– Город-то ихний как называется? Или вам, лазнякам, это без разницы?
– Ох, там название такое, что язык сломаешь, – хмыкнул Душан. – Не то Санипурк, не то Сантитибурк…
О! То, что надо. Почти в десятку! Санкт-Петербург! Конечно, лучше бы прямо в Москву, но лучшее, как говаривал папа, враг хорошего. Вот! Вот наконец хоть что-то замаячило! Хоть какая-то цель… Конечно, я понимал – все очень непросто. Когда я еще доберусь до этой дыры? Даже пока не знаю, где она. Сумею ли найти? А если и найду – смогу ли воспользоваться? Это ж, наверное, не по коридорчику пройти, всякие хитрости будут…
– Уговорил, – твердо сказал я. – Если сам жив останусь, найду твою захоронку и жене половину передам. Только знаешь, у меня тоже будет одна просьба…
– Ну? – напряженно прошептал Душан.
– Ты мне про дыру эту все в подробностях расскажешь. Заинтересовал ты меня… Может, и дело твое продолжу. Сам смотри – всех ваших повязали, наверняка они на Востоке, в рабстве. Ты тут, да вот, сам говоришь, смерть почуял. Дыра-то бесхозная остается. У тебя ребенок растет – а кто ему семейную тайну передаст? Ты жене-то рассказывал?
– Бабам нельзя про такое знать, – мотнул головой Душан. – Лазней только мужики заниматься должны, запрет такой с древних времен. Не нами положено, не нам и трогать…
– Ну вот… Если у тебя сын растет, значит, все ему расскажу и покажу, а взрослым станет – все дела передам. Если дочь… Ну, значит, сам займусь… а ей тайно помогать буду. Главное, такая ценная дыра не должна же пропадать, правда?
Кисло мне было во рту от всех этих обещаний. Вранье – оно почему-то всегда бывает кислым.
4
Война началась двадцать седьмого мая – или, по-здешнему, в пятый день месяца разнотравня. Под утро пришли разведчики, принесли вести. С рассветом Лукич поставил заставу в ружье. Ну, вернее, в копье.
– Ну что, ребята, началось, – прохаживаясь перед строем, говорил он будничным голосом. – Идет орда, здесь, возможно, к полудню появятся, много если к вечеру. У степных новый боевой хан Сагайдыбатыр. Объединил под свою руку пять кочевий. Тысяч восемь у него, и это только всадники-мужчины, а если с ихними бабами и ребятишками считать… В других кочевьях тоже неспокойно… Соседние крепости уже знают, и в Камышпыль гонцы поскакали, завтра, думаю, большая рать подойдет. Но до этого времени надо продержаться… Если степняки силы свои в кулак соберут и потоком хлынут на нас – то, может, и удержим учеными придумками. Если же рассредоточатся по степи, малыми группами на запад пробиваться станут, дело плохо. Тогда только сила на силу, а и малые их группы нас многократно больше. Помните, наша задача – их задержать тут до подхода камышпыльской рати. Не сможем, прорвутся они вовнутрь, пожгут села, возьмут полон – нам всем будет несмываемый позор, из-за нас народная линия вниз прогнется. Десятники, поставьте людей, как уговорено…
А погода стояла великолепная. На небе ни облачка, но жара еще не совсем летняя, не одуряющая. По моим ощущениям, градусов двадцать пять. Тут бы одеяло расстелить, раздеться и принимать солнечные ванны. Холодное пиво приветствуется. Слабый ветерок травы колышет, они еще молодые, еще пахнут пряно и таинственно. Не удивлюсь, если тут у них и дикая конопля растет.
Но вместо того чтобы раздеться до плавок, пришлось одеться по-боевому. Это значит, кожаный доспех, кольчужный шлем, за спину овальный щит, на пояс – короткую саблю для пешего боя. Ни копий, ни луков почему-то брать не велели.
– Лукич нам особую задачу поручил, – сказал Костя, собрав десяток во дворе. – Обеспечить работу ученых штучек… Дело непростое, штучки и отказать могут в любой миг. Значит, надо их охранять, пока снова не задуют. Может, и рубиловка будет.
