А веснушки… ох, эти веснушки – маленькие солнышки на щеках, так бы и смотрела на вас и радовалась бы. С ними улыбка всегда такая нежная, милая. В конце концов, недаром сказано: «Большие мужчины созданы для работы, а маленькие для любви». Эх, и зачем тебе эта бестолковая принцесса, и имя у нее какое-то странное – Амурлия. Тоже мне, Амурло – вот она кто! Все лицо еще в прыщах, подросток несчастный. Ну и что, что у нее лифчик на два разгрома больше? Тоже мне – секс-пломба! Разве она оценит, разве она поймет, разве она… Эх, нежный мой, ласковый мой… Мой? МОЙ? Господи, я, кажется, договорилась! Я, кажется, влюбилась! Как пятнадцатилетняя дурочка, втрескалась в этого… милого Натира… Натирчика… Что же делать? Ведь он любит Амурлию, а я люблю Натира. И Я ДОЛЖНА ЕГО ЖЕНИТЬ НА ЭТОЙ ДУРЕ!!! КАКОЙ УЖАС!!!
ЧТО ДЕЛАТЬ?
Трудно не капнуть тушью, когда переписываешь роман или сборник стихов.
Сей-Сеногон
К обеду пошел дождь. Мы с Ясной после утренних тренировочных полетов на метлах собрались в гостиной, чтобы обсудить наши дальнейшие планы.
Ситуация сложилась крайне парадоксальная. С одной стороны, мне нельзя терять репутацию профессиональной волшебницы, а с другой стороны, я не хочу, чтобы Натирчик женился на этой дуре Амурлии. Тут еще под боком Ясна! Не объяснишь же ей, что, будучи уже два раза замужем, я умудрилась всего за одну ночь влюбиться. Как растолковать маленькой девочке «высшую математику»?! Придется как-то выкручиваться.
– Послушай меня, Ясна.
– Да, я вся превратилась в слуховое окошко.
– Иногда в жизни каждой ведьмы наступают критические моменты, когда ей приходится выбирать – выполнить заказ клиента или нет.
– А при чем тут мы?
– При том, что мы не в состоянии выполнить заказ нашего вчерашнего гостя.
Ясна как-то странно на меня посмотрела, прищурила левый глаз и тихо произнесла:
– Ты знаешь, Йо, я, кажется, тебя понимаю…
– Понимаешь?
– Да. Мне тоже понравился Натир.
– Понравился?!
– Да.
– Но при чем тут Натирчик?
– Натирчик?
– Я сказала НАТИРЧИК?!
– Да, ты сказала именно это.
– Странно.
– Действительно странно.
– Что «действительно странно»?
– Странно, что ты это скрываешь от меня.
– Я ничего не скрываю.
– А чего же ты тогда всю ночь вздыхала?
– Я? Я занималась специальными дыхательными упражнениями.
– И поэтому утром проспала завтрак, вышла нерасчесанной и рассеянной?
– Когда это я была рассеянной?!
– Как когда? А кто, по-твоему, утром вместо своих любимых духов «Ведьма в цвету» надушился лосьоном «От ворот поворот налево»? Кто, по-твоему, вместо метлы оседлал сегодня половник, когда летал после тренировок на базар? И, в конце концов, кто перед нашим разговором полчаса сидел и вздыхал на Философский Камень, отчего он то и дело менял свою форму?
Да, против фактов, как говорится…
– И что, ты считаешь, причиной всего этого Натир?
– Да. Он.
– И что теперь делать?
– Вот я и думаю, что же теперь делать.
Мы призадумались, каждая в отдельности и обе вместе.
Так мы просидели час.
– Ты его сильно любишь?
Прошел час.
– Да.
Прошел еще час.
– Очень?
Еще час.
– Очень.
За окном закончился дождь, и солнышко пробивалось сквозь последние пасмурные тучки.
– Ладно, Ясна, иди отдыхать. Ничего мы не придумаем, а ты еще слишком маленькая, чтобы решать такие глобальные проблемы.
– Ох, как бы я хотела тебе чем-нибудь помочь.
– Правда?
