Носильщики сгрузили меня и исчезли. Вокруг же сгустилась толпа. Бабы в
одних юбках, титьки свисают аж до пупа, за спинами подвязаны круглолицые
младенцы, уныло жующие какую-то дрянь. Пацаны-огольцы были вообще в
первозданном виде, наверное, экономили одежду. Девушек-молодушек не видать.
А вот среди мужиков выделялись товарищи в ярких плащах, с изумрудными
заколками, с кольцами в ушах, с головными повязками, в которые было
вставлено по красному большому перу. Это, наверное, руководство.
Чьи-то руки стали поднимать меня, дескать, неудобно перед начальством. Я
кое-как взгромоздился на ноги - с непривычки зашатало. Окинул взглядом свой
прикид - какие-то грязные лохмотья остались от некогда белой футболки, на
одной ноге сохранились хоккейный щиток и почти-свежий носок, рядом с ним
нож, а вот вещмешок канул в лету вместе с новыми трусами и свитером, хорошо
хоть поясная сумочка с ее сокровищами не покинула меня. В общем-то, на
пришельца с неба не очень похож.
Из руководящих товарищей выделился один, которого я мысленно назвал
"председателем", он и стал что-то грозно вопрошать. Из всех слов я уловил
только парочку: "Тики Виракоча". Это, кажется, наиболее верховное божество
было у индейчиков, самое возвышенное и незапятнанное. Я повторил: "Тики
Виракоча", отчего некоторые присутствующие заулыбались.
Председатель приложил руку к своей груди и сказал:
- Ньяви, уаранка камайок.
Это, наверное, названы имя и должность.
- Будь здоров, Ньяви.- я, продолжая в том же духе, приложился к груди и
сказал.- Егор Хвостов, старший лейтенант запаса.
- Егоур, Ягуар,- согласился Ньяви и обозвал меня каким-то "янаконом". Затем
он обвел руками местность и сказал: "Урубамба". Наверное, так эта долина
кличется.
На этом Ньяви не успокоился и стал показывать пальцем то на восток, называя
его "анти", на запад-"колья", север-"чинча" и юг-"конти", даже в сторону
подземного царства "уку пача" ткнул. Ясно, товарищ пытается выяснить,
откуда я родом.
Я естественно показал своим пальцем в сторону неба и даже кечуанское
название верхнего мира вспомнил:
- Ханан пача.
В самом деле, мой родной базовый мир-метрополия, действительно, является
верхним по отношению к этому периферийному гадючнику.
Тут все как загалдели. Сразу появились вооруженные люди с
палицами-маканами. Кажется, я дал маху. Надо было оставаться
Ягуаром-Янаконом, дикарем-несмышленышем с востока или юга и не претендовать
на серьезную роль. Кто-то галдел свирепо, кто-то тараторил мягче, с
некоторой оглядкой на меня.
Появилось еще одно действующее лицо, в длинном плаще, в шапке-тиаре,
украшенной двумя позолоченными змеями, с жезлом, увенчанным набалдашником в
виде головы злобного ягуара. Наверное, жрец. Он, похоже, успешно доказывал,
что я не могу быть пришельцем с неба, а для подтверждения слов несколько
раз толкал меня, отчего мое неустойчивое тело валилось на землю.
Вот уже двое воинов подхватили меня под руки, лишив степеней свободы, жрец
замахнулся своим острым жезлом и тут... заметил талисман, сохранившийся на
моей груди и доставшийся в наследство от индейского колдуна.
Два когтя хищника, попугайное перо и трехликий малахитовый мужичок
успокоили жреца. Он опустил свой жезл и ласково посмотрел на точно такой же
талисман, висевший на собственной груди.
Минута раздумия и жрец уже благостно показал пальцем в сторону мощного
каменного строения.
- У тебя красивый дом,- похвалил я.
- Инти Уаси,- свирепо рыкнул жрец. Да-да, понял, это дом божества.
Трое младших служителей культа подхватили меня и потащили туда. На
удивление никто из толпы не последовал за мной. Предстояло что-то
серьезное, где не было места никому, кроме меня и жреческого персонала.
Тащиться пришлось несколько дольше, чем казалось поначалу. Да, в долине
Урубамба, как и во всем этом веселом крае, расстояния выглядели несколько
обманчиво. А горы-то, горы прямо так и нависали на тебя...
