Тут стражник счел, что задержал злодеев уже достаточно, и пошел на прорыв, махнув клинком в сторону Вово. Тот, однако, не стал уклоняться или как-то иначе модничать: поймал руку с мечом за кисть, вмиг перетек вплотную и отоварил владельца руки запястьем по шлему. Удар прозвучал, словно нанесенный дубиной, стражника мотнуло и уронило на булыжник бесформенной грудой мяса и служебного рвения.
— Чего ж ты не спрятался? — укорил Чумп гобольда, взвешивая в руке не пригодившийся меч. Баланс клинка оставлял желать много лучшего. Пожалуй, не зря гном озаботился сбором войск: такая стража и от одного-то генерала не защитит. — Как там у тебя, закрой глаза, и все страхи мимо проскочат?
— Я пробовал, — жалобно ответствовал Вово. — Тока они видать не совсем страхи, а то и совсем не страхи. Не сработало, заметили! И сразу копьями кидаться. Грубые, правильно их Панк бить собрался!
— Ну, хрен с тобой, бежим отсель, пока на их вопли ребята посерьезнее не сбежались.
Ребята посерьезнее, однако, уже появились на сцене и сосредоточенно приближались, топая подкованными сапогами и злобно блестя острыми клинками. А всего-то их целая сотня, припомнил Чумп с тоской, глядя на карателей, энергично несущихся из переулка. Сколько там ни оттянулось на лесное горение, а осталось еще немало…
— Куда? — уточнил Вово, тоже заметив пяток латных фигур и тоскливо зашмыгав носом от такого неприятного соседства. Ни меч, ни копье из валяющихся под ногами ему по руке не показались, а вот щит он подобрал и прикинул к плечу.
— Тут уж не до выбора. Сюда!
Чумп снялся с места и живо нырнул в переулочек между двумя рядами бараков. Вово чуть отстал, и двое карателей, разглядев в рассеянном звездном свете фигуру слишком уж крупную, чтобы быть союзной, бестрепетно выпалили в нее из арбалетов. Один болт ушел поверху, а вот второй метко клюнул подставленный щит и, насквозь просадив ссохшееся дерево, застрял в нем. Гобольд озадаченно ухнул, угрозил в ответ кулачищем и со всех ног бросился за ущельником, чьи пятки мелькали уже далеко впереди.
Бегство в темноте оказалось занятием довольно прозаическим. Преследователи пару раз врезались в расставленные вдоль бараков бочки для сбора дождевой воды с крыш и решились запалить факелы, дабы избежать ненужного травматизма. Чумп заложил вираж, чтобы уйти с прямо простреливаемой линии, нырнул в параллельную улочку, сбавил темп, чтобы Вово не потерялся, и взял курс примерно на то самое место, где они с Вово преодолевали стену. Как с нее слезать, чтобы выбраться из города — вопрос уже другой, главное сейчас не попасться поднятым на ноги воякам!
И, конечно, порвалось там, где было тонко — прямо на группу ощетинившихся копьями стражников Чумп сгоряча вылетел около знакомых торговых рядов.
