Но взять нашего эльфа — вполне приличное колдовство. Да… Что-то комиссия схалтурила. Есть вероятность, что чистить сортиры мы будем в компании. Кто там был председателем? Кажется, Аргус. Худощавый тип с вечно помятым и небритым лицом, специализирующийся на психометрии. Очень странно — у него репутация занудного педанта, как он мог недосмотреть?
Тут мои мысли опять переключились на другое.
— Нике, что надо сделать, чтобы лишить человека памяти?
— Ударить по голове чем-нибудь тяжелым, но если ты имеешь в виду нашего спутника, то он не человек.
— Фрр! В чем разница? В ушах? — Для меня действительно не было разницы — в генетике я был не силен.
— У них череп крепче! — огрызнулась Нике и, посмотрев на меня искоса, добавила еще одну шпильку: — Если бы ты лучше учил происхождение и генетические особенности различных рас, а не скатал у меня ответы на экзамене, то не спрашивал бы ерунду! — Прочитав по моему лицу, что сейчас огребет, она прекратила выделываться. — Число и форма хромосом у нас с ними одинаковы, а вот окраска в щелочном растворе чуть светлее у эльфов.
— И что?
— Они дольше живут, лучше видят и слышат, но в то же время размножаются намного медленнее, поэтому даже на чисто эльфийских планетах, например на Меоне, население не превышает миллиона. В лучшие времена на Трише их популяция достигала двадцати тысяч, но…
— Знаю, знаю! — Вспоминать то, что я видел на кассетах, не хотелось. Наш спецназ скрупулезно зафиксировал все необходимое для вынесения обвинительного приговора. Парень я крепкий и, находясь с младенчества в той круговерти, что царит на нашем корабле, покрылся нечувствительной коркой, но заснятое вызвало у меня рвотные позывы: тела без голов, продолжающие двигаться, сросшиеся вместе человек и эльф, маленькие эльфята, присоединенные к странным приборам… Одним словом, Галар заслужил все, что с ним сделали. — Почему они не обратились за помощью к своим собратьям на других планетах? У них же есть свои способы связи.
— Похоже, Галар сумел закуклить информационный канал… — Сестрица, как всегда, демонстрировала необыкновенную осведомленность.
— Понятно. А что ты еще про них знаешь? — Время лучше проходит в разговорах, особенно когда пробираешься по бескрайнему лесу.
— Жизнь в их общинах меняется медленно, и очень редко встретишь эльфа-одиночку. — Общеизвестные вещи она могла и не повторять, но женщины обожают звучание собственного голоса, и эта особенность не зависит от расовой принадлежности. — Они обожают веселые сборища, танцы и музыку, — продолжала Нике. — И еще есть светлые эльфы, темные, лесные, озерные и даже морские всадники. И простым ударом по голове памяти их лишить нельзя — это уж точно! — Тут надо отметить, что светлая порода, отличающаяся общительностью и любопытством, была представлена на «сорок второй» во множестве, после нас, людей, они были четвертыми по численности. Темные, редко покидающие свои сумеречные планеты, освещаемые, как правило, красными карликами, бывали у нас реже, но все же бывали. Находясь у нас, они не вылазили из библиотеки и постоянно экспериментировали с магией защиты.
— А что ты думаешь насчет смешанных браков?
— Даже между темными и светлыми это редкость. — Увидав на моем лице недоверие, Нике поняла, о чем я думаю. — Если имеешь в виду Энлиля, то там была какая-то романтическая история. А что касается людей, то полукровки обычно результат насилия. Эльфы считают нас почти обезьянами, и эротических фантазий мы у них не вызываем. — Сестрица вздохнула и покосилась на меня. В последнее время я стал замечать за ней некоторые странности, но она вовремя сменила разговор. — А твоя знакомая из храма, кто она? — Мне сразу вспомнились вытянутые вертикально зрачки и довольно хищная усмешка на красивых губах.
— В ней было что-то кошачье. Не знаю… Надо отдать ей должное — она первая девушка, отхлеставшая меня по физиономии. А мне-то казалось, я неотразим… Эх! Жизнь полна разочарований.
— Кобель!
