Несмотря на все
изложенное мною он решил избежать осквернения со стороны низшей
культуры.
Реакция Сенаторов доставила Элвину удовольствие. Даже
изысканная Серанис слегка покраснела при его словах. Если
удастся возбудить в Лисе и Диаспаре достаточно сильное взаимное
раздражение, задача разрешится более чем наполовину. Оба города
будут столь озабочены доказательствами превосходства
собственного образа жизни, что барьеры между ними быстро сойдут
на нет.
- Зачем ты вернулся в Лис? - спросила Серанис.
- Потому что хочу убедить Лис, равно как и Диаспар, в том,
что вы сделали ошибку.
Он не упомянул второй причины - в Лисе был единственный
друг, на которого он мог положиться и в чьей помощи нуждался.
Сенаторы все еще молчали, ожидая от Элвина дальнейших
слов, и он знал, что их глазами и ушами сейчас смотрят и
слушают многие другие сознания. Он был представителем Диаспара,
и весь Лис судил о городе по его словам. Преисполненный
чувством ответственности, Элвин собрался с мыслями и начал
речь.
Его темой был Диаспар. Он обрисовал город таким, каким
видел его в последний раз - дремлющим на груди пустыни, с
башнями, сияющими подобно похищенным у неба радугам. Из
сокровищницы своей памяти он извлек песни, посвященные Диаспару
поэтами былых времен, рассказал о бесчисленных творцах,
умножавших красоту города. Никто, пояснил он, независимо от
отпущенного ему срока, не мог исчерпать богатств Диаспара: в
городе всегда обнаруживалось что-нибудь новое. Немалое время он
посвятил описанию удивительных вещей, сработанных умельцами
Диаспара; постарался хотя бы вкратце дать представление о
шедеврах, сотворенных художниками прошлого к вечному восхищению
людей. И с легкой грустью задал вопрос: правда ли, что музыка
Диаспара стала последним звучащим посланием Земли к звездам?
Они выслушали его до конца, не прерывая и не задавая
вопросов. Когда Элвин кончил, было уже очень поздно, и он вдруг
почувствовал никогда не испытанную ранее усталость. Напряжение
и тревоги этого длинного дня вымотали его, и совершенно
неожиданно Элвин заснул.
Проснувшись, он оказался в незнакомой комнате, и лишь
спустя несколько секунд вспомнил, что находится не в Диаспаре.
Одновременно с возвращением сознания забрезжил утренний свет, и
вскоре Элвина залило мягкое, холодное сияние зари, хлынувшее
через прозрачные стены. Элвин лежал в сонной полудреме,
припоминая вчерашние события и раздумывая, какие силы он теперь
привел в движение.
Одна из стен начала складываться с нежным музыкальным
звуком, причем таким хитроумным способом, что проследить за
этим процессом оказалось невозможным. Через образовавшийся
проем вошел Хилвар и полушутливо-полуозабоченно посмотрел на
Элвина.
- Теперь, Элвин, раз уж ты проснулся, - сказал он, - то,
может быть, сообщишь хотя бы мне, как ты умудрился вернуться и
какой следующий шаг собираешься предпринять? Сенаторы как раз
отправились взглянуть на подземку: они не могут понять, как ты
сумел пробраться по ней сюда. Что скажешь?
Элвин соскочил с постели и потянулся изо всех сил.
- Наверное, нам лучше догнать их, - заявил он. - Не хочу,
чтобы они понапрасну тратили время. Что же до твоего вопроса,
ответ ты увидишь немного погодя.
Догнать троих Сенаторов удалось лишь почти у самого
озера. Обе группы обменялись слегка натянутыми приветствиями.
"Комиссия по расследованию" поняла, что Элвину известно, куда
они направлялись, и эта неожиданная встреча поставила их в
невыгодное положение.
- Боюсь, что прошлой ночью сбил вас с толку, - ободряюще
сказал Элвин. - Я прибыл в Лис не прежним путем, так что ваша
попытка перекрыть его была совершенно излишней. Кстати, Совет
Диаспара, со своей стороны, тоже перекрыл его - и также не
добился успеха.
Пока Сенаторы про себя перебирали различные возможности
решения этой загадки, по их лицам можно было изучать все
оттенки недоумения.
- Так как же ты очутился здесь? - спросил их глава.
