Сосредоточившись на руне, проф. Эйнштейн заметил ведущую от сапога верховного жреца к этому мистическому символу тонкую проволочку. Черт возьми, этот хитрый мерзавец, должно быть, и правда потягивал магическую энергию из невидимой матрицы в руне! Каждая атака Меча Александра подпитывала неувядающую молодость верховного жреца! Эйнштейну поневоле пришлось признать, что эта стратегия весьма хитроумна и он ничего не может ей противопоставить.
Разбушевавшаяся бронзовая корона решила переключиться на новую тактику и предложила новый план боевых действий. Создав мерцающий щит с помощью выставленной перед собой ладони левой руки, проф. Эйнштейн навел на Оуэна меч, из острия которого вырвался мощный силовой луч и ударил в посох, пытаясь сжечь, сварить, просверлить его насквозь. Оуэн в ответ схватился за висящую у него на шее печать Бога Кальмара, и костяной посох оказал жесткое сопротивление. Вкладывая в натиск все больше и больше своих жизненных сил, проф. Эйнштейн наращивал мощь атаки. По нематериальному барьеру мерцающей голубизны расплескалась струя едкого золота, и храм затопили смертельные переливы ярких красок битвы.
Похоже, струхнув, Оуэн забормотал защитные заклинания, тогда как его посох начал слегка тлеть. А затем защитная аура вокруг верховного жреца стала таять, и он принялся отчаянно хватать ртом воздух, буквально поджариваясь заживо. Чувствуя близость победы, Эйнштейн расплылся в довольной ухмылке, но тут же покачнулся, почувствовав боль в груди, словно от удара молотом, и узнал симптомы надвигающегося сердечного приступа. Проклятье, только не сейчас! Но дряхлеющего профессора накрыла волна слабости, и он упал на колени, едва в состоянии удерживать меч на весу.
Неожиданно освобожденный от чар, Оуэн стиснул Большую Печать и удвоил выход энергии из собственного посоха. Неудержимая сила столкнулась с неодолимым барьером в ослепительном пиротехническом шоу, и храм содрогался под воздействием радужных побочных эффектов. Мрамор трескался, покрывающие алтарь гобелены исчезли в пламени, и от усилившегося жара кровь в котле забурлила еще сильней.
Терзаясь от боли и обливаясь потом, проф. Эйнштейн пытался удержать хоть какую-то защиту против жестокой сверхъестественной атаки. Храм медленно раскалялся, и вот уже профессора со всех сторон со вспышкой окружила огненная лава, и маленький островок мраморного пола у него под ногами становился все меньше и меньше, поглощаемый плавящимся камнем. Воспрянувший Оуэн демонически расхохотался. Из глубины души проф. Эйнштейна поднялась неистовая ненависть к глумящемуся врагу, и пришло вдохновение. Бронзовая корона в ужасе запретила даже думать об этой абсурдной идее, но на этот раз профессор отказался прислушаться и предпринял атаку.
Теперь, вместо того, чтобы отражать надвигающуюся лавину вражеской магии, Эйнштейн приказал мечу Александра поглощать ее и направлять избыток в его, Эйнштейна, умирающее тело. Меч сперва взбунтовался. Но профессор, именем Александра, потребовал от него повиновения! Меч неохотно подчинился, кривясь от отвратительного вкуса темной магии. В приливе новой силы по жилам профессора пробежал восхитительный огонь, и сердце снова забилось сильно и ровно. Возрастные пигментные пятна исчезли, в глазах прояснилось, и проф. Эйнштейн начал завершающий этап своей атаки. Теперь вопрос стоял – все или ничего. Как любят говорить американцы, вот оно, это самое пресловутое Оно.
Сложным двойным движением Эйнштейн создал у себя под ногами закрученную пружину и запустил себя вперед, словно цирковой артист. Пролетев через весь храм, профессор врезался в пораженного таким ходом Оуэна, столкнув верховного жреца с руны, и соединенная с сапогом того серебряная проволока лопнула. Выронив посох, Оуэн скорчился, вопя от боли, и из глаз у него потекла кровь. И словно в ответ храм сотряс оглушительный удар грома, и мистическая руна на мраморном полу полыхнула от прилива первозданной энергии.
– Матрица! – бледнея, завизжал Оуэн. – Ты дурак! Она активирована слишком рано!
– Превосходно! – торжествующе усмехнулся проф. Эйнштейн, раскачиваясь в такт движениям храма.
– Мы оба погибнем, старый ты дурак!
– Лишь бы ты сдох первым, предатель!