– Да!
– Ну, тогда пойди подмети в комнатах.
Ясна посмотрела на меня так пристально, что я поняла – девочка взрослеет.
Когда малышка скрылась за дверью, мне стало очень тоскливо. Зная, что безвыходных ситуаций не бывает, я с упорством Тесея искала тупики. В такие моменты меня спасает только творчество.
Пройдя сквозь стены в свою комнату, я взяла со стола свой любимый черно-белый карандаш, блокнот и записала:
Мысли, как пони в цирке, либо разбегаются, кто куда, либо ходят по кругу, а по ночам сидят в клетках и тоскуют.
Вспомнила о завтрашнем дне и записала еще один афоризм:
Завтра, как правило, наступает сегодня и, непременно, на любимую мозоль.
Подумав еще немного, потом еще чуть-чуть, я, наконец-то, решилась во всем признаться Натиру. Зачем скрывать свои наболевшие чувства? Так прямо и скажу ему: «Люблю тебя!» А потом милому объясню, что Амурлия не пара такому маленькому, но высокоблагородному ланселоту. А может, сначала написать ему письмо? И не просто письмо, а «голубиное» послание?! Вот возьму мерцающие краски полнолуния и напишу ими на крыльях голубя, нет, лучше голубицы, свое послание и отправлю птицу к Натиру!
В порыве вдохновения я стала быстро сочинять черновик:
О мой Натир! Мой далекий и одновременно близорукий друг! Я Вас…
Ой, я, кажется, ошиблась, придется писать заново.
О мой Натирчик! Мой недалекий и одновременно близкий друг! Я Вас…
Да, невнимательность всегда была камнем преткновения на пути моего прогресса.
Скомкав два предыдущих неудачных письма, я написала третье. И чтобы не тратить времени зря, сразу же на крыльях голубицы. Слова просто струились из меня весенним ручьем, когда я представляла, как эта белая голубушка вспорхнет к нему в раскрытое окно, сядет на левое плечо, он нежно коснется ее крылышек и, млея от удовольствия, прочтет мои трепетные строчки и все-все поймет…
Отправив «голубиное» послание, я села у окошка и стала ждать возлюбленного…
НА КРЫЛЬЯХ ЛЮБВИ
Бумага эта получила хождение среди придворных, и люди умирали от смеха.
Сей-Сеногон
И вот на горизонте показался всадник. Ветер взлохмачивал рыжую голову спешащего в мою сторону ланселота. Он летел ко мне, как стрела, конь под его чутким руководством в стремительном беге не касался земли.
Спешившись со своего верного вороного, он распахнул двери и свежим летним ветром ворвался в мои покои.
– Йо, простите, что так бесцеремонно врываюсь в ваш дом и что беспокою вас, но у меня чрезвычайная радость, коей я просто не могу не поделиться с вами!
Предвкушая событие, я улыбнулась ему своей самой очаровательной-зачаровательной, обаятельной-обонятельной улыбкой и спросила:
– Так что же у вас стряслось, мой солнечный друг?
– Амурлия прислала мне письмо! И не просто письмо! Она отправила свою любовную записку на крыльях голубицы! Какая фантазия! Какая эстетика! Я же говорил, что она – божественна!
Меня как окатили холодной водой из ведра, нет, из двух ведер.
– Натир, вы уверены, что письмо от Амурлии, а не от… какой-нибудь другой женщины?
– Да! Да!
Огонек слабой надежды вспыхнул в моем сердце: а вдруг это просто совпадение?
– Там стоит ее подпись?
– Нет, но никто на свете, кроме Амурлии, не мог так написать, так изысканно изложить свои эмоции, даже легкая рассеянность, присущая всем тонким натурам, живущим в утонченных сферах бытия, придает посланию свое непередаваемое очарование! Эта легкая небрежность, эти опечатки словно говорят о том, что не это главное, они говорят, что суть между строк! И между строк я читаю, что она меня тоже любит! Нет никаких сомнений! Вот послушайте сами:
О мой Натирчичек! Мой благородный, мой недалекий и одновременно близорукий друг! Я Вас люблю! Ваше пылающее сердце зажгло и в моей груди Вселенский пожар.