Нам троим – мне, Душану и тихому пареньку Авдию – выпало ставить звучару. Название показалось мне смешным, но весь юмор моментально из меня вылетел, едва я увидел, что нам предстоит.
Две здоровые, почти в человеческий рост, деревянные катушки, на которые накручена тончайшая нить… Или нет, скорее проволока… а может, струна. Я так и не понял, из чего она сделана.
Катушки предстояло поставить в степи, примерно в километре от западных ворот, откатив друг от друга на максимальное расстояние. Так, чтобы струна полностью размоталась.
– Зачем это? – недоуменно спросил я.
– Увидишь, – ответил Костя. – И услышишь. Значит, так. Из вас троих только Душан знает, как с этой штукой обращаться. Он вас и обучит. А мне разъяснять некогда.
Такие же катушки другая тройка ставила чуть севернее. Остальные четверо, бойцы со стажем, получили особое задание – когда конная лава пронесется, изловить любого степняка. Обязательно живым и обязательно не пустив ему крови.
– Ой, тяжелое дело, – прокомментировал Душан, когда мы, пыхтя от натуги, выкатили катушки за ворота. Весу в каждой, по-моему, было килограммов двести.
– Да уж, – я изо всех сил налегал плечом на чудовищное колесо, остро пахнувшее сосновой смолой. – Что ж это за дура здоровенная?
– Да не у нас тяжелое, – усмехнулся Душан. – Звучару ставить невелика хитрость. Да и управляться с ней. А вот которые степняка словить должны…
– Что, так сложно поймать? – удивился я.
– Поймать несложно, – объяснил Душан. – Сложно не поранить… Но самое тяжкое потом… ритуал очень хитрый, в одном месте ошибешься – и считай, все зря. По новой уже не успеешь, орда слишком удалится, а на большом расстоянии оно плохо действует. Нам бы настоящего боевого волхва… да слишком жирно будет – в каждую пограничную крепость такого мастера ставить… В большой рати, конечно, они есть. А у нас по такому делу только Лукич мастак, да еще Костик на подхвате…
– Ничего не понял, – мрачно сказал я. Проклятая катушка ползла со скоростью быстроходной улитки, а лицо мое заливал пот. Душан покрепче, он свою рядом катил без таких жутких усилий, но тоже по нему было видно: не на прогулку вышел. Авдий подбегал то к одному, то к другому, наваливался своим мелким весом. Типа помогал.
– Не понял, и ладно, – сквозь зубы проворчал Душан. – Оно и без твоего понимания сработает. Ты давай катушку тяни… До полудня надо и поставить, и наладить.
Приходилось верить ему на слово.
Катушка кое-как катилась, солнце жарило, кузнечики звенели, и только этот звон растворял тишину. Казалось невероятным, что всего несколько часов спустя здесь вспыхнет битва. Да и не хотелось мне о битве думать. Лишь бы уцелеть… а самое главное будет потом… служба, учения, набеги, недосып… И так десять лет. Ужас! Неужели нельзя как-то раньше? Комиссоваться типа, по состоянию здоровья…
Мысли были глупые, я сам это понимал. Тут или здоровье у меня будет, либо не будет ни меня, ни здоровья. Так что в ближайшие годы не судьба посетить мне солнечный Крым, гостеприимный город Корсунь, южный форпост словенских земель. Не судьба мне нанять там какую-нибудь фелуку или шаланду, найти по приметам крохотный, сто на сто метров, скалистый островок…
Мучила меня и та мысль, что не обо всем еще я успел порасспросить Душана. Не очень-то много было у нас случаев поговорить наедине, а при всех не станешь ведь уточнять подробности дыркохождения. Вот только вчера он мне поведал, что, оказывается, если входишь туда в новолуние, то попадаешь только в плохой шар, в полнолуние тоже не очень, до Питера ползти по дыре два дня… а опасности перехода прямо пропорциональны времени. Это я успел узнать… а сколько не успел? Если сегодня его убьют… Очень бы не хотелось, но все возможно… Тогда я остаюсь наедине с дырой, как пожилая тетенька-бухгалтер, которой велели осваивать на компьютере программу «1С». Как бы в результате не войти в Питер семидесятилетним дедушкой… Люди же годами учатся лазне, а я, ламер, взял пару устных уроков и надеюсь дуром прорваться…
– Не отставай! – развернулся ко мне Душан. – Спишь, что ли? Авдюха, да помоги же ты ему…
Забавно, подумалось мне, он ведь сейчас точно так же заинтересован в моей жизни, как и я в его. Одному уроки лазни нужны, другому – чтобы с его гражданской женой поделились захоронкой. Надо бы нам сегодня не столько о катушках, сколько друг о друге заботиться.