Мысль успела проскочить всего одна: хорошо, что не каратели! Против тех ловить было бы уж совсем нечего. Что при его-то скромных навыках владения оружием достанет и этих напуганных, но многочисленных дядек, ущельник подумать уже не успел, отмахнулся так и не брошенным мечом от копий и с разбегу вбился плечом в ближайший щит. Сам плюхнулся на сбитого с ног стражника, извернулся лицом кверху и тут же пожалел, что это сделал: над ним зависло сразу несколько обрюзгших торсов в кожаных латах, щитов, а главное — копий с обидно острыми жалами. Картинка не из тех, какие приятно хоть во сне видеть! Хорошо хоть, в темноте стражники не рискнули гвоздить копьями сразу, опасаясь задеть подмятого Чумпом товарища. Гоблин же церемониться не стал, не стал и подниматься: пусть стоя, грудь в грудь, бьются герои, ветераны войн, с ног до головы закованые в сталь паладины и несостоявшиеся профессора каллиграфии. Правда, этот пожалуй набьется, интеллигент, но он хоть здоровый как процент у копошильского ростовщика, от него с большой долей вероятности эти хумансы сами разбегутся. А Чумп в герои не лез никогда, так что извернул руку с мечом и без лишних душевных терзаний полоснул чуть выше земли, подсекая вражьи ноги. Стражники с охотцей завопили, отваливаясь в стороны от кучи-малы — кто успел отскочить, а кому пришлось и откатываться. С хрипом дернулся придавленный, Чумп не глядя сунул под щит зажатым в левой руке кинжалом. На какой-то момент показалось, что пронесло, теперь вывернуться и бегом дальше… Но сверху прилетело наконец копье и злобно ужалило в бок, раздирая плотно свитые жилы, заливая тело противным холодом боевой стали и сводя тело неудержимой болевой судорогой.
Вово ворвался в свалку как смерч, выставив перед собой щит и насадив его на несколько встречных копий с такой силой, что два древка хрустнули, а остальные выдавило из потных хумансовых ладоней. Как обычно, в бою гобольд преобразился разительно, даже челюсть его перестала отвисать, а глаза сошлись в опасные щелочки; и из вялой глыбы мышечной массы в мгновение ока свился тугой стальной трос. Второе копье, устремившееся к скорчившемуся на земле Чумпу, Вово отшиб ногой, да так, что оно развернуло своего усатого обладателя словно волчок и унесло его далеко от схватки. Через двоих свалившихся с подрубленными ногами Вово перепрыгнул и с маху вогнал кулак в лоб единственному схватившемуся за меч, сминая наносник шлема как мягкое полотно. Остальные брызнули врассыпную, несомый свирепым вихрем битвы гобольд припал на колено, опустившись им на грудную клетку одного из тех, что лежали под ногами, второго наотмашь хлестнул ладонью по лицу, вышибая сознание. Из своего далека вернулся упрямый копейщик, сделал азартный выпад; Вово перехватил копье под наконечником, попутно рассмотрел, испустил облегченный вздох — наконечник оказался гладким, без кошмарных зубьев, выемок и откидных клинков, каких насмотрелся в оружейне в Копошилке. Стало быть, извлечь можно будет без боязни вытащить Чумпу кишки! Но тот скрутился уже совсем недобро, по профессиональной привычке ни звука не издавая, и Вово внезапно стало страшно. Не остаться одному посреди города, полного разъяренных врагов — чего там! Но остаться без этого злобного чахлого приятеля, который всю дорогу насмехается, но тащит, выручает, а порой и откровенно спасает. Как без него возвращаться к генералу? Как объяснить, что вернулся он, рохля и зюзя, а лихой ущельник…
Копье перекочевало из рук стражника в лапищу Вово, влекомый им бугай врезался всем торсом в подставленную грудь гобольда, обжегся о полыхнувшее в сузившихся глазницах пламя и, словив лицом нырнувший в стремительном поклоне лоб, осыпался на брусчатку. Развернувшись на отблеск факела от угла ближайшего барака, Вово сплеча метнул туда свой трофей. Копье впилось в стену дома и увязло в ней, подрагивая утяжеленной пяткой древка. Но из улочек появлялись уже каратели, помимо мечей сжимавшие в руках факелы и, что было куда важнее, взведенные арбалеты; за спиной сумрачной громадой высилась стена, рядом слабо корчился Чумп. Отступать было некуда.
Вернее, отступать некуда было бы кому угодно другому.
Копье вышло из чумповой раны легко, без сопротивления. Ущельника передернуло, на стиснутых его зубах выступила кровавая пена; меч вывалился из разжатых пальцев, но на рукояти кинжала пальцы сошлись несокрушимыми объятиями медвежьего капкана, и Вово пришлось потратить секунду, чтобы извлечь застрявшее между бляхами панциря и ребрами последней чумповой жертвы лезвие. Рядом рухнул брошенный издалека факел, подсвечивая цели для стрелков; Вово вскинул Чумпа на руки и развернулся спиной к наступающим в ряд карателям, прикрывая собой раненого.
