– Конечно, тот случай можно расценивать как услугу, но на самом деле это не так.
– Черт побери! Ты деградируешь, Уилсон. Ты хоть понял, что сделал мне комплимент?
Он рассмеялся. На какое-то мгновенье из морщинок его лица составилась почти веселая маска, но затем оно вновь обрело обычный угрюмый вид.
– Ты заработала сразу несколько очков, Бекки, – согласился он. – Думаю, ты права. Ясно, что, взяв тебя в команду, я сделал Дику подарок. Может, он и действительно достанет мне этот аппарат.
Бекки извинилась и пошла звонить. Она хотела убедиться, что муж дома.
– Послушай, мы спросим Дика об этом аппарате напрямую, согласна? Лучше сразу все выложить, а не бродить вокруг да около.
– Ты хочешь сказать, – без всяких там дипломатических тонкостей?
– Да, я не очень силен в них.
– Хорошо, приступим к делу сразу же. Об этих особых оптических приборах, которые имелись на вооружении спецслужб, слышали все. Вполне логично, что кому-то из бригады по борьбе с наркотиками он может понадобиться, ведь верно? Бесполезно признаваться ему, что мы знаем о секретном характере этой штуковины. Этот аргумент ему, может, и в голову не придет. Он достанет его нам, особенно и не раздумывая. Во всяком случае, я на это надеюсь.
– Так в чем дело? – спросил Дик.
– Нам нужна твоя помощь, – бросился Уилсон с места в карьер. – Мне надо сделать кое-какие фото, и для этого требуется аппарат для ночных съемок.
– Что за аппарат?
– Тот, что ты можешь одолжить у спецслужб – с 500-миллиметровым телевиком и устройством для усиления изображения. Тебе он известен.
– А почему бы тебе самой его не взять? – Он вопросительно посмотрел на Бекки.
– У нас нет права, милый. Аппарат нам нужен, чтобы доказать факт существования этих тварей.
– Ах ты, Боже мой! Опять этот бред собачий! Вы что, так и не можете остановиться? Оба малость тронулись, что ли? Я не могу достать этот проклятый аппарат!
– Мы нуждаемся в твоей помощи, Нефф. – Уилсон склонился вперед, и его глаза засверкали из-под толстой складки бровей. – Я же тебе помог в свое время.
– О, Господи! – он улыбнулся и отвернулся. – Значит, долг платежом красен. Велика была услуга. Позволь мне сказать тебе, Уилсон, что мне глубоко начхать на нее. Это не считается.
– Этот аппарат может выручить нас, дорогой. Помоги. Всего на ночь, максимум на две, – сказала Бекки.
– Вам понадобится не только этот паршивый аппарат. Вы будете нуждаться и во мне тоже, чтобы пользоваться им. Это довольно-таки сложная штука. Вы никогда не сумеете применить ее сами.
– Но ты можешь нас научить.
Он покачал головой.
– Для этого понадобятся недели. Стоит ошибиться на волосок – и никакого фото не получится.
– Дик, умоляю тебя. Всего на одну ночь. Это все, что нам от тебя нужно, – настаивала она, глядя ему прямо в глаза.
Он посмотрел на нее, нахмурив брови, словно спрашивал у жены: «Неужели это так серьезно?» Она кивнула головой с важным видом.
– Ладно, на одну ночь согласен. Может, заодно и повеселимся.
Итак, он согласился. Она и рада была бы испытывать в этот момент что-то большее, чем простую признательность. Но Бекки была настолько раздражена и так устала, что согласилась бы на что угодно, лишь бы не оставаться с ним наедине в этот вечер.
Она проводила Уилсона до двери.
– До встречи завтра в штаб-квартире. В восемь? – спросила она, пока тот надевал пальто.
– Хорошо, в восемь.
– Ты куда сейчас, Джордж?
– В любом случае не к себе. А с твоей стороны это безумие оставаться здесь, учитывая все, что происходит.
– Но мне некуда деться.
– Это твое дело.
Он вышел в коридор и исчез. На какой-то миг она усомнилась, увидит ли она его еще раз живым, но потом овладела собой. Так нельзя! Она развернулась, глубоко вздохнула и пошла навстречу предстоящей ночи с мужем.
Глава 6
Их безумно терзал голод. Только одна цель манила их – утолить его. Они питали слабость к темным, уединенным кварталам города, но необходимость идти по следам врагов вынудила их выдвинуться в самый его центр, где каждая вещица, подобно плотному туману, была пропитана приятным букетом запахов человека. Вот только с убежищами было туго.
