Однако события на площади в
Риме потрясли Джека до глубины души, и он с трудом сдерживал рыдания,
когда ему позвонила Анна.
- Ты была там? - срывающимся от волнения голосом выдавил Мейсон.
- Нет Так же, как и ты, смотрела по телевизору.
- Почему они это сделали?
- А кто их знает...
Мейсон уловил в голосе Анны раздражение и какое-то странное
безразличие. Наверное, из-за помех на линии.
- Выдвигают разные версии, - продолжала Анна. - Массовая истерия или
массовый психоз. Выяснили только, что начал эту бойню какой-то
сумасшедший раввин.
- Да, но почему? Почему он это сделал?
- А кто его знает? - повторила Анна, и снова в ее голосе послышалось
раздражение. - Я ходила сегодня на площадь, но она все еще оцеплена
полицией. Единственное, что я там разглядела, это горы поломанных
инвалидных колясок, костыли да пятна крови повсюду.
- Господи Иисусе, - прошептал Мейсон.
- Не уверена, что Он имеет к этому отношение, - ровным голосом
холодно отрезала Анна. - Я тут заехала в госпиталь. Они там едва
справляются. Как во время войны... Если тебе нужны цифры, то уже на
сегодня десять трупов и среди них трое детей. А раненых вообще пруд
пруди. К тому же они и так калеки.
Оба замолчали. Потом Мейсон попробовал заговорить снова о книге.
- Ну, а как далеко мы с тобой продвинулись? - поинтересовался он.
- Ни черта мы не продвинулись. На конференцию пробраться невозможно.
Похоже, сложнее, чем в женский монастырь. Да и информации никакой оттуда
не выудить: делегаты не высовывают носа из отеля.
- А к Джеффрису ты не пыталась подобраться?
- Здрасьте, еще как пыталась. Мне осталось только розы послать ему.
- Так давай!
- Знаешь, я бы, пожалуй, даже переспала с ним, если бы это было
возможно. Но проституток к отелю на дух не подпускают.
" - О Господи, - выдохнул Мейсон. - Иногда я страшно жалею, что влез
в это дерьмо.
- Единственная соломинка - это наш приятель Ричард. Он тут заикнулся,
будто один итальянец кое-что задолжал ему, так что после конференции
Ричард попробует растрясти макаронника.
Но Мейсон слушал вполуха. На экране снова появились кадры кровавых
событий на площади в Риме.
Внезапно Мейсон понял, что книга его - ничто по сравнению с этим
кошмаром.
***
Джеймс Ричард еще не решил для себя, радоваться ему или опасаться
неожиданного внимания со стороны Анны. Он всегда считал себя докой по
части женщин, однако не позволял им садиться на шею. А возможностей для
выбора у него хоть отбавляй, - при случае любил прихвастнуть Джеймс.
Просто он всегда помнил о своей безукоризненной репутации.
Ричард был твердо уверен, что коллеги по достоинству оценивают его
виртуозное умение разбивать женские сердца, нисколько не подозревая, что
лишь тактичность и деликатность не позволяли окружающим прямо заявить
ему в лицо, какой он самодовольный зануда.
Анна без труда нащупала эту слабинку Ричарда, а тот не мог не
признать, что хоть Анна уступает ему как журналист, но уж чего-чего, а
ума ей не занимать. Однажды вечером она вдруг обронила, что "он
наверняка должен знать кого-нибудь в Бильдерберге".
- Разумеется, дорогая, - выпятил грудь Ричард, вспомнив, что Джованни
Скартизи ему кое-чем обязан.
Позвонив Джованни, он пригласил итальянца на ужин.
И отлично. Хоть чуточку отвлечься от бешеной гонки последних дней.
Ведь, кроме этой встречи в верхах, где он чувствовал себя как рыба в
воде, Ричарду приходилось еще выуживать кое-какую информацию, касающуюся
растреклятого Бельдерберга. А связь между встречей в верхах и
Бильдербергом была видна невооруженным глазом. После заседания политики
прямым ходом отправлялись в Бильдерберг: как будто судьбы мира решались
именно там, а не наоборот.