Пусть Вы сейчас не со мной, но придет час, мой благомодный рыцарь, и мы будем вместе, мы будем в тесте на веки вечные, неразлучны повсеместно и ежесекундно!
Мысли о Вас окутали меня, словно паутина. И я, маленькая, беззащитная пчелка, трепещу в сетях любви.
О мой благомордный кавалер, наши линии судеб вскоре сплетутся, как два виноградных побега, и… Нет, не могу, любовное море переполняет меня и выплескивается наружу! Жду Вас, мой спаситель!
Ваша, вся Ваша…
Восторженный юноша закончил зачитывать вслух письмо и посмотрел на меня.
– Что с вами? Вы вся так покраснели.
– Я… не обращайте внимания, это я от… сосредоточенности, – еле выдавила я. Но Натир не унимался:
– Вы правда себя хорошо чувствуете?
– Да. Я себя и вас хорошо чувствую.
– Меня?
– Ой, простите, оговорилась, наверное, я чувствую себя плохо.
Моя рассеянность стала приобретать нервозно-истероидный характер. Еще б немного, и я разрыдалась бы в плечо Натирчику, но в комнату с веником наперевес вошла Ясна:
– Я подмела комнаты!
– Что? А, хорошо… Проводи, пожалуйста, гостя. У меня поднялось давление и опустилось настроение, и… очень… очень плохо мне, чувствую себя… очень…
Ясна, недоумевая, смотрела то на меня, то на Натира.
– Понятно, – резюмировала малышка.
– Что понятно? – спросил рыцарь.
– ВСЕ! – медленно произнесла Ясна.
– Я покидаю вас, до встречи, волшебницы, – стал пятиться к двери Натир. – Вы принесли мне удачу! – И, уже закрывая за собой дверь, закончил: – Турнир через два дня. До свиданья.
Рыцарь, как ошпаренный, выскочил во двор.
Ясна подошла ко мне:
– Что произошло?
– Ой, и не спрашивай. Я… я… – и вот тут я разрыдалась.
Малышка успокаивала меня, как могла. Сквозь слезы я поведала ей свою печаль, снова попросила блокнот и свой любимый черно-белый карандаш и наплакала еще пару афоризмов:
Мысли похожи на нити, выпутываемые из какого-то гигантского клубка. Порой мне хочется верить, что это клубок Ариадны. А иногда мне кажется, что я просто вечно тку паутину, из которой сама же и не могу выбраться.
А еще мысли похожи на рыб – все время ощущение, что они знают что-то очень важное, но прислушаешься – чешуя да хвост!
Эх, что там говорить, мысли назойливы, как комары, – писку много, а толку мало. Только мозги после них зудят, а почесать нечем!
Потом Ясна уложила меня спать. И проснулась я уже только поздно вечером под сильный стук в дверь.
АХ, ЛЮБОВЬ, ЛЮБОВЬ…
Скажешь в разговоре дурное на чей-либо счет, а ребенок возьми и повтори твои слова прямо в лицо тому самому человеку!
Сей-Сеногон
– Госпожа волшебница! Проснитесь, прошу вас! – кричал взволнованный Натир в гостиной.
Я с трудом открыла глаза. Странно, почему он так кричит? Что случилось? И где вообще Ясна, почему она не успокоит гостя?
Не найдя ни ответа на вопрос, ни своего «костюма для приема гостей», я накинула домашний халатик и спустилась вниз самым банальным образом – по ступенькам винтовой лестницы.
Увидев меня, рыцарь завопил пуще прежнего:
– Госпожа волшебница, спасите! Спасите меня!
– Да не кричите вы так. Что у вас опять стряслось?
– Беда! Страшная беда!
– Прекратите панику. Говорите толком.
– Только что глашатай его величества короля Эдуарда 15/11 объявил, что турнир отменяется!
– Да? И по какой причине?
– В королевской казне нет достаточного количества денег, чтобы оплатить фейерверки, а турнир без фейерверков – не турнир!
– А при чем тут вы?