Если вы считаете, что иметь сестру-близнеца — неземное удовольствие, значит, вы недалекий и глупый человек. С самого детства Нике отличалась взрывоопасным умом, старающимся докопаться до сути всех происходящих вокруг нее событий. Проблемы при этом возникали у меня. Она начитана до безобразия, но на веру ничего не принимает. Если в книге написано, что розовые шихканские саламандры могут спариваться не только со своим видом, но и с малым каменным драконитом, то ей это нужно обязательно проверить. На практике оказалось, что брачные периоды данных видов не совпадают, и утверждение, приведенное в книге, гипотетическое. В результате мы имели пожар в зоологическом уголке, сердечный приступ у добряка смотрителя, а я лично — очередную порку от папаши за то, что согласился стащить саламандру для опыта.
Так в размышлениях и разговорах мы не заметили, как уперлись в высоченный забор, торчащий прямо посередине леса. Насторожившись, мы тут же разделились, и я, оставив больного на сестру, отправился на разведку. Меры предосторожности оказались излишними — за забором находился настоящий трактир с весьма интересной вывеской. «Последний приют» — прибил на столбе какой-то шутник. Довольно двусмысленно, вам не кажется? Последние полчаса мне спину сверлил чей-то внимательный взгляд, но инстинкты об опасности предупреждать не торопились, и пугать без надобности сестрицу я не хотел — при повышении уровня адреналина она склонна к неадекватным поступкам, а сейчас маленькая ядерная война нам была ни к чему. Войдя в ворота, я довольно ухмыльнулся, увидев в небольшой будке мирно дремлющего бородача. Картина поражала своей умиротворенностью, а валявшиеся рядом с арбалетом пустые кувшины вызывали легкую зависть и бурчание в животе. Сон охранника сморил надолго — до полного протрезвления, и я, просвистев условленную трель, дал понять Нике, что вход свободен. Охрана, конечно, была — пристальный взгляд по-прежнему буравил спину, но вид лошадей под навесом, мирно пережевывающих траву, и веселый свет в окне заставили меня рискнуть: надвигалась ночь, а находиться в лесу, по которому шляются зомби, зубы на волчьих ножках и недобитый паук, что-то не хотелось. Место напоминало штаб-квартиру какого-нибудь тайного общества, например, специализирующегося на изъятии кошельков у зазевавшихся прохожих, но нас это не смутило. Пожав плечами, Нике вошла внутрь, доверив мне заниматься эльфом и нашим единственным средством передвижения.
Я осторожно снял с лошади нашего знакомца, потихоньку приходящего в себя, и прислонил его к стеночке. Парень шатался, но стоял. Если честно, то выглядел он очень паршиво: на скуле кровоподтек, волосы сбиты в колтун, одет в лохмотья, весь бледный до синевы. В таком состоянии я еще эльфов не видел.
Обычно они другие — ухоженные и слегка высокомерные. А этому досталось сильно.
— Ну ты как? Двигаться можешь? — спросил я. Он посмотрел на меня мутными глазами и прохрипел:
— Голова… уммммм… — Тут он бросился за угол — откуда только прыть взялась, — и его вырвало. — Она сейчас треснет, — простонал он, покачиваясь. Если не считать ушей, он ничем не отличался от перепившего человека. Амнезия амнезией, но это явное похмелье, и это от двух глотков абсента. Может, для них он яд?
— Ничего, сейчас выпьешь чаю… Правда, лучше бы пива, но вдруг ты совсем копыта откинешь… — успокаивающее проговорил я, быстренько расседлывая окосевшую от усталости лошадку.
— У меня нет копыт… — Эльф посмотрел удивленно на меня и протянул вперед руки, демонстрируя отсутствие копыт. Рукава грязной рубашки задрались, и я увидел багровые, слегка поджившие шрамы, опоясывающие запястья.
— Что это у тебя? — Я без лишних слов попытался завернуть рукав повыше, но ветхая ткань рубашонки не выдержала такого обращения и, издав тоскливый звук, треснула, оставив у меня в кулаке добрый кусок рукава. От неожиданности я обомлел. На нем не было живого места, вся спина и грудь были покрыты едва поджившими красными разводами, перемежающимися бледными, давно зажившими. Кто-то сильно развлекался с ним довольно долгое время. У парня в глазах зажегся дикий огонек безумия, он резко отшатнулся. В воздухе запахло озоном. Медлить было нельзя, недолго думая, я стащил с себя плащ, закутал в него эльфа, прижал к себе и стал успокаивать как ребенка.