Вот и сегодня сильные мира сего по очереди - сначала американцы,
затем русские, следом за ними китайцы - гуськом двинули в Бильдерберг. А
всякие там коммюнике, которые Ричарду приходилось сочинять в поте лица,
это как мертвому припарки! Судьба планеты решалась в Клубе, а не на
конференции. Это и дураку понятно.
Закончив очередное коммюнике, Ричард решил, что имеет право
расслабиться, и отправился на ужин. Джованни - отличный собеседник,
остроумный и раскованный. А вот Анна? Анна пока под вопросом. Ричард
самодовольно усмехнулся, почувствовав в груди сладкое томление.
Он хитро прищурился, поправляя перед зеркалом галстук. За спиной
светился экран телевизора. Делегаты покидали конференцию и направлялись
в аэропорт, стремясь поскорее добраться до своих драгоценных кабинетов
или дворцов. Результатов, разумеется, не было достигнуто никаких. Ровным
счетом никаких.
***
Ужин удался на славу. Кушанья были отменными, вино чудесным, а
официанты вежливыми и обходительными, без лишней суетливости. Все трое
непринужденно болтали, то и дело срываясь на хохот. Анна, затянутая в
черное строгое платье, пренебрегла сегодня украшениями, но выглядела
ослепительно. Роль хозяина взял на себя Ричард.
Такая роль пришлась ему впору. Как раз этого Ричарду недоставало
сегодня - для полноты ощущений.
Джованни очаровал их. Фамилия этого высокого, пятидесятипятилетнего
итальянца не сходила в свое время с газетных страниц. А уж сколько
невероятных сплетен она породила! Однако последние годы Джованни со
своей второй женой жил затворником, и затащить его куда-нибудь стоило
огромных трудов. Сегодня он, похоже, сделал исключение. Тряхнув
стариной, Джованни мило и весело флиртовал с Анной, от души смеясь над
историями, которые она так затейливо рассказывала.
Около полуночи Джованни собрался было уходить, пробормотав
заплетающимся языком извинения. Но Ричард и не думал принять их. Все, о
чем они до сих пор болтали, являлось лишь прелюдией, а Ричард прекрасно
помнил о своем обещании Мейсону. И он заказал бутылку виски.
- На дорожку, - захихикала Анна, - до моего номера. Джованни подавил
зевок, но все же согласился остаться. "Не переборщить бы, а то он вообще
перестанет соображать", - подумал Ричард, разливая виски. В два часа
ночи Ричард решил, что настало самое время для наступления. Уж по части
выуживания информации ему не было равных, и Ричард частенько этим
бахвалился, заявляя, что похож на рыболова, вытягивающего редкую
рыбешку. Вот и сейчас Джованни легко проглотил наживку.
- Думаю, китайцы все-таки прибудут на следующую конференцию, - снова
забросил удочку Ричард.
Джованни икнул, размышляя, кого же из них двоих предпочтет сегодня
Анна.
- Никаких шансов, - отрезал он, глядя в бокал. - "Торн Корпорейшн"
хранит свои тайны как зеницу ока. Просто сторожевые псы какие-то.
Ричард с напускным безразличием обронил:
- Ну да. Знавал я там одного такого - Вилл Джеффрис.
- Джеффрис? Да это просто мальчик на побегушках. Всем заправляет
молодой Торн. Он, и никто другой. Как вы так" любите говорить? Паук,
раскидывающий тенета.
Анна хмыкнула:
- Я столько слышала о нем. Поговаривают, что юноша - сплошная
загадка, а не человек. Так?
- Загадка?! - опешил Джованни. - Да от него уже всех тошнит. Дэмьен
всем перекрыл кислород. А китайцы у него просто под каблуком. Вы же,
наверное, слыхали его лозунг, а? Контролируя питание, ты правишь бал на
планете. - Он умолк и через секунду добавил: - Единственное, чего никто
не понимает.., зачем Торну весь этот бардак? Ведь политической выгоды
здесь ровным счетом никакой...