В храме за внешней стеной имелся двор с дорожками, выложенными туфом, с
большими бронзовыми светильниками, с изваяниями демонов-привратников,
украшенными, к моему сожалению, запекшейся кровью. Посредине двора
хлобыстал источник прямо из пасти большой черно-гранитной змеи. Вода
поступала на клумбы, где вместе с обычными цветами росли и "золотые". На
золотых цветах сидели и золотые бабочки. У некоторых идолов на шее
гирлянадами висели кишки, толстые и тонкие. Такой вот натюрморт.
У входа в само святилище стояли две позолоченные пумы с бирюзовыми глазами.
Чушь, конечно, но впечатление такое было, что они готовы попробовать меня.
Да и "сивильник", на который я украдкой глянул, показал близкую опасность в
виде червяков - дескать, что-то угрожает моей психике. Две каменные твари
так и гудели от переполняющей их ярости. Если до этого я ощущал разве что
опасность или тошнотворное омерзение, то теперь испытал ужас с большой
буквы "Уууу", даже все замерло внутри. Причем, из-за какой-то ерунды. Что
же дальше будет?
На входе в святилище жрецы приложили руки к своим волосам и сделали вид,
что вырывают прядку и сдувают ее в сторону ближайшего идола. Тоже самое на
всякий случай проделал и я. Мы не сразу попали внутрь святилища, вначале
надо было пройти на полусогнутых ногах через узкий тоннель с давящей сверху
каменной кладкой, которая отсекала внутреннее пространство от наружного.
Первое время я не мог определить в сумраке храма источник освещения, потом
глаз, повращавшись, нашел смутно мерцающую золотую пластину с изображением
кого-то, заросшего множеством змеящихся волос. Да и вдобавок прилагалась к
нему двуглавая змея, изгибавшаяся сверху дугой - на манер хомута.
Снизу от фриза была парочка масляных ароматизаторов-светильников, осыпанных
ониксами. В центре зала имелся небольшой бассейн неясной глубины, ближе к
фризу - алтарь из матово-черного почти незаметного камня в виде черепахи с
человеческой головой. Там и сям были установлены идолы - изваяния
двухголовых, или кошкоголовых, или птицеголовых демонов с широко
раззявленными ртами, с клыками, со странными жестами рук, с провалами
глазниц. Ощущения были крайне давящие, но я мигом успокоил себя - дескать,
вся эта театральная примитивщина неспособна на меня, тертого-жеванного,
повоздействовать.
Жрец подвел меня к бассейну и, брызнув в мое умное лицо затхлой водой,
гавкнул резко-вопросительно: "Уку пача?" Я отрицательно повертел головой.
Ведь стоит мне признаться, что я пришелец из нижнего мира или, что одержим
его темными духами, как палица с шестигранным навершием опустится на мою
содержательную голову. Недаром же это грозное оружие держит в своих
широченных ручищах помощник жреца - нешуточного вида мужик с пуком смоляных
волос, стянутых веревкой на затылке.
Запахло чем-то невкусным, другой помощник жреца поднес ко мне чашу с тем
содержимым, которое называлось "айя уакак". К сожалению, чаша представляла
собой череп. Я закочевряжился, тут мне вывернули руки и, схватив за
челюсти, разжали рот. После чего в него полилась гнусная густая с комками
слизи жижа, которую приходилось торопливо глотать, чтобы не захлебнуться.
Помощники жреца по ходу пития беззлобно посмеивались - видимо над моей
неприязнью к чудесному напитку. Через полминуты я, икая, расположился на
краю бассейна, в то время как остальные граждане покинули святилище и
затворили мощные двери.
10.
Даже через полчаса ничего особенного не случилось. Хотя "сивильник"
показывал, что "червячки" сплошь меня облепили. Опять надувательство. Как
жаль, что я не захватил в этот прекрасный светлый периферийный мир
что-нибудь вроде автомата с подствольным гранатометом. Все этот Крейн со
своим проклятым компьютером. Сдается мне, что Сашок не прыгнул следом и
предпочел задержаться в родном мире-метрополии. Не знаю, чем здесь
занимаются остальные наши удальцы, они может и растерялись, а я, имейся
автоматик, сколотил бы банду и на второй день оказался у ворот Куско. А еще
через день сидел бы в Кориканче на стуле Верховного Инки и потягивал бы
пивко из золотого жбана, а вокруг бы кружились отборные девочки из Дома
Избранниц. Пиво и девочки - примитивные вкусы, конечно, сознаю, но ведь
какие верные! Это совершенно правильный ответ на вопросы "быть или не
быть", "иметь или чтоб тебя имели".
