Многие стекла давно не мыты, покрылись паутиной. Ветер гоняет в
подворотнях пыльные смерчики. Сквозь трещины в мостовой пробивается трава.
А сама мостовая залита настоящим асфальтом. Галактика чудес! Я думал,
такие мостовые остались только в городах-музеях на Земле! Пахло непривычно
- нагретым асфальтом, опавшими листьями и травой. Тихий город. Лишь
изредка проплывали по улице, тяжело дыша воздушной подушкой, грузовые
траллеры.
- А где народ? - с подозрением спросил я. - Действительно, эпидемия!
- Кто где... - рассеянно ответил Мишель. - А что, страшно?
Мы прошли мимо закрытого бара, пустых столиков, засыпанных листвой и
мусором, сваленных в кучу тентов, застывшего одноразового пластикового
кибера, зачехленного коктейль-комбайна. Прошли еще немного и свернули под
арку. Шли двориками, жаркими проулочками, заросшими травой. Много зелени и
цветов, сочных одуряющих запахов. На скамеечках, в тенечке сидели молодые
люди, тихие и нешумные. Приличные. Старуха Элеонора могла быть довольна.
Сидели скучно, разговаривали вполголоса или просто молчали. Один вообще
стоял столбом, напряженно глядя в пространство и беззвучно общался сам с
собой. Его обходили, не обращая внимания.
В песочницах вяло ковырялась малышня. Тихие дети. У нас давно бы
стоял пиф-паф и трам-тара-рам. "Я буду спецконтроллером, а ты аборигеном!
Жанка вчера была! Давай, прячься! К-кхх! Ба-бах!"
- Хорошие у вас дети. Воспитанные... Как добились, поделись опытом, -
я еще не отошел от спора во флаере и был агрессивен.
- Да, воспитанные, - не понял Мишель. - Никто их не воспитывает... То
есть, все их воспитывают.
- То-се... Все-ничего... Ладно, не пой мне саги! В строгости наверное
держите? Во! - я показал Мишелю кулак.
- Они знают совесть, - Мишель отвечал вяло и словно нехотя.
- Нравственный прогресс! - усмехнулся я.
Мишель молчал. Но я решил не отставать.
- Слушай, а твоя тетушка - она не бустер?
Вообще-то движение бустеров не запрещено. У нас в Сообществе ничего
не запрещают, демократия. Но относятся к этим людям неприязненно, с
брезгливым снисхождением. Саньку Портнова, например, их призывы доводили
до бешенства. На Периферии, среди глухачей они еще популярны, но у землян
"давно" стало словом ругательным.
- Тетушка бустер? - повторил я. - А?
- Слушай, - Мишель, повернувшись, аккуратно взял меня двумя пальцами
за воротник. - Тебе здесь многое покажется... необычным. У нас много
традиций. Это сразу не объяснишь. Может быть тебе что-то смешным
покажется, но смеяться над этим не надо.
И прежде чем я успел опомниться и дать по рукам, Мишель отпустил меня
и зашагал дальше.
Пошли молча. Мишель смотрел под ноги. Я, задрав голову, разглядывал
странные узоры под крышами домов и резные флюгера. Подумав, я решил на
Мишеля не обижаться. Ему виднее. Хотя, неприятно, конечно. Мог бы
объяснить, рассказать. Друг, называется!
- Вот он! - сказал Мишель и потащил меня к маленькой, обитой металлом
дверце в стене одного из домов. Над дверью красовалась вывеска. Шрифт был
времен Освоения, да и язык тоже, но смысл я все-таки уловил. Это бар.
За дверью оказался полумрак, сухая прохлада и аппетитные запахи.
Глаза привыкли к сумраку и я разглядел большой полупустой зал с пленочными
столиками. Вдоль стен зеленовато светились грубые подделки под идолища
Белой Радости, а над головами - звездное небо. Я пригляделся к созвездиям.
Небо было тоже с Радости. Безвкусица!
- Зачем ты меня сюда привел? - поинтересовался я.
- Как зачем? Посидим, познакомимся. Девочки здесь хорошие бывают.
- Девочки! - хмыкнул я. - Ваши девочки!..
И вдруг вспомнил одну из лекций по "отравам".
- Слушай! У вас ведь здесь должны быть эти... Вино!
- Есть, - нехотя ответил Мишель. - Мрачная штука. Видел я некоторых
после этого вина...
- Вызывает психическую зависимость, разрушает мозг... - с восторгом
процитировал я по памяти. - Слушай, нам это обязательно надо попробовать!
- В створ попал?! Соображаешь, что говоришь? - изумился Мишель.
- А что такого? Надо же знать, чему учат. С одного раза мозг не
разрушим, ничего страшного. А потом у нас подготовка. И вакцинами нас
накачивали и противоядиями...
- От этого вакцины не помогут, - буркнул Мишель. - Ладно, там видно
будет.