Он снова замолчал. Спустя некоторое время Джованни безразлично
отметил про себя, что Ричард покинул их. А потом память равнодушно
зафиксировала, как вышла из-за стола и Анна.
"Наверное, вслед за Ричардом, - подумал он, - с бутылкой недопитого
виски и двумя бокалами".
***
В отеле международной корреспонденции дежурный редактор взглянул на
часы. Он прикинул в уме, что уже через полчаса сможет взять такси и
отправиться домой, Зазвонил телефон. Выяснив, кто на проводе, дежурный
жестом подозвал из-за стола старшего редактора.
- Джим Ричард, - подмигнул он. - По-моему, лыка не вяжет.
Редактор взял трубку и несколько минут стоял, нахмурив брови. Потом
заговорил:
- Слушай, Джимми, это я, твой редактор. Твой реда-а-к-тор.
Повернувшись к помощнику, он прошептал:
- Чушь какая-то. Несет ахинею про Третью мировую войну. Нализался в
стельку.
- А мне-то что с ним делать? - оторопел помощник, беря трубку.
- Да что хочешь. Отвяжись как-нибудь.
***
Через полчаса в спальне Ричарда раздался резкий телефонный звонок.
Ева сквозь сон потянулась к аппарату. Из трубки донеслось хриплое
дыхание и прерывистые стоны Джеймса. Нет, она не ошиблась. И хотя они с
Джимми уже с незапамятных пор не занимались сексом, его голос во время
любовных утех она еще не успела забыть. Вздрагивая и прижав трубку к
уху, Ева вслушивалась в звуки, которые ни с чем не спутаешь. Она как
будто глядела на экран. В первое мгновение Ева хотела бросить трубку, но
пальцы словно приклеились к ней. А женский голос, срываясь, просил и
умолял Джеймса о таком, таком... И Джеймс, похоже, делал это.
Ева медленно опустила трубку и целую минуту неподвижно смотрела в
темноту, а потом у нее началась истерика.
***
Джеймс Ричард с трудом приходил в себя. Все тело ныло и саднило.
Сначала Джеймс решил, что ему привиделся кошмар. Хоть и эротический, но
все равно, без сомнения, кошмар, и скоро он проснется рядом со своей
Евой, примет душ, оденется и отправится в контору.
Разлепив свинцовые веки, Джеймс с ужасом заметил следы губной помады,
синяки и царапины. И тогда он понял, что это был не сон. Джеймс застонал
и, повернувшись, увидел лежавшую на тумбочке снятую трубку. У него
перехватило дыхание. Джеймс снова закрыл глаза, отдавая себе отчет в
том, что теперь он потерял абсолютно все. И сейчас он молил Господа лишь
об одном: если эта чертова война начнется, пусть первая бомба упадет на
Рим.
Глава 15
Джек Мейсон начал опасаться за свой рассудок. Он уже не мог заснуть
без снотворного. А те кошмары, которые одолевали его каждую ночь, лишь
отдаленно напоминали сон. Просыпаясь, Джек чувствовал, что напряжение не
проходит, и эта накапливаемая усталость усугубляла его нервозность. Он
совсем потерял голову, пытаясь найти всему разумное объяснение. Нервы
его стали сдавать. Ибо любое рациональное рассуждение неизменно
упиралось в библейский текст, и - что самое ужасное - мор уже, похоже,
был готов принять это.
Как ни крути, библейские аналогии начинали приобретать определенный
смысл. Возвращение евреев в Сион было предсказано, но вот вторая часть
пророчества - явное безумие: после возвращения евреев Христос якобы
вновь родится и встретится с Антихристом в Армагеддоне.
Разве не ахинея? Как пить дать, чушь собачья. Однако теперь Мейсон
уже не мог отмахнуться от этих мыслей.
