Один такой случай навсегда врезался в память.
Тогда мужчины в очередной раз покинули стойбище перед Большой охотой, и они втроем – Нагу, Туули и проныра Хайси – построили из прутьев свой мужской дом, под кустом, в двух шагах от жилища Туули. Все было как у больших: и лапник принесли, и костерок сложили – вот только огня добыть не удалось, как ни старались крутить по очереди огневую палочку, только дымок, да и тот слабый… Туули самозабвенно колол кремень, Нагу обтачивал острым осколком ветку ольхи – будущее копье. Завтра они втроем пойдут на охоту, встретят и убьют большо-о-ого бизона… И Хайси вдруг заявил:
– А я возьму и уйду сегодня во всамделишный мужской дом! И отец возьмет меня на настоящую охоту! И бизона убью не понарошку!
Ребята над ним посмеялись, а утром Хайси возьми да исчезни! И отец не привел его в стойбище за ухо, как, бывало, не раз извлекал своего пронырливого сынка из разных неподходящих мест! Значит, и в самом деле взял с собой. Теперь уж Хайси посмеется вдосталь над бывшими приятелями, когда вернется с мужчинами, свалит у входа в свое жилье бизонью голову, принадлежащую тому, кто нанес смертельный удар, и скажет своей матери:
– Женщина, возьми нашу долю!
Окончилась охота, и звучали заветные слова, но у жилища Хайси их произнес не он, а его отец. Произнес буднично, безрадостно, хотя добыча была хороша: не бизон конечно, но отличный годовалый жеребец… А Хайси не было нигде. И когда Нагу подбежал к своему отцу, чтобы узнать, что же случилось с его приятелем, – на его губы, опережая вопрос, легла жесткая ладонь, и отцовские глаза смотрели необычайно строго. Больше Хайси не видел никто. И имя его не произносилось. Никогда.
Послышались приближающиеся шаги. Откинулась оленья шкура, впуская в полумрак Потаенного дома радостное летнее утро, и голос вождя торжественно произнес:
– Мужчины! Возьмите свои одежды!
Парадные наряды охотников – длинные рубахи с рукавами, штаны, доходящие до щиколоток, почти невесомые мокасины, все из тонкой оленьей замши, – были скроены и сшиты руками их матерей. Дрого хорошо помнил, как долгими зимними ночами он лежал под теплой медвежьей шкурой (не того страшного вурра , а обычного лесного сладкоежки), наблюдая, как его мать при свете костра аккуратно нашивает на его будущий наряд, одну к одной, бивневые бусины, постепенно сплетающиеся в причудливый узор. Впрочем, то был другой наряд, не этот. Еще зимой мать, прикинув на мальчика совсем готовую рубаху, огорченно всплеснула руками: «Как ты вырос, Нагу! А ведь шила с запасом…» Тогда он даже испугался: «Что же теперь делать?» А мать только засмеялась: «Что делать? Новую шить!» – «Но эта – такая красивая!» – «Не бойся, вторая будет не хуже. А эта… Может быть, еще пригодится», – и лукаво посмотрела на сына. Знала, конечно, с кем он прятался во время осенних свадеб…
Да, новый костюм был ничуть не хуже старого! Но сейчас, радостный и гордый, любуясь материнским рукоделием, завязывая ремешки своей новой обуви, также богато украшенной костяными нашивками, подпоясывая рубаху кожаным поясом и застегивая его костяной заколкой, стягивая свои волосы в пучок и закрепляя его кольцом из слоновой кости, он не переставал в то же время терзаться сомнениями: спросить или нет? Ведь Мал – это не Хайси-несмышленыш. Да и сам он теперь – взрослый охотник, полноправный член общины и Рода… Но когда на лоб Дрого легла последняя деталь наряда – бивневая диадема и он, почти решившись, посмотрел на отца, – в глазах вождя явственно читалось однажды виденное предостережение.
Дрого понял: не сейчас!