И тем не менее даже в самых ярко освещенных местах попадаются зоны затемнения. Сейчас они трусили цепочкой вдоль стены, отделявшей Сентрал Парк от улицы. Им не было необходимости заглядывать в него через ограду, достаточно было обоняния, чтобы твердо знать, что с той стороны заняты лишь несколько лавочек. Но они уже учуяли богатое оттенками благоухание, исходившее от человека, спавшего на одной из них примерно в пятистах метрах отсюда: его поры источали запах алкоголя. Для них это имело однозначный смысл: их ожидала легкая добыча и, следовательно, утоление голода.
Вблизи стало слышно дыхание намеченной жертвы. Так тяжело и беспокойно дышат старые люди. Они остановились на одном с ним уровне. Советоваться друг с другом необходимости не было. Каждый уже знал свою роль.
Они вскочили на стену и улеглись на ней в полной неподвижности. Человек лежал на скамейке прямо под ними. Уши самки, находившейся ближе всех к его голове, прянули назад, именно ей предстояло перегрызть ему горло. Двое других вмешаются лишь в том случае, если добыча начнет сопротивляться.
Готовясь, она на мгновенье затаила дыхание. Взглянула на спящего – он был плотно укутан. Значит, следовало в одном броске достать его, разметать одежду и мгновенно вцепиться в шею.
Если добыча дернется более двух-трех раз, она разочарует сородичей. Широко раздув ноздри, самка вдохнула все богатство ароматов этого мира. Прислушалась к шуму улицы. Ничего, кроме обычного шуршания автомобилей. Ни одного прохожего на расстоянии пятидесяти метров. Она повела ушами в сторону человека, сидевшего в кресле в ярко освещенной стеклянной лоджии дома на той стороне авеню. Тот слушал радио. Она ждала; вот он повернул голову и посмотрел на вход.
Пора! Она прыгнула, быстро сунулась мордой в складки одежды, добираясь до теплого тела, почувствовала, что жертва вот-вот закричит. Человек напрягся под ее тяжестью. Открыв пасть, она вонзила клыки, прижав язык к дивному, соленого вкуса, телу. Рванув изо всех сил, она вырвала шею вместе с грудной клеткой. После этого, не выпуская громадного кровоточащего куска, она вновь запрыгнула на стену. Человек едва успел слабо охнуть, как уже весь истек кровью.
Привратник повернул голову в их сторону. Никакого движения он не уловил. По-прежнему настороже, она сморщила морду. Ее дыхание было ровным, от нее приятно пахло. Отлично, привратник ничего не заметил.
На этом ее роль завершилась. Она спрыгнула на другую сторону и начала пожирать добычу, такую теплую и сладковатую. Стая осталась вполне удовлетворенной ею. Сородичи принялись за дело. Сначала они подняли тело на стену, затем сбросили в парк. Оно глухо стукнулось о землю. Потом двое из стаи, специализировавшиеся на этой операции, быстро его раздели. Всю одежду они отнесли в сторону, разорвали ее в клочья и только после этого вернулись к трапезе.
Тем временем обнаженное тело было очищено от внутренностей, и они тщательно обнюхали все органы. Отложили в сторону несъедобные одно легкое, желудок и ободочную кишку.
Затем каждый обслужился по старшинству.
Матери – мозг. Отцу – бедро и заднюю часть. Первой паре – потроха. Второй-все остальное. Все отходы по окончании пиршества были собраны в кучу и – один кусок за другим – заброшены в ближайшее озеро. Кости сразу ушли на дно, и их найдут не раньше весны, если вообще обнаружат... Клочья одежды были припрятаны в радиусе восьмисот метров от места происшествия. Следы крови пьяницы прикрыли свежим снегом. Когда все было кончено, они припустились к прикрытой незапятнанным белым покровом лужайке, которую присмотрели заранее.
Они бегали и резвились по ней, получая громадное удовольствие от своей возни, с ходу врезались мордой в пушистую гладь снега. Зная, что никто их не услышит, они затянули песню радости, восторгаясь переливами голосов. Этот вопль поднялся над парком, и ближайшие дома отозвались на него слабым эхом. Тех немногих, кто в этот час еще не спал, пронзила дрожь; они оцепенели при звуках этого завывания, пробудивших унаследованный от предков ужас.
Потом они спрятались в туннель, где провели последние четыре ночи. По давно выработанной привычке они спали в начале ночи, когда большинство людей утихомиривалось. Днем их враг обретал силу, и они были начеку, покидая убежище только в случае крайней необходимости. Вечером выходили на охоту.
И это была традиция, пришедшая из глубины веков.