Если все в мире предопределено и люди суть не что иное, как
марионетки в руках некоего божества - злого или доброго, неважно, - то к
чему вообще суетиться? Не лучше ли безропотно ожидать исполнения рока? А
если твоя судьба тебе не принадлежит, то жизнь вообще теряет изначальный
смысл.
Вся эта история с Антихристом - сущий бред. Но тогда почему же он
мучается, неотвязно думая о последних событиях и постоянно соотнося их с
Библией?
Мейсон метался по комнате, чувствуя себя как зверь в клетке. Он
окинул затравленным взглядом компьютер, дискеты, кассеты и
многочисленные заметки. Ведь надо же, в какой-то момент он допустил-таки
слабинку и пошел на поводу у своих эмоций, заказав в библиотеке дискеты
с комментариями к каждой главе Священного Писания.
Мейсон включил компьютер и, "перелистав" на экране страницы, нашел
ту, где вчера остановился.
"И увидел я ангела сходящего с неба, который имел ключ от бездны и
большую цепь в руке своей. Он взял дракона, змея древнего, который есть
диавол и сатана, и сковал его на тысячу лет..." Мейсон обратился к
комментариям, и на экране появились слова: "Возможно, текст
символический, хотя некоторые специалисты считают его истинным. Сравните
со Вторым посланием Петра, третья, стих восьмой".
Какую-то долю секунды машина выискивала соответствующий текст, и вот
он появился на экране:
"Одно то не должно быть сокрыто от вас, возлюбленные, что у Господа
один день, как тысяча лет, и тысяча лет, как один день".
Мейсон собрался было снова нажать на кнопку, но компьютер уже
обходился и без него, работая в заданном режиме. Монитор высветил
строчки из "Откровения", которые Мейсон и без того знал наизусть:
"Когда же окончится тысяча лет, сатана будет освобожден из темницы
своей и выйдет обольщать народы, находящиеся на четырех углах земли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
Риме потрясли Джека до глубины души, и он с трудом сдерживал рыдания,
когда ему позвонила Анна.
- Ты была там? - срывающимся от волнения голосом выдавил Мейсон.
- Нет Так же, как и ты, смотрела по телевизору.
- Почему они это сделали?
- А кто их знает...
Мейсон уловил в голосе Анны раздражение и какое-то странное
безразличие. Наверное, из-за помех на линии.
- Выдвигают разные версии, - продолжала Анна. - Массовая истерия или
массовый психоз. Выяснили только, что начал эту бойню какой-то
сумасшедший раввин.
- Да, но почему? Почему он это сделал?
- А кто его знает? - повторила Анна, и снова в ее голосе послышалось
раздражение. - Я ходила сегодня на площадь, но она все еще оцеплена
полицией. Единственное, что я там разглядела, это горы поломанных
инвалидных колясок, костыли да пятна крови повсюду.
- Господи Иисусе, - прошептал Мейсон.
- Не уверена, что Он имеет к этому отношение, - ровным голосом
холодно отрезала Анна. - Я тут заехала в госпиталь. Они там едва
справляются. Как во время войны... Если тебе нужны цифры, то уже на
сегодня десять трупов и среди них трое детей. А раненых вообще пруд
пруди. К тому же они и так калеки.
Оба замолчали. Потом Мейсон попробовал заговорить снова о книге.
- Ну, а как далеко мы с тобой продвинулись? - поинтересовался он.
- Ни черта мы не продвинулись. На конференцию пробраться невозможно.
Похоже, сложнее, чем в женский монастырь. Да и информации никакой оттуда
не выудить: делегаты не высовывают носа из отеля.
- А к Джеффрису ты не пыталась подобраться?
- Здрасьте, еще как пыталась. Мне осталось только розы послать ему.
- Так давай!
- Знаешь, я бы, пожалуй, даже переспала с ним, если бы это было
возможно. Но проституток к отелю на дух не подпускают.