— Все в порядке… — медленно, чтобы до него дошло, говорил я. — Мы друзья… все хорошо… — Он перестал вырываться и потихоньку начал приходить в себя. Действительно, нам только на постоялом дворе землетрясения не хватало! На что способны маги защищаясь, мы с Нике знали на практике. Хорошо хоть она оставила Око у себя, а то он сгоряча колдонул бы меня запросто куда подальше…
— Хочу есть, — сообщил он, отодвинулся и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, пошел к трактиру. «А где спасибо!» — мысленно вскричал я, и он тут же обернулся и кивнул:
— Спасибо. — И снова чуть не упал. Из трактира выскочил, матерясь, мужик с окровавленным лицом. Натолкнувшись на эльфа, он окаменел, на его лице отразилось крайнее удивление.
— Ты!!! Попался! — зарычал он и схватился за нож, висящий на поясе.
Да что это творится, господа! Избитого и едва держащегося на ногах парня сначала травят собаками, а потом без всяких объяснений пытаются зарезать! В голове моей помутилось. Академический психиатр считает, что у меня гипертрофированное чувство защитника слабых и обиженных. Даже пытался прописывать мне какие-то таблетки. Особенно после того, как я загремел в госпиталь с сотрясением мозга и переломанными ребрами после драки с шестью добела разозленными гоблинами, пытавшимися запинать своего более мелкого собрата. Мишка отличался от них наличием золотых мозгов, чувством юмора и романтическим характером. Если бы не подоспевшая Нике, кинувшая акустическую гранату, которую она всегда предусмотрительно таскает в косметичке, так легко я бы не отделался. В госпитале я провалялся месяца три, но сотрясение даром не прошло — с тех пор меня иногда замыкает. Тот же зануда психиатр называет это комплексом берсерка. Могу сказать одно: если вы довели меня до такого состояния — бегите и как можно быстрее, ибо останетесь без всех выступающих частей тела. И вот сейчас сквозь ослепившую и оглушившую меня ярость до меня с великим трудом дошли слова:
— Отпусти его, брат. Он и так уже почти мертвец. Я вижу в нем порчу. — Пелена, застлавшая глаза, рассеялась, я разжал руки и отбросил от себя почти задохнувшегося мерзавца, который отлетел на пару метров. Там мужик вскочил на ноги и с места развил неплохую спринтерскую скорость, а я с удивлением обнаружил, что хватка у едва держащегося на ногах эльфа каменная. Потирая плечо, онемевшее от такого обращения, я повернулся к нему:
— Он тебя узнал, это было видно по его лицу! Эльф покачал головой:
— Я не помню его, ничего не помню. — В голосе его звучала обреченность и покорность судьбе, а такие чувства мне совершенно непонятны. — Прошлое — серый туман с движущимися в нем тенями… — продолжал эльф, отвечая на невысказанный вопрос. — А может, я просто не хочу помнить? — Он вздохнул. — Пошли, может, твоя сестра уже перестала махать кулаками и раздобыла чего-нибудь съестного.
Действительно, пора было передохнуть. Денек выдался тяжелый, и ради жареного мяса, кувшина с чем-нибудь перебродившим и удобной постели я вполне был в состоянии сдержать темперамент и постараться некоторое время не нарываться на неприятности.
ГЛАВА 5
Сарувилла. База. День первый
Сара, полное имя Сарувилла эн`Вито, очень редко вспоминала, что принадлежит к одному из самых древних человеческих кланов волшебников, проживающих на Лемурии. В ее семье, специализировавшейся на магии превращений, малышка Сара была самым сильным разочарованием. Родня считала ее уродом, так как она не обладала никакими способностями к использованию силы своего мозга. Когда девочке исполнилось шестнадцать и стало ясно, что период созревания не принес перемен, глава семьи, досточтимый Витовий ар`Сато, решил, что пора поступить согласно традиции, действовавшей на Лемурии уже около двух тысячелетий, а именно избавиться от бесполезного существа, неспособного само о себе позаботиться. После умерщвления органы ее тела должны были пойти на приготовление различных алхимических препаратов и послужить на пользу семье. Нет, вы не подумайте, что папа был извращением или кровавым маньяком, просто на Лемурии взрослые особи могли выжить только будучи магами. Во времена первой интервенции пять громоздких железных монстров, которые их обитатели гордо именовали космическими кораблями, с трудом доковыляв до Проксимы, маленького красного карлика, одного из компонентов ближайшей к старине Солнцу тройной звездной системы Альфа Центавра, с облегчением рассыпались на одной из планет, лишив людей надежды на дальнейшее продвижение в глубь Галактики.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
Тут мои мысли опять переключились на другое.
