– Я вот на Остоженке родился, а теперь в хреново-бебенево живу. А тут эти-то, нынешние строители, они ж не знают ничего, не слушают, строят, лишь бы бабла сшибить. А тут земля всегда была неверная. Тут место нехорошее, нельзя тут строить.
– А что?
– А то, – отхлебнул из пластикового стакана Николаич, указывая головой в сторону не видного отсюда Кремля. – Говорят, пока Ильич в Мавзолее, Москве ни покоя, ни удачи не будет.
– Ты, Николаич, в какую сторону подался-то? – удивился Гоша. – Ты же всегда на демонстрации с красным флагом ходишь.
– Да не в том дело, парень, – вздохнул Николаич. – Не по-человечески с ним поступили. Он покоя хочет. Тут мне зять мой, а он парень у-у-умный, японский знает, по заграницам мотается, рассказывал, что там, – он снова кивнул, уже куда-то в сторону Дальнего Востока, – там они, значит, считают, что если покойник, так скажем, неупокоенный, то его обида, что ли, превращается в какую-нить дрянь, змею там, крысищу многохвостую. И начинает пакостить всем, кто ему покоя не дает. А тут весь город, понимаешь.
– Ну, – проглотил кофе Гоша, – это ты зря. Вот упокоится он, так элиток этих еще больше понатыркают, земля-то не станет проваливаться!
Николаич хихикнул:
– А вдруг они тогда совсем провалятся? А?
Гоша задумался:
– Да кто знает, Николаич. А вот, положим, провалятся. Эй, а вдруг только сволочи провалятся? Воры там, бандиты? А нормальные не провалятся. А?
На Спасской башне пробило полночь.
– Ну вот и посмотрим, кто есть кто, – прикончил кофе Николаич. – Давай ребят вызывать, тут дело серьезное. – Николаич полез в нагрудный карман комбинезона за сотовым, когда услышал Гошкин вопль:
– Николаич, это что там такое? Это что за б…?
Николаич посмотрел на лезущее из провала клубящееся серое НЕЧТО, матюгнулся, перекрестился, схватил огнетушитель.
– Что смотришь, урод? Лопату бери, лопату! Гвозди его на хрен!
Гоша отскочил от провала и побежал к фургону. Потом тормознул, выдернул у Николаича сотовый, дрожащим пальцем ткнул в кнопку и проорал:
– Ребят, у нас тут из-под земли ОНО ползет! Давай с полным арсеналом! – Даже не выслушав ответа, схватил первое, что попалось в фургоне под руку – оказалось, пожарный багор, – и рванул к Николаичу, который, плотоядно рыча и матерясь вперемежку с божбой, поливал из огнетушителя НЕЧТО. То дергалось, пыталось высунуть щупальце за кольцо оранжевых конусов, но почему-то отдергивалось.
– …ный мутант! – прошептал Гоша и ткнул багром в полупрозрачное серое щупальце.
Музыканты в переходе метро весело наяривали какую-то «кельтушку». Вокруг них собралась небольшая тусовка человек в десять, и еще столько же стояли вдоль противоположной стены перехода. Даже пара милиционеров пристроились рядом. Сегодня вечер был особый, ребята играли хорошо, и потому никто их не гонял.
Музыкантов было четверо: трое парней и девушка. Девушка, от взгляда на которую сразу становилось тепло, как от кружки горячего шоколада, прикрыв глаза и запрокинув голову, самозабвенно пела звучным, богатым обертонами голосом, чуть притоптывая в такт. Гитарист, серьезный черноволосый парень, весь в черной коже и заклепках, сосредоточенно работал, встряхивая в такт кудрявой головой, второй, «камуфляжный», в шотландском берете и с серьгой в ухе, рыжий и коротко стриженный, наяривал на бонгах, а третий выводил мелодию на флейте.
Перед музыкантами, как ни странно, не было ни гитарного футляра, ни шляпы, ни даже консервной банки. Кто-то из зрителей в перерыве между песнями разложил на полу газету и поставил туда рядком четыре бутылки пива. Полная белокурая женщина засмеялась и достала из сумки пакет конфет и высыпала на газету, а парнишка с опустевшим пакетом из «Макдоналдса» вытряхнул оттуда салфетки и, кинув в пакет десятку, поставил его перед музыкантами. Милиционер порылся в кармане и со звоном ссыпал туда мелочь.