Теперь всего несколько прыжков…
Первый болт вошел коварно — под нижний край плотного пончо, угодив в мощные мускулы бедра. Вово сдавил зубы: оружие у этих странных вояк чистое и бесхитростное, как будто и не воевать им собираются, а турниры свои разыгрывать, можно потерпеть, недаром же вымахал таким бугаем! Тем более что еще три штуки кольнули в спину еле ощутимо, ибо волколачью шерсть в северных гоблинских деревеньках, не знающих ковки металла, валяют именно в расчете на всяческие неприятные оказии. Правда, еще один болт клюнул на полную в плечо, пройдя между полами, но терпеть было можно, а падать — нельзя, и гобольд прыжком вырвался из светового пятна, а остальные болты засвистели уже наугад в темноту, звонко рикошетя от каменной кладки стен.
Когда боль в поврежденной ноге дошла и заставила повалиться на колено, Вово был уже на нужном месте, на насыпи, и позволил себе оглянуться. Хумансы приближались плотным строем, ощетинившись разнообразными клинками. Непохоже было, чтобы они боялись, в отличие от тех, других, кожаных. Что ж, возможно, еще рано. Еще научатся бояться!
— Лезь на стену, дурааак, — прохрипел Чумп, не открывая глаз. — Искупаешься в дерьме… Не привыкать. Жизнь, она вся…
— Тихо! — цыкнул на него Вово, сосредоточился, подавил тошноту, которая всегда на него нападала в таких случаях, и еле слышно, чтобы не дай Занги никто не расслышал и не запомнил, прохрипел под нос Слова. Как обычно, сдавило виски, навалилась слабость, а желудок сжался до размера мышиного и рванулся к горлу, когда из-под ног ушла опора, а со всех сторон рванулись к небу отвесные стены из земли и камня, сливаясь вверху надежным непроницаемым куполом.
И только когда земля сомкнулась над головами беглецов, Вово позволил себе упасть на бок, не выпуская Чумпа, и перевести задержанное дыхание. Вокруг царил мрак, густоватый даже для глаз гобольда, который в темноте видел на зависть всякому гоблину. А чего же еще ожидать от подземного тоннеля, который много веков не освещался ничем, включая фонари таких, как Вово, странников-диггеров?… Судя по запаху вековечной сырости, здесь вообще никто никогда не был с того самого момента, как древние мастера его проложили.
Чумп, как оказалось, уже хрипел, судорожно прижимая локтем раскроенный бок, и Вово спохватился, полез под пончо, где в поясной сумке хранились многие полезности, которыми его неизменно снабжала в дальнюю дорогу мама. Конечно, целитель из него аховый, простого поноса в жизни не исцелит, разве что больные зубы удалять большой мастак, с оплеухи, вместе с целой пригоршней здоровых. Но чужеродные прорехи в организме — дело сплошь и рядом привычное, сколько раз сам напарывался на острое, а то и чужие зубы оставляли раны самого скверного вида… И не сочтешь! Поневоле навостришься тяп-ляп залатывать. Отец и его соплеменники вовсе лечить способны одним тычком перста, навроде того как умеет друид или те бритоголовые в городе, только вовсе без дивного сияния: тырк и все, иди камень руби. Да и в нем, Вово, говорят, есть такая же сила, псионической мощью именуемая, да только на что еще одна мощь? Тут обычную-то, которая в мышцах, не прокормишь.
