..
Голос был холодный. Неожиданно налетевший ветер приподнял мантию и тут же со вздохом опустил ее.
— Сейчас нам приходится жить здесь, а не на нашей собственной территории, словно мы изгои. Что это, как не результат твоего преступления?
Жаба дернулся, заслышав далекий гудок баржи.
— Однако ты должен знать, брат, — произнес судья несколько смягчившимся голосом, — что даже я могу прощать.
Все повернулись к нему, и Жаба постарался, хотя ему это плохо удавалось, сосредоточиться.
— Конечно, ты поступил плохо. Однако я верю, что ты раскаиваешься. Именно поэтому я хочу быть снисходительным. Ты был с нами с самого начала нашего дела, у истоков которого стояли когда-то враждовавшие Аполлон и Диана.
Лицо Жабы исказилось в отчаянной нестерпимой благодарности. По толстым грязным щекам потекли слезы. Он еще выше поднял голову, когда помогавшие ему руки ослабили проволоку на кистях и лодыжках.
— Из-за своего преступления ты не можешь, однако, рассчитывать занять прежнее положение в нашей команде. Но я разрешаю тебе этой ночью вернуться к Насекомым.
На лице Жабы появилось недоверчивое выражение, когда к нему подошел широкоплечий юноша и поддержал его за локоть.
— Брат Самуил сопроводит тебя обратно к людям, к которым ты так хотел вернуться. Удалите обидчика, и тогда воцарится мир, прекратятся раздоры и обиды. Мы желаем тебе счастья в твоей новой жизни, брат Жаба. Иди с миром.
Жаба не смог сдержать рыданий. После всего, что он сделал, его освобождают! Он повернулся к своим бывшим товарищам, но невозможно было что-нибудь прочитать по их лицам.
— Однако...
Это одно слово было словно удар бича, но Жаба не обратил на него внимания.
— Ты должен унести с собой символ второй ночи. Именем Господина Вселенной и братьев ордена Изиды, иди, ибо разложившаяся материя дает выход душе.
Вперед выступили двое мужчин с бритыми головами, на одном из которых была черная кожаная рукавица мотоциклиста. Они принесли латунную клетку, поставили ее на крышу и замерли в ожидании. Внутри клетки прыгало и крутилось черное переливчатое существо. Высокий судья повернулся на каблуках и скрылся в тени труб.
— Все в порядке. Ради Бога, Жаба, успокойся. Мне приказано проводить тебя до Трафальгарской площади.
Слова брата Самуила так же мало успокоили Жабу, как его цепкие пальцы на руке жертвы. Круг распался, и все жители крыши разбрелись в разные стороны. Позади Самуила и Жабы двое мужчин с бритыми головами подняли клетку и пошли следом на некотором расстоянии. Сначала Жаба ступал тяжело, вперевалку, но потом пустился в торопливый галоп следом за братом Самуилом, твердо шагавшим к краю крыши. Они двигались в полной тишине, если не считать стука их шагов и плеска воды внизу.
— Разве нам сюда, Сэмми? — спросил Жаба. — Почему бы тебе не отпустить меня на станции?
— Нет, Жаба. Слишком много Насекомых возле Чаринг-Кросс-Бридж. Они увидят тебя. Ты же сам знаешь.
Да, это Жаба знал. По ночам под мостом собиралось чуть ли не все отребье города, но они не обратили бы внимания и на духовой оркестр, вздумай ему прошагать мимо. Но он также знал, что настаивать бесполезно.
— Вот, Жаба, я тебя привел.
Они стояли рядом у высокого края крыши, представляя собой довольно занятное зрелище.
— Я думал, что ты отведешь меня на Трафальгарскую площадь, Сэмми...
Он с трудом сдерживал истерику.
— К сожалению, не могу, брат Жаба. Сам понимаешь, приказ. Если бы моя воля, все было бы не так...
