Мы вышли в Галактику. Мы нашли тех
кто уцелел, сумев зацепиться за другие планеты. Нашли немногих. Но ищем и
будем искать во что бы то ни стало. А встает иногда во многое...
Поднявшись, я начал одеваться, но вдруг замер. Чего-то не хватало. В
окружающем пейзаже произошли изменения. Все на месте: солнышко,
рекламно-изумрудная водица, желтенький песочек, тенты и лежаки. Только
людей стало меньше. Чуть-чуть, на одного человека. Я огляделся. Веселый
космос! Куда она исчезла? Минуту назад вздымала фонтаны брызг и верещала,
словно русалка, и на тебе... Она не могла спрятаться на берегу, слишком
мало времени прошло. Да и кавалеры ее только выходили на берег.
Я вломился в воду и, загребая изо всех сил, поплыл к тому месту, где
барахтались эти недоумки. Идиоты! Что они, за своими женщинами не смотрят!
Ага, здесь!
Вода подо мной была темной и холодной - первый признак большой
глубины. Набрав побольше воздуха, я нырнул. Вокруг стеною встала зеленая
муть, вода лезла в нос, першила в горле. Я пустил пузыри и вынырнул. Во
мне все хлюпало и булькало, а мозг гнал меня в глубину.
Вниз - водяной мрак, вверх - мокрое солнце, потоки воды с волос. Вниз
-вверх, вниз-вверх... Бессмысленно! Только раз почудилось, будто далеко
внизу мелькнуло нечто смутное. Мелькнуло и пропало.
Я в очередной раз оказался на поверхности, и, отфыркиваясь, посмотрел
по сторонам. И едва сам не утонул. Ребята не спешили на помощь, не бежали
за спасателями, не бегали бестолково по берегу. Собрав вещи, они
неторопливо двинулись к лесу. Я проводил их диким взглядом. Ошибочка
вышла. Русалка наверное вылезла из воды и сейчас ждет дружков на опушке.
Но как она успела? Нет, надо разобраться. Шутники! Я им покажу шуточки!
Пока я выбирался на пляж, пока одевался, путаясь мокрыми
руками-ногами в штанинах и рукавах, пока бежал, увязая в песке, они успели
скрыться из вида. От опушки веером расходилось несколько дорожек-близнецов
и тут же стояла низенькая скамеечка, на которой сидел некто старенький и
седенький, с палочкой. Он смотрел с нескрываемым испугом и даже приподнял
свою клюку, словно собираясь стукнуть.
- Але, дедушка! - выдохнул я. - Ребята здесь были... Куда они
побежали?
- Не знаю, - тихо отозвался старичок и начал боком отодвигаться. - Я
ничего не знаю. Спал... Я вот...
- Да-а-а? - удивился я рассеянно, оглядываясь по сторонам. Когда я
повернулся назад, дед бежал по пляжу, зажав под мышкой палку, тяжело
выдирая ноги из песка. Дикое зрелище!
От изумления я даже не стал его догонять. "Маразматик! - неуверенно
подумал я. - Чудик старый!"
Я посмотрел на солнце, понюхал воздух и, вспомнив Буридана, выбрал
правую тропинку.
Бежалось хорошо, ныряние не выбило меня из формы. Вокруг тень, сырые
лесные запахи и глянцево блестящая листва. Краем сознания я отметил это и
удивился. Дождей нет вторую неделю, а тут мокро как на болоте. Впрочем,
это не мешало сплошь и рядом встречать свежевыгоревшие пепелища - следы не
то пожаров, не то костров. Шаря взглядом по густым зарослям, совсем не
подходящим для зоны отдыха, я пытался найти признаки, что здесь недавно
прошли, не находил и злился. Упустил я шутников, вот досада-то! Ничего,
потом найду. Что есть Остров? Ограниченный участок суши, окруженный водой.
Ограниченный! А значит, никуда они не скроются. А пока... Я посмотрел на
универсальный таймер, отыскал среди путаницы стрелок и циферблатов,
показывающих время в столицах Сообщества, нужную и понял, что опаздываю.
Встретиться с Яной договорились через три четверти, а я еще из леса не
выбрался.
Я вновь перешел на бег. Мелькали под ногами узловатые корни, влажная
земля, сочная травка, изредка пепел. Тропинка стала шире, утоптанней,
появились лавочки. На одной, развалясь, прикрыв глаза и вытянув ноги до
середины тропинки сидел человек. Где-то я его видел. Лицо знакомое.
Загорелое, с курчавым клинышком бородки, улыбчивое. Располагающее лицо. Да
это же бармен из того заведения, куда мы с Мишелем в первый день заходили!
Жаль, времени нет, с ним бы я потрепался.
Бородатый внезапно открыл один глаз и произнес:
- Стой! Ра-а-аз-два!
От неожиданности я остановился.