В его глазах внезапно мелькнул след понимания, и Элвину
стало ясно, что тот начинает догадываться. Не перехватил ли он
только что посланную им через горы мысленную команду? Элвин
ничего не произнес и просто указал в сторону северного
небосклона.
Описывая широкую дугу, из-за гор с невероятной скоростью
вылетела игла серебристого света, оставлявшая за собой
раскаленный след. Она замерла в нескольких километрах над
Лисом, остановившись внезапно; все следившие за ней взоры
успели проскочить далеко, чуть ли не на полнеба, вперед, прежде
чем пришло понимание того, что движение прекратилось. С высоты
грянул могучий раскат грома - звук воздуха, смятого и
раскромсанного движением корабля. Еще несколько секунд - и
звездолет, блистая на солнце, опустился на склон холма метрах в
ста от них.
Трудно сказать, на кого все это произвело большее
впечатление - но Элвин опомнился первым. Когда они почти бегом
ринулись к кораблю, он подумал: всегда ли звездолет
перемещается стремительно, как метеор? Эта мысль почему-то
беспокоила Элвина, хотя в своем первом путешествии он вообще не
почувствовал движения. Значительно более интересным казалось
другое: ведь еще вчера, после освобождения из плена пустыни,
это восхитительное творение было покрыто толстым слоем
прочнейшего камня. Лишь достигнув корабля, Элвин, который обжег
пальцы, неосторожно притронувшись к корпусу, понял, что
произошло. У кормы еще оставались следы спекшейся в лаву земли.
Все остальное было сметено прочь, открыв прочную оболочку, не
подвластную ни времени, ни силам природы.
Стоя рядом с Хилваром у открывшегося люка, Элвин
взглянул на безмолвных Сенаторов. О чем они думали? О чем,
собственно говоря, думал весь Лис? Судя по выражению лиц,
Сенаторы были растеряны до предела.
- Я отправляюсь в Шалмирану, - сказал Элвин, - и вернусь в
Эрли где-то через час - но это только начало. Перед отлетом
хочу вам сказать кое-что. Это - не обычный флаер из тех, что
служили людям для перемещения по Земле. Это звездолет, один
самых быстрых за всю историю человечества. Если вы захотите
узнать, где я его нашел, ответ сможете получить в Диаспаре. Но
вам придется отправиться туда самим. Диаспар никогда не придет
к вам.
Он обернулся к Хилвару и жестом указал на дверь. Хилвар,
еще раз окинув взором знакомый пейзаж, после секундного
колебания вошел в воздушный шлюз.
Сенаторы наблюдали, как корабль исчез на юге, двигаясь
теперь совсем медленно - ему предстоял недалекий путь. Затем
седеющий молодой человек, возглавлявший группу, философски
пожал плечами и обратился к одному из своих коллег:
- Ты всегда возражал нам, добиваясь перемен, так что
теперь ты выиграл. Но не думаю, что будущее теперь за одной из
наших рас. Лис и Диаспар равно пришли к закату своей эры, и нам
остается лишь извлечь из этого все, что удастся.
- Боюсь, ты прав, - последовал мрачный ответ. - Это -
кризис, и Элвин знал, что говорил, посоветовав нам отправиться
в Диаспар. Они теперь знают о нас, так что нет смысла
скрываться и дальше. Думаю, нам лучше установить контакт со
своими родичами - теперь они могут проявить больший интерес к
сотрудничеству.
- Но подземка закрыта с обоих концов!
- Мы можем открыть нашу сторону; и Диаспар вскоре поступит
так же.
Сознания Сенаторов - как находящихся в Эрли, так и
рассеянных по всему Лису - обсудили это предложение, которое,
впрочем, им откровенно не понравилось. Но альтернативы они не
видели.
Семя, брошенное Элвином, начало прорастать куда быстрее,
чем он имел основания надеяться.
Когда друзья достигли Шалмираны, горы еще купались в
тени. С высоты нескольких километров чаша крепости выглядела
совсем маленькой: казалось невероятным, что судьба Земли
некогда зависела от этого крошечного черного круга.
Элвин остановил корабль среди руин у края озера, и
картина запустения вызвала тоску в его душе. Он открыл люк, и в
корабль прокралась мертвенная тишина. Хилвар, почти не
разговаривавший в течение всего полета, спокойно спросил:
- Для чего ты снова явился сюда?