Их повели не в родное стойбище, как того ожидал Дрого, а к мужским домам. От Потаенного дома заветная Мужская поляна находилась значительно ближе, чем казалось им в ту ночь, когда они шли с завязанными глазами вслед за Колдуном – единственным зрячим на этом пути. Посреди поляны дымился общий костер, вокруг которого собрались все охотники их общины.
– Ваши братья приветствуют вас! – торжественно произнес старый Гор, подавая каждому из пятерых по деревянной миске с какой-то жидкостью, прикрытой куском ароматно пахнущего жареного мяса. Напиток бодрил, наполнял тело легкостью. Мясо было очень вкусным, но каким-то необычным.
– Бизон, – усмехнулся Арго на молчаливый вопрос сына. – Это Йом, твой новый брат, постарался. Подкрепляйтесь. Потом узнаете все, что случилось, пока вы были в Потаенном доме.
Дрого понимающе кивнул. Бизон – добыча редкая; в их места этот зверь заходит нечасто. Неудивительно, что он не узнал вкус: ел ли он вообще когда-нибудь бизонье мясо? Кажется, раз или два, но очень давно… Но слова «Йом, твой новый брат» прозвучали как-то странно… И где Maл?
– Готовы? – спросил вождь, вглядываясь в лица молодых охотников. – Тогда слушайте. Новости тяжелы…
* * *
Дрого чувствовал себя так, словно получил нежданный удар дубиной, да не от врага – от друга! Какое счастье, что там, в Потаенном доме, с его губ не сорвался преждевременный вопрос! Хорош бы он был, молодой охотник, если бы произнес Родовое имя отлученного от Рода , да еще там, в одном из Священных мест детей Мамонта!
Они обменялись с Йомом кровью и теперь шли рядом – родные братья, старший и младший.
– Йом, ты должен мне все рассказать. И показать.
– Расскажу все. А показать… Туда не пойду даже днем.
Дрого понял. Его младший брат прав: в Проклятую ложбину соваться ни к чему: пустое любопытство может обойтись очень дорого, особенно для Йома, захватившего врага в самом его логове.
К стойбищу подходили почему-то кружным путем – с юга по склону, вдоль ручья.
– Одно хочу тебе показать прямо сейчас. Другим тоже. Копье Йома указало на корневище старой сосны, прикрытое вторым, упавшим деревом. Хорошо знакомое место.
– Подойди и посмотри. Остальные тоже.
Дрого и четверо новых охотников приблизились к указанному месту, раздвинули колкие сухие ветви.
– Тьфу ты! – сплюнул Каймо. – Этими воняет, как их…
Но Дрого уже все понял. Действительно, смердело летунами , но не они, иная, двуногая тварь устроила здесь свое гнездовище!
– Я нашел это уже потом, почти случайно. Все думал: где он был в то утро? Ведь не ушел и не собирался уходить! Значит – выслеживал. Нас. Думал-думал, а потом вспомнил. Давно это было, мне тогда летун чуть в голову не вцепился – с чего бы это? И ведь не замечал я больше на этой тропе никаких летунов, нет у них здесь гнездовья! Проверил точно! Здесь он и лежал, на нас любовался! И ведь не в ту ночь все это устроил – задолго, заранее! Значит, давно готовился.
Друзья Дрого возбужденно осматривали логово. Сам он подавленно молчал: то, что произошло, никак не укладывалось в голове – лишенный имени не совмещался с Малом его воспоминаний. Молчали и остальные мужчины: все это они уже видели и обсудили. Наконец вождь подал знак:
– Идем! Женщины нас заждались. Особенно вас, новые охотники!
Да! Все женщины и дети собрались здесь, в центре стойбища, у общих очагов; все с нетерпением ждали возвращения заново рожденных! Так бывало всегда: второе рождение – самое важное событие в жизни общинника, важнее свадьбы. В этом Нагу был уверен давно. Но только теперь Дрого понял: путь на ледяную тропу еще более значим. Он может перечеркнуть все – все, чего добился, все заслуги и победы!..