Из сумки явился узелок с мягким месивом. Знаменитая целебная мазь, за которой порой приходится через все Северные Земли путешествовать; не всяк в нее и верит, ибо самой своей природой она противоречит всем научным трактатам, написанным известными медикусами. Но уж Вово-то не сомневался, что она есть и еще как действует; самого его однажды только этой мазью и подняли буквально со смертного одра, после того как попался на пути стае голодных брайнсакеров. С тех пор в дальний путь неизменно брал такой драгоценный комок. Теперь же осторожно оторвал чумпову руку от раны, задрал на нем фуфайку и, не жадничая, втер изрядную щепоть мази в твердое жилистое брюхо вокруг раны. Чумп порывался сперва со стонами выдраться, но не тут-то было!
— Держись, друг, — неловко просипел Вово, придерживая его рукой с мазью и борясь с желанием легонько щелкнуть в лоб, чтобы оставил дергаться часов эдак на пару. — От таких ран в наше, как говорит Хастред, просвещенное время помирать попросту зазорно. Правда, тут просветления не видать, напротив — одна темень, но чтоб ты знал, время, оно штука такая: везде обыкновенно одинаковое. Потому быть сразу тут и там получается далеко не у всякого.
Обмазал рану, нашлепнул на нее клочок тряпицы все из той же полезной сумочки и с облегчением отдулся на сторону. Теперь никуда не деться подраненному товарищу! Может, бегать покамест не будет, но оно и к лучшему — вот, один раз уже добегался.
Оставалось разобраться со своими ранами, но это уже никакой проблемой не выглядело. Стиснув зубы, Вово выдернул из плеча короткую толстую стрелку с двумя пластинками вместо оперения и острым ромбическим наконечником. Кровь побежала веселым ручейком, но не напугала и уже через несколько секунд свернулась в плотную корочку, а острая боль сменилась тянущим нытьем. Второй болт дался не так просто: застрял в эдаком месте, что не особо и похвастаешься в приличном обществе! Дабы извлечь его, пришлось извернуться и, кряхтя и свешивая от усердия язык, мучительно заводить за спину руку. Чумп бы достал до своей задницы любой рукой на выбор из любого положения, мелькнула завистливая мысль, а тут такими валунами оброс со всех сторон, что при всяком движении что-то трещит внутри, анатомия затвердевает чудовищными неприступными бастионами, а попытка хоть как-то перекрутиться сводит все это обилие недетскими судорогами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
— Чего ж ты не спрятался? — укорил Чумп гобольда, взвешивая в руке не пригодившийся меч. Баланс клинка оставлял желать много лучшего. Пожалуй, не зря гном озаботился сбором войск: такая стража и от одного-то генерала не защитит. — Как там у тебя, закрой глаза, и все страхи мимо проскочат?
— Я пробовал, — жалобно ответствовал Вово. — Тока они видать не совсем страхи, а то и совсем не страхи. Не сработало, заметили! И сразу копьями кидаться. Грубые, правильно их Панк бить собрался!
— Ну, хрен с тобой, бежим отсель, пока на их вопли ребята посерьезнее не сбежались.
Ребята посерьезнее, однако, уже появились на сцене и сосредоточенно приближались, топая подкованными сапогами и злобно блестя острыми клинками. А всего-то их целая сотня, припомнил Чумп с тоской, глядя на карателей, энергично несущихся из переулка. Сколько там ни оттянулось на лесное горение, а осталось еще немало…
— Куда? — уточнил Вово, тоже заметив пяток латных фигур и тоскливо зашмыгав носом от такого неприятного соседства. Ни меч, ни копье из валяющихся под ногами ему по руке не показались, а вот щит он подобрал и прикинул к плечу.
— Тут уж не до выбора. Сюда!
Чумп снялся с места и живо нырнул в переулочек между двумя рядами бараков. Вово чуть отстал, и двое карателей, разглядев в рассеянном звездном свете фигуру слишком уж крупную, чтобы быть союзной, бестрепетно выпалили в нее из арбалетов. Один болт ушел поверху, а вот второй метко клюнул подставленный щит и, насквозь просадив ссохшееся дерево, застрял в нем. Гобольд озадаченно ухнул, угрозил в ответ кулачищем и со всех ног бросился за ущельником, чьи пятки мелькали уже далеко впереди.