Элвин ответил, когда они почти подошли к краю озера. Он
сказал:
- Я хотел показать тебе, на что способен этот корабль. И
еще я надеялся, что полип возродился; я чувствую себя в долгу
перед ним и хотел бы рассказать о своих открытиях.
- В таком случае, - возразил Хилвар, - тебе придется
подождать. Ты вернулся слишком рано.
Элвин ожидал этого: шансы были очень малы, и он не
испытал большого разочарования. Абсолютно спокойные воды озера
уже не колебались в том непрекращающемся биении, которое так
изумило их в первый раз. Элвин встал на колени у края воды и
всмотрелся в холодную, темную глубину.
У поверхности воды плавали крошечные полупрозрачные
колокольчики с почти невидимыми щупальцами. Вытянув руку, Элвин
коснулся одного из них - и тут же бросил, сердито вскрикнув.
Колокольчик ужалил его.
Когда-нибудь, через годы или через века, этот безмозглый
студень сгустится вновь, и огромный полип возродится. Его
память сложится воедино, и сознание пробудится к активности.
Как полип воспримет сделанные им открытия?
- подумал Элвин. Возможно, он будет недоволен, узнав правду об
Учителе. Может быть, он откажется признать, что тысячелетия
терпеливого ожидания были напрасны.
А так ли это? Пусть эти существа были обмануты - их
долгое бдение в конце концов не осталось без вознаграждения.
Словно чудом спасли они былые знания, которые иначе были бы
утеряны навсегда. Теперь они смогут, наконец, успокоиться, а их
символ веры постигнет судьба миллионов остальных религий,
некогда мнивших себя вечными.
19
В задумчивом молчании Хилвар и Элвин возвратились к
ожидавшему их кораблю, и крепость вскоре вновь превратилась в
черную тень среди холмов. Быстро уменьшаясь, она стала
напоминать черный немигающий глаз, вечно глядящий в космос, и
наконец исчезла в просторах Лиса.
Элвин не вмешивался в управление, и они продолжали
подниматься, пока весь Лис, словно остров зелени в море цвета
охры не распростерся под ними. Элвин никогда не забирался так
высоко; когда корабль остановился, в поле зрения
путешественников был уже весь серп Земли. Лис теперь был совсем
крошечным: изумрудное пятнышко на ржавой пустыне; но далеко, у
края диска, что-то сверкало, подобно бриллианту, обточенному
человеком. Так Хилвар впервые увидел город Диаспар.
Долго сидели они, наблюдая, как вращается под ними
Земля. Из всех древних достижений Человека возможность глядеть
на Землю сверху была, вероятно, особенно дорога ему. Элвину
хотелось бы показать правителям Лиса и Диаспара мир таким,
каким он видел его сейчас.
- Хилвар, - сказал он наконец, - находишь ли ты мои
поступки правильными?
Вопрос поразил Хилвара. Он не подозревал о внезапных
сомнениях, овладевавших иногда его товарищем; он еще не знал о
встрече друга с Центральным Компьютером и о впечатлении,
которое она оставила в сознании Элвина. Этот вопрос не
предполагал бесстрастного ответа; к тому же Хилвар, подобно
Хедрону, хотя и с меньшим основанием, чувствовал, как тонет его
собственная индивидуальность. Его, беспомощного, втягивало в
водоворот, как и всех, кто на своем жизненном пути сталкивался
с Элвином.
- Мне кажется, ты прав, - медленно произнес Хилвар. - Наши
народы оставались разделенными достаточно долго.
Это, подумал он, сущая правда, независимо от
субъективных чувств. Но Элвин по-прежнему сомневался.
- Есть одна проблема, которая меня тяготит, - сказал он
обеспокоенно. - Это разница в продолжительности наших жизней.
Он ничего не добавил к сказанному, но оба поняли друг
друга.
- Меня это также заботило, - признался Хилвар, - но я
надеюсь, что когда наши народы вновь узнают друг друга, эта
проблема постепенно разрешится сама собой. Мы оба не можем быть
правы: наши жизни, возможно, слишком коротки, а ваши уж точно
слишком длинные. В конце концов должен наступить компромисс.
Элвин вновь задумался. Действительно, на этом пути
брезжила единственная надежда, но переходные времена будут
поистине нелегкими. Он опять вспомнил горькие слова Серанис:
"Твоя молодость продлится еще долгие столетия после того, как
ни меня, ни Хилвара не станет".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
изложенное мною он решил избежать осквернения со стороны низшей
культуры.
