По красным буквам, нарисованным на комбинезоне репортера, Блим-Блям мгновенно опознал конкурента — сейчас неожиданной выходкой он попытается сорвать торжественную встречу. Но было уже поздно что-либо предпринять. Парень с камерой в два прыжка очутился перед избранником, поднял над головой свой аппарат и закричал:
— Послушай, старина, скажи-ка нам, а какие девчонки тебе нравятся? Желтые? Белые? А может быть, даже черные?
Блим-Блям лучше других понимал, что сейчас, в эту секунду башня, которую он начал возводить, может дать трещину. Если этот парикмахер не сумеет отбросить глупый неуместный вопрос, если стушуется, начнет мямлить… Клетчатый организатор рванулся на выручку, но его опередила Джета. Она ловко и как-то непринужденно возникла между репортером и Рэмом и, смеясь, заявила:
— Я думаю, господину Дэвису нравятся веселые девушки!
Па миллионах экранов вспыхнула обаятельная улыбка этой шустрой девчонки из «Коломбины».
— Мне нравятся такие, как вы! — быстро уточнил молодой человек и протянул девушке руку. — Зовите меня, пожалуйста, просто Рэмом.
— А меня зовут Джета.
— Взгляните, дамы и господа! — закричал Блим-Блям, отталкивая растерявшегося налетчика. — А ведь и в самом деле отличная пара: Рэм и Джета! Слушайте, ребята, вам очень повезло, что вы сейчас познакомились! Ей-богу, вас ждет большое будущее!..
6
Вернувшись с островка, на котором происходило совещание высокопоставленных гангстеров, Корт сразу же предпринял обычные профилактические меры.
— Мы же решили заниматься чисткой по понедельникам? — крайне удивилась Элия.
— Надо, — коротко ответил муж.
Отпустив прислугу, босс запер двери спальни и приступил к обыску. Прежде всего он выбросил из стенных шкафов свои костюмы и сорочки. На ковре сразу образовалась солидная куча. Мужчина присел возле нее на кожаный пуф, поставил рядом небольшую шкатулку, из которой торчал витой шнур, оканчивающийся маленьким шариком, и принялся водить этим шариком по одежде. Особенно тщательно он проверял воротнички, пуговицы и лацканы. Осмотрев, босс откладывал в сторону одну вещь за другой.
— Я же говорила, можно было вполне подождать до понедельника, — не удержалась женщина. Она собирала вещи и водворяла их на место. — Не прошло и трех дней, как ты снова устроил этот хаос.
— Я знаю, что делаю, — сказал босс, продолжая сосредоточенно орудовать шариком.
И вдруг, будто подтверждая его слова, умная машинка запищала, сначала тихо, потом все громче и громче — это Корт передвигал искатель прибора.
— А ты говорила! — с довольным видом произнес Ген, извлекая из лямки серого фланелевого комбинезона едва заметную тонкую булавочку. Он осторожно положил ее в пепельницу-раковину.
Скоро в раковине к булавке прибавилась пуговица, а затем еще одна булавка, чуть толще первой.
— Ишь ты, — заметил мужчина, разглядывая новую находку. — Не иначе, это микрофон налогового управления. У бюро расследования они с синей меткой.
— Тише, — предупредила Элия, показывая на пепельницу.
— Да пусть слушают! — беспечно отмахнулся босс. Покончив с костюмами, валявшимися на полу, глава семьи разделся и самым внимательным образом исследовал вещи, в которых был на тайной конференции.
— Не удержались, — с досадой сказал он, обнаружив четыре металлических крючочка, отдаленно напоминавших рыболовные. — А еще такие приличные люди! И каждый, представляешь, нацепил!
— Кто нацепил? — не поняла жена, подвешивая костюм на плечики.
— Да мои новые друзья…
Затем босс столь же скрупулезно осмотрел наряды жены.
— Это пустая работа, — уверяла она. — Мои служанки очень внимательны.
— Посмотрим…
За полчаса он добавил в раковину еще две булавки.
Больше в вещах Элии ему ничего не удалось обнаружить.
— А парики? — напомнила жена, обеспокоенно глядя на зловещую раковину.
— Верно. Надо посмотреть и твои парики и твои украшения. Эта публика страсть как любит пихать микрофоны и магнитофоны во всякую бижутерию.
— Просмотри на всякий случай свои запонки, заколки для галстуков, зажигалки. Подменят — и не заметишь.