Обоих противников поглотила яркая вспышка совершенно уже неуправляемой магии, а закрутившийся ураган мистической энергии своей страшной силой разорвал их на части, буквально распыляя тела на атомы. Частица за частицей, орган за органом, оба были восстановлены чистой неконтролируемой магией, которой было проникнуто каждое волокно их дрожащих тел. Боль была совершенно невообразимая, и Эйнштейн молился о спасительной смерти. Но затем с резким ударом грома агония прекратилась, аура растаяла, и ощущающий дикое головокружение профессор Феликс Эйнштейн оказался стоящим рядом с Уильямом Оуэном внутри остывающей пентаграммы.
– Нам полагалось умереть, – в замешательстве пробормотал верховный жрец.
– Как пожелаешь, старина! – проворчал профессор, со всей вернувшейся к нему силой взмахнув мечом – не в каком-то магическом или особом жесте, а просто как куском заточенного металла.
С неподдающимся описанию звуком Меч Александра рассек верховного жреца надвое, разрубив его от плеча до живота.
Все еще омерзительно живой, Уильям Оуэн, пошатнувшись, попятился, и меч выплюнул огненный шар, который разметал жреца дождем дымящихся ошметков. Не успокоившись на этом, сгусток энергии продолжил полет, пробив дыру в мраморной колонне позади мертвеца, устремился через кратер и летел дальше, вплоть до сокрушительного и весьма зрелищного столкновения с горами на горизонте.
– Ну что, Вилли, мой мальчик, небось теперь словосочетание «англиканская церковь» звучит не так уж плохо, а? – злорадно осведомился проф. Эйнштейн, вытирая горячий меч о груду тлеющих тряпок. Позволив себе небольшую улыбку победителя, профессор направился было к алтарю, но ощутил странное покалывание в пальцах ног. А? И что на этот раз? Ведь не еще один сердечный приступ!
Бронзовая корона проревела предупреждение, и Эйнштейн сообразил, что накопленная в теле покойного жреца магия начинает стекать обратно в руну на полу, а затем в профессора – единственного живого человека в наличии.
Проф. Эйнштейн сделал отчаянную попытку отпрыгнуть на безопасное расстояние, но было слишком поздно. Магия вливалась в него, словно заряженная электричеством ртуть. Дело осложнялось тем, что он и так был полон, до отказа набит эфирной энергией, не оставалось ни одного свободного дюйма!
Сначала это была тонкая неуклюжая струйка, потом мощный горячий поток, который сменился неудержимым ревущим цунами! Беспомощный проф. Эйнштейн мог только вопить от боли, в то время как в его корчащееся тело вбивались, втискивались, впрессовывались все новые и новые заряды титанической мощи. Сотрясаясь в агонии, Эйнштейн изо всех сил пытался владеть собой, пока его тело наполнялось и переполнялось чудовищной эфирной энергией. Но это оказалось невозможным, и по всему его телу происходили неконтролируемые утечки, из всех отверстий, даже самых неподходящих.
В дальнем конце храма грохнула дверь. Профессор повернулся и увидел, как в зал вбегает лорд Карстерс. В одной руке он стискивал погнутый «АвтоМаг-44», а другая блестела зажатыми между пальцами серебряными монетами, к которым прилипли кусочки мозгов и шерсти. Правую ногу лорда рассекал кровоточащий порез, а левая рука висела на перевязи, которую он соорудил из куска собственной окровавленной рубахи.
Выскочив из дверного проема, лорд Карстерс замер в потрясении при виде странного и ужасного зрелища – светящегося профессора, плавающего в воздухе над чем-то вроде языческого алтаря со стоящим на нем железным котлом, содержимое которого источало самые отталкивающие ароматы. Вокруг проф. Эйнштейна сплошной стеной трещали молнии, и его, похоже, терзала мучительная боль; сам же храм Бога Кальмара безумно сотрясался и корежился, мраморный пол и стены выгибались и бились в конвульсиях, словно живая органическая материя.
– Профессор! – крикнул лорд Карстерс сквозь шум бури, ковыляя вперед.
Думая только о том, как бы побыстрее добраться до друга, лорд не заметил ледяной кляксы на полу и, поскользнувшись, упал ничком в лужу кислоты. С растворяющимися чертами лица, Карстерс откатился, угодив прямиком в невидимый медвежий капкан. Челюсти капкана со стуком сошлись на человеке, аккуратно разрезая его пополам.
– Бенджамин, нет! – закричал профессор, протягивая руку к другу. Ударил опаляющий луч энергии, заключив лорда в успокаивающий кокон чистейшего света. Лорда мягко подняло с пола... только для того, чтобы жестко шмякнуть о ближайшую мраморную колонну. Белая сфера исчезла, и лорд остался лежать на полу, хватая воздух раскрытым ртом.