– Как при чем? Как же мне теперь завоевать руку и сердце несравненной Амурлии?!
– Не беспокойтесь, мы что-нибудь придумаем.
Натир, кажется, поверил и успокоился. Сел на диванчик и задумался. А может, и замечтался. Но идиллия эта длилась недолго. За окном пробежал мальчик, орущий на всю округу:
– Слушайте все! У принцессы Амурлии на макушке выросли рога!
Натир подскочил, как ужаленный:
– Как рога?! Почему рога?! Впрочем… разве это помеха моей любви? Если у Амурлии такой богатый внутренний мир, то почему бы не быть богатым и ее внешнему миру? Недаром же в народе говорят: «Лицо – зеркало души»! Так что…
Но не успел он договорить, как этот прыткий мальчик побежал обратно, но уже с совершенно новыми новостями:
– У принцессы Амурлии на ногах появились копыта!
Я уже было подумала, что теперь все, любовь как ветром сдует, но не тут-то было!
– Копыта? Ну и что? Теперь она будет похожа на юную лань, на сказочную антилопу. Госпожа волшебница, наколдуйте мне, пожалуйста, тот же набор прелестей, что и у моей возлюбленной.
– Господи, зачем?!
– Я стану ее долгожданным единорогом! Я прошу вас.
Я сделала то, что он просил. И пока Натир красовался перед зеркалом, рассматривая новые части своего тела, неутомимый парнишка пробежал в третий раз, сообщив душераздирающую подробность очередной метаморфозы Амурлии:
– У принцессы вместо носа появился пятачок!
– Ах, Амурлия! – закатил глаза Натир. – Как же ты разнообразна в своих проявлениях, какая же ты непредсказуемая натура!
Пылкий юноша еще минут пять распевал дифирамбы своей обожательной принцессе, а я интенсивно думала. За всем этим явно стоит какая-то магия, кто-то, ведьма или колдунья, так неэстетично экспериментирует над несчастной Амурлией. Мне даже стало ее жаль, может, она не дура, а всего лишь дурочка? Хотя, конечно, не стану скрывать, все эти перевоплощения Амурлии были мне на руку. Точнее, были бы, если бы не Натир…
– Госпожа волшебница, – Натир посмотрел на меня умоляющими глазами.
– Что, Натирчик?
– Вы могли бы меня отправить к Амурлии?
– В таком виде?!
– Именно в таком! Я все продумал! Увидев меня, она поймет, что мы с ней единственные такие во всем мире. И от этого наш союз станет крепче. Я сделаю все, о чем бы вы ни попросили, госпожа волшебница!
– Хорошо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
ЧТО ДЕЛАТЬ?
Трудно не капнуть тушью, когда переписываешь роман или сборник стихов.
Сей-Сеногон
К обеду пошел дождь. Мы с Ясной после утренних тренировочных полетов на метлах собрались в гостиной, чтобы обсудить наши дальнейшие планы.
Ситуация сложилась крайне парадоксальная. С одной стороны, мне нельзя терять репутацию профессиональной волшебницы, а с другой стороны, я не хочу, чтобы Натирчик женился на этой дуре Амурлии. Тут еще под боком Ясна! Не объяснишь же ей, что, будучи уже два раза замужем, я умудрилась всего за одну ночь влюбиться. Как растолковать маленькой девочке «высшую математику»?! Придется как-то выкручиваться.
– Послушай меня, Ясна.
– Да, я вся превратилась в слуховое окошко.
– Иногда в жизни каждой ведьмы наступают критические моменты, когда ей приходится выбирать – выполнить заказ клиента или нет.
– А при чем тут мы?
– При том, что мы не в состоянии выполнить заказ нашего вчерашнего гостя.
Ясна как-то странно на меня посмотрела, прищурила левый глаз и тихо произнесла:
– Ты знаешь, Йо, я, кажется, тебя понимаю…
– Понимаешь?
– Да. Мне тоже понравился Натир.
– Понравился?!
– Да.
– Но при чем тут Натирчик?
– Натирчик?
– Я сказала НАТИРЧИК?!
– Да, ты сказала именно это.