Но Душана сейчас, похоже, интересовали именно катушки.
Прошло не менее трех часов, когда мы наконец разместили звучару как надо. Тончайшая проволока натянулась между катушками на высоте полутора метров. Она едва виднелась над травой – та поднималась выше пояса, а были в степи и настоящие травяные джунгли, где стебли превосходили человеческий рост.
– Вот что, парни, – Душан стер пот со лба. – Времени у нас немного, потому слушайте внимательно, не перебивайте, вопросы все потом. Звучару мы растянули, теперь надо заставить ее работать. Это не шибко сложно. Просто по середине катушки надо отбивать ритм. Лучше вот этим, – извлек он из-за пазухи две толстые, сантиметров тридцати длиной деревянные палки, – но на худой конец и ладонь сойдет. Ритм такой. Раз-два-три – и-и раз, и-и два. Раз-два-три – и-и раз, и-и два. – Он для наглядности притопнул ногой. – Только начинать стук нужно по команде, одновременно. Вы отходите к катушкам, Андрюха здесь остается, Авдюха к той бежит. Как услышите сигнал, – он помахал перед нашими лицами коротенькой дудкой, – так и начинаете стучать. Одновременно. Чтоб ритм соблюдался. Вот, еще раз показываю. Ну-ка, Андрюха, изобрази. Хорош! Тебе б не на катушке, тебе бы на барабане стучать. Теперь ты, Авдюха. Ладно, на первый раз сойдет. Ну а самое главное – от катушки своей ни на шаг. Налетят степняки – рубитесь до последнего. Нельзя, чтобы они струну порвали. А я, – он улыбнулся, – между вами на подхвате буду. Туда-сюда бегать, помогать… Стучать перестаете, только когда снова мою дудку услышите. Ну, вроде все.
И мы с бледным Авдием разошлись по позициям. То есть я-то остался здесь, а вот ему пришлось тащиться примерно на километр.
Я уселся на траву, прислонился к теплой деревянной боковине. Наконец-то отдых… Могли бы и колеса какие-нибудь соорудить. Не дотумкала здешняя техническая мысль? А если бы еще резиновые шины… и моторчик… и встроенный холодильник для пива… музыкальный центр, само собой… и чтобы крутились «Бивни мамонта»… тра-та-та-та-тара-тара-та-там…
В реальность меня вернула увесистая затрещина.
– Дрыхнешь, остолоп? – Душан, казалось, готов был меня удушить. – Нашел время! На солнце взгляни! Полдень уже вот-вот, боевая готовность. Смерть свою проспишь, балда.
Это он прав… Я даже на рукоприкладство обижаться не стал.
– Смотри у меня! – И бывший лазняк умчался проверять Авдия.
Наверное, я должен был чувствовать страх перед боем… или, наоборот, возбуждение. Прилив адреналина, то-се… Но не было совершенно ничего. Степняки, вторжение, конная лава – это что-то такое умственное. Это где-то далеко и никакого отношения не имеет ко мне, к запахам трав, к заунывному звону кузнечиков, к белому солнечному блину в выцветшей синеве…
…На сей раз затрещины не потребовалось – я сам услышал стук копыт. Кто-то конный мчался к нам сквозь травяные дебри. И вроде бы пока в единственном числе.