Девушка кивнула, прокашлялась.
– А теперь будет рил! Танцуют все!
Она несколько раз притопнула ногой, тряхнула головой, и забурлила, как весенний ручей, музыка. Сверху, с «Площади Революции», прошли несколько пассажиров, двое остановились послушать. Мужчина и женщина, в черных длинных кожаных плащах. Девушка уже почти приплясывала, весело улыбаясь. Казалось, что она уже просто держит флейту у губ, а та играет сама по себе. Может, так оно и было?
Снизу, с «Театральной», поднялся еще один. Легкой, почти плывущей походкой, высокий, стройный, очень бледный и пугающе красивый. Он стоял, чуть прищурившись, и глядел на девушку своими черными блестящими глазами с лиловатым отблеском.
Стоявший сзади парень поежился и застегнул куртку: в переходе потянуло холодом, и девушка вздрогнула и опустила флейту. Гость медленно похлопал в ладоши.
– Хорошо играешь, – неожиданно глубоким и красивым голосом проговорил он. – Мне позволишь с тобой петь?
Какая обворожительная улыбка…
Девушка кивнула и, улыбаясь, стала легко отбивать ритм ладонью о ладонь и покачивая в такт головой. Ей было хорошо. Песня уносила.
Мужчина красиво развел руки в стороны, словно крылья, повел головой горделиво, как танцор, улыбнулся, не размыкая губ, а затем подхватил припев. У него был красивый, густой баритон, пел он негромко, но не слушать его было нельзя. И не подпевать тоже. Песня незаметно выскользнула из власти девушки, и теперь вел красивый незнакомец. Он кругло раскрыл руки, словно охватывал пространство. И пел он уже что-то совсем другое, но девушка поняла это слишком поздно.
Тайным именем моим
Разомкну волшебный круг,
Став незрячим и глухим,
Мир назад качнется вдруг.
Ты вошла в волшебный круг,
Ты откликнулась на зов:
Соприкосновенье рук,
Звук поющих голосов.
Звук поющих голосов,
Соприкосновенье рук –
Ты откликнулась на зов,
Ты вошла в волшебный круг.
Мир назад качнулся вдруг,
Стал незрячим и глухим,
Я замкнул волшебный круг
Тайным именем моим.
Девушка резко замолкла, поймав себя на том, что повторяет за незнакомцем эти чужие, неуютные слова.
– Поздно, – гулко рассмеялся незнакомец, обаятельно улыбаясь. – Ты пела со мной.
– Ну и что? – буркнула девушка, оглядываясь по сторонам. Все было вроде как прежде. Никто ничего не замечал. Песня звучала, ребята усердно играли, слушатели подпевали. И никому не было дела до того, что происходило с ней.
– Эй! – негромко позвала она. – Ребят!
Никто не слышал ее.
– Эй!!! Эй!!!
– Мир назад качнулся вдруг, стал незрячим и глухим, – под нос себе проурчал незнакомец, мягко улыбаясь и глядя на нее из-под полуопущенных ресниц.
Девушка побежала к гитаристу. Вроде бы ничто не мешало, никакой преграды впереди не было, только она все бежала и бежала, и ни на шаг не могла приблизиться.
Она резко обернулась. И только теперь заметила, что у прекрасного незнакомца в глазах не было белков, а зрачки представляли собой красную змеиную щелку, сквозь которую будто пробивалось злое пламя.
– Чего вам надо? – нарочито грубо, скрывая страх, спросила она.
– Тебя конечно же, – рассмеялся незнакомец. – Демонам милы чистые души.
– Я вовсе не такая чистая душа! – сдуру воскликнула девушка.
– И какие же за тобой грехи? Ты кого-то убила? Предала? Спала с мужчиной? – передразнил демон ее писклявый перепуганный голосок. – Не надо мне врать, я же вижу грех так же ясно, как ты – свет в темноте. Знаешь ли, даже будь ты трижды убийцей, ты все равно была бы сокровищем – ведь ты не знаешь мужчины! В твоем возрасте да в этом мире – это же редкость!