" - О Господи, - выдохнул Мейсон. - Иногда я страшно жалею, что влез
в это дерьмо.
- Единственная соломинка - это наш приятель Ричард. Он тут заикнулся,
будто один итальянец кое-что задолжал ему, так что после конференции
Ричард попробует растрясти макаронника.
Но Мейсон слушал вполуха. На экране снова появились кадры кровавых
событий на площади в Риме.
Внезапно Мейсон понял, что книга его - ничто по сравнению с этим
кошмаром.
***
Джеймс Ричард еще не решил для себя, радоваться ему или опасаться
неожиданного внимания со стороны Анны. Он всегда считал себя докой по
части женщин, однако не позволял им садиться на шею. А возможностей для
выбора у него хоть отбавляй, - при случае любил прихвастнуть Джеймс.
Просто он всегда помнил о своей безукоризненной репутации.
Ричард был твердо уверен, что коллеги по достоинству оценивают его
виртуозное умение разбивать женские сердца, нисколько не подозревая, что
лишь тактичность и деликатность не позволяли окружающим прямо заявить
ему в лицо, какой он самодовольный зануда.
Анна без труда нащупала эту слабинку Ричарда, а тот не мог не
признать, что хоть Анна уступает ему как журналист, но уж чего-чего, а
ума ей не занимать. Однажды вечером она вдруг обронила, что "он
наверняка должен знать кого-нибудь в Бильдерберге".
- Разумеется, дорогая, - выпятил грудь Ричард, вспомнив, что Джованни
Скартизи ему кое-чем обязан.
Позвонив Джованни, он пригласил итальянца на ужин.
И отлично. Хоть чуточку отвлечься от бешеной гонки последних дней.
Ведь, кроме этой встречи в верхах, где он чувствовал себя как рыба в
воде, Ричарду приходилось еще выуживать кое-какую информацию, касающуюся
растреклятого Бельдерберга. А связь между встречей в верхах и
Бильдербергом была видна невооруженным глазом. После заседания политики
прямым ходом отправлялись в Бильдерберг: как будто судьбы мира решались
именно там, а не наоборот.
Вот и сегодня сильные мира сего по очереди - сначала американцы,
затем русские, следом за ними китайцы - гуськом двинули в Бильдерберг. А
всякие там коммюнике, которые Ричарду приходилось сочинять в поте лица,
это как мертвому припарки! Судьба планеты решалась в Клубе, а не на
конференции. Это и дураку понятно.
Закончив очередное коммюнике, Ричард решил, что имеет право
расслабиться, и отправился на ужин. Джованни - отличный собеседник,
остроумный и раскованный. А вот Анна? Анна пока под вопросом. Ричард
самодовольно усмехнулся, почувствовав в груди сладкое томление.
Он хитро прищурился, поправляя перед зеркалом галстук. За спиной
светился экран телевизора. Делегаты покидали конференцию и направлялись
в аэропорт, стремясь поскорее добраться до своих драгоценных кабинетов
или дворцов. Результатов, разумеется, не было достигнуто никаких. Ровным
счетом никаких.
***
Ужин удался на славу. Кушанья были отменными, вино чудесным, а
официанты вежливыми и обходительными, без лишней суетливости. Все трое
непринужденно болтали, то и дело срываясь на хохот. Анна, затянутая в
черное строгое платье, пренебрегла сегодня украшениями, но выглядела
ослепительно. Роль хозяина взял на себя Ричард.
Такая роль пришлась ему впору. Как раз этого Ричарду недоставало
сегодня - для полноты ощущений.
Джованни очаровал их. Фамилия этого высокого, пятидесятипятилетнего
итальянца не сходила в свое время с газетных страниц. А уж сколько
невероятных сплетен она породила! Однако последние годы Джованни со
своей второй женой жил затворником, и затащить его куда-нибудь стоило
огромных трудов. Сегодня он, похоже, сделал исключение. Тряхнув
стариной, Джованни мило и весело флиртовал с Анной, от души смеясь над
историями, которые она так затейливо рассказывала.