— Непременно…
Босс возился допоздна. Наконец, зевая и чертыхаясь, Ген вынес на кухню раковину, наполненную до краев тайной аппаратурой, и выбросил весь этот хлам в мусоропровод.
— А ты говорила — ждать до понедельника, — удовлетворенно сказал он, вернувшись в спальню. — Детка, утром я опять кое-куда слетаю. Вернусь к ужину…
Решение лететь на север он принял еще днем. Игра, которую ему предложил Национальный синдикат, таила последствия, серьезно беспокоившие главу фирмы «505». Это был не страх. Это было ощущение человека, сидевшего за рулем и мчавшегося по незнакомому шоссе: он гнал и не знал, туда ли ведет дорога. А на обочинах, как назло, не было ни единого указателя. «Вот свинство, — раздраженно думал босс, — если бы заранее знать, из-за какого угла в тебя пальнут…»
Бизнесмену необходимо было срочно проверить свои опасения. И человека, который бы подходил для этой цели лучше, чем Селвин, трудно было сыскать…
Ген Корт-Младший был настоящим дельцом. Поэтому он вовремя не дал утонуть другу детства Селвину, которого к старости угораздило стать писателем-фантастом. Лет тридцать назад они провели вместе немало времени. Но после колледжа их пути, естественно, разошлись. Ген Корт-старший располагал солидным делом и искренне возрадовался, когда убедился, что сын, закончив образование, твердо усвоил, насколько лучше быть богатым и здоровым, чем бедным и больным. Что касается Селвина, то его отец был обычным школьным учителем и, понятно, не мог оставить своему наследнику ничего, кроме добрых советов и нескольких десятков книг. Впрочем, этого оказалось вполне достаточно, чтобы сын учителя со временем превратился в совершенно никчемную фигуру, начиненную всякими умопомрачительными идеями. Перепробовав с десяток профессий, чудом уцелев в этом грохочущем мире, Селвин в конце концов бросил якорь в недорогом портовом ресторанчике «Капитан Флинт». Хозяин довольно быстро приметил, что новый работник обладает исключительно редкостными качествами — он терпеть не мог спиртного и был потрясающе вежлив. Не прошло и месяца, как Селвин был произведен в старшие официанты, в обязанности которого входили расчеты с клиентами. Владелец ресторана окончательно решил, что ему сильно повезло, когда обнаружил, что этот странный тип отдавал все чаевые, даже крупные…
Сам Селвин, получив каморку под крышей и разрешение брать сколько ему вздумается бумажных фирменных салфеток, тоже понял, что и ему наконец улыбнулось счастье. Свободное время теперь он проводил в своей комнатушке у раскрытого окна, из которого открывался чудесный вид на грязную бурую полоску океана, проглядывавшую, если не было слишком дымно, сквозь щели между нагромождением портовых сооружений. Здесь Селвин был не одинок — по его зову клетушка наполнялась видениями странных миров. Старший официант трудолюбиво склонялся над белыми салфетками и писал. Он писал о невиданных островах. О людях со светлыми лицами, которые презирали деньги и славу. Писал о сказочной любви, когда влюбленным было легче расстаться с жизнью, чем расстаться друг с другом. Разумеется, чудак и не помышлял, что его произведения когда-либо увидят свет. Телевидение, сжевав кино и театр, всерьез взялось за художественную литературу. Книги выходили из моды. Продолжали писать одиночки — либо беспросветные идиоты, либо всякие темные личности. Об этом знал даже такой простак, каким был неудачливый сын школьного учителя…
Но однажды какой-то шутник, проникнув в комнатку Селвина, стащил со стола стопку исписанных салфеток. Этот малый предвкушал, какой поднимется хохот, когда на кухне он вслух начнет читать эту писанину. Но все произошло иначе. Первыми побросали работу девчонки, стоявшие у посудомоечных машин, затем забыли о плитах повара, в дверях кухни столпились официанты, покинувшие зал. Через несколько минут метрдотель почуял неладное. Он быстро навел порядок. Лоботряс, похитивший рукопись, тотчас лишился работы. Хозяин, узнав о случившемся, перелистал из любопытства сочинение Селвина и, не найдя в нем ничего подозрительного, разрешил персоналу задержаться после работы. И поздно ночью, когда швейцар закрыл дверь за последней подвыпившей компанией, в темном и гулком зале со сдвинутыми столиками автор, обливаясь от волнения потом, дочитал сослуживцам свою повесть. Она называлась «Отзовись, любимая!». Когда старший официант перевернул последнюю салфетку и смолк, еще долго было совсем тихо. Потом какая-то незаметная девчонка, которую толком никто и не знал — то ли она была по части салатов, то ли прислуживала в дамской комнате, — вдруг разрыдалась.
