По крайней мере, удары правой у нее получались теперь почти всегда.
Когда девицы разошлись, Андрей и Витька заперли зал.
– Теперь до осени, – сказал Витька.
– Угу. Слушай, а тех заблудившихся ты знаешь?
– Я с ними водку пил, – сказал Витька и добавил уже серьезно: – Там еще кое-что было, и я это своими глазами видел. Красноухий пес там точно был и в землю ушел. Я в него ножом кидал – так от ножа одна рукоять осталась, остальное поржавело в труху. В общем, Андрюха, бывает такое, что и не снилось мудрецам.
Внешне в жизни Андрея ничего не менялось: дом – работа, дом – работа. Добавился, правда, Интернет и какая-то мгновенная слава на форуме художников, куда он выставил несколько своих старых работ по греческим мифам. Весна началась поздно – или он поздно это заметил, и остается только изумляться внезапности ее победного броска, – вот уже вовсю цветут сирень и вишня. А потом как-то сразу наступило лето, пантерой напрыгнув на город. В школе, монументальном краснокирпичном здании, торцом выходящем в переулок, шли к концу выпускные экзамены. Город тоже жил своей жизнью, но Андрей уже не мог смотреть на него, как прежде. Потому что сейчас было невероятное время по имени Вика, а все до Вики ухнуло в такой мезозой, что и воспоминаний о нем почти не осталось.
А потом вдруг его работы стали одна за другой продаваться в маленьком павильончике в МДХ. Андрей отчего-то насторожился и спросил кассиршу Олечку, кто вдруг запал на прежде не такие уж и востребованные пейзажики. Память у Олечки была дай боже всякому. Один пейзаж, с многомерным Чистопрудным бульваром, купила молодая статная дама, на каких мужики западают. Остальные московские взял какой-то неприметный мужик, причем все сразу. «И уехал на черной машине. Такой, знаете, ретро, как в фильмах показывают. Дорогущая, наверное, сейчас ведь все ретровое модно», – добавила она.
Это был именно лимузин. Тот самый. Черный и живой. Андрей это просто знал.
– Он все адресок ваш спрашивал, – продолжала Олечка. – Но, знаете, что-то не понравился он мне. Я сказала: «Оставьте сообщение, я передам». А он почему-то отказался.
– А та дамочка?
– Она? Нет, она не спрашивала. А тот тип все пытался у нее перекупить ваш пейзаж, все так упрашивал.
– И что?
– Не продала, – рассмеялась Олечка.
Андрей улыбнулся одними губами и пошел себе домой.
Все это не просто так и не к добру. Эти лимузины, непонятные звонки, «терминаторы», а теперь еще и эта история с картинами… Пора готовиться к неприятностям. Возможно, очень крупным неприятностям. И даже более, чем неприятностям. Он шел домой, внимательно глядя по сторонам, всей кожей слушая это самое непонятное, мерзко подползающее. Но странная ватная глухота окружала его, и это было гадостнее всего.
На подходе к родному Кропоткинскому переулку, когда все уже вроде осталось позади, он взглядом зацепил что-то знакомое. У тротуара притулилась между двумя неновыми иномарками раздолбанная «Ока» неопределенного цвета, в грязи по самую крышу. Номер был тоже заляпан грязью, но наверняка это был тот самый странный номер УК БП, и именно эта машина несколько недель назад загородила выезд у дома.
Сердце екнуло. Опять. Опасностью просто воняло, тошнотворно, как крысой, сдохшей где-то в перекрытиях. Андрей заозирался. В ушах шелестел непонятный злорадный шепот…
Он увидел их в собственном переулке. Но ждали они не его, потому что охотничьим кольцом загоняли кого-то во двор старой кирпичной школы напротив его дома. Четверо «терминаторов» – на этот раз в чем-то вроде черной формы, какую носят частные охранники, которыми руководил какой-то неприметный плюгавый мужик. «Терминаторы» перегораживали кому-то выход в переулок и… к его дому? Андрей метнулся в узкий проход между архивным особнячком и домом напротив, пробежал по куче строительного мусора с вкраплениями ржавых банок и разбитых бутылок, перелез через решетку во двор, опять нырнул в узкую щель между домами и выскочил во двор школы. Еще шли экзамены, во дворе болталась пара старшеклассников с сигаретами. Где же тот, на кого «терминаторы» устроили загонную охоту? И тут он увидел. К старому клену прижималась девушка в светлом платье. Андрей почувствовал, как сбилось с ритма сердце.
– Вика!
Она вздрогнула, обернулась.
– Ой! Андрей! – всхлипнула она. – Они… там…
– Знаю. – Он схватил ее за руку. – Бежим.
Старшеклассники продолжали маяться, словно и не видели ничего.