Около полуночи Джованни собрался было уходить, пробормотав
заплетающимся языком извинения. Но Ричард и не думал принять их. Все, о
чем они до сих пор болтали, являлось лишь прелюдией, а Ричард прекрасно
помнил о своем обещании Мейсону. И он заказал бутылку виски.
- На дорожку, - захихикала Анна, - до моего номера. Джованни подавил
зевок, но все же согласился остаться. "Не переборщить бы, а то он вообще
перестанет соображать", - подумал Ричард, разливая виски. В два часа
ночи Ричард решил, что настало самое время для наступления. Уж по части
выуживания информации ему не было равных, и Ричард частенько этим
бахвалился, заявляя, что похож на рыболова, вытягивающего редкую
рыбешку. Вот и сейчас Джованни легко проглотил наживку.
- Думаю, китайцы все-таки прибудут на следующую конференцию, - снова
забросил удочку Ричард.
Джованни икнул, размышляя, кого же из них двоих предпочтет сегодня
Анна.
- Никаких шансов, - отрезал он, глядя в бокал. - "Торн Корпорейшн"
хранит свои тайны как зеницу ока. Просто сторожевые псы какие-то.
Ричард с напускным безразличием обронил:
- Ну да. Знавал я там одного такого - Вилл Джеффрис.
- Джеффрис? Да это просто мальчик на побегушках. Всем заправляет
молодой Торн. Он, и никто другой. Как вы так" любите говорить? Паук,
раскидывающий тенета.
Анна хмыкнула:
- Я столько слышала о нем. Поговаривают, что юноша - сплошная
загадка, а не человек. Так?
- Загадка?! - опешил Джованни. - Да от него уже всех тошнит. Дэмьен
всем перекрыл кислород. А китайцы у него просто под каблуком. Вы же,
наверное, слыхали его лозунг, а? Контролируя питание, ты правишь бал на
планете. - Он умолк и через секунду добавил: - Единственное, чего никто
не понимает.., зачем Торну весь этот бардак? Ведь политической выгоды
здесь ровным счетом никакой...
Он снова замолчал. Спустя некоторое время Джованни безразлично
отметил про себя, что Ричард покинул их. А потом память равнодушно
зафиксировала, как вышла из-за стола и Анна.
"Наверное, вслед за Ричардом, - подумал он, - с бутылкой недопитого
виски и двумя бокалами".
***
В отеле международной корреспонденции дежурный редактор взглянул на
часы. Он прикинул в уме, что уже через полчаса сможет взять такси и
отправиться домой, Зазвонил телефон. Выяснив, кто на проводе, дежурный
жестом подозвал из-за стола старшего редактора.
- Джим Ричард, - подмигнул он. - По-моему, лыка не вяжет.
Редактор взял трубку и несколько минут стоял, нахмурив брови. Потом
заговорил:
- Слушай, Джимми, это я, твой редактор. Твой реда-а-к-тор.
Повернувшись к помощнику, он прошептал:
- Чушь какая-то. Несет ахинею про Третью мировую войну. Нализался в
стельку.
- А мне-то что с ним делать? - оторопел помощник, беря трубку.
- Да что хочешь. Отвяжись как-нибудь.
***
Через полчаса в спальне Ричарда раздался резкий телефонный звонок.
Ева сквозь сон потянулась к аппарату. Из трубки донеслось хриплое
дыхание и прерывистые стоны Джеймса. Нет, она не ошиблась. И хотя они с
Джимми уже с незапамятных пор не занимались сексом, его голос во время
любовных утех она еще не успела забыть. Вздрагивая и прижав трубку к
уху, Ева вслушивалась в звуки, которые ни с чем не спутаешь. Она как
будто глядела на экран. В первое мгновение Ева хотела бросить трубку, но
пальцы словно приклеились к ней. А женский голос, срываясь, просил и
умолял Джеймса о таком, таком... И Джеймс, похоже, делал это.