Бегство в темноте оказалось занятием довольно прозаическим. Преследователи пару раз врезались в расставленные вдоль бараков бочки для сбора дождевой воды с крыш и решились запалить факелы, дабы избежать ненужного травматизма. Чумп заложил вираж, чтобы уйти с прямо простреливаемой линии, нырнул в параллельную улочку, сбавил темп, чтобы Вово не потерялся, и взял курс примерно на то самое место, где они с Вово преодолевали стену. Как с нее слезать, чтобы выбраться из города — вопрос уже другой, главное сейчас не попасться поднятым на ноги воякам!
И, конечно, порвалось там, где было тонко — прямо на группу ощетинившихся копьями стражников Чумп сгоряча вылетел около знакомых торговых рядов.
Мысль успела проскочить всего одна: хорошо, что не каратели! Против тех ловить было бы уж совсем нечего. Что при его-то скромных навыках владения оружием достанет и этих напуганных, но многочисленных дядек, ущельник подумать уже не успел, отмахнулся так и не брошенным мечом от копий и с разбегу вбился плечом в ближайший щит. Сам плюхнулся на сбитого с ног стражника, извернулся лицом кверху и тут же пожалел, что это сделал: над ним зависло сразу несколько обрюзгших торсов в кожаных латах, щитов, а главное — копий с обидно острыми жалами. Картинка не из тех, какие приятно хоть во сне видеть! Хорошо хоть, в темноте стражники не рискнули гвоздить копьями сразу, опасаясь задеть подмятого Чумпом товарища. Гоблин же церемониться не стал, не стал и подниматься: пусть стоя, грудь в грудь, бьются герои, ветераны войн, с ног до головы закованые в сталь паладины и несостоявшиеся профессора каллиграфии. Правда, этот пожалуй набьется, интеллигент, но он хоть здоровый как процент у копошильского ростовщика, от него с большой долей вероятности эти хумансы сами разбегутся. А Чумп в герои не лез никогда, так что извернул руку с мечом и без лишних душевных терзаний полоснул чуть выше земли, подсекая вражьи ноги. Стражники с охотцей завопили, отваливаясь в стороны от кучи-малы — кто успел отскочить, а кому пришлось и откатываться. С хрипом дернулся придавленный, Чумп не глядя сунул под щит зажатым в левой руке кинжалом. На какой-то момент показалось, что пронесло, теперь вывернуться и бегом дальше… Но сверху прилетело наконец копье и злобно ужалило в бок, раздирая плотно свитые жилы, заливая тело противным холодом боевой стали и сводя тело неудержимой болевой судорогой.
Вово ворвался в свалку как смерч, выставив перед собой щит и насадив его на несколько встречных копий с такой силой, что два древка хрустнули, а остальные выдавило из потных хумансовых ладоней. Как обычно, в бою гобольд преобразился разительно, даже челюсть его перестала отвисать, а глаза сошлись в опасные щелочки; и из вялой глыбы мышечной массы в мгновение ока свился тугой стальной трос. Второе копье, устремившееся к скорчившемуся на земле Чумпу, Вово отшиб ногой, да так, что оно развернуло своего усатого обладателя словно волчок и унесло его далеко от схватки. Через двоих свалившихся с подрубленными ногами Вово перепрыгнул и с маху вогнал кулак в лоб единственному схватившемуся за меч, сминая наносник шлема как мягкое полотно. Остальные брызнули врассыпную, несомый свирепым вихрем битвы гобольд припал на колено, опустившись им на грудную клетку одного из тех, что лежали под ногами, второго наотмашь хлестнул ладонью по лицу, вышибая сознание. Из своего далека вернулся упрямый копейщик, сделал азартный выпад; Вово перехватил копье под наконечником, попутно рассмотрел, испустил облегченный вздох — наконечник