Новые охотники Рода торжественно вступали в стойбище, предводительствуемые самим вождем. Остальные мужчины – сзади, чуть поотстав. Раздались приветственные крики – галдели, конечно, в основном мальчишки. Едва завидев охотников, они стайкой метнулись навстречу процессии, окружили, чтобы, восторженно приплясывая, сопровождать мужчин к общим очагам. Мелюзга визжала, ребята постарше, вчерашние товарищи по играм, вели себя сдержаннее, но каким восторгом, какой завистью горели их глаза! А у очагов, у жилищ были не только свои: у многих девчонок Серых Сов нашлись в этот день срочные дела в стойбище детей Мамонта. Вон и Туйя болтает о чем-то с сестренкой Каймо, хихикает, будто вовсе и не ради Каймо она здесь, да глаза выдают!
Но главное – матери, ждущие своих умерших и переродившихся сыновей, еще не знающие их имен. Арго остановился у тотемного столба и, указывая на них, пятерых, произнес заветные слова:
– Великий Мамонт, Первопредки и духи-покровители дали нашему Роду новых охотников! Мужчины, назовите своим матерям и сестрам ваши Родовые имена!
По обычаю к новым охотникам по очереди подходили их матери или ближайшие родственницы, чтобы спросить имя и чтобы все могли услышать ответ. Сейчас первой приблизилась, конечно, жена вождя. Дрого с замиранием сердца смотрел на свою мать, которую он не видел так давно… вечность! Она почти не изменилась (Странно! Ведь прошло столько времени…), но все же постарела – немного, совсем немного. Больше седины. И кажется – похудела!
– Как твое имя, мой сын?
(А голос – тот же! Певучий, грудной… Такой же был у Айрис.)
– Мое имяДрого!
И уже не она – он, взрослый мужчина, охотник, обнял свою мать, привлекая ее к себе. И хотя Дрого худощав и за прошедшие трудные месяцы не так уж сильно вырос, а Айя, даже похудевшая, оставалась крупной, высокой женщиной, – это действительно был жест взрослого, сильного мужчины, вернувшегося из тяжелого похода к своей старой матери.
Домашний очаг весело пылал, приветствуя повзрослевшего сына своих хозяев игрой огненных язычков и радостным потрескиванием. Кажется, только он остался неизменным в их старом жилище. И не в том дело, что само жилище недавно чинили: новые слеги, свежие шкуры – это обычно, это каждую весну, только отпетый лентяй не чинит, не укрепляет свой дом хотя бы дважды в год. Нет, многое изменилось внутри, даже привычные хорошо знакомые вещи переменили свои места и как бы и сами изменились. Сократилась женская половина – исчезла постель Айрис и Нагу , поменьше стало шкур и коробов. А вот мужская половина, напротив, раздалась. Теперь здесь место не только отца, но и его, Дрого. Вот его новая постель. Потеснилось отцовское оружие, мешки, одежды, освободив место для хозяйства сына… Кое-что уже заботливо приготовлено: будничная одежда, запас кремня. В шкуре, очевидно, бивневые пластины. И опорную слегу отец подобрал с двумя крепкими сучьями – для своих и для сыновних копий.
Его нежданный-негаданный брат Йом уже попрощался и ушел к своей семье, к Наге. (Она тяжела; ждут где-то к осени. Это хорошо, может быть, следующий будет покрепче. А то что же? Пятый год малышу, а ни брата, ни сестренки, одни похороны!) Они остались втроем – отец, мать и сын – и не спеша беседовали. (После такой молчанки даже говорить как-то непривычно!)
– И когда же молодой охотник думает строить свое жилище, обзаводиться хозяйкой очага? К осени, наверное? Слышал-слышал, мать рассказала.
(Сказано без улыбки, но, конечно, в шутку. Какой же мужчина с этим торопится? Каймо поутру, должно быть, тоже шутил… Или так, ляпнул на радости, не подумав.)
– Только если вождю детей Мамонта и его хозяйке покажется тесно под одной кровлей с их сыном-охотником. Тогда придется готовить Начальный дар. Если же нет, мужчины торопятся медленно, – ответил Дрого.
Отец, засмеявшись, хлопнул Дрого по плечу увесистой ладонью.
– Мой сын! Да, хозяйка? Мать улыбнулась.