– Странно.
– Действительно странно.
– Что «действительно странно»?
– Странно, что ты это скрываешь от меня.
– Я ничего не скрываю.
– А чего же ты тогда всю ночь вздыхала?
– Я? Я занималась специальными дыхательными упражнениями.
– И поэтому утром проспала завтрак, вышла нерасчесанной и рассеянной?
– Когда это я была рассеянной?!
– Как когда? А кто, по-твоему, утром вместо своих любимых духов «Ведьма в цвету» надушился лосьоном «От ворот поворот налево»? Кто, по-твоему, вместо метлы оседлал сегодня половник, когда летал после тренировок на базар? И, в конце концов, кто перед нашим разговором полчаса сидел и вздыхал на Философский Камень, отчего он то и дело менял свою форму?
Да, против фактов, как говорится…
– И что, ты считаешь, причиной всего этого Натир?
– Да. Он.
– И что теперь делать?
– Вот я и думаю, что же теперь делать.
Мы призадумались, каждая в отдельности и обе вместе.
Так мы просидели час.
– Ты его сильно любишь?
Прошел час.
– Да.
Прошел еще час.
– Очень?
Еще час.
– Очень.
За окном закончился дождь, и солнышко пробивалось сквозь последние пасмурные тучки.
– Ладно, Ясна, иди отдыхать. Ничего мы не придумаем, а ты еще слишком маленькая, чтобы решать такие глобальные проблемы.
– Ох, как бы я хотела тебе чем-нибудь помочь.
– Правда?
– Да!
– Ну, тогда пойди подмети в комнатах.
Ясна посмотрела на меня так пристально, что я поняла – девочка взрослеет.
Когда малышка скрылась за дверью, мне стало очень тоскливо. Зная, что безвыходных ситуаций не бывает, я с упорством Тесея искала тупики. В такие моменты меня спасает только творчество.
Пройдя сквозь стены в свою комнату, я взяла со стола свой любимый черно-белый карандаш, блокнот и записала:
Мысли, как пони в цирке, либо разбегаются, кто куда, либо ходят по кругу, а по ночам сидят в клетках и тоскуют.
Вспомнила о завтрашнем дне и записала еще один афоризм:
Завтра, как правило, наступает сегодня и, непременно, на любимую мозоль.
Подумав еще немного, потом еще чуть-чуть, я, наконец-то, решилась во всем признаться Натиру. Зачем скрывать свои наболевшие чувства? Так прямо и скажу ему: «Люблю тебя!» А потом милому объясню, что Амурлия не пара такому маленькому, но высокоблагородному ланселоту. А может, сначала написать ему письмо? И не просто письмо, а «голубиное» послание?! Вот возьму мерцающие краски полнолуния и напишу ими на крыльях голубя, нет, лучше голубицы, свое послание и отправлю птицу к Натиру!
В порыве вдохновения я стала быстро сочинять черновик:
О мой Натир! Мой далекий и одновременно близорукий друг! Я Вас…
Ой, я, кажется, ошиблась, придется писать заново.
О мой Натирчик! Мой недалекий и одновременно близкий друг! Я Вас…
Да, невнимательность всегда была камнем преткновения на пути моего прогресса.
Скомкав два предыдущих неудачных письма, я написала третье. И чтобы не тратить времени зря, сразу же на крыльях голубицы. Слова просто струились из меня весенним ручьем, когда я представляла, как эта белая голубушка вспорхнет к нему в раскрытое окно, сядет на левое плечо, он нежно коснется ее крылышек и, млея от удовольствия, прочтет мои трепетные строчки и все-все поймет…
Отправив «голубиное» послание, я села у окошка и стала ждать возлюбленного…
НА КРЫЛЬЯХ ЛЮБВИ
Бумага эта получила хождение среди придворных, и люди умирали от смеха.
Сей-Сеногон
И вот на горизонте показался всадник. Ветер взлохмачивал рыжую голову спешащего в мою сторону ланселота. Он летел ко мне, как стрела, конь под его чутким руководством в стремительном беге не касался земли.
Спешившись со своего верного вороного, он распахнул двери и свежим летним ветром ворвался в мои покои.