Между старых домов – боком, здесь выступ, под арку, через Пречистенку, хорошо, что горит зеленый, и там нырнуть в переулок снова. Здесь была старая Москва, анизотропный город Андреева отрочества, узкие улицы, зелень, старые и новые дома вперемешку, затхлые коммуналки и новые дорогие квартиры, песочницы и качели во дворах с решетчатыми оградами, крохотные скверики, проходные дворы-колодцы, подворотни, арки, битый кирпич, лопухи и чертополох поверх утоптанных свалок. Куда они бежали – Андрей сам давно не понимал. Город разворачивался странной многомерной панорамой, открывая совершенно неожиданные пути, и по какому-то наитию Андрей каждый раз успевал удрать от погони, когда казалось, что бежать уже некуда. В месте стыка домов в тупике вдруг открывался поворот на улочку, на переходах в потоке машин образовывался разрыв как раз в нужный момент. Словно сам город помогал. Вика бежала быстро и легко, мелькали светлые босоножки, моталась по спине коса, завязанная тонкой черной ленточкой. «Терминаторы» не отставали. Они летели, едва касаясь асфальта, не быстро, но и не медленно, выныривали из-за очередного поворота. Обернувшись в очередной раз, Андрей увидел, что «терминаторы» то ли сменили облик, то ли их сменили другие загонщики – теперь они были в старой, довоенной еще форме с лазоревыми петлицами.
Впереди внезапно замаячило здание консерватории. Ничего себе пробежались! Андрей почти и не устал, хотя давно так не бегал. Даже в боку не кололо.
Мигнул желтым светофор у перехода, на углу у белокаменных палат, задвинутых между двумя домами девятнадцатого века. Андрей и Вика проскочили – а вот «терминаторы» не успели, поток машин, еле втискивающийся в узкую улицу, отсек преследователей. Андрей позволил себе сбавить шаг и оглянуться. Так, если нырнуть сюда, можно выскочить на Тверскую, а там метро. Почему-то ему казалось, что в метро, да еще полное народу, «терминаторы» не полезут. И они снова побежали, пока не сменился свет на светофоре – мимо ограды Малого Вознесения. На углу переулка Андрей оглянулся. «Терминаторы», словно в кино, бежали по крышам машин. А вот смутный мужичонка прыгал где-то на той стороне улицы. Черт, почему этих гадов никто не видит? Хотя на мужика удивленно оглядывались прохожие.
– Бежим! – Андрей дернул Вику за руку, и они свернули в Вознесенский переулок.
Первый энкавэдэшник вырулил из-за угла и вдруг задергался, как оса, завязшая в варенье. Второй по инерции пробежал несколько шагов и начал таять прямо на бегу. Истончился до прозрачности. Люди шли мимо, красный «пежо» пытался втиснуться на свободное место у обочины, и никто не замечал ни дергающегося «терминатора», ни растворившегося в воздухе его близнеца, ни третьего, вскинувшего было пистолет. Андрей толкнул Вику вперед, а сам остался на месте, с каким-то смертельным любопытством глядя на рассекающую плотный воздух пулю. «Я увяз в „Матрице“…» – промелькнула идиотски-спокойная мысль.
И тут вдруг раздалось басовитое грозное «гав», и прямо на пулю промчался крупный бродячий пес. Промчался – и исчез за углом.
«Сожрал ее, что ли…»
Подбежавшая Вика сильно рванула его за рукав и потянула за собой.
– С ума сошел! – крикнула она, задыхаясь. – Тебя убьют!
Андрей покачал головой:
– Они неживые. Они не могут. Их нет…
Он остановился перевести дух. Впереди слева маячил готический краснокирпичный храм. Сзади – Малое Вознесение. Андрей начал хохотать.
– Что, влипли, гады? Грехи не пускают, а? «Пузыри земли»!
А потом осекся, осознав, что именно говорит.
– Но я же не… – растерянно прошептал он.
– Что с тобой? – подбежала Вика.
– Да нет, ничего. Идем.
– Я боюсь за тебя. – Ее лицо кривилось от страха и еле сдерживаемых слез. – Лучше бы ты не заметил меня тогда! Ты ведь уже и за руку меня держишь, ты уже почти наш… Что же с тобой будет?
Он засмеялся, хотя в ушах послышался, леденя душу, дальний рог Охоты и мерный шаг теней в серых шинелях.
– Со мной будешь ты. Лучше скажи, что случилось?
Вика вздохнула:
– На беду мы встретились…
– Вика, ты не должна была так рисковать. Я же сто раз просил – лучше дай мне знать, я сам приду! Что случилось?
Вика тихо кивнула.