Помолчали. Глаза возвращались к месту, где когда-то была постель Айрис. Но говорить об этом сейчас…
– Отец, а когда Большой загон?
– Скоро. Серые Совы разведчиков уже выслали. Наши выступят сегодня. Прямо сейчас пошлю… Не вас, не вас – и не рвись, и не думай! Вам, пятерым, – лучше оглядеться, отдышаться. Да недолго: на днях – в мужской дом, а там – Большая охота. Что скажешь?
– Пожалуй, навещу Колдуна, потом пройдусь к Большой воде. Ноги-руки разомну; может, чего-нибудь вкусного добуду!
Отец снова захохотал:
– Хозяйка! Охотнику дома не сидится! Это хорошо, только смотри олениху не тронь и на рог волосатому не нарвись!
– Постараюсь, отец. И к Хозяину воды в гости не буду проситься, и одежду сменю… А почему я не видел Колдуна? Ни на Мужской поляне, ни даже здесь…
– Не знаю. Колдовские дела. Сказал: какой-то плохой день – он должен оставаться у себя.
На тропу у входа легла тень.
– Вождь Арго! У твоего дома старый Колдун!
– Войди, мудрый Колдун детей Мамонта! Мы только что говорили о тебе.
Старик тяжело опустился на гостевое место:
– Колдун детей Мамонта приветствует вождя Арго, хозяйку очага Айю и молодого охотника Дрого, их сына. Колдун не задержит. Колдун хочет дать молодому охотнику амулет охотничьей удачи.
Костяная фигурка жеребой кобылы на тонком кожаном ремешке.
– Дрого, сын Арго, благодарит мудрого Колдуна за ценный дар.
– Он не подведет тебя, охотник! Те, кто попадет под твое копье и дротик, вновь и вновь будут возвращаться в этот Мир и отдавать тебе свою жизнь и силы! Сегодня я хотел дать тебе другой амулет – оберег, но не смог его изготовить: не хватило сил. Прими хотя бы этот!
– Благодарю тебя, мудрый Колдун!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
Тогда мужчины в очередной раз покинули стойбище перед Большой охотой, и они втроем – Нагу, Туули и проныра Хайси – построили из прутьев свой мужской дом, под кустом, в двух шагах от жилища Туули. Все было как у больших: и лапник принесли, и костерок сложили – вот только огня добыть не удалось, как ни старались крутить по очереди огневую палочку, только дымок, да и тот слабый… Туули самозабвенно колол кремень, Нагу обтачивал острым осколком ветку ольхи – будущее копье. Завтра они втроем пойдут на охоту, встретят и убьют большо-о-ого бизона… И Хайси вдруг заявил:
– А я возьму и уйду сегодня во всамделишный мужской дом! И отец возьмет меня на настоящую охоту! И бизона убью не понарошку!
Ребята над ним посмеялись, а утром Хайси возьми да исчезни! И отец не привел его в стойбище за ухо, как, бывало, не раз извлекал своего пронырливого сынка из разных неподходящих мест! Значит, и в самом деле взял с собой. Теперь уж Хайси посмеется вдосталь над бывшими приятелями, когда вернется с мужчинами, свалит у входа в свое жилье бизонью голову, принадлежащую тому, кто нанес смертельный удар, и скажет своей матери:
– Женщина, возьми нашу долю!
Окончилась охота, и звучали заветные слова, но у жилища Хайси их произнес не он, а его отец. Произнес буднично, безрадостно, хотя добыча была хороша: не бизон конечно, но отличный годовалый жеребец… А Хайси не было нигде. И когда Нагу подбежал к своему отцу, чтобы узнать, что же случилось с его приятелем, – на его губы, опережая вопрос, легла жесткая ладонь, и отцовские глаза смотрели необычайно строго. Больше Хайси не видел никто. И имя его не произносилось. Никогда.
Послышались приближающиеся шаги. Откинулась оленья шкура, впуская в полумрак Потаенного дома радостное летнее утро, и голос вождя торжественно произнес:
– Мужчины! Возьмите свои одежды!