Мы уселись за ближайший столик. Из темноты выскочил бармен и
устремился к нам. Обслуживали здесь, как Мишель и обещал, по классу
"экстра". И бармен был живым человеком, а не кибером.
- Что будем пить? "Остров", "Колокола", "Метагалактика"? - бармен
перебрал еще с десяток названий. Я на секунду растерялся, а потом небрежно
сказал первое пришедшее на ум:
- Мы с другом пьем только "Карантин". С вином...
- Пассаж! Простите, такого коктейля не знаю, - бармен развел руками.
- Ничего, - улыбнулся я. - На ваше усмотрение, дружище. Но
обязательно с вином.
Бармен внимательно посмотрел на меня, но ничего не сказал.
Хороший такой бармен, вежливый. Крепкий мужчина. Загорелый,
бородатый. Зверская внешность.
Посетителей в баре было немного и мне они не понравились. Хотя,
девочки смотрелись занятно. Но какие-то вялые, скучные, заторможенные.
Некоторые, галактика чудес! сидели и читали кристаллы. А в дальнем углу
по-моему кто-то плакал. Жутко весело! Музыки и той не было.
Появился бармен и поставил на столик коктейли. Я с сомнением
посмотрел на смесь. Она сильно смахивала на гипердвигатель в разрезе:
разноцветные слои в стаканах жили каждый своей жизнью - клубились,
подрагивали. Бармен с интересом наблюдал. Мужественно выкатив глаза, я
взял стакан...
Первый коктейль скользнул в желудок без последствий. Бармен произнес:
"Пассаж!" и ушел. Мне стало лучше и я повернулся к Мишелю.
- Продолжение следует?
- Ты смотри, - ответил он. - Сегодня еще ужин. Желудок расстроишь.
- Не учи, - хмыкнул я. - Чепуха! Веселый космос, какой это яд?! Это
просто очень вкусно. Форсаж! Ты уверен, нам то принесли?
- То, то, не волнуйся. Не перебирай! Еще не ясно, чем история со
станцией кончится.
- Ладно, старик, брось! Обойдется.
- Это тебе обойдется. Ты-то выкрутишься, ты у Ломакина в любимчиках
ходишь. Он к тебе неравнодушен. В крайнем случае: "Ай-яй-яй,
безобразничаете, Симонов?" Я хмыкнул. Наш декан - Михаил Зигфридович
Ломакин или, в зависимости от обстоятельств: "дядя Лом", "ломтик",
"чертова железяка" из школьной братии меня действительно выделял, считая
корнем зла, зачинщиком и подстрекателем.
Вообще-то он мужик неплохой. Внимательный, спокойный, умный. Но народ
он держать умеет и от его бархатного: "Ай-яй-яй, безобразничаете!"
холодеют не только первокурсники, но и старички-ветераны. Впрочем, меня он
никогда не воспитывал на людях. Со стороны могло даже показаться, что мы с
ним большие друзья. Но я-то знал - всплыви сегодняшнее нарушение
спецконтроля - Лом отчислит, как на ноготь плюнет.
Я пожал плечами:
- Ну, тебя Лом тоже не обидит. Ему до сих пор, наверное, перед тобой
неудобно. Он едва пальцем тронул, а ты - в отключку!
- Да, пальцем! - Мишель покраснел. - Я и к защите подготовиться не
успел, а он уже...
- Не нужно было с ним на спарринг вызываться. Тоже, доброволец!
- Так вы все не захотели!
- Да. И знаешь почему? Потому что, против Лома нет приема.
Мишель поморщился. Я заметил, что второй коктейль кончился и заказал
еще.
- Эх! - грустно сказал я, рассматривая стакан. - Нашего бы Змея,
Саньку Портнова сюда. Он экзотику любил.
Мишель вздохнул. Да, от нашей троицы осталось всего двое. Мы
помолчали.
- Слушай, Миш, - спросил я. - А почему такая скорбная тишь? То ли
дело у нас, на Земле! Помнишь?
- Здесь не развлекаются шумно. Не то место. Не Остров.
- Что ж мы сидим? - я отпил половину коктейля и поднялся. - Поехали
на остров!
- Сядь, - сказал Мишель. - Во-первых, вечером нам надо быть дома. Я
тете обещал. А во-вторых, туда не попадешь, желающих много, очередь.
- П-паломники! Ритуальное место! Обычаи! - я вспомнил слова Мишеля. -
Надо смелее ломать старые, замшелые традиции невзирая на...
Меня понесло. Я стал речист и плавен в жестах. Наверное,
подействовало вино. Следовало остановиться, передохнуть. Заказать еще две
порции. Так я и сделал.
- Это не традиции, - нахмурился Мишель. - Тебе трудно понять.
- Ну-у-у, почему-у-у же? - протянул я. - Спой, Миша, не стыдись!