«Блин. Надо было согласиться», – с тоской вспомнила девушка недавнее свидание, с которого сбежала, кляня весь белый свет. И это воспоминание разозлило ее ужасно. Как этот гад смеет знать про нее все?
– Даже хорошо, что ты не знаешь мужчины. Первое твое впечатление будет и самым неповторимым.
– Еще чего!
– А почему бы и нет? Разве я сулю тебе зло? – Он подошел мягко, очень осторожно и пластично. Невероятно легко и деликатно взял ее руку – дева ощутила вдруг какой-то всплеск теплоты внутри, голова чуть закружилась, и руку отнимать не захотелось. А слова демона, горячие, тихие, шевелили прядь над ухом:
– Я сделаю все, что ты только пожелаешь. Я открою в тебе все твои скрытые страсти. Я освобожу тебя от условностей и дурацких оков этого мира…
«И будешь ты царицей ми-и-ира-а-а», – вспомнился толстый натужный баритон во фраке.
– Ага, ко мне ты будешь прилетать, гостить ты будешь до денницы… знаем! Руки убери!
Она повернулась к нему и уперла руки в боки.
– Раз ты сразу не утащил меня, значит, не можешь. Тогда на кой ты нас тут запер? А? Что ты затеял? – Где-то в глубине памяти было что-то про крик петуха… только где ж его в метро-то взять? А вдруг все же возьмется откуда-нибудь?
Демон печально вздохнул – у девушки аж екнуло сердце от сочувствия. А вдруг обидела?
– Значит, не уговорил. Увы мне. – Он провел рукой по волосам, и буйные блестящие кудри красивой волной упали на спину. – Все правила, дитя мое, правила. Я не могу их нарушить! – поднял он брови в мягкой улыбке и развел руками. – Очень простые правила. – Он пошел вокруг нее, осматривая, оценивая, но уже не прикасаясь. Это ужасно раздражало и пугало. Девушка стиснула флейту. – Три раза мы будем пытаться отгадать имя друг друга. «Я замкнул волшебный круг тайным именем моим», – улыбаясь, повторил он и невинно развел руками.
– Ага! – крикнула девушка, снова уперев руки в боки. – У вас имен не угадаешь!
– О нет, – плавно взмахнул красивой кистью демон. – У нас элементарные имена. Другое дело, что прежняя людская речь утрачена после Вавилонского столпотворения. Если ты, о современная дева, помнишь, конечно, о сем событии, – лукаво прищурился он. – И потому наши имена кажутся вам бессмысленным нагромождением звуков, или вы трактуете их по схожести с арамейским, что неверно… Потому, дитя мое, так архитрудно призвать демона.
– Все равно. – Дева постепенно начинала брать себя в руки – злость помогала. – Все равно мы не на равных. Если я угадаю твое имя, то ты просто меня выпустишь, а если я проиграю, ты меня совсем заберешь? Нет уж, я тоже заберу тебя!
Демон чуть заметно скривился, потом снова улыбнулся своей невероятно обаятельной улыбкой.
– Опять не повезло мне! Хорошо. – Он встряхнул кудрями и расправил плечи. Шумно вздохнул, изображая полную покорность судьбе, опустил голову. – Хорошо. Если ты узнаешь мое имя, ты будешь повелевать мной. – Поднял взгляд. – Я стану твоим рабом. Но откуда же ты знаешь, а?
– Много умных книжек читала, – ядовито отрезала дева. «Выпутаюсь – пойду свечку поставлю. Самую толстую».
– Что же, у тебя есть невероятный шанс! – рассмеялся прекрасный демон, подняв брови. – Ты слышала, что мы пели. Круг замкнут. Печать – мое имя. Угадай его – получишь власть надо мной и выйдешь. Представляешь – у тебя в рабстве будет демон! Личный демон! – Он наклонился к ней поближе. От него несло жаром и пахло чем-то горяче-пряным. Он поймал ее руку и поднес к губам. Бархатистое, теплое прикосновение, как крыло бабочки.
– А если я откажусь? – медленно ответила дева, осторожно, почти против воли высвобождая руку и пряча ее за спину.