Бритые мужчины остановились в нескольких ярдах от них. Тот, который был в перчатке, наклонился, открыл дверцу клетки и осторожно просунул внутрь руку. Ворон истошно орал, пока его вытаскивали наружу. Потом ему посильнее стянули веревкой лапки, и огромная птица, захлопав мощными крыльями, стала бросаться на своего мучителя, но тому удавалось удерживать ее на вытянутой руке. Бритоголовые с вороном направились к Жабе.
— Нет!
Жаба отчаянно закрутился в руках брата Самуила.
— Он следит за нами с соседней крыши, — прошипел Самуил. — Неужели тебе непонятно? Это он так решил. Стоит ему мигнуть, и нас всех убьют.
Бритоголовые подскочили к Жабе и быстро завязали веревку, стягивавшую ноги птицы, у него на шее. Жаба не отрывал от птицы выпученных от ужаса глаз. Ворон с криком вцепился когтями в щеки юноши, оставляя на его пухлом лице глубокие кровавые борозды. Жаба поднял руки, чтобы оттолкнуть птицу, но она уже накрыла крыльями его голову и стала бить клювом ему по глазам. Покончив с ними, ворон накинулся на белую жирную шею парня. Упав на колени, Жаба крутился изо всех сил, стараясь освободиться от своего убийцы, который, придерживаясь определенного чудовищного ритма, то впивался клювом ему в горло, то издавал истошный крик. В конце концов, Самуил не выдержал. В одну секунду он оказался за спиной юноши и поднял его вместе с вороном высоко над головой.
— Прощай, Жаба! — громко крикнул брат Самуил, в основном стараясь для ушей человека, прятавшегося в темноте. — Нам всем жаль, что так закончилось.
С этими словами он ослабил хватку, не опуская рук, разжал их и отступил назад.
В полной тишине юноша и ворон промчались четыре этажа, пока не упали на ограждение, установленное благоразумными чиновниками страховой компании. Наверху появилась голова брата Самуила, который, увидев, словно насаженное на иголку странное насекомое, проткнутое насквозь тело, вновь исчез.
Взволнованный человек на соседней крыше внимательно следил за концом разыгравшейся у него на глазах драмы. Когда тело юноши перестало вздрагивать под когтями еще изредка взмахивавшей крыльями птицы, он довольно опустил голову и, подождав немного, проговорил тихим, бесцветным голосом:
Я — Меркурий, могучий цветок,
Только я достоин почестей,
Я — Мать Зеркала, и я — творец света,
Я — огненный лев, и я убиваю небесное солнце,
Я свидетельствую начало нового мира.
Удовлетворенный событиями минувшей ночи, Чаймз улыбнулся и ушел во тьму.
Шестнадцатое декабря
Вторник
Глава 7
Встреча
Квартира Шарлотты Эндсли находилась в полумиле от Хэмпстедской станции метро. В то утро в семь часов дождь начался снова и спустя три часа все еще лил с шиферных крыш на сверкающий зеленый вереск. Когда Роберт наконец отыскал дом в викторианском стиле в нижней, менее респектабельной части пригорода, он выглядел так, словно его только что выловили из Темзы. Укрывшись под навесом, он старался разглядеть имена на двери, как вдруг она отворилась, и перед ним предстала юная уроженка Вест-Индии в ярком пляжном халате. Принцесса Ида что-то бормотала, позади нее на экране телевизора.
— Чем могу помочь? — Девушка внимательно осмотрела его мокрую одежду. — Вам что-нибудь нужно?
Сглаженные согласные выдавали в ней бывшую жительницу Южного Лондона.
— Можно мне войти? — спросил Роберт. Его туфли отчаянно заскрипели, когда он стал вытирать их о коврик. — Я промок, — зачем-то добавил он.
— Вижу и нельзя.
— Я искал квартиру Шарлотты Эндсли. Понимаете...
— Вы репортер? Из шайки Руперта Мердока?
— Нет, совсем нет, я...
— Они тут все время крутились. “Нет ли у вас фотографии дочери нагишом?” Только об этом и спрашивали. Я их всех выгнала. Всех до одного. “Смуглая брюнетка отказалась ответить на вопросы нашего корреспондента. Не у нее ли ключ к разгадке? Почему она ничего не сказала?” Я думала, именно так они и напишут. А они взяли и ничего не напечатали. Пропал мой единственный шанс.
