без них якобы ни один мой член существовать не может.
А вот хрен вам, еще как может!
- Ты назвал меня Ягуаром-Скитальцем, товарищ чинуша. Да, я - скиталец,
поэтому сейчас усвистываю отсюда. Считай, что меня здесь и не было. И
узелки свои развяжи.
- У нас никто просто так не ходит. Кто ходит просто так, того обуревает
злой дух, посланный Супайпой.- спешно возразил бюрократ.
- Да пошел ты со своим Супайпой.
Я решительно обернулся и тут же столкнулся с пузом верзилы. Ну, зря ты мне
попался, недоразвитый. Я вытащил свой нож и посулил:
- Сейчас тебя поковыряю. Сейчас узнаю, что ты хавал на завтрак, жлоб.
Я успел сделать всего один выпад, когда над головой "недоразвитого"
замаячил клыкастый демон войны и на меня обрушился забивающий удар. Я вошел
в землю по самую шляпку и отрубился. Последнее, что услышал от чинуши,
было:
- Без этих самых штанов, между прочим, полезнее. Ибо тело должно не только
верхними, но и нижними устами дышать...
По-настоящему пришел в себя только в отряде, который топал на стройку в
край Пуно, к серебристому озеру Титикака. Первый день я шел в колодках,
куда были продеты моя голова и шея. А потом стражники сняли эти мучилки,
оценив мой унылый вид, но находились неподалеку, чтобы "помочь" мне
топором, если потребуется. Ни своей поясной сумчонки, ни ножа с зубчиками я
у себя естественно не обнаружил. Как ни странно, я быстро примирился со
своим новым положением. Даже успокоительную формулу выработал - приобщение
через повиновение. Видимо тут все жили по этой формуле, только словесно не
выражали ее.
Если хочешь участвовать в общем хороводе жизни, то изволь соблюдать его
правила, даже если они строгие. К тому же, хотя тут чикаться не любят, мне
фактически сошло с рук нападение на тщедушного храмового служителя. Видимо
было принято во внимание мое дикарское происхождение.
Я добрался до всенародной титикакской стройки на этом радостном заряде и на
том, что мне разрешили остаться в кроссовках - видимо, догадались, что
дикарю, привыкшему к "мокасинам", не осилить босичком полсотни километров
по усыпанной щебнем дороге.
Переход закончился в глинобитном сарае, или бараке, как уж угодно. Хоть я
сразу понял, что будет круто, в смысле, дерьмово будет - ведь ни
переодеться, ни помыться по-человечески, не обсушиться - но все-таки
обрадовался маисовым лепешкам, согретым теплом Земной Матери.
Ночью храп, вонь,- мое место, как дикаря, у параши, ветер дует в щели,
никак не заснуть, но вижу в дыру кусок неба, звездные девы мне улыбаются и
становится легче.
А утром ударили бронзовой колотушкой в медный таз и я обрадовался, что
настал конец ночи и по небосводу покатился Отец-Солнце. Выбрался я из
охапки соломы, заменявшей кровать, повязал передничек, что теперь мне
служил вместо штанов и трусов, накинул полурваное пончо, сверху нахлобучил
шляпу-корзину и побежал туда, где собиралась моя ватага.
Вскоре я выяснил, что есть начальник десятки. Его звучно зовут Большой
Кулак. Есть еще начальник сотни по имени Стоухий Зверь. Есть и другие
командиры, осененые Светом Небес. Еще и Отец-Солнце за тобой присматривает.
То, что не заметят Большой Кулак и Стоухий Зверь, Отец-Солнце обязательно
зафиксирует. Так что ленится не стоит, дело может кончиться колодками и
колодцем, а то и топором по шее. Товарищи будут очень рады возможности
полакомиться тобой для обогащения своего скудного белкового рациона.
Но и расходоваться безмерно тоже не стоит, кормежка-то не больше раза в
день. Так что, не избегай подножного корма.
К концу первого рабочего я был как в тумане, а тут еще случился прием в
братский союз каменщиков Полуденного Солнца. Это тебе соответствующую
татуировку делают, плюс прокалывают ухо обсидиановым ножом - вопить не
рекомендуется, иначе завтра "случайно" сбросят в каменоломню - а в
обагренную дырочку вставляют нефритовый стерженек. На второй день
снисхождение ко мне кончилось и я попал под порку - били прутьями по
заднице, выводя ее из строя. Правда, потом мне один смышленный индейчик по
имени Носач подарил половину своей премиальной коки. Кокаиновая
кайф-лепешка делает жизнь прекрасной, потому что из нее в твои жилы входит
Друг - однако, попробуй, заслужи ее. А найти дурман-траву, в которой тоже
живет Друг, редко удается.