Парадные наряды охотников – длинные рубахи с рукавами, штаны, доходящие до щиколоток, почти невесомые мокасины, все из тонкой оленьей замши, – были скроены и сшиты руками их матерей. Дрого хорошо помнил, как долгими зимними ночами он лежал под теплой медвежьей шкурой (не того страшного вурра , а обычного лесного сладкоежки), наблюдая, как его мать при свете костра аккуратно нашивает на его будущий наряд, одну к одной, бивневые бусины, постепенно сплетающиеся в причудливый узор. Впрочем, то был другой наряд, не этот. Еще зимой мать, прикинув на мальчика совсем готовую рубаху, огорченно всплеснула руками: «Как ты вырос, Нагу! А ведь шила с запасом…» Тогда он даже испугался: «Что же теперь делать?» А мать только засмеялась: «Что делать? Новую шить!» – «Но эта – такая красивая!» – «Не бойся, вторая будет не хуже. А эта… Может быть, еще пригодится», – и лукаво посмотрела на сына. Знала, конечно, с кем он прятался во время осенних свадеб…
Да, новый костюм был ничуть не хуже старого! Но сейчас, радостный и гордый, любуясь материнским рукоделием, завязывая ремешки своей новой обуви, также богато украшенной костяными нашивками, подпоясывая рубаху кожаным поясом и застегивая его костяной заколкой, стягивая свои волосы в пучок и закрепляя его кольцом из слоновой кости, он не переставал в то же время терзаться сомнениями: спросить или нет? Ведь Мал – это не Хайси-несмышленыш. Да и сам он теперь – взрослый охотник, полноправный член общины и Рода… Но когда на лоб Дрого легла последняя деталь наряда – бивневая диадема и он, почти решившись, посмотрел на отца, – в глазах вождя явственно читалось однажды виденное предостережение.
Дрого понял: не сейчас!
Их повели не в родное стойбище, как того ожидал Дрого, а к мужским домам. От Потаенного дома заветная Мужская поляна находилась значительно ближе, чем казалось им в ту ночь, когда они шли с завязанными глазами вслед за Колдуном – единственным зрячим на этом пути. Посреди поляны дымился общий костер, вокруг которого собрались все охотники их общины.
– Ваши братья приветствуют вас! – торжественно произнес старый Гор, подавая каждому из пятерых по деревянной миске с какой-то жидкостью, прикрытой куском ароматно пахнущего жареного мяса. Напиток бодрил, наполнял тело легкостью. Мясо было очень вкусным, но каким-то необычным.
– Бизон, – усмехнулся Арго на молчаливый вопрос сына. – Это Йом, твой новый брат, постарался. Подкрепляйтесь. Потом узнаете все, что случилось, пока вы были в Потаенном доме.
Дрого понимающе кивнул. Бизон – добыча редкая; в их места этот зверь заходит нечасто. Неудивительно, что он не узнал вкус: ел ли он вообще когда-нибудь бизонье мясо? Кажется, раз или два, но очень давно… Но слова «Йом, твой новый брат» прозвучали как-то странно… И где Maл?
– Готовы? – спросил вождь, вглядываясь в лица молодых охотников. – Тогда слушайте. Новости тяжелы…
* * *
Дрого чувствовал себя так, словно получил нежданный удар дубиной, да не от врага – от друга! Какое счастье, что там, в Потаенном доме, с его губ не сорвался преждевременный вопрос! Хорош бы он был, молодой охотник, если бы произнес Родовое имя отлученного от Рода , да еще там, в одном из Священных мест детей Мамонта!
Они обменялись с Йомом кровью и теперь шли рядом – родные братья, старший и младший.
– Йом, ты должен мне все рассказать. И показать.
– Расскажу все. А показать… Туда не пойду даже днем.
Дрого понял. Его младший брат прав: в Проклятую ложбину соваться ни к чему: пустое любопытство может обойтись очень дорого, особенно для Йома, захватившего врага в самом его логове.
К стойбищу подходили почему-то кружным путем – с юга по склону, вдоль ручья.