Реакция Сенаторов доставила Элвину удовольствие. Даже
изысканная Серанис слегка покраснела при его словах. Если
удастся возбудить в Лисе и Диаспаре достаточно сильное взаимное
раздражение, задача разрешится более чем наполовину. Оба города
будут столь озабочены доказательствами превосходства
собственного образа жизни, что барьеры между ними быстро сойдут
на нет.
- Зачем ты вернулся в Лис? - спросила Серанис.
- Потому что хочу убедить Лис, равно как и Диаспар, в том,
что вы сделали ошибку.
Он не упомянул второй причины - в Лисе был единственный
друг, на которого он мог положиться и в чьей помощи нуждался.
Сенаторы все еще молчали, ожидая от Элвина дальнейших
слов, и он знал, что их глазами и ушами сейчас смотрят и
слушают многие другие сознания. Он был представителем Диаспара,
и весь Лис судил о городе по его словам. Преисполненный
чувством ответственности, Элвин собрался с мыслями и начал
речь.
Его темой был Диаспар. Он обрисовал город таким, каким
видел его в последний раз - дремлющим на груди пустыни, с
башнями, сияющими подобно похищенным у неба радугам. Из
сокровищницы своей памяти он извлек песни, посвященные Диаспару
поэтами былых времен, рассказал о бесчисленных творцах,
умножавших красоту города. Никто, пояснил он, независимо от
отпущенного ему срока, не мог исчерпать богатств Диаспара: в
городе всегда обнаруживалось что-нибудь новое. Немалое время он
посвятил описанию удивительных вещей, сработанных умельцами
Диаспара; постарался хотя бы вкратце дать представление о
шедеврах, сотворенных художниками прошлого к вечному восхищению
людей. И с легкой грустью задал вопрос: правда ли, что музыка
Диаспара стала последним звучащим посланием Земли к звездам?
Они выслушали его до конца, не прерывая и не задавая
вопросов. Когда Элвин кончил, было уже очень поздно, и он вдруг
почувствовал никогда не испытанную ранее усталость. Напряжение
и тревоги этого длинного дня вымотали его, и совершенно
неожиданно Элвин заснул.
Проснувшись, он оказался в незнакомой комнате, и лишь
спустя несколько секунд вспомнил, что находится не в Диаспаре.
Одновременно с возвращением сознания забрезжил утренний свет, и
вскоре Элвина залило мягкое, холодное сияние зари, хлынувшее
через прозрачные стены. Элвин лежал в сонной полудреме,
припоминая вчерашние события и раздумывая, какие силы он теперь
привел в движение.
Одна из стен начала складываться с нежным музыкальным
звуком, причем таким хитроумным способом, что проследить за
этим процессом оказалось невозможным. Через образовавшийся
проем вошел Хилвар и полушутливо-полуозабоченно посмотрел на
Элвина.
- Теперь, Элвин, раз уж ты проснулся, - сказал он, - то,
может быть, сообщишь хотя бы мне, как ты умудрился вернуться и
какой следующий шаг собираешься предпринять? Сенаторы как раз
отправились взглянуть на подземку: они не могут понять, как ты
сумел пробраться по ней сюда. Что скажешь?
Элвин соскочил с постели и потянулся изо всех сил.
- Наверное, нам лучше догнать их, - заявил он. - Не хочу,
чтобы они понапрасну тратили время. Что же до твоего вопроса,
ответ ты увидишь немного погодя.
Догнать троих Сенаторов удалось лишь почти у самого
озера. Обе группы обменялись слегка натянутыми приветствиями.
"Комиссия по расследованию" поняла, что Элвину известно, куда
они направлялись, и эта неожиданная встреча поставила их в
невыгодное положение.
- Боюсь, что прошлой ночью сбил вас с толку, - ободряюще
сказал Элвин. - Я прибыл в Лис не прежним путем, так что ваша
попытка перекрыть его была совершенно излишней. Кстати, Совет
Диаспара, со своей стороны, тоже перекрыл его - и также не
добился успеха.
Пока Сенаторы про себя перебирали различные возможности
решения этой загадки, по их лицам можно было изучать все
оттенки недоумения.
- Так как же ты очутился здесь? - спросил их глава.