Работа тут всякая. Кирками и клиньями ломать камень, кажется зернистый
кварцит, обкалывать и шлифовать глыбы - впрочем, на это хитрое дело меня
еще нескоро поставят,- тащить громадные монолиты на громадных салазках,
переносить в корзинах щебенку. Она идет в воду первой, а потом уже
устанавливаются тесаные плиты. До священного острова, что посреди озера
Титикака, еще три полета стрелы. Но там, где пока летают лишь стрелы и
птицы, скоро можно будет пройтись, не замочив сандалий, по дамбе. Тогда и
будет достроен островной храм Виракочи, а через него станет поступать в наш
мир щедрая сила богов.
Меня поставили на щебенку. От каменоломни до растущей насыпи два полета
стрелы, то есть семьсот метров, и все это расстояние надо преодолеть с
корзиной на голове или в руках. А в корзине минимум пуд.
Я естественно подумал о том, что с тачкой жизнь была бы проще и приятнее.
Но какая тачка без колеса. Когда я своему приятелю Носачу рассказал об этой
полезной штуке, он пришел в ужас и замахал руками, мол, речь идет о
святотатстве. В чем суть святотатства я понял позднее, когда поведал о
своей задумке Большому Кулаку и нарисовал образ тачки палочкой на песке. В
обоих глазах начальника засверкали золотые пумы, яростные посланцы
Отца-Солнца. Десятник закричал: "Так ты хочешь использовать образ
Пресветлого для катания грязного камня." Я слишком поздно понял свою ошибку
- действительно колесо и символическое изображение Отца-Солнце весьма
схожи.
Большой Глаз лупил меня вместе со Стоухим Зверем, потом еще была
церемониальная порка и колодец с колодками. В колодце, вернее в засохшей
выгребной яме, я окончательно понял, что лишние знания страшно мешают.
На третий день я не мог вспомнить, как называется тот ящик, которые
показывает живые картинки без помощи коки и дурман-травы. Я верил с трудом,
что люди могут передвигаться без помощи ног, в блестяших ящиках, за счет
силы, добываемой из подземной черной жижи. Исчезли из памяти названия для
того, что замораживает еду, и для того, что ее жарит, для того устройства,
что показывает с помощью двух палочек время, для того приспособления, что
летает с помощью огня и для того, что плюется огнем на расстояние в сто
полетов стрелы. Казалось страшным сном существование невидимой струи,
которая течет по медным проводам и заставляет гореть грушевидные прозрачные
сосуды.
В карцере-колодце стало замедляться и исчезать время, каждый следующий день
уже не отличался от предыдущего и был простым его повторением. Я больше не
хотел узнать что-нибудь новенькое и стремиться к чему-либо интересному, в
моей жизни прекратилось движение и изменение.
Когда меня достали из колодца, я радовался добрым демонам дыхания,
проникающим из воздуха сверху и снизу для оживления моих жил и костей, я
приветствовал добрых духов, растящих для меня маис и картофель, я
благодарил добрых духов, отверзающих мои уши и переносящих слова,
открывающих мои глаза и переносящих образы. Я боялся темных духов, ворующих
жар из моей крови, я дрейфил мрачных демонов, которое крали мое дыхание из
жил и свет из глаз.
В общем, все теперь устаканилось, все стало на свои места. Поэтому, когда
один из нашей ватаги провинился настолько, что его приговорили к съедению,
я употреблял человечинку, не отставая от остальных - не пропадать же теплу
и добру, накопившемуся в теле собрата.
Наш труд измерялся не по количеству вбуханных в озеро корзин и плит, а по
тому, как движется дамба к священному острову на серебристом озере, из
которого некогда вышли благие боги. Если движется медленно, то наказанию
подвергается тот, к кому приклеился недовольный начальственный взгляд. А
начальственный взгляд поддельное старание определяет быстро. При
неподдельном старании, даже если что-то не очень получается, то начальство
простит. Ложь и обман всегда наказываются, поскольку противны делу
благоустроения земли. Даже и тупой, и неловкий человек принесут немалую
пользу, если будут усердно повиноваться начальникам и способствовать им в
трудах. Ведь малые начальники подчиняются большим, а большие великим, а
великие Верховному, чья душа общается с великими духами, обнимает всю землю
и дает ей наилучший путь. Поэтому преступен тот, кто противится замыслам
Правителя и, не понимая сути работы, говорит: что толку в ней. Еще хуже
тот, кто не понимая по своей умственной слабости Великих Замыслов,
замыкается сам в себе, как куколка в коконе, и не отдает всех своих сил
труду. Ведь и силы, и сама жизнь появляются при соблаговолении Правителя,
чье дружеское общение с богами дает дождь посевам, солнечные лучи всходам и
тепло семени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39