оказался гладким, без кошмарных зубьев, выемок и откидных клинков, каких насмотрелся в оружейне в Копошилке. Стало быть, извлечь можно будет без боязни вытащить Чумпу кишки! Но тот скрутился уже совсем недобро, по профессиональной привычке ни звука не издавая, и Вово внезапно стало страшно. Не остаться одному посреди города, полного разъяренных врагов — чего там! Но остаться без этого злобного чахлого приятеля, который всю дорогу насмехается, но тащит, выручает, а порой и откровенно спасает. Как без него возвращаться к генералу? Как объяснить, что вернулся он, рохля и зюзя, а лихой ущельник…
Копье перекочевало из рук стражника в лапищу Вово, влекомый им бугай врезался всем торсом в подставленную грудь гобольда, обжегся о полыхнувшее в сузившихся глазницах пламя и, словив лицом нырнувший в стремительном поклоне лоб, осыпался на брусчатку. Развернувшись на отблеск факела от угла ближайшего барака, Вово сплеча метнул туда свой трофей. Копье впилось в стену дома и увязло в ней, подрагивая утяжеленной пяткой древка. Но из улочек появлялись уже каратели, помимо мечей сжимавшие в руках факелы и, что было куда важнее, взведенные арбалеты; за спиной сумрачной громадой высилась стена, рядом слабо корчился Чумп. Отступать было некуда.
Вернее, отступать некуда было бы кому угодно другому.
Копье вышло из чумповой раны легко, без сопротивления. Ущельника передернуло, на стиснутых его зубах выступила кровавая пена; меч вывалился из разжатых пальцев, но на рукояти кинжала пальцы сошлись несокрушимыми объятиями медвежьего капкана, и Вово пришлось потратить секунду, чтобы извлечь застрявшее между бляхами панциря и ребрами последней чумповой жертвы лезвие. Рядом рухнул брошенный издалека факел, подсвечивая цели для стрелков; Вово вскинул Чумпа на руки и развернулся спиной к наступающим в ряд карателям, прикрывая собой раненого.
Теперь всего несколько прыжков…
Первый болт вошел коварно — под нижний край плотного пончо, угодив в мощные мускулы бедра. Вово сдавил зубы: оружие у этих странных вояк чистое и бесхитростное, как будто и не воевать им собираются, а турниры свои разыгрывать, можно потерпеть, недаром же вымахал таким бугаем! Тем более что еще три штуки кольнули в спину еле ощутимо, ибо волколачью шерсть в северных гоблинских деревеньках, не знающих ковки металла, валяют именно в расчете на всяческие неприятные оказии. Правда, еще один болт клюнул на полную в плечо, пройдя между полами, но терпеть было можно, а падать — нельзя, и гобольд прыжком вырвался из светового пятна, а остальные болты засвистели уже наугад в темноту, звонко рикошетя от каменной кладки стен.
Когда боль в поврежденной ноге дошла и заставила повалиться на колено, Вово был уже на нужном месте, на насыпи, и позволил себе оглянуться. Хумансы приближались плотным строем, ощетинившись разнообразными клинками. Непохоже было, чтобы они боялись, в отличие от тех, других, кожаных. Что ж, возможно, еще рано. Еще научатся бояться!
— Лезь на стену, дурааак, — прохрипел Чумп, не открывая глаз. — Искупаешься в дерьме… Не привыкать. Жизнь, она вся…
— Тихо! — цыкнул на него Вово, сосредоточился, подавил тошноту, которая всегда на него нападала в таких случаях, и еле слышно, чтобы не дай Занги никто не расслышал и не запомнил, прохрипел под нос Слова. Как обычно, сдавило виски, навалилась слабость, а желудок сжался до размера мышиного и рванулся к горлу, когда из-под ног ушла опора, а со всех сторон рванулись к небу отвесные стены из земли и камня, сливаясь вверху надежным непроницаемым куполом.