В его глазах внезапно мелькнул след понимания, и Элвину
стало ясно, что тот начинает догадываться. Не перехватил ли он
только что посланную им через горы мысленную команду? Элвин
ничего не произнес и просто указал в сторону северного
небосклона.
Описывая широкую дугу, из-за гор с невероятной скоростью
вылетела игла серебристого света, оставлявшая за собой
раскаленный след. Она замерла в нескольких километрах над
Лисом, остановившись внезапно; все следившие за ней взоры
успели проскочить далеко, чуть ли не на полнеба, вперед, прежде
чем пришло понимание того, что движение прекратилось. С высоты
грянул могучий раскат грома - звук воздуха, смятого и
раскромсанного движением корабля. Еще несколько секунд - и
звездолет, блистая на солнце, опустился на склон холма метрах в
ста от них.
Трудно сказать, на кого все это произвело большее
впечатление - но Элвин опомнился первым. Когда они почти бегом
ринулись к кораблю, он подумал: всегда ли звездолет
перемещается стремительно, как метеор? Эта мысль почему-то
беспокоила Элвина, хотя в своем первом путешествии он вообще не
почувствовал движения. Значительно более интересным казалось
другое: ведь еще вчера, после освобождения из плена пустыни,
это восхитительное творение было покрыто толстым слоем
прочнейшего камня. Лишь достигнув корабля, Элвин, который обжег
пальцы, неосторожно притронувшись к корпусу, понял, что
произошло. У кормы еще оставались следы спекшейся в лаву земли.
Все остальное было сметено прочь, открыв прочную оболочку, не
подвластную ни времени, ни силам природы.
Стоя рядом с Хилваром у открывшегося люка, Элвин
взглянул на безмолвных Сенаторов. О чем они думали? О чем,
собственно говоря, думал весь Лис? Судя по выражению лиц,
Сенаторы были растеряны до предела.
- Я отправляюсь в Шалмирану, - сказал Элвин, - и вернусь в
Эрли где-то через час - но это только начало. Перед отлетом
хочу вам сказать кое-что. Это - не обычный флаер из тех, что
служили людям для перемещения по Земле. Это звездолет, один
самых быстрых за всю историю человечества. Если вы захотите
узнать, где я его нашел, ответ сможете получить в Диаспаре. Но
вам придется отправиться туда самим. Диаспар никогда не придет
к вам.
Он обернулся к Хилвару и жестом указал на дверь. Хилвар,
еще раз окинув взором знакомый пейзаж, после секундного
колебания вошел в воздушный шлюз.
Сенаторы наблюдали, как корабль исчез на юге, двигаясь
теперь совсем медленно - ему предстоял недалекий путь. Затем
седеющий молодой человек, возглавлявший группу, философски
пожал плечами и обратился к одному из своих коллег:
- Ты всегда возражал нам, добиваясь перемен, так что
теперь ты выиграл. Но не думаю, что будущее теперь за одной из
наших рас. Лис и Диаспар равно пришли к закату своей эры, и нам
остается лишь извлечь из этого все, что удастся.
- Боюсь, ты прав, - последовал мрачный ответ. - Это -
кризис, и Элвин знал, что говорил, посоветовав нам отправиться
в Диаспар. Они теперь знают о нас, так что нет смысла
скрываться и дальше. Думаю, нам лучше установить контакт со
своими родичами - теперь они могут проявить больший интерес к
сотрудничеству.
- Но подземка закрыта с обоих концов!
- Мы можем открыть нашу сторону; и Диаспар вскоре поступит
так же.
Сознания Сенаторов - как находящихся в Эрли, так и
рассеянных по всему Лису - обсудили это предложение, которое,
впрочем, им откровенно не понравилось. Но альтернативы они не
видели.
Семя, брошенное Элвином, начало прорастать куда быстрее,
чем он имел основания надеяться.
Когда друзья достигли Шалмираны, горы еще купались в
тени. С высоты нескольких километров чаша крепости выглядела
совсем маленькой: казалось невероятным, что судьба Земли
некогда зависела от этого крошечного черного круга.
Элвин остановил корабль среди руин у края озера, и
картина запустения вызвала тоску в его душе. Он открыл люк, и в
корабль прокралась мертвенная тишина. Хилвар, почти не
разговаривавший в течение всего полета, спокойно спросил:
- Для чего ты снова явился сюда?
