— Расскажи, раз он пожелал этого. Привратник никогда и ничего не делает просто так.
— Ты ведь знаешь об угрозе, нависшей над моим народом?
Она кивнула:
— Знаю, не к чему повторять то, что я знаю. Ты нашла выход?
— Нет, — Я покачала головой. — Все наоборот. Я знаю, что выхода нет. Драконы будут уничтожены, что бы я ни сделала, что бы ни сказала. Это предрешено... Точнее, было предрешено, пока я не наткнулась на упоминание о том, что однажды человек уговорил Привратника дать ему шанс вернуть душу своей любимой, и тот закрыл перед ней Врата.
— Ты собираешься воскресить умерших? Я покачала головой:
— Нет, Ольга... так ведь тебя зовет Везельвул... Воскресить Драконов я не смогу. Это не под силу никому. Я создам новую расу и подарю душам, то есть вам, новые тела. Нас же, Крылатых, я скрою за печатью...
— Но... ведь есть какое-то «но»?
— Есть, — я закусила губу. — Это лишь часть моего плана, лишь его этап... На самом деле я жажду иного, не просто спасения своего народа.
— Чего же?
— Мести, — выплюнула я в лицо этой девочке, — Мести убийцам. Мои братья и сестры милосердней меня, их местью станет несбыточная надежда... Моей же... надежда сбывшаяся...
— Ты жаждешь крови убийц. — Она провела ладонью по серебристому стеклу. — Ищущие Мира найдут лишь войну...
— Ты понимаешь, значит, мне не стоит объяснять.
— Но подарит ли месть тебе покой? Даст ли удовлетворение? — Она смотрела на меня с... жалостью...
— Да, — ответила я, ни на миг не задумавшись. — Я заплачу всем и всеми, но отомщу.
— Ты противоречишь сама себе... Неужели ничто не сможет поколебать тебя, заставить, свернуть на другую тропинку?
— Нет, ничто и никто... даже ты...
— Что ж, — девочка вздохнула и отвела взгляд, — я не могу понять и поддержать тебя, но кто... Кто меня спрашивает?! Ты совсем другая, не такая, как я... И я тебя... боюсь... боюсь себя саму! Ту, в кого меня превратили эти два тысячелетия.
— Ольга...
— Даже это имя, — она отвернулась и прислонилась спиной к зеркалу, — даже это имя не мое. Скажи, Силь, почему так? Почему ты, рожденная моей смертью, получила все? Почему у меня не осталось даже памяти о человеческой жизни? Я выхожу на свободу, лишь когда ты мне это позволяешь, лишь на несколько часов — и вновь десятки лет сна без сновидений.
— Потому что я не ты, все правильно. — Я встала и, распахнув крылья, шагнула с обрыва. Я в точности повторила ее позу. Словно два отражения, мы замерли с разных сторон одного стекла. — Ты не я. И я не ты. Мы разные личности. Только память — вот что мне осталось от погибшей на храмовом алтаре девочки. Но ты моя душа, моя совесть. Не знаю, правда не знаю, почему так происходит, почему ты и тысячи других детей живут в нас, Творцах. Почему, когда я смотрю в зеркало, там отражаешься ты... я не знаю...
— Силь, скажи, ты действительно веришь, что мы не одно существо? Что ты — это не я повзрослевшая?
— Я знаю это. И ты знаешь, но не хочешь верить. Это не раздвоение личности, как бывает у людей, мы с тобой симбионты. Я — порожденная димагией, ты — человек.
— Нет, Силь. — Мы одновременно развернулись, и ночной взгляд встретился с серебристо-серым. — Ты врешь сама себе, димагия неразумна. Ты — это я. Просто быть мною для тебя больно, и ты придумала эту сказку, убедила себя в том, во что хотела верить. Все мы, дети, ставшие Драконами, погибли, познав до конца предательство, ненависть и боль. Но у нашего с тобой зеркала два лица... Что бы ты там ни говорила, но я — это ты... Во что бы ты ни верила, ты — это я...
Мы смотрели друг другу в глаза и видели в них одно и то же...
— Разбей стекло, Силь, то стекло, которым ты отгородилась от чувств, от прошлого и от меня. Разбей и впусти меня в свою жизнь, посмотри на мир моими глазами. Не знаю, откажешься ли ты от мести, сделав это, но тебе станет легче... Поверь... мне... себе хоть раз!
Я отстранилась. Ольга повторила мое движение.
— Разбей, — она подняла руки, — разбей его!
Что на меня нашло? Почему я поступила так? Почему?! Не знаю... но...
Я сжала кулаки и ударила. Мы с Ольгой стояли посреди кружащихся серебристых осколков. Мы улыбались:..
— Ты — это я...
— Я — это ты...
Как просто, оказывается, это сказать...