— Нике, что надо сделать, чтобы лишить человека памяти?
— Ударить по голове чем-нибудь тяжелым, но если ты имеешь в виду нашего спутника, то он не человек.
— Фрр! В чем разница? В ушах? — Для меня действительно не было разницы — в генетике я был не силен.
— У них череп крепче! — огрызнулась Нике и, посмотрев на меня искоса, добавила еще одну шпильку: — Если бы ты лучше учил происхождение и генетические особенности различных рас, а не скатал у меня ответы на экзамене, то не спрашивал бы ерунду! — Прочитав по моему лицу, что сейчас огребет, она прекратила выделываться. — Число и форма хромосом у нас с ними одинаковы, а вот окраска в щелочном растворе чуть светлее у эльфов.
— И что?
— Они дольше живут, лучше видят и слышат, но в то же время размножаются намного медленнее, поэтому даже на чисто эльфийских планетах, например на Меоне, население не превышает миллиона. В лучшие времена на Трише их популяция достигала двадцати тысяч, но…
— Знаю, знаю! — Вспоминать то, что я видел на кассетах, не хотелось. Наш спецназ скрупулезно зафиксировал все необходимое для вынесения обвинительного приговора. Парень я крепкий и, находясь с младенчества в той круговерти, что царит на нашем корабле, покрылся нечувствительной коркой, но заснятое вызвало у меня рвотные позывы: тела без голов, продолжающие двигаться, сросшиеся вместе человек и эльф, маленькие эльфята, присоединенные к странным приборам… Одним словом, Галар заслужил все, что с ним сделали. — Почему они не обратились за помощью к своим собратьям на других планетах? У них же есть свои способы связи.
— Похоже, Галар сумел закуклить информационный канал… — Сестрица, как всегда, демонстрировала необыкновенную осведомленность.
— Понятно. А что ты еще про них знаешь? — Время лучше проходит в разговорах, особенно когда пробираешься по бескрайнему лесу.
— Жизнь в их общинах меняется медленно, и очень редко встретишь эльфа-одиночку. — Общеизвестные вещи она могла и не повторять, но женщины обожают звучание собственного голоса, и эта особенность не зависит от расовой принадлежности. — Они обожают веселые сборища, танцы и музыку, — продолжала Нике. — И еще есть светлые эльфы, темные, лесные, озерные и даже морские всадники. И простым ударом по голове памяти их лишить нельзя — это уж точно! — Тут надо отметить, что светлая порода, отличающаяся общительностью и любопытством, была представлена на «сорок второй» во множестве, после нас, людей, они были четвертыми по численности. Темные, редко покидающие свои сумеречные планеты, освещаемые, как правило, красными карликами, бывали у нас реже, но все же бывали. Находясь у нас, они не вылазили из библиотеки и постоянно экспериментировали с магией защиты.
— А что ты думаешь насчет смешанных браков?
— Даже между темными и светлыми это редкость. — Увидав на моем лице недоверие, Нике поняла, о чем я думаю. — Если имеешь в виду Энлиля, то там была какая-то романтическая история. А что касается людей, то полукровки обычно результат насилия. Эльфы считают нас почти обезьянами, и эротических фантазий мы у них не вызываем. — Сестрица вздохнула и покосилась на меня. В последнее время я стал замечать за ней некоторые странности, но она вовремя сменила разговор. — А твоя знакомая из храма, кто она? — Мне сразу вспомнились вытянутые вертикально зрачки и довольно хищная усмешка на красивых губах.
— В ней было что-то кошачье. Не знаю… Надо отдать ей должное — она первая девушка, отхлеставшая меня по физиономии. А мне-то казалось, я неотразим… Эх! Жизнь полна разочарований.
— Кобель!
Если вы считаете, что иметь сестру-близнеца — неземное удовольствие, значит, вы недалекий и глупый человек. С самого детства Нике отличалась взрывоопасным умом, старающимся докопаться до сути всех происходящих вокруг нее событий. Проблемы при этом возникали у меня. Она начитана до безобразия, но на веру ничего не принимает. Если в книге написано, что розовые шихканские саламандры могут спариваться не только со своим видом, но и с малым каменным драконитом, то ей это нужно обязательно проверить. На практике оказалось, что брачные периоды данных видов не совпадают, и утверждение, приведенное в книге, гипотетическое. В результате мы имели пожар в зоологическом уголке, сердечный приступ у добряка смотрителя, а я лично — очередную порку от папаши за то, что согласился стащить саламандру для опыта.