Элвин ответил, когда они почти подошли к краю озера. Он
сказал:
- Я хотел показать тебе, на что способен этот корабль. И
еще я надеялся, что полип возродился; я чувствую себя в долгу
перед ним и хотел бы рассказать о своих открытиях.
- В таком случае, - возразил Хилвар, - тебе придется
подождать. Ты вернулся слишком рано.
Элвин ожидал этого: шансы были очень малы, и он не
испытал большого разочарования. Абсолютно спокойные воды озера
уже не колебались в том непрекращающемся биении, которое так
изумило их в первый раз. Элвин встал на колени у края воды и
всмотрелся в холодную, темную глубину.
У поверхности воды плавали крошечные полупрозрачные
колокольчики с почти невидимыми щупальцами. Вытянув руку, Элвин
коснулся одного из них - и тут же бросил, сердито вскрикнув.
Колокольчик ужалил его.
Когда-нибудь, через годы или через века, этот безмозглый
студень сгустится вновь, и огромный полип возродится. Его
память сложится воедино, и сознание пробудится к активности.
Как полип воспримет сделанные им открытия?
- подумал Элвин. Возможно, он будет недоволен, узнав правду об
Учителе. Может быть, он откажется признать, что тысячелетия
терпеливого ожидания были напрасны.
А так ли это? Пусть эти существа были обмануты - их
долгое бдение в конце концов не осталось без вознаграждения.
Словно чудом спасли они былые знания, которые иначе были бы
утеряны навсегда. Теперь они смогут, наконец, успокоиться, а их
символ веры постигнет судьба миллионов остальных религий,
некогда мнивших себя вечными.
19
В задумчивом молчании Хилвар и Элвин возвратились к
ожидавшему их кораблю, и крепость вскоре вновь превратилась в
черную тень среди холмов. Быстро уменьшаясь, она стала
напоминать черный немигающий глаз, вечно глядящий в космос, и
наконец исчезла в просторах Лиса.
Элвин не вмешивался в управление, и они продолжали
подниматься, пока весь Лис, словно остров зелени в море цвета
охры не распростерся под ними. Элвин никогда не забирался так
высоко; когда корабль остановился, в поле зрения
путешественников был уже весь серп Земли. Лис теперь был совсем
крошечным: изумрудное пятнышко на ржавой пустыне; но далеко, у
края диска, что-то сверкало, подобно бриллианту, обточенному
человеком. Так Хилвар впервые увидел город Диаспар.
Долго сидели они, наблюдая, как вращается под ними
Земля. Из всех древних достижений Человека возможность глядеть
на Землю сверху была, вероятно, особенно дорога ему. Элвину
хотелось бы показать правителям Лиса и Диаспара мир таким,
каким он видел его сейчас.
- Хилвар, - сказал он наконец, - находишь ли ты мои
поступки правильными?
Вопрос поразил Хилвара. Он не подозревал о внезапных
сомнениях, овладевавших иногда его товарищем; он еще не знал о
встрече друга с Центральным Компьютером и о впечатлении,
которое она оставила в сознании Элвина. Этот вопрос не
предполагал бесстрастного ответа; к тому же Хилвар, подобно
Хедрону, хотя и с меньшим основанием, чувствовал, как тонет его
собственная индивидуальность. Его, беспомощного, втягивало в
водоворот, как и всех, кто на своем жизненном пути сталкивался
с Элвином.
- Мне кажется, ты прав, - медленно произнес Хилвар. - Наши
народы оставались разделенными достаточно долго.
Это, подумал он, сущая правда, независимо от
субъективных чувств. Но Элвин по-прежнему сомневался.
- Есть одна проблема, которая меня тяготит, - сказал он
обеспокоенно. - Это разница в продолжительности наших жизней.
Он ничего не добавил к сказанному, но оба поняли друг
друга.
- Меня это также заботило, - признался Хилвар, - но я
надеюсь, что когда наши народы вновь узнают друг друга, эта
проблема постепенно разрешится сама собой. Мы оба не можем быть
правы: наши жизни, возможно, слишком коротки, а ваши уж точно
слишком длинные. В конце концов должен наступить компромисс.
Элвин вновь задумался. Действительно, на этом пути
брезжила единственная надежда, но переходные времена будут
поистине нелегкими. Он опять вспомнил горькие слова Серанис:
"Твоя молодость продлится еще долгие столетия после того, как
ни меня, ни Хилвара не станет".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40