– Йо, простите, что так бесцеремонно врываюсь в ваш дом и что беспокою вас, но у меня чрезвычайная радость, коей я просто не могу не поделиться с вами!
Предвкушая событие, я улыбнулась ему своей самой очаровательной-зачаровательной, обаятельной-обонятельной улыбкой и спросила:
– Так что же у вас стряслось, мой солнечный друг?
– Амурлия прислала мне письмо! И не просто письмо! Она отправила свою любовную записку на крыльях голубицы! Какая фантазия! Какая эстетика! Я же говорил, что она – божественна!
Меня как окатили холодной водой из ведра, нет, из двух ведер.
– Натир, вы уверены, что письмо от Амурлии, а не от… какой-нибудь другой женщины?
– Да! Да!
Огонек слабой надежды вспыхнул в моем сердце: а вдруг это просто совпадение?
– Там стоит ее подпись?
– Нет, но никто на свете, кроме Амурлии, не мог так написать, так изысканно изложить свои эмоции, даже легкая рассеянность, присущая всем тонким натурам, живущим в утонченных сферах бытия, придает посланию свое непередаваемое очарование! Эта легкая небрежность, эти опечатки словно говорят о том, что не это главное, они говорят, что суть между строк! И между строк я читаю, что она меня тоже любит! Нет никаких сомнений! Вот послушайте сами:
О мой Натирчичек! Мой благородный, мой недалекий и одновременно близорукий друг! Я Вас люблю! Ваше пылающее сердце зажгло и в моей груди Вселенский пожар.
Пусть Вы сейчас не со мной, но придет час, мой благомодный рыцарь, и мы будем вместе, мы будем в тесте на веки вечные, неразлучны повсеместно и ежесекундно!
Мысли о Вас окутали меня, словно паутина. И я, маленькая, беззащитная пчелка, трепещу в сетях любви.
О мой благомордный кавалер, наши линии судеб вскоре сплетутся, как два виноградных побега, и… Нет, не могу, любовное море переполняет меня и выплескивается наружу! Жду Вас, мой спаситель!
Ваша, вся Ваша…
Восторженный юноша закончил зачитывать вслух письмо и посмотрел на меня.
– Что с вами? Вы вся так покраснели.
– Я… не обращайте внимания, это я от… сосредоточенности, – еле выдавила я. Но Натир не унимался:
– Вы правда себя хорошо чувствуете?
– Да. Я себя и вас хорошо чувствую.
– Меня?
– Ой, простите, оговорилась, наверное, я чувствую себя плохо.
Моя рассеянность стала приобретать нервозно-истероидный характер. Еще б немного, и я разрыдалась бы в плечо Натирчику, но в комнату с веником наперевес вошла Ясна:
– Я подмела комнаты!
– Что? А, хорошо… Проводи, пожалуйста, гостя. У меня поднялось давление и опустилось настроение, и… очень… очень плохо мне, чувствую себя… очень…
Ясна, недоумевая, смотрела то на меня, то на Натира.
– Понятно, – резюмировала малышка.
– Что понятно? – спросил рыцарь.
– ВСЕ! – медленно произнесла Ясна.
– Я покидаю вас, до встречи, волшебницы, – стал пятиться к двери Натир. – Вы принесли мне удачу! – И, уже закрывая за собой дверь, закончил: – Турнир через два дня. До свиданья.
Рыцарь, как ошпаренный, выскочил во двор.
Ясна подошла ко мне:
– Что произошло?
– Ой, и не спрашивай. Я… я… – и вот тут я разрыдалась.
Малышка успокаивала меня, как могла. Сквозь слезы я поведала ей свою печаль, снова попросила блокнот и свой любимый черно-белый карандаш и наплакала еще пару афоризмов:
Мысли похожи на нити, выпутываемые из какого-то гигантского клубка. Порой мне хочется верить, что это клубок Ариадны. А иногда мне кажется, что я просто вечно тку паутину, из которой сама же и не могу выбраться.
А еще мысли похожи на рыб – все время ощущение, что они знают что-то очень важное, но прислушаешься – чешуя да хвост!