- Что же ты так скачешь? - прищурился бородатый. - Убегаешь от кого?
Скрываешься?
- Да нет. Я кросс бегу. Очень способствует...
- Дай-ка руку, - попросил бармен. Он меня не узнал. Или не захотел
узнавать. - Дай-ка ее сюда.
Я дал. Он схватил за запястье, искоса глянул на пропуск-браслет и
принялся щупать пульс.
- Ого! - сказал он. - Да тебе же, парень, вредно бегать кроссы.
Заявляю как специалист. И вообще, парень, с твоим ростом надо не бегать
попусту, а играть в спейсбол. Какой у тебя рост?
- Ты, специалист, пульс не там щупаешь. Он в другом месте, -
бородатый мне понравился. Забавный дядечка.
- М-м-мда, пассаж! - бородатый ничуть не смутился. - Проклятые годы!
Я, парень, тоже сначала все бегал, бегал. Опоздать боялся.
- А сейчас? - спросил я. Я почувствовал, дядька - болтун. Пусть
поговорит. Информация!
- Сейчас? Я сейчас головастый как рыба-буй. Я, парень, давно понял,
что уже не опоздаю и с той поры хожу пешком. Строго! Свое я и так найду.
Я покосился на часы.
- Счастливчик, - хмыкнул я. - Ты знаешь, где свое искать. А я - нет.
Мне и найти-то надо пустяк - жалкие пять фонтанов.
Бармен задумчиво осмотрел меня, задержав взгляд на пропуске.
- Что ж... Все должно быть хорошо. Почему бы и нет, раз парень ты
хороший? Что же ты, пяти фонтанов не знаешь? Чужой?
Я кивнул.
- Ну и как у вас, у чужих, дела?
- У нас ничего. А у вас, барменов?
- Какой я бармен! - ухмыльнулся бородатый. - Это так, хобби. Забава.
Я ведь по натуре ученый. Медик. Бывший, правда. Бывший медик, биолог,
генетик, психолог и прочая, прочая, прочая... Жрец-совместитель от науки.
Как говорится, и жрец, и чтец, и на шприце игрец. Кровь у детишек и то я
брал.
- Ну и черт с ней, с кровью, - беспечно ответил я.
Бородатый экс-медик повернулся и, по-прежнему улыбаясь, внимательно
посмотрел на меня. Глаза его мне не понравились. Я понял, что сказал не
то.
- Парень, ты брось, - нахмурился он. - Ты себя хорошо веди. Я всегда
так всем и говорю, что в баре, что здесь: "Парни, ведите себя хорошо!
Культурно..."
Он смотрел на меня. Я молчал.
- Ах, да! Ты же чужой! - вспомнил бармен. - Тебе, парень, ничего не
понять. Генотипом не вышел. И крови твоей в нашей земле нет.
- И что с того?
- А то, хотя бы, что остров никогда не станет для тебя Островом.
Потому что тебе не придется, стиснув зубы и надувшись как рыба-буй, сидеть
и ждать год. Понимаешь - целый год! Двести восемьдесят четыре дня.
Прилетаешь сюда как перелетная муха, смотришь через окуляры на Остров и
возвращаешься домой. А дома... Духовный атлетизм, моральный культуризм.
Обрастаешь буграми нравственных мускулов. И копишь, копишь заботы,
составляешь списки... Сюда, парень, никто не ездит просто так. Тебе,
парень, этого не понять. Видел бы как сюда собираются! Семьями! Пассаж, -
бородатый неожиданно рассмеялся. - Это очень смелые люди, которые с
семьями. Или глупые. Оптимисты! Понимаешь шутку юмора?
Шутку юмора я не понимал. Монолог бармена подкрепил мои подозрения
насчет Острова, но туман не рассеял. Пока ясно одно - кто-то, посредством
чего-то привлекает на Остров каких-то людей и что-то тут с ними делает.
Колоссально! Чрезвычайно глубокая мысль! Ну ладно, пойдем сначала.
Кто-то... Скорее всего бустеры. Чем привлекают? Неясно. И ведь не всех.
Наверняка! Значит, сюда рвутся люди с определенными вкусами и определенным
складом характера. Вот ответ на третий вопрос: что и зачем делают с
приезжими на Острове. Происходит отбор. Селекция. Кого же здесь
селекционируют? Я попытался вспомнить, чем отличаются встреченные мною
люди от обычных лабиан. Получалось плохо. Ну, веселая публика. Странная. А
может быть, эмоционально-несдержанная? Отбирают этаких берсеркеров. Но
зачем? Куда они их потом денут? Куда этого бородатого можно деть?
Я с интересом осмотрел бармена. Нет, не был он похож на берсеркера.
Скорее, на Арлекина. Торопливая речь, улыбочка, а над ней веселенькие и
пустые глазки.