Роберт ждал, когда ему наконец позволят вставить слово.
— Интересно, как я буду сдавать квартиру? Думаете, мне необходимо указывать, что прежняя жиличка умерла при странных обстоятельствах? Или не обязательно?
Она хитро посмотрела на него.
— Не знаю. Мне нужно поговорить с женщиной, которая занимается делами покойной, если это возможно, — торопливо сказал Роберт.
— А. Значит, со мной.
Она задумчиво постучала накладным ногтем по снежно-белому зубу, прямо глядя ему в лицо, отчего Роберт непременно в нее влюбился бы, если бы не его дурацкая стеснительность в отношениях с женщинами.
— Я хотел бы купить права на ее книгу, и мне надо знать, не оставила ли она каких-либо распоряжений на этот счет. Если вы мне не верите, позвоните ее агенту. Сейчас я найду вам его телефон.
И Роберт принялся рыться в карманах плаща.
— Не беспокойтесь. Я вам верю. Пожалуй, вам лучше зайти. — Она улыбнулась ему и пошире открыла дверь. — После всего случившегося я всегда часа два допрашиваю чужих, прежде чем их впустить, однако вы напоминаете мне одного парня из телевизионной программы. У него такое же честное и виноватое выражение лица. Он детектив.
Она щелкнула пальцами, и Роберт удивленно скривился:
— Тот, что носит костюмы от Армани?
— Да. Правильно.
Девушка одарила его таким невинным взглядом, словно подала крапленую карту. У нее было прелестное круглое лицо и такой призывный взгляд, что Роберту стало не по себе. По-мужски короткие вьющиеся волосы, как ни странно, делали ее еще более женственной. Она скользнула мимо Роберта в глубь холла к узкой и довольно крутой лестнице, обдав его запахом своих духов, в котором было столько света и солнца, что Роберт на мгновение даже забыл о дожде.
— Я вам покажу, где ее бумаги. Несколько дней назад сюда приходила одна старая ведьма, родственница наверное, она унесла все стоящее.
— Забавно все-таки. Стоит человеку умереть, и тут же объявляются родственники, — сказал Роберт, чтобы как-то поддержать разговор.
По темной лестнице они доползли до последнего этажа и остановились перед облезлой коричневой дверью.
— Роза Леонард, — представилась девушка и протянула Роберту руку. — Я приглядываю за здешними роскошными апартаментами. Сама я живу внизу. Если хотите снять здесь квартиру, сходите сначала к психоаналитику.
— Роберт Линден. Здравствуйте.
— Ну надо же, как официально! Входите. Надо же! Здравствуйте. Идемте.
“Какой он несчастный, — подумала она. — Смотрит на меня так, словно вот-вот признается в совершенном преступлении”.
Роза распахнула дверь, и они вошли в квартиру Шарлотты Эндсли, где сильно пахло сыростью и было пусто. Только светлые пятна не обоях говорили о том, что здесь когда-то жил человек, заботившийся о своем жилье и даже украшавший его картинами.
— Вам, наверное, любопытно знать, что случилось с Шарлоттой, — проговорила Роза, ничуть не заботясь, интересно ему это или нет, просто ей самой захотелось еще раз об этом рассказать. — Это было ужасно. Ночь, она кричит, кругом кровь. Нет, я все вру. — Роза положила теплую руку ему на плечо, и он дернулся от неожиданности. — На самом деле никто ничего не слышал. А меня и вообще тут не было. Полиции не удалось никого поймать. Но этот человек может прийти опять, правда? Я все-таки заставила нашего хозяина раскошелиться на сигнализацию. Ведь он мог всех нас убить.
Роза провела Роберта в бывший кабинет Шарлотты. Напротив двери около маленького окошечка под совсем низким потолком стоял заваленный коробками стол. По крыше все еще барабанил дождь. Роберт обратил внимание на отсутствие машинки.
— Вы не поверите, та старуха унесла все: картины, серебро, даже посуду. Проклятая воровка! Надеюсь, когда я умру, ничего такого не случится.