Так в размышлениях и разговорах мы не заметили, как уперлись в высоченный забор, торчащий прямо посередине леса. Насторожившись, мы тут же разделились, и я, оставив больного на сестру, отправился на разведку. Меры предосторожности оказались излишними — за забором находился настоящий трактир с весьма интересной вывеской. «Последний приют» — прибил на столбе какой-то шутник. Довольно двусмысленно, вам не кажется? Последние полчаса мне спину сверлил чей-то внимательный взгляд, но инстинкты об опасности предупреждать не торопились, и пугать без надобности сестрицу я не хотел — при повышении уровня адреналина она склонна к неадекватным поступкам, а сейчас маленькая ядерная война нам была ни к чему. Войдя в ворота, я довольно ухмыльнулся, увидев в небольшой будке мирно дремлющего бородача. Картина поражала своей умиротворенностью, а валявшиеся рядом с арбалетом пустые кувшины вызывали легкую зависть и бурчание в животе. Сон охранника сморил надолго — до полного протрезвления, и я, просвистев условленную трель, дал понять Нике, что вход свободен. Охрана, конечно, была — пристальный взгляд по-прежнему буравил спину, но вид лошадей под навесом, мирно пережевывающих траву, и веселый свет в окне заставили меня рискнуть: надвигалась ночь, а находиться в лесу, по которому шляются зомби, зубы на волчьих ножках и недобитый паук, что-то не хотелось. Место напоминало штаб-квартиру какого-нибудь тайного общества, например, специализирующегося на изъятии кошельков у зазевавшихся прохожих, но нас это не смутило. Пожав плечами, Нике вошла внутрь, доверив мне заниматься эльфом и нашим единственным средством передвижения.
Я осторожно снял с лошади нашего знакомца, потихоньку приходящего в себя, и прислонил его к стеночке. Парень шатался, но стоял. Если честно, то выглядел он очень паршиво: на скуле кровоподтек, волосы сбиты в колтун, одет в лохмотья, весь бледный до синевы. В таком состоянии я еще эльфов не видел.
Обычно они другие — ухоженные и слегка высокомерные. А этому досталось сильно.
— Ну ты как? Двигаться можешь? — спросил я. Он посмотрел на меня мутными глазами и прохрипел:
— Голова… уммммм… — Тут он бросился за угол — откуда только прыть взялась, — и его вырвало. — Она сейчас треснет, — простонал он, покачиваясь. Если не считать ушей, он ничем не отличался от перепившего человека. Амнезия амнезией, но это явное похмелье, и это от двух глотков абсента. Может, для них он яд?
— Ничего, сейчас выпьешь чаю… Правда, лучше бы пива, но вдруг ты совсем копыта откинешь… — успокаивающее проговорил я, быстренько расседлывая окосевшую от усталости лошадку.
— У меня нет копыт… — Эльф посмотрел удивленно на меня и протянул вперед руки, демонстрируя отсутствие копыт. Рукава грязной рубашки задрались, и я увидел багровые, слегка поджившие шрамы, опоясывающие запястья.
— Что это у тебя? — Я без лишних слов попытался завернуть рукав повыше, но ветхая ткань рубашонки не выдержала такого обращения и, издав тоскливый звук, треснула, оставив у меня в кулаке добрый кусок рукава. От неожиданности я обомлел. На нем не было живого места, вся спина и грудь были покрыты едва поджившими красными разводами, перемежающимися бледными, давно зажившими. Кто-то сильно развлекался с ним довольно долгое время. У парня в глазах зажегся дикий огонек безумия, он резко отшатнулся. В воздухе запахло озоном. Медлить было нельзя, недолго думая, я стащил с себя плащ, закутал в него эльфа, прижал к себе и стал успокаивать как ребенка.