Перед сном вторая пара занялась любовью, одновременно – для забавы остальным и для продолжения рода. Затем отец и мать всех облизали, и стая заснула.
Спали они недолго. Обычай требовал, чтобы они пробуждались за час до зари. Но этой ночью им предстояло еще потрудиться, и вместо того, чтобы полностью использовать эти краткие часы для отдыха, они выскользнули из своего логова и помчались по молчаливым улицам.
* * *
Бекки ждала, пока телефон на том конце провода прозвонил раз, второй, третий. Наконец Уилсон снял трубку. Значит, он все же вернулся к себе.
– Д-д-а-а?
– Как дела? – спросила она.
– В порядке, мамочка.
– Ладно-ладно, не иронизируй. Обычный ночной контрольный звонок.
Он дал отбой. Ему пришло в голову совсем отключить телефон, но зачем?
Уилсон подождал пять минут, чтобы наверняка знать, что она больше не позвонит. Телефон молчал. Разумеется, его грубость взбесила ее. И она демонстративно уже не напомнит о себе сегодня.
Ну и прекрасно! Он прошел в свою комнату и открыл специальный кофр, который хранил в шкафу. В нем лежало всевозможное оружие, одно другого незаконнее – охотничье ружье со спиленным стволом, «WW-II» в превосходном состоянии и особенно «Ингрем М-II». Он вытащил этот пистолет-пулемет из кобуры и достал пачку патронов. Затем, соблюдая большую осторожность, зарядил его. До чего же приятно было держать его в руке! Неоспоримо, по конструкции это был самый лучший пистолет-пулемет: легкий, бесшумный, делавший до двадцати выстрелов в секунду. Его создали не для того, чтобы пугать, сдерживать или затруднять противника, а просто-напросто, чтобы эффективно его убивать. Одной пулей можно было снести человеку голову. Лучшее автоматическое оружие, которое когда-либо изобретал человек. Самое скоростное, самое смертоносное. Он открыл магазин и вставил обойму с дозвуковыми пулями 380. Пистолет стал тяжелее, но по-прежнему прекрасно отцентровывался в руке. Удобен в обращении. Точен. Невероятная для пистолета дальнобойность. Из него можно было поразить человека на расстоянии в 150 метров, а если тот бежал, снять его очередью.
Он положил оружие на кровать и надел пальто, которое носил лишь изредка. Затем сунул М-II в специально подготовленный для него карман. Несмотря на размеры и вес М-II, заметить, что Уилсон вооружен, мог только очень внимательный наблюдатель. Опустив руку в карман, детектив снял пистолет с предохранителя. Теперь достаточно было нажать на курок – и он опустошал всю обойму. Неплохо. Затем он надел старую помятую шляпу, которая не только отлично прикрывала голову, но и прекрасно скрывала лицо. После этого Уилсон обулся в черные, удивительно теплые, холщовые на веревочной подошве туфли. Перед этим он натянул на ноги две пары носков. Туфли отличались необыкновенной эластичностью даже на снегу. Их холст был насажен на полиуретан, и на подметках для лучшего сцепления с почвой сделана насечка. В такой обуви он мог передвигаться быстро и бесшумно. Она была очень удобна для теперешних морозных ночей. И, наконец, перчатки. Их тончайшая марроканская кожа ни в чем не стесняла при пользовании оружием.
И еще одна, последняя, предосторожность. Вытащив пистолет, он тщательно протер его. Даже полицейский со своим жетоном не может позволить себе болтаться по городу, оставив отпечатки пальцев на «Ингреме». В уставе на этот счет не говорилось ни слова. Но в этом просто не было необходимости. Для приобретения автоматического оружия требовалось специальное разрешение, для его ношения – еще одно. Более того, как полицейским, так и гражданским лицам запрещалось иметь его при себе в заряженном виде.
Уилсон положил М-II в карман и некоторое время неподвижно стоял посередине комнаты. Кажется, предусмотрено все. Можно и в путь. У него была мысль принять также и ванну, чтобы избавиться от собственного запаха, но он отказался от этой затеи. Его единственным козырем был М-II, а также то обстоятельство, что те, на встречу с кем он теперь шел, не привыкли выступать в роли дичи. Во всяком случае, он надеялся на это. Уилсону казалось, что ход его размышлений безупречен: охотник на оленя не ожидает, что тот может внезапно обрушиться на него, как лев не ожидает нападения со стороны газели.
Уилсон должен был начать действовать, чтобы жила Бекки. Именно она имела право на жизнь – своей молодостью и пышущим здоровьем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28