– Значит, тогда я победил. Попробуй выйти из круга. Ничего не получится – ты пела со мной.
– Ты меня обманом заставил!
– Верно, – вздохнул демон. – На то я и демон. Но в остальном буду предельно честен. Ибо есть силы посильнее меня, – поднял он руки, насмешливо улыбаясь и щурясь.
«Вот влипла так влипла», – озлилась на себя девушка.
– Тогда сам и начинай! – рявкнула она.
Демон в куртуазнейшей манере поклонился, почти метя черными кудрями по плиточному полу.
– Как угодно моей красавице.
Он как-то незаметно снова поймал ее руку.
Тварь, кусающая в пяту,
Меня несла в разинутом рту,
Когда Творец завершил труды
И без призору оставил плоды.
– Яблоко, что ли? – неуверенно отозвалась девушка. – Непохоже как-то.
– Не-э-эт! – протянул демон и вдруг расхохотался: – Яблочко! Ха-ха-ха!!! Румяненькое! Розовенькое! С чего ты взяла, что Древо было яблоней, а? Ахх-ха-ха!
Он резко оборвал смех и плавно, мягко взмахнул рукой.
– Теперь ты!
Девушка стиснула в руках флейту.
«Если не яблоня… то какой плод?.. Я ж не угадаю, все же в Потопе погибло… вдруг такого дерева уже и нет… а то оно и вообще одно… Мамочка…»
– Ну? Давай же!
«Блин. Я же рифмую через пень-колоду, да и с трудом… Господи ты боже мой…»
– Начинай же, или я сочту, что ты сдалась.
Девушка сжала губы, набычилась. Затем заговорила:
В далекой Стране восходящего солнца
Живут хитрож… умные люди японцы.
И сотни тысяч моей родни
В морских огородах растят они.
– Коряво, но уж как могу! – пожала она плечами.
Демон смешно округлил рот. Он был искренне удивлен.
– Дева, но я же не вру, я тебе загадываю по правилам! А ты какую-то чушь несешь! Ты не можешь быть съедобной водорослью! Ты же не ламинария, а?
– Не ламинария, – согласилась дева. – Но съедобность в моей сути есть, – кокетливо улыбнулась она. – Я же вкусненькая, а?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
– А что?
– А то, – отхлебнул из пластикового стакана Николаич, указывая головой в сторону не видного отсюда Кремля. – Говорят, пока Ильич в Мавзолее, Москве ни покоя, ни удачи не будет.
– Ты, Николаич, в какую сторону подался-то? – удивился Гоша. – Ты же всегда на демонстрации с красным флагом ходишь.
– Да не в том дело, парень, – вздохнул Николаич. – Не по-человечески с ним поступили. Он покоя хочет. Тут мне зять мой, а он парень у-у-умный, японский знает, по заграницам мотается, рассказывал, что там, – он снова кивнул, уже куда-то в сторону Дальнего Востока, – там они, значит, считают, что если покойник, так скажем, неупокоенный, то его обида, что ли, превращается в какую-нить дрянь, змею там, крысищу многохвостую. И начинает пакостить всем, кто ему покоя не дает. А тут весь город, понимаешь.
– Ну, – проглотил кофе Гоша, – это ты зря. Вот упокоится он, так элиток этих еще больше понатыркают, земля-то не станет проваливаться!
Николаич хихикнул:
– А вдруг они тогда совсем провалятся? А?
Гоша задумался:
– Да кто знает, Николаич. А вот, положим, провалятся. Эй, а вдруг только сволочи провалятся? Воры там, бандиты? А нормальные не провалятся. А?
На Спасской башне пробило полночь.
– Ну вот и посмотрим, кто есть кто, – прикончил кофе Николаич. – Давай ребят вызывать, тут дело серьезное. – Николаич полез в нагрудный карман комбинезона за сотовым, когда услышал Гошкин вопль:
– Николаич, это что там такое? Это что за б…?
Николаич посмотрел на лезущее из провала клубящееся серое НЕЧТО, матюгнулся, перекрестился, схватил огнетушитель.
– Что смотришь, урод? Лопату бери, лопату! Гвозди его на хрен!