И тут я поплыл, кажется. Вернее, взгляд поплыл внутрь мозга и глазницы
предстали все уменьшающимися окнами не слишком правильной четырехугольной
формы. Окна располагались в зале, похожем на то самое святилище, в котором
пребывало сейчас мое бренное тело. В этом подчерепном отражении тоже имелся
бассейн с темным зеркалом воды, матово-черный алтарь в виде черепахи с
человеческой головой, фриз с изображением солнечного бога, обросшего как
хипан змеящимися волосами. А также были смонтированы те же самые идолы -
изваяния двухголовых, или кошкоголовых, или птицеголовых демонов с широко
раззявленными ртами, с гирляндами из ушей, с поясами, сшитыми из членов
побежденных врагов.
Все идолы находились внутри меня, я сам находился внутри себя. Вернее, я
просто терялся в догадках насчет своего местонахождения. То ли я в
настоящем святилище, то ли в его отражении. И вдруг началась художественная
самодеятельность. Проявив гражданскую активность, идолы запели хором,
загудели утробными голосами, задрожали и даже запульсировали.
Вообще-то немного жарко стало. А бассейн на что? Я макнул руку в воду,
желая ополоснуть лицо.
Вода потянулась следом за кистью пучком сверкающих нитей. Ну вот, начались
все-таки неслабые фокусы. Сверкающие нити прошли сквозь ладонь и повисли на
руке метелкой. Стринги это что ли? Или, как они там, по-мистически кличутся
- эктоплазма? Одним словом, гадость.
Тот, что был изображен на центральном фризе, пустил пучок ослепительных
лучей, которые вдобавок облачились в ореолы, и от них тоже исходили лучи.
Лучи касались идолов, отчего те воспламенялись, но не сгорали, а лишь
приобретали подвижность. Насытившись светом, и головы, и лапы, ноги, и
прочие органы начинали шевелиться и двигаться, царапаться, скрестись и
лягаться.
Храм раскололся будто орех, демоны устремились по сияющей тропе и я полетел
вместе с ними, не просто вместе, но и ощущая совмещенность с ними.
Наружнего пространства вначале словно бы и не существовало, но когда мы
двигались по тропе-лучу, оно разворачивалось и раздувалось. И у каждого
демона было свое занятие, свое министерство-ведомство.
Внизу разошлись словно гармошка серые горные хребты, они сжимали бурые
мертвые долины. Здесь обязано было поработать "аграрное министерство". И
вот безголовая демоница со звериными лапами выблевала из глубины своего
чрева пузырчатую пену, которая чавкала и плевалась. Струйки застывали,
вытягивались в деревья, что мгновенно покрывались плодами. Плоды падали и
превращались в червеобразные и огурцевидные существа с усиками и
ресничками. Кто из них колыхался на месте, кто слипался, из живых куч
лепились все более знакомые по облику твари, ползающие и бегающие.
Здесь подключилось "министерство водного хозяйства". Демоница со змеиной
головой, присев, пустила шумную струю теплой мочи, от которой почва
полопалась, как кожура перезревшего помидора. Жидкость быстро стекалась в
ручейки, а те - в быстрые потоки. В них заплескались и забултыхались
студневидные существа с иглами и щупальцами, весьма недолговечные твари,
которых вспучивали, разрывали и выходили наружу более привычные создания,
рыбы и моллюски.
Демон с круглыми птичьими глазами командовал авиацией. Он с трубными
звуками пустил из-под хвоста весьма насыщенные ветры, в которых затрепетали
мясистые цветы с лиловыми и фиолетовыми лепестками; пестики, напоминающие
собачьи языки, свешивались набок. Но вот все бутоны взорвались,
разлетевшиеся лепестки стали бабочками, пестики оперились в мелкокалиберных
птичек.
И я тоже был вместе с этим хороводом, лопался, становился пеной, прорастал,
расползался, вспучивался, бултыхался, летал. Если я исчезал в каком-то
конкретном обличии, это меня нисколько не волновало, потому что я продолжал
существовать в других видах. Исчезновение одного было толчком для появления
другого.
Наконец, я подобрал формулировку всему присходящему.
Жизнь - это мощный поток, а конкретные организмы и личности - это всего
лишь сосуды, через которые она течет и продолжается. Нет распада и конца, а
есть только ее круговорот в природе. И это все благодаря некрасивым, но
трудолюбивым товарищам демонам.
Как смешны были мои страхи перед отрубленными головами и выпотрошенными
грудными клетками. Все это - тоже хоровод жизни.
Какой же я дурень был в том кичливом мире-метрополии - смешной обитатель
маленькой тесной ракушки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39