– Одно хочу тебе показать прямо сейчас. Другим тоже. Копье Йома указало на корневище старой сосны, прикрытое вторым, упавшим деревом. Хорошо знакомое место.
– Подойди и посмотри. Остальные тоже.
Дрого и четверо новых охотников приблизились к указанному месту, раздвинули колкие сухие ветви.
– Тьфу ты! – сплюнул Каймо. – Этими воняет, как их…
Но Дрого уже все понял. Действительно, смердело летунами , но не они, иная, двуногая тварь устроила здесь свое гнездовище!
– Я нашел это уже потом, почти случайно. Все думал: где он был в то утро? Ведь не ушел и не собирался уходить! Значит – выслеживал. Нас. Думал-думал, а потом вспомнил. Давно это было, мне тогда летун чуть в голову не вцепился – с чего бы это? И ведь не замечал я больше на этой тропе никаких летунов, нет у них здесь гнездовья! Проверил точно! Здесь он и лежал, на нас любовался! И ведь не в ту ночь все это устроил – задолго, заранее! Значит, давно готовился.
Друзья Дрого возбужденно осматривали логово. Сам он подавленно молчал: то, что произошло, никак не укладывалось в голове – лишенный имени не совмещался с Малом его воспоминаний. Молчали и остальные мужчины: все это они уже видели и обсудили. Наконец вождь подал знак:
– Идем! Женщины нас заждались. Особенно вас, новые охотники!
Да! Все женщины и дети собрались здесь, в центре стойбища, у общих очагов; все с нетерпением ждали возвращения заново рожденных! Так бывало всегда: второе рождение – самое важное событие в жизни общинника, важнее свадьбы. В этом Нагу был уверен давно. Но только теперь Дрого понял: путь на ледяную тропу еще более значим. Он может перечеркнуть все – все, чего добился, все заслуги и победы!..
Новые охотники Рода торжественно вступали в стойбище, предводительствуемые самим вождем. Остальные мужчины – сзади, чуть поотстав. Раздались приветственные крики – галдели, конечно, в основном мальчишки. Едва завидев охотников, они стайкой метнулись навстречу процессии, окружили, чтобы, восторженно приплясывая, сопровождать мужчин к общим очагам. Мелюзга визжала, ребята постарше, вчерашние товарищи по играм, вели себя сдержаннее, но каким восторгом, какой завистью горели их глаза! А у очагов, у жилищ были не только свои: у многих девчонок Серых Сов нашлись в этот день срочные дела в стойбище детей Мамонта. Вон и Туйя болтает о чем-то с сестренкой Каймо, хихикает, будто вовсе и не ради Каймо она здесь, да глаза выдают!
Но главное – матери, ждущие своих умерших и переродившихся сыновей, еще не знающие их имен. Арго остановился у тотемного столба и, указывая на них, пятерых, произнес заветные слова:
– Великий Мамонт, Первопредки и духи-покровители дали нашему Роду новых охотников! Мужчины, назовите своим матерям и сестрам ваши Родовые имена!
По обычаю к новым охотникам по очереди подходили их матери или ближайшие родственницы, чтобы спросить имя и чтобы все могли услышать ответ. Сейчас первой приблизилась, конечно, жена вождя. Дрого с замиранием сердца смотрел на свою мать, которую он не видел так давно… вечность! Она почти не изменилась (Странно! Ведь прошло столько времени…), но все же постарела – немного, совсем немного. Больше седины. И кажется – похудела!
– Как твое имя, мой сын?
(А голос – тот же! Певучий, грудной… Такой же был у Айрис.)
– Мое имяДрого!
И уже не она – он, взрослый мужчина, охотник, обнял свою мать, привлекая ее к себе. И хотя Дрого худощав и за прошедшие трудные месяцы не так уж сильно вырос, а Айя, даже похудевшая, оставалась крупной, высокой женщиной, – это действительно был жест взрослого, сильного мужчины, вернувшегося из тяжелого похода к своей старой матери.