— Как красиво бывает… — говорила она сквозь слезы.
Никто и не думал смеяться. Мужчины старались не смотреть друг на друга. Женщины откровенно вытирали глаза.
В эту ночь в ресторане «Капитан Флинт» к Селвину пришла литературная известность. Хозяин скоро заметил, что после чтений люди вроде бы делались мягче, послушней. Он позаботился, чтобы теперь в комнатушке Селвина на столе всегда была в достатке чистая белая бумага…
Ген Корт, случайно посетивший это заведение, повстречал своего друга детства, когда тот был в зените литературной славы. Глава фирмы «SOS» долго не мог припомнить, где видел этого худого седого человека, вертевшегося у столика. Его узкое бледное лицо и печальные глаза были чертовски знакомы. Наконец Корт вспомнил.
— Это ты?
— Я, уважаемый господин, — вежливо склонился официант.
Нарушая все ресторанные правила, Корт шумно усадил Селвина за свой столик и начал хлопать старинного друга по плечу. Вспоминая беззаботное детство, колледж, бизнесмен настолько расчувствовался, что предложил приятелю юности немедленно бросить эту харчевню.
— Спасибо, господин Корт. Это невозможно, — благоразумно отказался официант-писатель. — Здесь ценят мой талант, здесь мои читатели.
— Читатели? — Корт ждал разъяснений.
Узнав, с кем сидит за столиком этот чудак Селвин, хозяин ресторана поспешил подойти с увесистой порцией подобострастных любезностей. Корт невежливо отмахнулся, но тотчас исправил свой промах тысячным банкнотом — он был настолько увлечен рассказом школьного друга, что даже не посмотрел на продолговатую бумажку, которую вытащил из кармана. После этого вокруг столика образовалась мертвая зона. Изредка в нее осторожно проникали молчаливые официанты, сменявшие блюда. Они изумленно таращили глаза на этакую знаменитость, невесть как очутившуюся в их скромной ресторации. Но Корт не замечал этого, он весь уже был в собственных мыслях: Селвин, рассказывая о своих фантастических бреднях, в которых не было ни слова о страхе, о казнях, о грабежах, о виселицах и нейтронных боеголовках, пробудил в нем занятную идею.
После этого дня бизнесмен стал нет-нет да приезжать в ресторан «Капитан Флинт». Нередко он его покидал, увозя одну из новых рукописей официанта. А через некоторое время в ресторане появилась прехорошенькая сотрудница фирмы «SOS», она стала секретаршей Селвина. Босс знал, что делал: писатель привык к молодой помощнице и скоро обнаружил, что вообще жить без нее не может. После этого Ите — так звали очаровательную диверсантку — не стоило большого труда уговорить Селвина покинуть крышу «Капитана» и начать новую жизнь в стенах небоскреба, принадлежавшего господину Гену Корту-Второму.
Глава фирмы не ошибся в расчетах. Наиболее дорогие и комфортабельные подземные убежища наряду с прочим оборудованием стали снабжаться изящной полкой с десятком томиков Селвина. Реклама настойчиво убеждала, что эти удивительные писания модного фантаста необыкновенно скрашивают часы пребывания под землей, они успокаивают и отвлекают от тяжких дум лучше всяких медикаментов, они незаменимы в случае выхода из строя теле — и радиостанций, чего, разумеется, следует ожидать при всяких более или менее серьезных беспорядках. Клиенты фирмы скоро единодушно признали, что на этот раз реклама не врала — произведения о временах, когда угасла вражда, были настолько необычны, занимательны, что многие владельцы убежищ лезли в свои бетонные норы только для того, чтобы почитать в тишине и покое сочинения «дикого Селвина», как прозвали автора находчивые специалисты по сбыту.
Книги фантаста печатались тиражом не больше чем в десять — двадцать экземпляров. И Корт установил за каждый томик сумасшедшую цену — все права на издание, разумеется, принадлежали только фирме «SOS». Но и конкуренты не дремали. Через полгода Селвиным всерьез заинтересовался Особый комитет — он потребовал указать географические координаты того любвеобильного общества, которое популярный автор имел в виду.