– Сожалею, юноша! – прогремел проф. Эйнштейн. – Я не могу... справиться... слишком много...! – Тут профессора охватил еще один спазм, купольный потолок взорвался, и позвякивающие куски улетели в ночное небо. Теперь храм заполнял свет тройки лун, и руна вспыхнула, заставив котел на алтаре яростно забурлить, а поднимающиеся над ним пары вскоре приобрели очертания жуткого кальмара.
Побледневший при виде этого проф. Эйнштейн призвал на помощь все свое британское мужество до последней капли и мысленно сочинил самое всеохватное заклинание смерти и уничтожения, какое только мог вообразить, пустив в ход все биологические, научные, исторические и мистические знания, которые он когда-либо усвоил.
– Умри! – твердым голосом приказал профессор, и эти слова тут же преобразились в видимые буквы. Камни алтаря треснули, как от удара, котел раскалился добела, и храм живого Бога Кальмара исчез в потрясающем взрыве моно-атомного пламени.
Весь горный кратер затрясся, светящийся вихрь космической мощи вышел за пределы атмосферы и ушел в пространство. Землетрясения покачнули весь мир. Поднимались и рушились горы. Разверзались океаны. Дрожали небесные столпы. Содрогнулся весь пространственно-временной континуум. Стены между измерениями потрескались, и отдельные фрагменты страшного эфирного взрыва вылетели в соседние дрожащие плоскости существования.
* * *
В другом мире, в другом времени, муж с женой прекратили раскачиваться в деревянных креслах-качалках на крыльце своего дома на ферме в Айове и ахнули, глядя на заполнившую вечернее небо головокружительную игру света.
– Ух ты-ы, ну и ну, – промолвил старик, сплевывая в розарий жвачку прессованного табака. – Ты только глянь на это, Мардж! Как думаешь... Лукас?
Его супруга покачала головой с десятью тысячами цветовых оттенков в совершенно седых волосах.
– Не-е, должно быть, Спилберг. Это он любит всякие такие эффекты с облаками.
– Вообще, да, думаю ты права, ага.
* * *
А в дутарианском храме произошел неописуемой мощи вулканический взрыв, но взрыв как бы наоборот – направленный внутрь. За темной вспышкой последовал грубый звук всасывания, перешедший в крещендо бесшумного грома!
Упав на потрескавшийся пол, проф. Эйнштейн силился сделать вдох, удивляясь тому, что он все еще жив. С трудом поднимаясь на колени, Эйнштейн огляделся по сторонам и увидел, что находится на круглом куске мрамора, со всех сторон окруженном расплавленным стеклом. Кроме этого в поле зрения присутствовали лишь лежащий ничком в разрушенной нише и тяжело дышащий лорд Карстерс да громко бурлящий котел на растрескавшемся алтаре.
У Эйнштейна отвисла челюсть – профессор просто не мог поверить, что котел все еще цел! Попытавшись подобраться к нему, чтобы опрокинуть, проф. Эйнштейн не смог этого сделать, потому что железный котел добела раскалился от жара.
– С-сэр? – простонал знакомый голос.
Круто повернувшись, Эйнштейн бросился к другу.
– Юноша, вы все-таки живы! – радостно воскликнул профессор. Одежда лорда превратилась в лохмотья, но каких-либо изъянов или кровоточащих ран на теле не было.
– Эт-то к-как п-п-посмотреть, – простонал, принимая сидячее положение, лорд Карстерс. – Ч-что т-тут случилось, черт возьми?
Поддерживая лорда за локоть, проф. Эйнштейн помог ему подняться.
– Я врезал по вам целительным заклинанием, юноша, – объяснил он. – Хотя и более мощной версией, чем я на самом деле заказывал. Должно быть, я впитал в себя больше магии, чем мне казалось.
– А что там с Оуэном? – спросил Карстерс, окидывая взглядом разгромленный храм. Повсюду валялись тлеющие обломки и куски тел. – Вижу, вы не теряли времени даром, но каков итог, сэр?
– Уильям Оуэн мертв, – ответил профессор, бросив взгляд на все еще шипящую жаром дыру в колонне. – Уж в этом-то могу вас уверить.
– Превосходно! – улыбнулся лорд Карстерс, потирая свое неожиданно гладкое лицо. И вздрогнул, когда вдруг вспомнил о кислоте, но та боль была лишь воспоминанием. У него не осталось даже шрамов на щеках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50