Домашний очаг весело пылал, приветствуя повзрослевшего сына своих хозяев игрой огненных язычков и радостным потрескиванием. Кажется, только он остался неизменным в их старом жилище. И не в том дело, что само жилище недавно чинили: новые слеги, свежие шкуры – это обычно, это каждую весну, только отпетый лентяй не чинит, не укрепляет свой дом хотя бы дважды в год. Нет, многое изменилось внутри, даже привычные хорошо знакомые вещи переменили свои места и как бы и сами изменились. Сократилась женская половина – исчезла постель Айрис и Нагу , поменьше стало шкур и коробов. А вот мужская половина, напротив, раздалась. Теперь здесь место не только отца, но и его, Дрого. Вот его новая постель. Потеснилось отцовское оружие, мешки, одежды, освободив место для хозяйства сына… Кое-что уже заботливо приготовлено: будничная одежда, запас кремня. В шкуре, очевидно, бивневые пластины. И опорную слегу отец подобрал с двумя крепкими сучьями – для своих и для сыновних копий.
Его нежданный-негаданный брат Йом уже попрощался и ушел к своей семье, к Наге. (Она тяжела; ждут где-то к осени. Это хорошо, может быть, следующий будет покрепче. А то что же? Пятый год малышу, а ни брата, ни сестренки, одни похороны!) Они остались втроем – отец, мать и сын – и не спеша беседовали. (После такой молчанки даже говорить как-то непривычно!)
– И когда же молодой охотник думает строить свое жилище, обзаводиться хозяйкой очага? К осени, наверное? Слышал-слышал, мать рассказала.
(Сказано без улыбки, но, конечно, в шутку. Какой же мужчина с этим торопится? Каймо поутру, должно быть, тоже шутил… Или так, ляпнул на радости, не подумав.)
– Только если вождю детей Мамонта и его хозяйке покажется тесно под одной кровлей с их сыном-охотником. Тогда придется готовить Начальный дар. Если же нет, мужчины торопятся медленно, – ответил Дрого.
Отец, засмеявшись, хлопнул Дрого по плечу увесистой ладонью.
– Мой сын! Да, хозяйка? Мать улыбнулась.
Помолчали. Глаза возвращались к месту, где когда-то была постель Айрис. Но говорить об этом сейчас…
– Отец, а когда Большой загон?
– Скоро. Серые Совы разведчиков уже выслали. Наши выступят сегодня. Прямо сейчас пошлю… Не вас, не вас – и не рвись, и не думай! Вам, пятерым, – лучше оглядеться, отдышаться. Да недолго: на днях – в мужской дом, а там – Большая охота. Что скажешь?
– Пожалуй, навещу Колдуна, потом пройдусь к Большой воде. Ноги-руки разомну; может, чего-нибудь вкусного добуду!
Отец снова захохотал:
– Хозяйка! Охотнику дома не сидится! Это хорошо, только смотри олениху не тронь и на рог волосатому не нарвись!
– Постараюсь, отец. И к Хозяину воды в гости не буду проситься, и одежду сменю… А почему я не видел Колдуна? Ни на Мужской поляне, ни даже здесь…
– Не знаю. Колдовские дела. Сказал: какой-то плохой день – он должен оставаться у себя.
На тропу у входа легла тень.
– Вождь Арго! У твоего дома старый Колдун!
– Войди, мудрый Колдун детей Мамонта! Мы только что говорили о тебе.
Старик тяжело опустился на гостевое место:
– Колдун детей Мамонта приветствует вождя Арго, хозяйку очага Айю и молодого охотника Дрого, их сына. Колдун не задержит. Колдун хочет дать молодому охотнику амулет охотничьей удачи.
Костяная фигурка жеребой кобылы на тонком кожаном ремешке.
– Дрого, сын Арго, благодарит мудрого Колдуна за ценный дар.
– Он не подведет тебя, охотник! Те, кто попадет под твое копье и дротик, вновь и вновь будут возвращаться в этот Мир и отдавать тебе свою жизнь и силы! Сегодня я хотел дать тебе другой амулет – оберег, но не смог его изготовить: не хватило сил. Прими хотя бы этот!
– Благодарю тебя, мудрый Колдун!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91