Корт не стал ждать, пока у комитета возникнут другие вопросы. Как всегда, он поразил конкурентов ловким и неожиданным ходом — он упрятал Селвина в армейский сумасшедший дом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
— Послушай, старина, скажи-ка нам, а какие девчонки тебе нравятся? Желтые? Белые? А может быть, даже черные?
Блим-Блям лучше других понимал, что сейчас, в эту секунду башня, которую он начал возводить, может дать трещину. Если этот парикмахер не сумеет отбросить глупый неуместный вопрос, если стушуется, начнет мямлить… Клетчатый организатор рванулся на выручку, но его опередила Джета. Она ловко и как-то непринужденно возникла между репортером и Рэмом и, смеясь, заявила:
— Я думаю, господину Дэвису нравятся веселые девушки!
Па миллионах экранов вспыхнула обаятельная улыбка этой шустрой девчонки из «Коломбины».
— Мне нравятся такие, как вы! — быстро уточнил молодой человек и протянул девушке руку. — Зовите меня, пожалуйста, просто Рэмом.
— А меня зовут Джета.
— Взгляните, дамы и господа! — закричал Блим-Блям, отталкивая растерявшегося налетчика. — А ведь и в самом деле отличная пара: Рэм и Джета! Слушайте, ребята, вам очень повезло, что вы сейчас познакомились! Ей-богу, вас ждет большое будущее!..
6
Вернувшись с островка, на котором происходило совещание высокопоставленных гангстеров, Корт сразу же предпринял обычные профилактические меры.
— Мы же решили заниматься чисткой по понедельникам? — крайне удивилась Элия.
— Надо, — коротко ответил муж.
Отпустив прислугу, босс запер двери спальни и приступил к обыску. Прежде всего он выбросил из стенных шкафов свои костюмы и сорочки. На ковре сразу образовалась солидная куча. Мужчина присел возле нее на кожаный пуф, поставил рядом небольшую шкатулку, из которой торчал витой шнур, оканчивающийся маленьким шариком, и принялся водить этим шариком по одежде. Особенно тщательно он проверял воротнички, пуговицы и лацканы. Осмотрев, босс откладывал в сторону одну вещь за другой.
— Я же говорила, можно было вполне подождать до понедельника, — не удержалась женщина. Она собирала вещи и водворяла их на место. — Не прошло и трех дней, как ты снова устроил этот хаос.
— Я знаю, что делаю, — сказал босс, продолжая сосредоточенно орудовать шариком.
И вдруг, будто подтверждая его слова, умная машинка запищала, сначала тихо, потом все громче и громче — это Корт передвигал искатель прибора.
— А ты говорила! — с довольным видом произнес Ген, извлекая из лямки серого фланелевого комбинезона едва заметную тонкую булавочку. Он осторожно положил ее в пепельницу-раковину.
Скоро в раковине к булавке прибавилась пуговица, а затем еще одна булавка, чуть толще первой.
— Ишь ты, — заметил мужчина, разглядывая новую находку. — Не иначе, это микрофон налогового управления. У бюро расследования они с синей меткой.
— Тише, — предупредила Элия, показывая на пепельницу.
— Да пусть слушают! — беспечно отмахнулся босс. Покончив с костюмами, валявшимися на полу, глава семьи разделся и самым внимательным образом исследовал вещи, в которых был на тайной конференции.
— Не удержались, — с досадой сказал он, обнаружив четыре металлических крючочка, отдаленно напоминавших рыболовные. — А еще такие приличные люди! И каждый, представляешь, нацепил!
— Кто нацепил? — не поняла жена, подвешивая костюм на плечики.
— Да мои новые друзья…
Затем босс столь же скрупулезно осмотрел наряды жены.
— Это пустая работа, — уверяла она. — Мои служанки очень внимательны.
— Посмотрим…
За полчаса он добавил в раковину еще две булавки.
Больше в вещах Элии ему ничего не удалось обнаружить.
— А парики? — напомнила жена, обеспокоенно глядя на зловещую раковину.
— Верно. Надо посмотреть и твои парики и твои украшения. Эта публика страсть как любит пихать микрофоны и магнитофоны во всякую бижутерию.
— Просмотри на всякий случай свои запонки, заколки для галстуков, зажигалки. Подменят — и не заметишь.
— Непременно…
Босс возился допоздна. Наконец, зевая и чертыхаясь, Ген вынес на кухню раковину, наполненную до краев тайной аппаратурой, и выбросил весь этот хлам в мусоропровод.