– Вестовой это, – не пойми откуда возник Душан. – Готовься. Сейчас, должно быть, начнем.
И верно. Не прошло и пяти минут, как наш старший обменялся информацией со всадником – и раздались пронзительные звуки его дудки. Ничего музыкального в них не было, но уж в чем в чем, а в громкости не откажешь. Такая дудка и мертвого поднимет… например, князя-боярина Лыбина. Хорош зомби получился бы… и натравить его на орду – всех порвет…
Ладно, без чешуи. Тупо исполняем боевую задачу. Я начал стучать палочкой по ближайшему боку катушки. Ритм простейший. Вальсок. Три восьмушки – две четверти с точкой.
Минут через пять мне это надоело. Что толку с этих маломузыкальных упражнений? Вообще, какая-то бессмыслица – катушки, проволока… В чем эффект? Как оно может навредить атакующим?
– Стучи-стучи, – подбежал ко мне Душан. – Скоро уже волна пойдет. Главное, не останавливайся и не бойся ничего, так надо.
…Я даже не понял, что услышал раньше – топот копыт или звук струны. Просто в какой-то момент вдруг осознал, что, кроме звона кузнечиков, есть и что-то еще. Какой-то далекий мерный гул… то ли лязг пролетающей электрички, то ли тарахтение завязшего в глине трактора. Хотя какие здесь трактора…
Но тракторно-электричковый звук накатывался издали. А вблизи – вблизи было что-то иное. Может, даже и не звук. Что-то большее, чем звук, – я чувствовал его не только ушами, но и кожей спины, и пальцами ног… и даже зубы заныли, мои идеально здоровые, незнакомые с бормашиной зубы…
Продолжая колотить палкой по катушке, я попытался разглядеть струну. И не увидел. Вместо черной, в миллиметр толщиной проволоки – просто едва различимое дрожание воздуха, зыбкая рябь. Это что же, от нашего с Авдием стука она в такой резонанс вошла? И толку с ее резонанса?
Чуть позже я увидел степняков. Где-то далеко, у горизонта, – темная дымка. Полное ощущение, будто там сосновый лес, полный грибов и ягод.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
– Ох, там название такое, что язык сломаешь, – хмыкнул Душан. – Не то Санипурк, не то Сантитибурк…
О! То, что надо. Почти в десятку! Санкт-Петербург! Конечно, лучше бы прямо в Москву, но лучшее, как говаривал папа, враг хорошего. Вот! Вот наконец хоть что-то замаячило! Хоть какая-то цель… Конечно, я понимал – все очень непросто. Когда я еще доберусь до этой дыры? Даже пока не знаю, где она. Сумею ли найти? А если и найду – смогу ли воспользоваться? Это ж, наверное, не по коридорчику пройти, всякие хитрости будут…
– Уговорил, – твердо сказал я. – Если сам жив останусь, найду твою захоронку и жене половину передам. Только знаешь, у меня тоже будет одна просьба…
– Ну? – напряженно прошептал Душан.
– Ты мне про дыру эту все в подробностях расскажешь. Заинтересовал ты меня… Может, и дело твое продолжу. Сам смотри – всех ваших повязали, наверняка они на Востоке, в рабстве. Ты тут, да вот, сам говоришь, смерть почуял. Дыра-то бесхозная остается. У тебя ребенок растет – а кто ему семейную тайну передаст? Ты жене-то рассказывал?
– Бабам нельзя про такое знать, – мотнул головой Душан. – Лазней только мужики заниматься должны, запрет такой с древних времен. Не нами положено, не нам и трогать…
– Ну вот… Если у тебя сын растет, значит, все ему расскажу и покажу, а взрослым станет – все дела передам. Если дочь… Ну, значит, сам займусь… а ей тайно помогать буду. Главное, такая ценная дыра не должна же пропадать, правда?
Кисло мне было во рту от всех этих обещаний. Вранье – оно почему-то всегда бывает кислым.
4
Война началась двадцать седьмого мая – или, по-здешнему, в пятый день месяца разнотравня. Под утро пришли разведчики, принесли вести. С рассветом Лукич поставил заставу в ружье. Ну, вернее, в копье.