Фикс парил около Врат. Он не красовался, не создавал иллюзию полета — просто плавал в пространстве, закинув ногу на ногу и зажав между коленями косу. В его глазах была грустная насмешка. Кажется, он понимал, что его шутка не удалась.
Я уже открыла рот, чтобы высказать этому идиоту все, что о нем думаю, как среди клочков тумана зазвенел его мальчишеский голос.
— Ты ведь не передумала, Силь? — спросил он. — Даже посмотрев в глаза своему человеку, ты не передумала.
Он не спрашивал, утверждал.
Ольга во мне вздохнула, но промолчала. И эта невинная девочка не смогла переубедить меня, заставить отказаться от мести.
Месть — единственное, что мне осталось.
— Ты понимаешь, чем мы рискуем? Понимаешь, чем рискую я? Как ты вообще представляешь себе эту авантюру?!
— Я понимаю. Чем рискую и о чем прошу тебя. Но это мой единственный шанс спасти свой народ и отомстить.
— А остальные Драконы? Почему ты взвалила эту ношу на свои плечи?
— Мы перебрали все варианты. Единственный приемлемый — полностью закрыть Утопию, но тогда человечество будет уничтожено, и мы все равно погибнем в агонии, которая растянется на несколько тысячелетий. Рубиус верит, что с помощью созданной им армии наемников, верных нам и ДракОНу, он сможет отбить атаку на Утопию. Он считает, что будущее можно изменить.
— А ты нет? Ты так мало веришь в свой народ?
— Фикс, я видела это! Я видела гибель Утопии. Да и Рубиус просто не может иначе, но и он знает исход. Мы будем сражаться, но Кольцо будет замкнуто, как только погибнет последний защитник Утопии. Фактически мы будем сражаться за то, чтобы наша гибель послужила на благо Сферы, и ни за что другое больше.
— Значит, вы уничтожите три поколения ради будущих?
— Да...
— А ты не согласна с этим планом?
— Фикс, я хочу жить и хочу, чтобы жили мои братья и сестры, но при любом раскладе все рожденные Драконы уйдут. Этого не избежать. Есть лишь один шанс выжить — спрятаться и забыть, убедить Сферу, что Драконов больше не существует. Я создам новые тела, новую расу. Я дам душам Драконов новые оболочки. Однажды использованная Рубиусом димагия освободится, и Драконы воскреснут.
— А молодежь? Как быть с теми, кто родится после вашего ухода?
— Рубиус все продумал, он собирался наложить заклятие безвременья, в которое будут попадать новорожденные Драконы.
— А ты хочешь использовать другой вариант?
— Да, димагия будет втягиваться в созданное мною хранилище, а человеческая душа получать тело все той же расы и ждать... Ждать, пока пробудимся мы, их предки.
— Ты все продумала, Силь. — Фикс поморщился. — До последней детали. Однако есть одно «но» — если исход уже записан в Книге Книг, то все твои потуги бесполезны. Я знаю, что Драконам суждено погибнуть в Утопии, но уйдут ли они из Сферы, я не уверен. Нужна определенность.
— И как эту определенность добыть?
— Очень просто. Нужно прочитать, что об этом написано в Книге Книг.
— Вот так взять и прочитать?
— А почему нет?! Что тебе терять? А путь я покажу и даже пойду с тобой.
— Фикс, зачем это тебе? Почему ты хочешь помочь мне?
— Глупый вопрос. Ты сама меня уговаривала, я не напрашивался!
— Да нет, я просила лишь о том, чтобы ты закрыл Врата, и все. Ты же идешь гораздо дальше, о чем я и не мечтала. Почему?
— Потому что это тоже записано в Книге. — Он грустно улыбнулся. — Эта история, Силь, началась два с половиной тысячелетия назад. В тот миг, когда я встретил тебя, была написана страница, посвященная исходу этой встречи. И исход близится.
— Не понимаю.
— Я сам не понимаю. Вот и спросим у Летописца...
— Спросим. Ну так пошли?
— Сейчас, только ключ под ковриком оставлю...
Мы шли по лунной тропе. Вокруг клубился туман, донельзя похожий на хлопья табачного дыма. Будто угадав мое желание, Фикс достал из нагрудного кармана пачку сигарет и протянул мне. Я благодарно улыбнулась, прикурила от одного из услужливо подлетевших огоньков, освещавших нам путь, и глубоко затянулась.
— С чем нам придется столкнуться? — обернулась я к Привратнику. — Сколько там охранников?
— Трое. — Он поудобней перехватил косу и забросил ее на плечо. — Первая гидра, второй огненный элементал, а третий каменный колосс. Но страшны для нашего с тобой плана не они, а Летописец. Он встретит нас у Книги и задаст вопрос. Не сумеем ответить — никакое бессмертие нас не спасет.