– Папа просил, – тихо сказала она. – Андрей, нам недолго осталось. Я уже почти не могу перемещаться по Москве. И дом тоже как в сеть попался… И теперь ОНИ почти всегда возле дома, как слепые по запаху идут, только потому я и проныриваю мимо, да и то с трудом… Они обложили нас. Мама с папой и так из дому не выходили никогда с тех самых пор. Только мы со Светкой. А теперь только я. Наверное, потому, что у меня есть ты. – Она отвернулась, глядя в темное, треснувшее окно церкви. – А сегодня папа снова получил письмо. И снова порвал его. И сказал мне, чтобы я привела тебя. Нам нужна помощь.
– Тогда пошли, – сказал Андрей.
– Папа, вот Андрей к тебе, – сказала Вика, буквально вталкивая его в большой кабинет, заставленный шкафами и заваленный чертежами. Огромный седой мужчина, сидевший за массивным старинным письменным столом, поднял могучую голову. Встал, протянул Андрею лапищу и оглушительно пробасил:
– Здравствуйте, молодой человек. Очень приятно. Алексей Владимирович Фомин, академик архитектуры, к вашим услугам.
– З-здрасте, – выдавил Андрей, осторожно высвобождая руку из медвежьей хватки академика.
– Вика мне сказала, вы рисуете? Художник?
– Да. Но по образованию я архитектор.
– О, значит, мы с вами в некотором смысле коллеги! Садитесь, пожалуйста. Детка, сделай нам чаю, – обернулся он к Вике. Та мгновенно исчезла за дверью.
Наедине с этой громадиной Андрею было весьма не по себе, и он внутренне умолял Вику вернуться назад поскорее. Алексей Владимирович между тем встал и прошелся туда-сюда.
– Стало быть, вы многое о нас знаете.
– Кое-что, – осторожно ответил Андрей. А потом, как это часто бывало, неуверенность и неловкость смел порыв злости на себя. – Вы свою дочь пожалели бы. Посылаете ее одну… А если бы они ее схватили?
Академик сокрушенно вздохнул и с покаянным видом посмотрел на него:
– Знаю. Но тут уж никак иначе не получилось. Мы с Лидушкой с самого начала не можем покидать дом, только дочки. Но Светочка маленькая, чтобы ее к вам посылать, а Вику я все равно не удержал бы. Она только с виду девочка-ландыш, а твердости у нее поболе моего… Я вам скажу откровенно: вы нравитесь мне, вы очень нравитесь моей дочери, и я хотел просить вас о помощи. – Алексей Владимирович сделал паузу и словно спохватился: – Разумеется, я ни к чему вас не принуждаю. Я вам просто расскажу еще кое-какие детали нашего, так сказать, бытия, а решение уж за вами. Договорились?
– Договорились, – произнес Андрей, стараясь устроить поудобнее ноги – они вдруг начали мешать.
– Ну-с, Вика мне говорила… Извините, я, с вашего позволения, трубочку раскурю? С трубкой как-то и говорить сподручнее. – Алексей Владимирович деловито набил табаком темную трубку.
От запаха трубочного табака Андрею немного полегчало. Академик, хотя и стал как-то попроще, все равно подавлял своей громадностью.
– Так вот, Вика мне говорила, что она вам все рассказала. Вернее, все, что ей известно. Далеко не все, не все – она ведь совсем ребенок, к чему ей знать, да, в общем, и жена тоже мало что знает. Кстати, сразу прошу извинить – она в прошлый раз так разнервничалась, когда вы появились, что чуть ли не выставила вас взашей. Не взыщите – женские нервы есть женские нервы.
– Помилуйте, я вовсе не… – пробормотал, смутившись, Андрей.
– Что вы?.. – Академик решительно закрыл какую-то книгу, отложил ее в сторону и в упор посмотрел на Андрея. – Это хорошо, что вы архитектор, вам будет проще объяснить… Вам фамилия Иофан должна много говорить.
Андрей кивнул.
– Ну вы его известнейшее творение в натуре, должно быть, видели. И с еще более известным знакомы хотя бы по эскизу?
Андрей снова кивнул, недоумевая, при чем тут Дом на набережной и Дворец Советов. Дом он терпеть не мог и каждый раз, как судьба заносила его на Берсеневскую, из жизни словно бы выпадал кусок, в который умещалось как раз столько времени, сколько нужно, чтобы миновать это модерновое чудовище. А ведь спроектирован был дом удивительно умно. Может, дело было в постройке, серой облицовке, рядах мемориальных досок да недоброй славе?
– Так вот, Андрей, в начале тридцать седьмого вызвали меня и дали одно необычное поручение – спроектировать ветку метро, которая бы не сообщалась с остальными. Я предполагал, что это как-то связано с правительством, так что лишних вопросов не задавал… У вас, насколько я знаю, не сажают так легко, как тогда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66