— А ты говорила — ждать до понедельника, — удовлетворенно сказал он, вернувшись в спальню. — Детка, утром я опять кое-куда слетаю. Вернусь к ужину…
Решение лететь на север он принял еще днем. Игра, которую ему предложил Национальный синдикат, таила последствия, серьезно беспокоившие главу фирмы «505». Это был не страх. Это было ощущение человека, сидевшего за рулем и мчавшегося по незнакомому шоссе: он гнал и не знал, туда ли ведет дорога. А на обочинах, как назло, не было ни единого указателя. «Вот свинство, — раздраженно думал босс, — если бы заранее знать, из-за какого угла в тебя пальнут…»
Бизнесмену необходимо было срочно проверить свои опасения. И человека, который бы подходил для этой цели лучше, чем Селвин, трудно было сыскать…
Ген Корт-Младший был настоящим дельцом. Поэтому он вовремя не дал утонуть другу детства Селвину, которого к старости угораздило стать писателем-фантастом. Лет тридцать назад они провели вместе немало времени. Но после колледжа их пути, естественно, разошлись. Ген Корт-старший располагал солидным делом и искренне возрадовался, когда убедился, что сын, закончив образование, твердо усвоил, насколько лучше быть богатым и здоровым, чем бедным и больным. Что касается Селвина, то его отец был обычным школьным учителем и, понятно, не мог оставить своему наследнику ничего, кроме добрых советов и нескольких десятков книг. Впрочем, этого оказалось вполне достаточно, чтобы сын учителя со временем превратился в совершенно никчемную фигуру, начиненную всякими умопомрачительными идеями. Перепробовав с десяток профессий, чудом уцелев в этом грохочущем мире, Селвин в конце концов бросил якорь в недорогом портовом ресторанчике «Капитан Флинт». Хозяин довольно быстро приметил, что новый работник обладает исключительно редкостными качествами — он терпеть не мог спиртного и был потрясающе вежлив. Не прошло и месяца, как Селвин был произведен в старшие официанты, в обязанности которого входили расчеты с клиентами. Владелец ресторана окончательно решил, что ему сильно повезло, когда обнаружил, что этот странный тип отдавал все чаевые, даже крупные…
Сам Селвин, получив каморку под крышей и разрешение брать сколько ему вздумается бумажных фирменных салфеток, тоже понял, что и ему наконец улыбнулось счастье. Свободное время теперь он проводил в своей комнатушке у раскрытого окна, из которого открывался чудесный вид на грязную бурую полоску океана, проглядывавшую, если не было слишком дымно, сквозь щели между нагромождением портовых сооружений. Здесь Селвин был не одинок — по его зову клетушка наполнялась видениями странных миров. Старший официант трудолюбиво склонялся над белыми салфетками и писал. Он писал о невиданных островах. О людях со светлыми лицами, которые презирали деньги и славу. Писал о сказочной любви, когда влюбленным было легче расстаться с жизнью, чем расстаться друг с другом. Разумеется, чудак и не помышлял, что его произведения когда-либо увидят свет. Телевидение, сжевав кино и театр, всерьез взялось за художественную литературу. Книги выходили из моды. Продолжали писать одиночки — либо беспросветные идиоты, либо всякие темные личности. Об этом знал даже такой простак, каким был неудачливый сын школьного учителя…
Но однажды какой-то шутник, проникнув в комнатку Селвина, стащил со стола стопку исписанных салфеток. Этот малый предвкушал, какой поднимется хохот, когда на кухне он вслух начнет читать эту писанину. Но все произошло иначе. Первыми побросали работу девчонки, стоявшие у посудомоечных машин, затем забыли о плитах повара, в дверях кухни столпились официанты, покинувшие зал. Через несколько минут метрдотель почуял неладное. Он быстро навел порядок. Лоботряс, похитивший рукопись, тотчас лишился работы. Хозяин, узнав о случившемся, перелистал из любопытства сочинение Селвина и, не найдя в нем ничего подозрительного, разрешил персоналу задержаться после работы. И поздно ночью, когда швейцар закрыл дверь за последней подвыпившей компанией, в темном и гулком зале со сдвинутыми столиками автор, обливаясь от волнения потом, дочитал сослуживцам свою повесть. Она называлась «Отзовись, любимая!». Когда старший официант перевернул последнюю салфетку и смолк, еще долго было совсем тихо. Потом какая-то незаметная девчонка, которую толком никто и не знал — то ли она была по части салатов, то ли прислуживала в дамской комнате, — вдруг разрыдалась.