- Нервы, парень, нервы, - в тон моим мыслям продолжал бородатый. - В
том-то и натрий-хлор нашей жизни! Обхохочешься! Правда смешно?
По-прежнему улыбаясь, он закатал рукав и показал руку. Тыльную
сторону от запястья до локтя расчерчивал узор мелких шрамов. Ни единого
живого места, только причудливо стянутая кожа.
- Мое изобретение, - ухмыльнулся бармен. - Если совсем погано
становилось, я сюда чем попало пырял. Потому что срываться нельзя. Надо в
руках себя держать. И вести себя нужно хорошо, культурно. Не всегда
выходит, правда. Бывает, сорвешься и начинается потеха. Сначала ничего, а
потом вспоминать страшно. Потом они приходят. Катрин, мать... Стоят, в
глаза смотрят и говорят, говорят, говорят. Будто насквозь душу видят. Или
плакать начнут. И не уйдешь, не спрячешься, вином не зальешь. Хоть утони в
нем, а когда Катрин придет, трезвым становишься. Все мы прокляты. Ну
почему он именно нас выбрал? В чем мы провинились?!
Он замолчал. Я попытался пристыковать новую дозу сведений к прежним,
Не получилось.
- Понятно, - протянул я, совершенно не поняв. Все это напоминало
расстройство центральной нервной системы, отягченное манией преследования.
Определенно, в идее о берсеркерах что-то было.
- Врешь! - немедленно отозвался бородатый. - Врешь, и правильно
делаешь! Надо врать! Всем и себе, в первую очередь себе. Главное - убедить
себя, что ты прав. Верить, что поступаешь по совести и не сомневаться.
Сомневаться, парень, нельзя, погибнешь. У нас страшно. Тебе, парень, этого
не понять. Проклятая кровь! Во имя веры в идею, можно убивать
безнаказанно, а сомнение убьет тебя самого. Без провинности.
- Убьет? - напрягся я. Это было уже нечто конкретное, по нашему
ведомству. - Кто убьет? Кого убьет? Где? Как?
- Культурно! Ха, парень! У нас самая культурная, изысканная,
высоконравственная планета Сообщества. Здесь надо вести себя хорошо.
"Пожалуйста", "Будьте любезны", "Благодарю". Все уступают, соблюдают,
выполняют и перевыполняют. А у самих мальчики кровавые в глазах прыгают.
Бешенство и страх. Бешенство - от безысходности. А страх от того, что не
знаешь, как человек в следующий момент поступит. Может быть убьет тебя. Во
имя идеи, по праву совести. Совершит высоконравственный поступок. Потому
что ты не верил, потому что был недоволен. А недовольным не место на Лабе!
Как можно морщиться, когда сам Цепеж...
Бармен осекся. Пока он говорил, мы вышли на небольшую поляну.
Неприятное место, идеально подходящее для засад и прочих мрачных дел.
Которыми, похоже, здесь и занимались. Поляну, а кое-где и тропинку
пересекали глубокие борозды. Развороченная земля была влажной и это тоже
было знакомо. Недавно здесь дрались. Дрались зло и безжалостно, кромсая
друг друга "брандспойтами". Плохо...
"Брандспойт" или "клизма", несмотря на игривое название, штука
страшненькая. Лет пятнадцать-двадцать назад "клизмы" с успехом
использовались нашими ребятами в условиях планет с низким атмосферным
давлением. Струя воды, выстреливаемая под чудовищным напором, режет камень
и органику как масло. Понятно, оружие ближнего боя, но эффект... Неприятно
смотреть.
Бородатый экс-медик остановился.
- Подожди, - прошептал он, неопределенно помахав мне рукой. -
Подожди, парень. Слушай, я хочу предложить тебе пассаж. Ты ведь, парень,
здесь не просто так, ты многое можешь... Постой, - оборвал он, увидев, что
я собираюсь возразить. - Не надо сказок! Ты не Андерсен, не нервируй мои
хромосомы. Планета на карантине, а ты у нас! Неужели я не понимаю шутки
юмора. Так вот, мне нужно улететь с Лабы. Ты со своими полномочиями можешь
помочь. Взять с собой туда, - он ткнул пальцем в зенит. - Хотя бы на
орбиту. Если я не исчезну с Лабы, они меня доконают. Катрин с матерью,
либо эти... За малый энтузиазм и недостаточную нравственность. Некуда мне
с Острова податься, только на орбиту. Подожди, головой не качай. Я
мно-о-огое знаю!
Я смотрел на бармена и не мог понять - придуривается он или говорит
серьезно. Было некое несоответствие между смыслом, тоном слов и
поведением. Он не бил себя в грудь, не хватал меня за руки. Вещал, скромно
потупив очи и ковыряя ногой дорожку. И еще улыбался... А потом он поднял
глаза, и все стало на места. Глаза были стеклянные и пустые. Как
объективы. Глаза совершенно больного человека.
- Галактика чудес!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16