— И пишущую машинку?
Роберт подошел к столу и выглянул в окно. Ему показалось, что дождь уже не такой сильный.
— Тоже. Я не могла ее остановить. В конце концов, она родственница. Хотя странно. Пока Шарлотта жила здесь, она и приходила-то всего пару раз. А тут все ее бумаги.
Роза ткнула пальцем в коробки на столе.
— Эта дама взяла что-нибудь из бумаг? Или книги?
— Нет. Похоже, она взяла только то, что можно продать.
Стоя возле двери, Роза зачарованно смотрела, как Роберт вытаскивает из-под стола табуретку и стряхивает с нее пыль. Она подумала, что есть в его движениях какая-то неуверенность, словно он постоянно ждет чего-то ужасного.
— Вы не находили ничего, похожего на завещание? Какие-нибудь указания родственникам?
— Насколько мне известно, она ничего такого не писала, — сказала Роза. Ей было явно скучно говорить на эту тему. — Знаете, возле нашего дома теперь всегда стоит полицейский. На вид ему не больше семнадцати. Метловище в форме.
Роберт принялся перебирать содержимое одной из коробок.
— Я чувствую себя немножко виноватым, что приходится копаться в чужих вещах.
— А я бы не чувствовала. Это уже никому не принадлежит. Да и что тут? Куча старых книг и журналов.
— Старых? — переспросил Роберт, оглядываясь на Розу. Она стояла, уперев одну руку в бок, а другой держась на дверь, и с улыбкой глядела ему прямо в глаза.
— Ну да! Их теперь уже никто не читает. Какие-то непонятные справочники и все такое.
— Не возражаете, если я посмотрю?
— Они не мои, что мне возражать?
— Я недолго.
— Ну конечно. Это же все-таки не Эрмитаж.
“Кое-что она знает”, — подумал Роберт, смущенный ее взглядом. Он повернулся обратно к столу и принялся просматривать неоплаченные счета, незаконченные письма и малопонятные записки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
Голос был холодный. Неожиданно налетевший ветер приподнял мантию и тут же со вздохом опустил ее.
— Сейчас нам приходится жить здесь, а не на нашей собственной территории, словно мы изгои. Что это, как не результат твоего преступления?
Жаба дернулся, заслышав далекий гудок баржи.
— Однако ты должен знать, брат, — произнес судья несколько смягчившимся голосом, — что даже я могу прощать.
Все повернулись к нему, и Жаба постарался, хотя ему это плохо удавалось, сосредоточиться.
— Конечно, ты поступил плохо. Однако я верю, что ты раскаиваешься. Именно поэтому я хочу быть снисходительным. Ты был с нами с самого начала нашего дела, у истоков которого стояли когда-то враждовавшие Аполлон и Диана.
Лицо Жабы исказилось в отчаянной нестерпимой благодарности. По толстым грязным щекам потекли слезы. Он еще выше поднял голову, когда помогавшие ему руки ослабили проволоку на кистях и лодыжках.
— Из-за своего преступления ты не можешь, однако, рассчитывать занять прежнее положение в нашей команде. Но я разрешаю тебе этой ночью вернуться к Насекомым.
На лице Жабы появилось недоверчивое выражение, когда к нему подошел широкоплечий юноша и поддержал его за локоть.
— Брат Самуил сопроводит тебя обратно к людям, к которым ты так хотел вернуться. Удалите обидчика, и тогда воцарится мир, прекратятся раздоры и обиды. Мы желаем тебе счастья в твоей новой жизни, брат Жаба. Иди с миром.
Жаба не смог сдержать рыданий. После всего, что он сделал, его освобождают! Он повернулся к своим бывшим товарищам, но невозможно было что-нибудь прочитать по их лицам.
— Однако...
Это одно слово было словно удар бича, но Жаба не обратил на него внимания.
— Ты должен унести с собой символ второй ночи. Именем Господина Вселенной и братьев ордена Изиды, иди, ибо разложившаяся материя дает выход душе.