Гоша отскочил от провала и побежал к фургону. Потом тормознул, выдернул у Николаича сотовый, дрожащим пальцем ткнул в кнопку и проорал:
– Ребят, у нас тут из-под земли ОНО ползет! Давай с полным арсеналом! – Даже не выслушав ответа, схватил первое, что попалось в фургоне под руку – оказалось, пожарный багор, – и рванул к Николаичу, который, плотоядно рыча и матерясь вперемежку с божбой, поливал из огнетушителя НЕЧТО. То дергалось, пыталось высунуть щупальце за кольцо оранжевых конусов, но почему-то отдергивалось.
– …ный мутант! – прошептал Гоша и ткнул багром в полупрозрачное серое щупальце.
Музыканты в переходе метро весело наяривали какую-то «кельтушку». Вокруг них собралась небольшая тусовка человек в десять, и еще столько же стояли вдоль противоположной стены перехода. Даже пара милиционеров пристроились рядом. Сегодня вечер был особый, ребята играли хорошо, и потому никто их не гонял.
Музыкантов было четверо: трое парней и девушка. Девушка, от взгляда на которую сразу становилось тепло, как от кружки горячего шоколада, прикрыв глаза и запрокинув голову, самозабвенно пела звучным, богатым обертонами голосом, чуть притоптывая в такт. Гитарист, серьезный черноволосый парень, весь в черной коже и заклепках, сосредоточенно работал, встряхивая в такт кудрявой головой, второй, «камуфляжный», в шотландском берете и с серьгой в ухе, рыжий и коротко стриженный, наяривал на бонгах, а третий выводил мелодию на флейте.
Перед музыкантами, как ни странно, не было ни гитарного футляра, ни шляпы, ни даже консервной банки. Кто-то из зрителей в перерыве между песнями разложил на полу газету и поставил туда рядком четыре бутылки пива. Полная белокурая женщина засмеялась и достала из сумки пакет конфет и высыпала на газету, а парнишка с опустевшим пакетом из «Макдоналдса» вытряхнул оттуда салфетки и, кинув в пакет десятку, поставил его перед музыкантами. Милиционер порылся в кармане и со звоном ссыпал туда мелочь.
Девушка кивнула, прокашлялась.
– А теперь будет рил! Танцуют все!
Она несколько раз притопнула ногой, тряхнула головой, и забурлила, как весенний ручей, музыка. Сверху, с «Площади Революции», прошли несколько пассажиров, двое остановились послушать. Мужчина и женщина, в черных длинных кожаных плащах. Девушка уже почти приплясывала, весело улыбаясь. Казалось, что она уже просто держит флейту у губ, а та играет сама по себе. Может, так оно и было?
Снизу, с «Театральной», поднялся еще один. Легкой, почти плывущей походкой, высокий, стройный, очень бледный и пугающе красивый. Он стоял, чуть прищурившись, и глядел на девушку своими черными блестящими глазами с лиловатым отблеском.
Стоявший сзади парень поежился и застегнул куртку: в переходе потянуло холодом, и девушка вздрогнула и опустила флейту. Гость медленно похлопал в ладоши.
– Хорошо играешь, – неожиданно глубоким и красивым голосом проговорил он. – Мне позволишь с тобой петь?
Какая обворожительная улыбка…
Девушка кивнула и, улыбаясь, стала легко отбивать ритм ладонью о ладонь и покачивая в такт головой. Ей было хорошо. Песня уносила.
Мужчина красиво развел руки в стороны, словно крылья, повел головой горделиво, как танцор, улыбнулся, не размыкая губ, а затем подхватил припев. У него был красивый, густой баритон, пел он негромко, но не слушать его было нельзя. И не подпевать тоже. Песня незаметно выскользнула из власти девушки, и теперь вел красивый незнакомец. Он кругло раскрыл руки, словно охватывал пространство. И пел он уже что-то совсем другое, но девушка поняла это слишком поздно.
Тайным именем моим
Разомкну волшебный круг,
Став незрячим и глухим,
Мир назад качнется вдруг.
Ты вошла в волшебный круг,
Ты откликнулась на зов:
Соприкосновенье рук,
Звук поющих голосов.