Ева медленно опустила трубку и целую минуту неподвижно смотрела в
темноту, а потом у нее началась истерика.
***
Джеймс Ричард с трудом приходил в себя. Все тело ныло и саднило.
Сначала Джеймс решил, что ему привиделся кошмар. Хоть и эротический, но
все равно, без сомнения, кошмар, и скоро он проснется рядом со своей
Евой, примет душ, оденется и отправится в контору.
Разлепив свинцовые веки, Джеймс с ужасом заметил следы губной помады,
синяки и царапины. И тогда он понял, что это был не сон. Джеймс застонал
и, повернувшись, увидел лежавшую на тумбочке снятую трубку. У него
перехватило дыхание. Джеймс снова закрыл глаза, отдавая себе отчет в
том, что теперь он потерял абсолютно все. И сейчас он молил Господа лишь
об одном: если эта чертова война начнется, пусть первая бомба упадет на
Рим.
Глава 15
Джек Мейсон начал опасаться за свой рассудок. Он уже не мог заснуть
без снотворного. А те кошмары, которые одолевали его каждую ночь, лишь
отдаленно напоминали сон. Просыпаясь, Джек чувствовал, что напряжение не
проходит, и эта накапливаемая усталость усугубляла его нервозность. Он
совсем потерял голову, пытаясь найти всему разумное объяснение. Нервы
его стали сдавать. Ибо любое рациональное рассуждение неизменно
упиралось в библейский текст, и - что самое ужасное - мор уже, похоже,
был готов принять это.
Как ни крути, библейские аналогии начинали приобретать определенный
смысл. Возвращение евреев в Сион было предсказано, но вот вторая часть
пророчества - явное безумие: после возвращения евреев Христос якобы
вновь родится и встретится с Антихристом в Армагеддоне.
Разве не ахинея? Как пить дать, чушь собачья. Однако теперь Мейсон
уже не мог отмахнуться от этих мыслей.
Если все в мире предопределено и люди суть не что иное, как
марионетки в руках некоего божества - злого или доброго, неважно, - то к
чему вообще суетиться? Не лучше ли безропотно ожидать исполнения рока? А
если твоя судьба тебе не принадлежит, то жизнь вообще теряет изначальный
смысл.
Вся эта история с Антихристом - сущий бред. Но тогда почему же он
мучается, неотвязно думая о последних событиях и постоянно соотнося их с
Библией?
Мейсон метался по комнате, чувствуя себя как зверь в клетке. Он
окинул затравленным взглядом компьютер, дискеты, кассеты и
многочисленные заметки. Ведь надо же, в какой-то момент он допустил-таки
слабинку и пошел на поводу у своих эмоций, заказав в библиотеке дискеты
с комментариями к каждой главе Священного Писания.
Мейсон включил компьютер и, "перелистав" на экране страницы, нашел
ту, где вчера остановился.
"И увидел я ангела сходящего с неба, который имел ключ от бездны и
большую цепь в руке своей. Он взял дракона, змея древнего, который есть
диавол и сатана, и сковал его на тысячу лет..." Мейсон обратился к
комментариям, и на экране появились слова: "Возможно, текст
символический, хотя некоторые специалисты считают его истинным. Сравните
со Вторым посланием Петра, третья, стих восьмой".
Какую-то долю секунды машина выискивала соответствующий текст, и вот
он появился на экране:
"Одно то не должно быть сокрыто от вас, возлюбленные, что у Господа
один день, как тысяча лет, и тысяча лет, как один день".
Мейсон собрался было снова нажать на кнопку, но компьютер уже
обходился и без него, работая в заданном режиме. Монитор высветил
строчки из "Откровения", которые Мейсон и без того знал наизусть:
"Когда же окончится тысяча лет, сатана будет освобожден из темницы
своей и выйдет обольщать народы, находящиеся на четырех углах земли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107