- Мы разные - вот и вся песня. Земляне - пройденный этап. Следующая
ступень - мы, лабиане. Мы биологически выше.
О, галактика чудес! У этих глухачей комплекс неполноценности.
Считают, что их обделили, обошли, вот и компенсируют апломбом.
Биологически они выше! Веселый космос! Что=то я не заметил у нас с Мишелем
особых биологических различий. И школьные медкомиссии тоже. Так он же
шутит, приколец!
Истома накатывала ласковыми теплыми волнами. Мысли расплывались, как
не успевший затвердеть терролит. Хотелось спать и хохотать одновременно.
Где-то вдалеке Мишель говорил:
- ...все время стоять над тобой и грызть душу. Кровь, ничего не
поделаешь. Здесь кровь наша и мы ей связаны. Каждому времени свои колдуны,
свои призраки, свои страхи. Раньше бесы, экстрасенсы, "летающие тарелки",
мутанты Паркинса...
Я попытался поднять руку - ее словно зацепили из парализатора.
Онемела и еле двигалась. Странное чувство. Страшное? Но страшно не было,
было смешно. Форсаж!
- Форса-а-аж-ж-ж! - я засмеялся.
Мишель долго смотрел на меня, а потом сказал:
- Попробуй запомнить, Вик. На Лабе боятся не силы, а совести. Боятся
и ненавидят. Ух, как ненавидят!
Он вдруг замолчал. Уставился мне за спину пустым взглядом. Я
обернулся. Пусто. Светящиеся уроды вдоль стен, мерцающий коктейль-комбайн.
Мрачное место! Ничего, сейчас мы их поразвлечем! У меня и синтезатор с
собой, в кармане. Сыграю-ка я этим скучным типам парочку наших,
студенческих.
И я спел. Сначала "Загубленную душу", потом про аборигена на скале,
потом "Песню третьего тоста". Играю я здорово, да и голос неплохой, но
внимания на меня не обращали. Эти странные люди сидели, уткнувшись в свои
кристаллы и коктейли. Я хотел обидеться, но понял, что меня просто не
слышат. Врубил синтезатор на полную и чуть не оглох. Зато подействовало.
Они стали подходить к нашему столику. По одному, с разных концов зала.
Стояли, слушали и молчали. А я играл. Почему-то никто не подсаживался за
наш столик. Наверное стеснялись.
Я вновь начал про аборигена, когда, растолкав толпу, подошел бармен.
- Извините пожалуйста, - крикнул он, наклонившись ко мне. - Вам
придется прекратить играть. Люди отдыхают...
Веселый космос, сбил он меня! Отложив синтезатор, я отхлебнул из
стакана и посмотрел по сторонам. Отдыхающие внимательно разглядывали меня.
Не переговаривались даже. Неужели, я плохо сыграл? Им не понравилось? Я
так и спросил:
- Разве плохо? Таких вещей у себя век не услышите. Пользуйтесь
случаем.
- Простите, вы не на острове, - вежливо улыбаясь, ответил бармен.
Второй раз слышу про остров. Надо обязательно съездить. А бармен прав
- не стоит шуметь, пожалуй. Пож-жа-луй! Ха-ха! О чем я? Забыл. Неважно.
Сейчас все не важно. Кроме синтезатора. Плевать я хотел на их традиции!
- Миллион извинений, я не могу не играть, - я церемонно поклонился,
едва не свалившись с кресла. - Это выше моих сил.
Я опять взялся за синтезатор. Толпа зашептала и стала сжиматься. Меня
это не испугало, скорее обрадовало. Вскакиваю, хватаю... м-м-м... столик,
пожалуй тяжеловато... Значит, хватаю кресло и по часовой...
- Пассаж! - изумился бармен. - Очень сожалею, но вам придется
покинуть бар.
Покачав головой, я взял аккорд.
- Минутку, - очнулся от летаргической спячки Мишель. - Мой друг
погорячился. Я прошу прощения. Мы уходим.
Я рассмеялся и покачал головой. Мишель вдруг сжал челюсти и остро
посмотрел на меня, ловя мой взгляд. Это что-то напоминало, но я не успел
понять что... Глаза Мишеля превратились в узкую, ослепительную полосу.
Полоса свилась в спираль и растеклась зеркалом. В нем я увидел себя,
падающего и вверх, и вниз, и во все стороны одновременно. А вокруг,
кривляясь, плясали идолы Белой Радости.

Луч "Ньюмена" рассек комнату пополам. В стороны полетели горящие
обрывки, дымящиеся клочья и куски. Голова несчастного и чрезвычайно
честного инженера Адама, разбрызгивая кровь, укатилась в угол, за диван, а
на пол, к моим ногам упала обугленная кисть руки со скрюченными пальцами.
Все было кончено и только дым красиво струился в разбитом окне.
Объем-экран погас и я снова ткнулся лицом в диван.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16