Звук поющих голосов,
Соприкосновенье рук –
Ты откликнулась на зов,
Ты вошла в волшебный круг.
Мир назад качнулся вдруг,
Стал незрячим и глухим,
Я замкнул волшебный круг
Тайным именем моим.
Девушка резко замолкла, поймав себя на том, что повторяет за незнакомцем эти чужие, неуютные слова.
– Поздно, – гулко рассмеялся незнакомец, обаятельно улыбаясь. – Ты пела со мной.
– Ну и что? – буркнула девушка, оглядываясь по сторонам. Все было вроде как прежде. Никто ничего не замечал. Песня звучала, ребята усердно играли, слушатели подпевали. И никому не было дела до того, что происходило с ней.
– Эй! – негромко позвала она. – Ребят!
Никто не слышал ее.
– Эй!!! Эй!!!
– Мир назад качнулся вдруг, стал незрячим и глухим, – под нос себе проурчал незнакомец, мягко улыбаясь и глядя на нее из-под полуопущенных ресниц.
Девушка побежала к гитаристу. Вроде бы ничто не мешало, никакой преграды впереди не было, только она все бежала и бежала, и ни на шаг не могла приблизиться.
Она резко обернулась. И только теперь заметила, что у прекрасного незнакомца в глазах не было белков, а зрачки представляли собой красную змеиную щелку, сквозь которую будто пробивалось злое пламя.
– Чего вам надо? – нарочито грубо, скрывая страх, спросила она.
– Тебя конечно же, – рассмеялся незнакомец. – Демонам милы чистые души.
– Я вовсе не такая чистая душа! – сдуру воскликнула девушка.
– И какие же за тобой грехи? Ты кого-то убила? Предала? Спала с мужчиной? – передразнил демон ее писклявый перепуганный голосок. – Не надо мне врать, я же вижу грех так же ясно, как ты – свет в темноте. Знаешь ли, даже будь ты трижды убийцей, ты все равно была бы сокровищем – ведь ты не знаешь мужчины! В твоем возрасте да в этом мире – это же редкость!
«Блин. Надо было согласиться», – с тоской вспомнила девушка недавнее свидание, с которого сбежала, кляня весь белый свет. И это воспоминание разозлило ее ужасно. Как этот гад смеет знать про нее все?
– Даже хорошо, что ты не знаешь мужчины. Первое твое впечатление будет и самым неповторимым.
– Еще чего!
– А почему бы и нет? Разве я сулю тебе зло? – Он подошел мягко, очень осторожно и пластично. Невероятно легко и деликатно взял ее руку – дева ощутила вдруг какой-то всплеск теплоты внутри, голова чуть закружилась, и руку отнимать не захотелось. А слова демона, горячие, тихие, шевелили прядь над ухом:
– Я сделаю все, что ты только пожелаешь. Я открою в тебе все твои скрытые страсти. Я освобожу тебя от условностей и дурацких оков этого мира…
«И будешь ты царицей ми-и-ира-а-а», – вспомнился толстый натужный баритон во фраке.
– Ага, ко мне ты будешь прилетать, гостить ты будешь до денницы… знаем! Руки убери!
Она повернулась к нему и уперла руки в боки.
– Раз ты сразу не утащил меня, значит, не можешь. Тогда на кой ты нас тут запер? А? Что ты затеял? – Где-то в глубине памяти было что-то про крик петуха… только где ж его в метро-то взять? А вдруг все же возьмется откуда-нибудь?
Демон печально вздохнул – у девушки аж екнуло сердце от сочувствия. А вдруг обидела?
– Значит, не уговорил. Увы мне. – Он провел рукой по волосам, и буйные блестящие кудри красивой волной упали на спину. – Все правила, дитя мое, правила. Я не могу их нарушить! – поднял он брови в мягкой улыбке и развел руками. – Очень простые правила. – Он пошел вокруг нее, осматривая, оценивая, но уже не прикасаясь. Это ужасно раздражало и пугало. Девушка стиснула флейту. – Три раза мы будем пытаться отгадать имя друг друга. «Я замкнул волшебный круг тайным именем моим», – улыбаясь, повторил он и невинно развел руками.
– Ага! – крикнула девушка, снова уперев руки в боки. – У вас имен не угадаешь!