— Все в порядке… — медленно, чтобы до него дошло, говорил я. — Мы друзья… все хорошо… — Он перестал вырываться и потихоньку начал приходить в себя. Действительно, нам только на постоялом дворе землетрясения не хватало! На что способны маги защищаясь, мы с Нике знали на практике. Хорошо хоть она оставила Око у себя, а то он сгоряча колдонул бы меня запросто куда подальше…
— Хочу есть, — сообщил он, отодвинулся и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, пошел к трактиру. «А где спасибо!» — мысленно вскричал я, и он тут же обернулся и кивнул:
— Спасибо. — И снова чуть не упал. Из трактира выскочил, матерясь, мужик с окровавленным лицом. Натолкнувшись на эльфа, он окаменел, на его лице отразилось крайнее удивление.
— Ты!!! Попался! — зарычал он и схватился за нож, висящий на поясе.
Да что это творится, господа! Избитого и едва держащегося на ногах парня сначала травят собаками, а потом без всяких объяснений пытаются зарезать! В голове моей помутилось. Академический психиатр считает, что у меня гипертрофированное чувство защитника слабых и обиженных. Даже пытался прописывать мне какие-то таблетки. Особенно после того, как я загремел в госпиталь с сотрясением мозга и переломанными ребрами после драки с шестью добела разозленными гоблинами, пытавшимися запинать своего более мелкого собрата. Мишка отличался от них наличием золотых мозгов, чувством юмора и романтическим характером. Если бы не подоспевшая Нике, кинувшая акустическую гранату, которую она всегда предусмотрительно таскает в косметичке, так легко я бы не отделался. В госпитале я провалялся месяца три, но сотрясение даром не прошло — с тех пор меня иногда замыкает. Тот же зануда психиатр называет это комплексом берсерка. Могу сказать одно: если вы довели меня до такого состояния — бегите и как можно быстрее, ибо останетесь без всех выступающих частей тела. И вот сейчас сквозь ослепившую и оглушившую меня ярость до меня с великим трудом дошли слова:
— Отпусти его, брат. Он и так уже почти мертвец. Я вижу в нем порчу. — Пелена, застлавшая глаза, рассеялась, я разжал руки и отбросил от себя почти задохнувшегося мерзавца, который отлетел на пару метров. Там мужик вскочил на ноги и с места развил неплохую спринтерскую скорость, а я с удивлением обнаружил, что хватка у едва держащегося на ногах эльфа каменная. Потирая плечо, онемевшее от такого обращения, я повернулся к нему:
— Он тебя узнал, это было видно по его лицу! Эльф покачал головой:
— Я не помню его, ничего не помню. — В голосе его звучала обреченность и покорность судьбе, а такие чувства мне совершенно непонятны. — Прошлое — серый туман с движущимися в нем тенями… — продолжал эльф, отвечая на невысказанный вопрос. — А может, я просто не хочу помнить? — Он вздохнул. — Пошли, может, твоя сестра уже перестала махать кулаками и раздобыла чего-нибудь съестного.
Действительно, пора было передохнуть. Денек выдался тяжелый, и ради жареного мяса, кувшина с чем-нибудь перебродившим и удобной постели я вполне был в состоянии сдержать темперамент и постараться некоторое время не нарываться на неприятности.
ГЛАВА 5
Сарувилла. База. День первый
Сара, полное имя Сарувилла эн`Вито, очень редко вспоминала, что принадлежит к одному из самых древних человеческих кланов волшебников, проживающих на Лемурии. В ее семье, специализировавшейся на магии превращений, малышка Сара была самым сильным разочарованием. Родня считала ее уродом, так как она не обладала никакими способностями к использованию силы своего мозга. Когда девочке исполнилось шестнадцать и стало ясно, что период созревания не принес перемен, глава семьи, досточтимый Витовий ар`Сато, решил, что пора поступить согласно традиции, действовавшей на Лемурии уже около двух тысячелетий, а именно избавиться от бесполезного существа, неспособного само о себе позаботиться. После умерщвления органы ее тела должны были пойти на приготовление различных алхимических препаратов и послужить на пользу семье. Нет, вы не подумайте, что папа был извращением или кровавым маньяком, просто на Лемурии взрослые особи могли выжить только будучи магами. Во времена первой интервенции пять громоздких железных монстров, которые их обитатели гордо именовали космическими кораблями, с трудом доковыляв до Проксимы, маленького красного карлика, одного из компонентов ближайшей к старине Солнцу тройной звездной системы Альфа Центавра, с облегчением рассыпались на одной из планет, лишив людей надежды на дальнейшее продвижение в глубь Галактики.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45