– Ну что, ребята, началось, – прохаживаясь перед строем, говорил он будничным голосом. – Идет орда, здесь, возможно, к полудню появятся, много если к вечеру. У степных новый боевой хан Сагайдыбатыр. Объединил под свою руку пять кочевий. Тысяч восемь у него, и это только всадники-мужчины, а если с ихними бабами и ребятишками считать… В других кочевьях тоже неспокойно… Соседние крепости уже знают, и в Камышпыль гонцы поскакали, завтра, думаю, большая рать подойдет. Но до этого времени надо продержаться… Если степняки силы свои в кулак соберут и потоком хлынут на нас – то, может, и удержим учеными придумками. Если же рассредоточатся по степи, малыми группами на запад пробиваться станут, дело плохо. Тогда только сила на силу, а и малые их группы нас многократно больше. Помните, наша задача – их задержать тут до подхода камышпыльской рати. Не сможем, прорвутся они вовнутрь, пожгут села, возьмут полон – нам всем будет несмываемый позор, из-за нас народная линия вниз прогнется. Десятники, поставьте людей, как уговорено…
А погода стояла великолепная. На небе ни облачка, но жара еще не совсем летняя, не одуряющая. По моим ощущениям, градусов двадцать пять. Тут бы одеяло расстелить, раздеться и принимать солнечные ванны. Холодное пиво приветствуется. Слабый ветерок травы колышет, они еще молодые, еще пахнут пряно и таинственно. Не удивлюсь, если тут у них и дикая конопля растет.
Но вместо того чтобы раздеться до плавок, пришлось одеться по-боевому. Это значит, кожаный доспех, кольчужный шлем, за спину овальный щит, на пояс – короткую саблю для пешего боя. Ни копий, ни луков почему-то брать не велели.
– Лукич нам особую задачу поручил, – сказал Костя, собрав десяток во дворе. – Обеспечить работу ученых штучек… Дело непростое, штучки и отказать могут в любой миг. Значит, надо их охранять, пока снова не задуют. Может, и рубиловка будет.
Нам троим – мне, Душану и тихому пареньку Авдию – выпало ставить звучару. Название показалось мне смешным, но весь юмор моментально из меня вылетел, едва я увидел, что нам предстоит.
Две здоровые, почти в человеческий рост, деревянные катушки, на которые накручена тончайшая нить… Или нет, скорее проволока… а может, струна. Я так и не понял, из чего она сделана.
Катушки предстояло поставить в степи, примерно в километре от западных ворот, откатив друг от друга на максимальное расстояние. Так, чтобы струна полностью размоталась.
– Зачем это? – недоуменно спросил я.
– Увидишь, – ответил Костя. – И услышишь. Значит, так. Из вас троих только Душан знает, как с этой штукой обращаться. Он вас и обучит. А мне разъяснять некогда.
Такие же катушки другая тройка ставила чуть севернее. Остальные четверо, бойцы со стажем, получили особое задание – когда конная лава пронесется, изловить любого степняка. Обязательно живым и обязательно не пустив ему крови.
– Ой, тяжелое дело, – прокомментировал Душан, когда мы, пыхтя от натуги, выкатили катушки за ворота. Весу в каждой, по-моему, было килограммов двести.
– Да уж, – я изо всех сил налегал плечом на чудовищное колесо, остро пахнувшее сосновой смолой. – Что ж это за дура здоровенная?
– Да не у нас тяжелое, – усмехнулся Душан. – Звучару ставить невелика хитрость. Да и управляться с ней. А вот которые степняка словить должны…
– Что, так сложно поймать? – удивился я.