– О нет, – плавно взмахнул красивой кистью демон. – У нас элементарные имена. Другое дело, что прежняя людская речь утрачена после Вавилонского столпотворения. Если ты, о современная дева, помнишь, конечно, о сем событии, – лукаво прищурился он. – И потому наши имена кажутся вам бессмысленным нагромождением звуков, или вы трактуете их по схожести с арамейским, что неверно… Потому, дитя мое, так архитрудно призвать демона.
– Все равно. – Дева постепенно начинала брать себя в руки – злость помогала. – Все равно мы не на равных. Если я угадаю твое имя, то ты просто меня выпустишь, а если я проиграю, ты меня совсем заберешь? Нет уж, я тоже заберу тебя!
Демон чуть заметно скривился, потом снова улыбнулся своей невероятно обаятельной улыбкой.
– Опять не повезло мне! Хорошо. – Он встряхнул кудрями и расправил плечи. Шумно вздохнул, изображая полную покорность судьбе, опустил голову. – Хорошо. Если ты узнаешь мое имя, ты будешь повелевать мной. – Поднял взгляд. – Я стану твоим рабом. Но откуда же ты знаешь, а?
– Много умных книжек читала, – ядовито отрезала дева. «Выпутаюсь – пойду свечку поставлю. Самую толстую».
– Что же, у тебя есть невероятный шанс! – рассмеялся прекрасный демон, подняв брови. – Ты слышала, что мы пели. Круг замкнут. Печать – мое имя. Угадай его – получишь власть надо мной и выйдешь. Представляешь – у тебя в рабстве будет демон! Личный демон! – Он наклонился к ней поближе. От него несло жаром и пахло чем-то горяче-пряным. Он поймал ее руку и поднес к губам. Бархатистое, теплое прикосновение, как крыло бабочки.
– А если я откажусь? – медленно ответила дева, осторожно, почти против воли высвобождая руку и пряча ее за спину.
– Значит, тогда я победил. Попробуй выйти из круга. Ничего не получится – ты пела со мной.
– Ты меня обманом заставил!
– Верно, – вздохнул демон. – На то я и демон. Но в остальном буду предельно честен. Ибо есть силы посильнее меня, – поднял он руки, насмешливо улыбаясь и щурясь.
«Вот влипла так влипла», – озлилась на себя девушка.
– Тогда сам и начинай! – рявкнула она.
Демон в куртуазнейшей манере поклонился, почти метя черными кудрями по плиточному полу.
– Как угодно моей красавице.
Он как-то незаметно снова поймал ее руку.
Тварь, кусающая в пяту,
Меня несла в разинутом рту,
Когда Творец завершил труды
И без призору оставил плоды.
– Яблоко, что ли? – неуверенно отозвалась девушка. – Непохоже как-то.
– Не-э-эт! – протянул демон и вдруг расхохотался: – Яблочко! Ха-ха-ха!!! Румяненькое! Розовенькое! С чего ты взяла, что Древо было яблоней, а? Ахх-ха-ха!
Он резко оборвал смех и плавно, мягко взмахнул рукой.
– Теперь ты!
Девушка стиснула в руках флейту.
«Если не яблоня… то какой плод?.. Я ж не угадаю, все же в Потопе погибло… вдруг такого дерева уже и нет… а то оно и вообще одно… Мамочка…»
– Ну? Давай же!
«Блин. Я же рифмую через пень-колоду, да и с трудом… Господи ты боже мой…»
– Начинай же, или я сочту, что ты сдалась.
Девушка сжала губы, набычилась. Затем заговорила:
В далекой Стране восходящего солнца
Живут хитрож… умные люди японцы.
И сотни тысяч моей родни
В морских огородах растят они.
– Коряво, но уж как могу! – пожала она плечами.
Демон смешно округлил рот. Он был искренне удивлен.
– Дева, но я же не вру, я тебе загадываю по правилам! А ты какую-то чушь несешь! Ты не можешь быть съедобной водорослью! Ты же не ламинария, а?
– Не ламинария, – согласилась дева. – Но съедобность в моей сути есть, – кокетливо улыбнулась она. – Я же вкусненькая, а?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66