Вперед выступили двое мужчин с бритыми головами, на одном из которых была черная кожаная рукавица мотоциклиста. Они принесли латунную клетку, поставили ее на крышу и замерли в ожидании. Внутри клетки прыгало и крутилось черное переливчатое существо. Высокий судья повернулся на каблуках и скрылся в тени труб.
— Все в порядке. Ради Бога, Жаба, успокойся. Мне приказано проводить тебя до Трафальгарской площади.
Слова брата Самуила так же мало успокоили Жабу, как его цепкие пальцы на руке жертвы. Круг распался, и все жители крыши разбрелись в разные стороны. Позади Самуила и Жабы двое мужчин с бритыми головами подняли клетку и пошли следом на некотором расстоянии. Сначала Жаба ступал тяжело, вперевалку, но потом пустился в торопливый галоп следом за братом Самуилом, твердо шагавшим к краю крыши. Они двигались в полной тишине, если не считать стука их шагов и плеска воды внизу.
— Разве нам сюда, Сэмми? — спросил Жаба. — Почему бы тебе не отпустить меня на станции?
— Нет, Жаба. Слишком много Насекомых возле Чаринг-Кросс-Бридж. Они увидят тебя. Ты же сам знаешь.
Да, это Жаба знал. По ночам под мостом собиралось чуть ли не все отребье города, но они не обратили бы внимания и на духовой оркестр, вздумай ему прошагать мимо. Но он также знал, что настаивать бесполезно.
— Вот, Жаба, я тебя привел.
Они стояли рядом у высокого края крыши, представляя собой довольно занятное зрелище.
— Я думал, что ты отведешь меня на Трафальгарскую площадь, Сэмми...
Он с трудом сдерживал истерику.
— К сожалению, не могу, брат Жаба. Сам понимаешь, приказ. Если бы моя воля, все было бы не так...
Бритые мужчины остановились в нескольких ярдах от них. Тот, который был в перчатке, наклонился, открыл дверцу клетки и осторожно просунул внутрь руку. Ворон истошно орал, пока его вытаскивали наружу. Потом ему посильнее стянули веревкой лапки, и огромная птица, захлопав мощными крыльями, стала бросаться на своего мучителя, но тому удавалось удерживать ее на вытянутой руке. Бритоголовые с вороном направились к Жабе.
— Нет!
Жаба отчаянно закрутился в руках брата Самуила.
— Он следит за нами с соседней крыши, — прошипел Самуил. — Неужели тебе непонятно? Это он так решил. Стоит ему мигнуть, и нас всех убьют.
Бритоголовые подскочили к Жабе и быстро завязали веревку, стягивавшую ноги птицы, у него на шее. Жаба не отрывал от птицы выпученных от ужаса глаз. Ворон с криком вцепился когтями в щеки юноши, оставляя на его пухлом лице глубокие кровавые борозды. Жаба поднял руки, чтобы оттолкнуть птицу, но она уже накрыла крыльями его голову и стала бить клювом ему по глазам. Покончив с ними, ворон накинулся на белую жирную шею парня. Упав на колени, Жаба крутился изо всех сил, стараясь освободиться от своего убийцы, который, придерживаясь определенного чудовищного ритма, то впивался клювом ему в горло, то издавал истошный крик. В конце концов, Самуил не выдержал. В одну секунду он оказался за спиной юноши и поднял его вместе с вороном высоко над головой.
— Прощай, Жаба! — громко крикнул брат Самуил, в основном стараясь для ушей человека, прятавшегося в темноте. — Нам всем жаль, что так закончилось.
С этими словами он ослабил хватку, не опуская рук, разжал их и отступил назад.
В полной тишине юноша и ворон промчались четыре этажа, пока не упали на ограждение, установленное благоразумными чиновниками страховой компании. Наверху появилась голова брата Самуила, который, увидев, словно насаженное на иголку странное насекомое, проткнутое насквозь тело, вновь исчез.