— Как красиво бывает… — говорила она сквозь слезы.
Никто и не думал смеяться. Мужчины старались не смотреть друг на друга. Женщины откровенно вытирали глаза.
В эту ночь в ресторане «Капитан Флинт» к Селвину пришла литературная известность. Хозяин скоро заметил, что после чтений люди вроде бы делались мягче, послушней. Он позаботился, чтобы теперь в комнатушке Селвина на столе всегда была в достатке чистая белая бумага…
Ген Корт, случайно посетивший это заведение, повстречал своего друга детства, когда тот был в зените литературной славы. Глава фирмы «SOS» долго не мог припомнить, где видел этого худого седого человека, вертевшегося у столика. Его узкое бледное лицо и печальные глаза были чертовски знакомы. Наконец Корт вспомнил.
— Это ты?
— Я, уважаемый господин, — вежливо склонился официант.
Нарушая все ресторанные правила, Корт шумно усадил Селвина за свой столик и начал хлопать старинного друга по плечу. Вспоминая беззаботное детство, колледж, бизнесмен настолько расчувствовался, что предложил приятелю юности немедленно бросить эту харчевню.
— Спасибо, господин Корт. Это невозможно, — благоразумно отказался официант-писатель. — Здесь ценят мой талант, здесь мои читатели.
— Читатели? — Корт ждал разъяснений.
Узнав, с кем сидит за столиком этот чудак Селвин, хозяин ресторана поспешил подойти с увесистой порцией подобострастных любезностей. Корт невежливо отмахнулся, но тотчас исправил свой промах тысячным банкнотом — он был настолько увлечен рассказом школьного друга, что даже не посмотрел на продолговатую бумажку, которую вытащил из кармана. После этого вокруг столика образовалась мертвая зона. Изредка в нее осторожно проникали молчаливые официанты, сменявшие блюда. Они изумленно таращили глаза на этакую знаменитость, невесть как очутившуюся в их скромной ресторации. Но Корт не замечал этого, он весь уже был в собственных мыслях: Селвин, рассказывая о своих фантастических бреднях, в которых не было ни слова о страхе, о казнях, о грабежах, о виселицах и нейтронных боеголовках, пробудил в нем занятную идею.
После этого дня бизнесмен стал нет-нет да приезжать в ресторан «Капитан Флинт». Нередко он его покидал, увозя одну из новых рукописей официанта. А через некоторое время в ресторане появилась прехорошенькая сотрудница фирмы «SOS», она стала секретаршей Селвина. Босс знал, что делал: писатель привык к молодой помощнице и скоро обнаружил, что вообще жить без нее не может. После этого Ите — так звали очаровательную диверсантку — не стоило большого труда уговорить Селвина покинуть крышу «Капитана» и начать новую жизнь в стенах небоскреба, принадлежавшего господину Гену Корту-Второму.
Глава фирмы не ошибся в расчетах. Наиболее дорогие и комфортабельные подземные убежища наряду с прочим оборудованием стали снабжаться изящной полкой с десятком томиков Селвина. Реклама настойчиво убеждала, что эти удивительные писания модного фантаста необыкновенно скрашивают часы пребывания под землей, они успокаивают и отвлекают от тяжких дум лучше всяких медикаментов, они незаменимы в случае выхода из строя теле — и радиостанций, чего, разумеется, следует ожидать при всяких более или менее серьезных беспорядках. Клиенты фирмы скоро единодушно признали, что на этот раз реклама не врала — произведения о временах, когда угасла вражда, были настолько необычны, занимательны, что многие владельцы убежищ лезли в свои бетонные норы только для того, чтобы почитать в тишине и покое сочинения «дикого Селвина», как прозвали автора находчивые специалисты по сбыту.
Книги фантаста печатались тиражом не больше чем в десять — двадцать экземпляров. И Корт установил за каждый томик сумасшедшую цену — все права на издание, разумеется, принадлежали только фирме «SOS». Но и конкуренты не дремали. Через полгода Селвиным всерьез заинтересовался Особый комитет — он потребовал указать географические координаты того любвеобильного общества, которое популярный автор имел в виду.
Корт не стал ждать, пока у комитета возникнут другие вопросы. Как всегда, он поразил конкурентов ловким и неожиданным ходом — он упрятал Селвина в армейский сумасшедший дом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21