– Поймать несложно, – объяснил Душан. – Сложно не поранить… Но самое тяжкое потом… ритуал очень хитрый, в одном месте ошибешься – и считай, все зря. По новой уже не успеешь, орда слишком удалится, а на большом расстоянии оно плохо действует. Нам бы настоящего боевого волхва… да слишком жирно будет – в каждую пограничную крепость такого мастера ставить… В большой рати, конечно, они есть. А у нас по такому делу только Лукич мастак, да еще Костик на подхвате…
– Ничего не понял, – мрачно сказал я. Проклятая катушка ползла со скоростью быстроходной улитки, а лицо мое заливал пот. Душан покрепче, он свою рядом катил без таких жутких усилий, но тоже по нему было видно: не на прогулку вышел. Авдий подбегал то к одному, то к другому, наваливался своим мелким весом. Типа помогал.
– Не понял, и ладно, – сквозь зубы проворчал Душан. – Оно и без твоего понимания сработает. Ты давай катушку тяни… До полудня надо и поставить, и наладить.
Приходилось верить ему на слово.
Катушка кое-как катилась, солнце жарило, кузнечики звенели, и только этот звон растворял тишину. Казалось невероятным, что всего несколько часов спустя здесь вспыхнет битва. Да и не хотелось мне о битве думать. Лишь бы уцелеть… а самое главное будет потом… служба, учения, набеги, недосып… И так десять лет. Ужас! Неужели нельзя как-то раньше? Комиссоваться типа, по состоянию здоровья…
Мысли были глупые, я сам это понимал. Тут или здоровье у меня будет, либо не будет ни меня, ни здоровья. Так что в ближайшие годы не судьба посетить мне солнечный Крым, гостеприимный город Корсунь, южный форпост словенских земель. Не судьба мне нанять там какую-нибудь фелуку или шаланду, найти по приметам крохотный, сто на сто метров, скалистый островок…
Мучила меня и та мысль, что не обо всем еще я успел порасспросить Душана. Не очень-то много было у нас случаев поговорить наедине, а при всех не станешь ведь уточнять подробности дыркохождения. Вот только вчера он мне поведал, что, оказывается, если входишь туда в новолуние, то попадаешь только в плохой шар, в полнолуние тоже не очень, до Питера ползти по дыре два дня… а опасности перехода прямо пропорциональны времени. Это я успел узнать… а сколько не успел? Если сегодня его убьют… Очень бы не хотелось, но все возможно… Тогда я остаюсь наедине с дырой, как пожилая тетенька-бухгалтер, которой велели осваивать на компьютере программу «1С». Как бы в результате не войти в Питер семидесятилетним дедушкой… Люди же годами учатся лазне, а я, ламер, взял пару устных уроков и надеюсь дуром прорваться…
– Не отставай! – развернулся ко мне Душан. – Спишь, что ли? Авдюха, да помоги же ты ему…
Забавно, подумалось мне, он ведь сейчас точно так же заинтересован в моей жизни, как и я в его. Одному уроки лазни нужны, другому – чтобы с его гражданской женой поделились захоронкой. Надо бы нам сегодня не столько о катушках, сколько друг о друге заботиться.
Но Душана сейчас, похоже, интересовали именно катушки.
Прошло не менее трех часов, когда мы наконец разместили звучару как надо. Тончайшая проволока натянулась между катушками на высоте полутора метров. Она едва виднелась над травой – та поднималась выше пояса, а были в степи и настоящие травяные джунгли, где стебли превосходили человеческий рост.
– Вот что, парни, – Душан стер пот со лба. – Времени у нас немного, потому слушайте внимательно, не перебивайте, вопросы все потом. Звучару мы растянули, теперь надо заставить ее работать. Это не шибко сложно. Просто по середине катушки надо отбивать ритм. Лучше вот этим, – извлек он из-за пазухи две толстые, сантиметров тридцати длиной деревянные палки, – но на худой конец и ладонь сойдет. Ритм такой. Раз-два-три – и-и раз, и-и два. Раз-два-три – и-и раз, и-и два. – Он для наглядности притопнул ногой. – Только начинать стук нужно по команде, одновременно. Вы отходите к катушкам, Андрюха здесь остается, Авдюха к той бежит. Как услышите сигнал, – он помахал перед нашими лицами коротенькой дудкой, – так и начинаете стучать. Одновременно. Чтоб ритм соблюдался. Вот, еще раз показываю. Ну-ка, Андрюха, изобрази. Хорош! Тебе б не на катушке, тебе бы на барабане стучать. Теперь ты, Авдюха. Ладно, на первый раз сойдет. Ну а самое главное – от катушки своей ни на шаг. Налетят степняки – рубитесь до последнего. Нельзя, чтобы они струну порвали. А я, – он улыбнулся, – между вами на подхвате буду. Туда-сюда бегать, помогать… Стучать перестаете, только когда снова мою дудку услышите. Ну, вроде все.