И только когда земля сомкнулась над головами беглецов, Вово позволил себе упасть на бок, не выпуская Чумпа, и перевести задержанное дыхание. Вокруг царил мрак, густоватый даже для глаз гобольда, который в темноте видел на зависть всякому гоблину. А чего же еще ожидать от подземного тоннеля, который много веков не освещался ничем, включая фонари таких, как Вово, странников-диггеров?… Судя по запаху вековечной сырости, здесь вообще никто никогда не был с того самого момента, как древние мастера его проложили.
Чумп, как оказалось, уже хрипел, судорожно прижимая локтем раскроенный бок, и Вово спохватился, полез под пончо, где в поясной сумке хранились многие полезности, которыми его неизменно снабжала в дальнюю дорогу мама. Конечно, целитель из него аховый, простого поноса в жизни не исцелит, разве что больные зубы удалять большой мастак, с оплеухи, вместе с целой пригоршней здоровых. Но чужеродные прорехи в организме — дело сплошь и рядом привычное, сколько раз сам напарывался на острое, а то и чужие зубы оставляли раны самого скверного вида… И не сочтешь! Поневоле навостришься тяп-ляп залатывать. Отец и его соплеменники вовсе лечить способны одним тычком перста, навроде того как умеет друид или те бритоголовые в городе, только вовсе без дивного сияния: тырк и все, иди камень руби. Да и в нем, Вово, говорят, есть такая же сила, псионической мощью именуемая, да только на что еще одна мощь? Тут обычную-то, которая в мышцах, не прокормишь.
Из сумки явился узелок с мягким месивом. Знаменитая целебная мазь, за которой порой приходится через все Северные Земли путешествовать; не всяк в нее и верит, ибо самой своей природой она противоречит всем научным трактатам, написанным известными медикусами. Но уж Вово-то не сомневался, что она есть и еще как действует; самого его однажды только этой мазью и подняли буквально со смертного одра, после того как попался на пути стае голодных брайнсакеров. С тех пор в дальний путь неизменно брал такой драгоценный комок. Теперь же осторожно оторвал чумпову руку от раны, задрал на нем фуфайку и, не жадничая, втер изрядную щепоть мази в твердое жилистое брюхо вокруг раны. Чумп порывался сперва со стонами выдраться, но не тут-то было!
— Держись, друг, — неловко просипел Вово, придерживая его рукой с мазью и борясь с желанием легонько щелкнуть в лоб, чтобы оставил дергаться часов эдак на пару. — От таких ран в наше, как говорит Хастред, просвещенное время помирать попросту зазорно. Правда, тут просветления не видать, напротив — одна темень, но чтоб ты знал, время, оно штука такая: везде обыкновенно одинаковое. Потому быть сразу тут и там получается далеко не у всякого.
Обмазал рану, нашлепнул на нее клочок тряпицы все из той же полезной сумочки и с облегчением отдулся на сторону. Теперь никуда не деться подраненному товарищу! Может, бегать покамест не будет, но оно и к лучшему — вот, один раз уже добегался.
Оставалось разобраться со своими ранами, но это уже никакой проблемой не выглядело. Стиснув зубы, Вово выдернул из плеча короткую толстую стрелку с двумя пластинками вместо оперения и острым ромбическим наконечником. Кровь побежала веселым ручейком, но не напугала и уже через несколько секунд свернулась в плотную корочку, а острая боль сменилась тянущим нытьем. Второй болт дался не так просто: застрял в эдаком месте, что не особо и похвастаешься в приличном обществе! Дабы извлечь его, пришлось извернуться и, кряхтя и свешивая от усердия язык, мучительно заводить за спину руку. Чумп бы достал до своей задницы любой рукой на выбор из любого положения, мелькнула завистливая мысль, а тут такими валунами оброс со всех сторон, что при всяком движении что-то трещит внутри, анатомия затвердевает чудовищными неприступными бастионами, а попытка хоть как-то перекрутиться сводит все это обилие недетскими судорогами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70