— Да уж, — я покачала головой и выкинула окурок в туман, — совсем как мой братец, когда я покушаюсь на его драгоценные книги.
Фикс хмыкнул, но ничего не ответил.
— Скажи, Привратник, — я умышленно назвала его этим так не нравившимся ему именем, — а почему ты называешь себя Шутником?
Он споткнулся и закашлялся.
— Силь, зачем тебе это знать? — спросил он, прочистив горло. — Эта история не так смешна, как мне хотелось бы.
Я пожала плечами и откинула выбившуюся из хвоста прядь за ухо.
— Мы идем туда, где нам не будут рады и постараются убить.
— Думаешь, можно ли мне доверить спину? — грустно улыбнулся он.
— Да нет, хочу понять, с кем разделю могилу... — так же невесело растянула губы я.
Шутник уважительно покачал головой. Кажется, начинаю набирать очки...
— Хорошо, я объясню, — чуть подумав, ответил он. — Только мне придется начать с самого начала... Это долгая история.
— А у нас много времени, дорога неблизкая.
— Ладно, слушай, — окончательно сдался он.
Эта история произошла в первые дни существования Сферы. Тот, кого ты называешь Творцом, создал первых людей, поселил их в мире, который вы, Драконы, именуете Утопией. Он носился со своими новыми игрушками как с писаной торбой. Вот Адам сегодня то сказал, вот Ева сегодня то сделала! Сил не было на это смотреть.
В своем увлечении людьми Творец забыл, что не один он имел право голоса в Сфере. Не один, да, еще двое были его соратниками во всех начинаниях. Первого ты увидишь рядом с Книгой Книг, сейчас он носит имя Летописца. А вторым был я, Фьиэксен... Это имя давно забыто, даже я отказался от него. Ты не поймешь почему, а я не стану объяснять. Не столь это важно, не столь нужно... Пылью тысячелетий скрыто это имя, и то существо давно стало мною.
Фьидерсен, Летописец, полностью закопался в фолианты, создавая будущее Сферы. Он не обращал на разыгравшегося Творца никакого внимания, лишь чистая истина могла увлечь его настолько. А я скучал, мои силы не были востребованы. Да и не наблюдалось у меня никаких особых сил... Так, мальчик на побегушках у всесильных Времени и Жизни. Такого понятия, как Смерть, мы не знали. Не было тогда смертных ни в Сфере, ни в мире, откуда мы пришли, Изначальном мире.
Но я всегда тянулся к Творцу, всегда пытался быть ближе к Фьирильсену, всецело владеть его вниманием. И вот какие-то букашки, животные, отвлекли его от меня!
«Почему он любит их, а не меня? — спросил я себя и ответил: — Потому что они никогда не спорят с ним и принимают на веру каждое слово».
Так родилась моя первая шутка. Дело в том, что посреди Эдема росла яблоня, дерево познания добра и зла. Летописец создал его, дабы Сфера не забывала об Истине. Это был его дар... Но люди не испробовали вкуса золотых яблок, не позволил им Творец. Я принял лик змея и соблазнил их. Заставил вкусить сладости познания и свободы воли. Я дал людям разум.
Рассердился Творец, сказал, что моя первая шутка станет последней. Что не хочет больше таскать за собой ненужную обузу. Он приковал меня к Вратам Сферы, обронив, что, раз я так люблю шутить, юмор этой ситуации должен мне понравиться. Так я стал Привратником. Это наказание за гордыню и зависть к людям. А их он размножил и расселил по всей Сфере, и разумные люди оставались его гордостью и усладой. А меня он так и не простил... Даже уходя, не попрощался. Что самое странное, Летописец остался рядом со мной, заметив, что я правильно распорядился даром Творца. Никогда бы не подумал, что этот старый хрыч способен одобрить хоть один из моих поступков.
Но я не жалею ни о чем. Не жалею и не жалел. Я дал игрушкам свободу и выбор! Я дал им знание и мудрость! Пусть люди зовут меня Дьяволом и Лукавым, пусть проклинают, но они обязаны мне всем!
Да и вы, Драконы, тоже. Не съешь первые люди яблоко познания, не обрели бы вы способность продуцировать димагию, не появился бы ваш народ...
Я смотрела на этого мальчишку, и мне хотелось заплакать. Смерть, Привратник, Лукавый, Падший... Что люди могли знать об этом вечном мальчике, Шутнике с глазами ребенка? Что?
А я? Разве я многое о нем знала? Ничего...
— Фикс, — я мысленно поклялась себе, что никогда боне назову его иначе, — скажи, а почему ОН ушел?
Оборотень пожал плечами:
— Не знаю. Кто я, чтобы объяснять его поступки? Я никогда не понимал его поступков, словно щенок, ластился к его ногам. Был такой же игрушкой, как люди. Могу лишь предположить, что ему надоели одни игрушки и он себе другие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54