Эх, что там говорить, мысли назойливы, как комары, – писку много, а толку мало. Только мозги после них зудят, а почесать нечем!
Потом Ясна уложила меня спать. И проснулась я уже только поздно вечером под сильный стук в дверь.
АХ, ЛЮБОВЬ, ЛЮБОВЬ…
Скажешь в разговоре дурное на чей-либо счет, а ребенок возьми и повтори твои слова прямо в лицо тому самому человеку!
Сей-Сеногон
– Госпожа волшебница! Проснитесь, прошу вас! – кричал взволнованный Натир в гостиной.
Я с трудом открыла глаза. Странно, почему он так кричит? Что случилось? И где вообще Ясна, почему она не успокоит гостя?
Не найдя ни ответа на вопрос, ни своего «костюма для приема гостей», я накинула домашний халатик и спустилась вниз самым банальным образом – по ступенькам винтовой лестницы.
Увидев меня, рыцарь завопил пуще прежнего:
– Госпожа волшебница, спасите! Спасите меня!
– Да не кричите вы так. Что у вас опять стряслось?
– Беда! Страшная беда!
– Прекратите панику. Говорите толком.
– Только что глашатай его величества короля Эдуарда 15/11 объявил, что турнир отменяется!
– Да? И по какой причине?
– В королевской казне нет достаточного количества денег, чтобы оплатить фейерверки, а турнир без фейерверков – не турнир!
– А при чем тут вы?
– Как при чем? Как же мне теперь завоевать руку и сердце несравненной Амурлии?!
– Не беспокойтесь, мы что-нибудь придумаем.
Натир, кажется, поверил и успокоился. Сел на диванчик и задумался. А может, и замечтался. Но идиллия эта длилась недолго. За окном пробежал мальчик, орущий на всю округу:
– Слушайте все! У принцессы Амурлии на макушке выросли рога!
Натир подскочил, как ужаленный:
– Как рога?! Почему рога?! Впрочем… разве это помеха моей любви? Если у Амурлии такой богатый внутренний мир, то почему бы не быть богатым и ее внешнему миру? Недаром же в народе говорят: «Лицо – зеркало души»! Так что…
Но не успел он договорить, как этот прыткий мальчик побежал обратно, но уже с совершенно новыми новостями:
– У принцессы Амурлии на ногах появились копыта!
Я уже было подумала, что теперь все, любовь как ветром сдует, но не тут-то было!
– Копыта? Ну и что? Теперь она будет похожа на юную лань, на сказочную антилопу. Госпожа волшебница, наколдуйте мне, пожалуйста, тот же набор прелестей, что и у моей возлюбленной.
– Господи, зачем?!
– Я стану ее долгожданным единорогом! Я прошу вас.
Я сделала то, что он просил. И пока Натир красовался перед зеркалом, рассматривая новые части своего тела, неутомимый парнишка пробежал в третий раз, сообщив душераздирающую подробность очередной метаморфозы Амурлии:
– У принцессы вместо носа появился пятачок!
– Ах, Амурлия! – закатил глаза Натир. – Как же ты разнообразна в своих проявлениях, какая же ты непредсказуемая натура!
Пылкий юноша еще минут пять распевал дифирамбы своей обожательной принцессе, а я интенсивно думала. За всем этим явно стоит какая-то магия, кто-то, ведьма или колдунья, так неэстетично экспериментирует над несчастной Амурлией. Мне даже стало ее жаль, может, она не дура, а всего лишь дурочка? Хотя, конечно, не стану скрывать, все эти перевоплощения Амурлии были мне на руку. Точнее, были бы, если бы не Натир…
– Госпожа волшебница, – Натир посмотрел на меня умоляющими глазами.
– Что, Натирчик?
– Вы могли бы меня отправить к Амурлии?
– В таком виде?!
– Именно в таком! Я все продумал! Увидев меня, она поймет, что мы с ней единственные такие во всем мире. И от этого наш союз станет крепче. Я сделаю все, о чем бы вы ни попросили, госпожа волшебница!
– Хорошо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35