Взволнованный человек на соседней крыше внимательно следил за концом разыгравшейся у него на глазах драмы. Когда тело юноши перестало вздрагивать под когтями еще изредка взмахивавшей крыльями птицы, он довольно опустил голову и, подождав немного, проговорил тихим, бесцветным голосом:
Я — Меркурий, могучий цветок,
Только я достоин почестей,
Я — Мать Зеркала, и я — творец света,
Я — огненный лев, и я убиваю небесное солнце,
Я свидетельствую начало нового мира.
Удовлетворенный событиями минувшей ночи, Чаймз улыбнулся и ушел во тьму.
Шестнадцатое декабря
Вторник
Глава 7
Встреча
Квартира Шарлотты Эндсли находилась в полумиле от Хэмпстедской станции метро. В то утро в семь часов дождь начался снова и спустя три часа все еще лил с шиферных крыш на сверкающий зеленый вереск. Когда Роберт наконец отыскал дом в викторианском стиле в нижней, менее респектабельной части пригорода, он выглядел так, словно его только что выловили из Темзы. Укрывшись под навесом, он старался разглядеть имена на двери, как вдруг она отворилась, и перед ним предстала юная уроженка Вест-Индии в ярком пляжном халате. Принцесса Ида что-то бормотала, позади нее на экране телевизора.
— Чем могу помочь? — Девушка внимательно осмотрела его мокрую одежду. — Вам что-нибудь нужно?
Сглаженные согласные выдавали в ней бывшую жительницу Южного Лондона.
— Можно мне войти? — спросил Роберт. Его туфли отчаянно заскрипели, когда он стал вытирать их о коврик. — Я промок, — зачем-то добавил он.
— Вижу и нельзя.
— Я искал квартиру Шарлотты Эндсли. Понимаете...
— Вы репортер? Из шайки Руперта Мердока?
— Нет, совсем нет, я...
— Они тут все время крутились. “Нет ли у вас фотографии дочери нагишом?” Только об этом и спрашивали. Я их всех выгнала. Всех до одного. “Смуглая брюнетка отказалась ответить на вопросы нашего корреспондента. Не у нее ли ключ к разгадке? Почему она ничего не сказала?” Я думала, именно так они и напишут. А они взяли и ничего не напечатали. Пропал мой единственный шанс.
Роберт ждал, когда ему наконец позволят вставить слово.
— Интересно, как я буду сдавать квартиру? Думаете, мне необходимо указывать, что прежняя жиличка умерла при странных обстоятельствах? Или не обязательно?
Она хитро посмотрела на него.
— Не знаю. Мне нужно поговорить с женщиной, которая занимается делами покойной, если это возможно, — торопливо сказал Роберт.
— А. Значит, со мной.
Она задумчиво постучала накладным ногтем по снежно-белому зубу, прямо глядя ему в лицо, отчего Роберт непременно в нее влюбился бы, если бы не его дурацкая стеснительность в отношениях с женщинами.
— Я хотел бы купить права на ее книгу, и мне надо знать, не оставила ли она каких-либо распоряжений на этот счет. Если вы мне не верите, позвоните ее агенту. Сейчас я найду вам его телефон.
И Роберт принялся рыться в карманах плаща.
— Не беспокойтесь. Я вам верю. Пожалуй, вам лучше зайти. — Она улыбнулась ему и пошире открыла дверь. — После всего случившегося я всегда часа два допрашиваю чужих, прежде чем их впустить, однако вы напоминаете мне одного парня из телевизионной программы. У него такое же честное и виноватое выражение лица. Он детектив.
Она щелкнула пальцами, и Роберт удивленно скривился:
— Тот, что носит костюмы от Армани?
— Да. Правильно.
Девушка одарила его таким невинным взглядом, словно подала крапленую карту. У нее было прелестное круглое лицо и такой призывный взгляд, что Роберту стало не по себе. По-мужски короткие вьющиеся волосы, как ни странно, делали ее еще более женственной. Она скользнула мимо Роберта в глубь холла к узкой и довольно крутой лестнице, обдав его запахом своих духов, в котором было столько света и солнца, что Роберт на мгновение даже забыл о дожде.
— Я вам покажу, где ее бумаги. Несколько дней назад сюда приходила одна старая ведьма, родственница наверное, она унесла все стоящее.
— Забавно все-таки. Стоит человеку умереть, и тут же объявляются родственники, — сказал Роберт, чтобы как-то поддержать разговор.
По темной лестнице они доползли до последнего этажа и остановились перед облезлой коричневой дверью.
— Роза Леонард, — представилась девушка и протянула Роберту руку. — Я приглядываю за здешними роскошными апартаментами. Сама я живу внизу. Если хотите снять здесь квартиру, сходите сначала к психоаналитику.
— Роберт Линден. Здравствуйте.
— Ну надо же, как официально! Входите. Надо же! Здравствуйте. Идемте.
“Какой он несчастный, — подумала она. — Смотрит на меня так, словно вот-вот признается в совершенном преступлении”.
Роза распахнула дверь, и они вошли в квартиру Шарлотты Эндсли, где сильно пахло сыростью и было пусто. Только светлые пятна не обоях говорили о том, что здесь когда-то жил человек, заботившийся о своем жилье и даже украшавший его картинами.
— Вам, наверное, любопытно знать, что случилось с Шарлоттой, — проговорила Роза, ничуть не заботясь, интересно ему это или нет, просто ей самой захотелось еще раз об этом рассказать. — Это было ужасно. Ночь, она кричит, кругом кровь. Нет, я все вру. — Роза положила теплую руку ему на плечо, и он дернулся от неожиданности. — На самом деле никто ничего не слышал. А меня и вообще тут не было. Полиции не удалось никого поймать. Но этот человек может прийти опять, правда? Я все-таки заставила нашего хозяина раскошелиться на сигнализацию. Ведь он мог всех нас убить.
Роза провела Роберта в бывший кабинет Шарлотты. Напротив двери около маленького окошечка под совсем низким потолком стоял заваленный коробками стол. По крыше все еще барабанил дождь. Роберт обратил внимание на отсутствие машинки.
— Вы не поверите, та старуха унесла все: картины, серебро, даже посуду. Проклятая воровка! Надеюсь, когда я умру, ничего такого не случится.
— И пишущую машинку?
Роберт подошел к столу и выглянул в окно. Ему показалось, что дождь уже не такой сильный.
— Тоже. Я не могла ее остановить. В конце концов, она родственница. Хотя странно. Пока Шарлотта жила здесь, она и приходила-то всего пару раз. А тут все ее бумаги.
Роза ткнула пальцем в коробки на столе.
— Эта дама взяла что-нибудь из бумаг? Или книги?
— Нет. Похоже, она взяла только то, что можно продать.
Стоя возле двери, Роза зачарованно смотрела, как Роберт вытаскивает из-под стола табуретку и стряхивает с нее пыль. Она подумала, что есть в его движениях какая-то неуверенность, словно он постоянно ждет чего-то ужасного.
— Вы не находили ничего, похожего на завещание? Какие-нибудь указания родственникам?
— Насколько мне известно, она ничего такого не писала, — сказала Роза. Ей было явно скучно говорить на эту тему. — Знаете, возле нашего дома теперь всегда стоит полицейский. На вид ему не больше семнадцати. Метловище в форме.
Роберт принялся перебирать содержимое одной из коробок.
— Я чувствую себя немножко виноватым, что приходится копаться в чужих вещах.
— А я бы не чувствовала. Это уже никому не принадлежит. Да и что тут? Куча старых книг и журналов.
— Старых? — переспросил Роберт, оглядываясь на Розу. Она стояла, уперев одну руку в бок, а другой держась на дверь, и с улыбкой глядела ему прямо в глаза.
— Ну да! Их теперь уже никто не читает. Какие-то непонятные справочники и все такое.
— Не возражаете, если я посмотрю?
— Они не мои, что мне возражать?
— Я недолго.
— Ну конечно. Это же все-таки не Эрмитаж.
“Кое-что она знает”, — подумал Роберт, смущенный ее взглядом. Он повернулся обратно к столу и принялся просматривать неоплаченные счета, незаконченные письма и малопонятные записки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39