И мы с бледным Авдием разошлись по позициям. То есть я-то остался здесь, а вот ему пришлось тащиться примерно на километр.
Я уселся на траву, прислонился к теплой деревянной боковине. Наконец-то отдых… Могли бы и колеса какие-нибудь соорудить. Не дотумкала здешняя техническая мысль? А если бы еще резиновые шины… и моторчик… и встроенный холодильник для пива… музыкальный центр, само собой… и чтобы крутились «Бивни мамонта»… тра-та-та-та-тара-тара-та-там…
В реальность меня вернула увесистая затрещина.
– Дрыхнешь, остолоп? – Душан, казалось, готов был меня удушить. – Нашел время! На солнце взгляни! Полдень уже вот-вот, боевая готовность. Смерть свою проспишь, балда.
Это он прав… Я даже на рукоприкладство обижаться не стал.
– Смотри у меня! – И бывший лазняк умчался проверять Авдия.
Наверное, я должен был чувствовать страх перед боем… или, наоборот, возбуждение. Прилив адреналина, то-се… Но не было совершенно ничего. Степняки, вторжение, конная лава – это что-то такое умственное. Это где-то далеко и никакого отношения не имеет ко мне, к запахам трав, к заунывному звону кузнечиков, к белому солнечному блину в выцветшей синеве…
…На сей раз затрещины не потребовалось – я сам услышал стук копыт. Кто-то конный мчался к нам сквозь травяные дебри. И вроде бы пока в единственном числе.
– Вестовой это, – не пойми откуда возник Душан. – Готовься. Сейчас, должно быть, начнем.
И верно. Не прошло и пяти минут, как наш старший обменялся информацией со всадником – и раздались пронзительные звуки его дудки. Ничего музыкального в них не было, но уж в чем в чем, а в громкости не откажешь. Такая дудка и мертвого поднимет… например, князя-боярина Лыбина. Хорош зомби получился бы… и натравить его на орду – всех порвет…
Ладно, без чешуи. Тупо исполняем боевую задачу. Я начал стучать палочкой по ближайшему боку катушки. Ритм простейший. Вальсок. Три восьмушки – две четверти с точкой.
Минут через пять мне это надоело. Что толку с этих маломузыкальных упражнений? Вообще, какая-то бессмыслица – катушки, проволока… В чем эффект? Как оно может навредить атакующим?
– Стучи-стучи, – подбежал ко мне Душан. – Скоро уже волна пойдет. Главное, не останавливайся и не бойся ничего, так надо.
…Я даже не понял, что услышал раньше – топот копыт или звук струны. Просто в какой-то момент вдруг осознал, что, кроме звона кузнечиков, есть и что-то еще. Какой-то далекий мерный гул… то ли лязг пролетающей электрички, то ли тарахтение завязшего в глине трактора. Хотя какие здесь трактора…
Но тракторно-электричковый звук накатывался издали. А вблизи – вблизи было что-то иное. Может, даже и не звук. Что-то большее, чем звук, – я чувствовал его не только ушами, но и кожей спины, и пальцами ног… и даже зубы заныли, мои идеально здоровые, незнакомые с бормашиной зубы…
Продолжая колотить палкой по катушке, я попытался разглядеть струну. И не увидел. Вместо черной, в миллиметр толщиной проволоки – просто едва различимое дрожание воздуха, зыбкая рябь. Это что же, от нашего с Авдием стука она в такой резонанс вошла? И толку с ее резонанса?
Чуть позже я увидел степняков. Где-то далеко, у горизонта, – темная дымка. Полное ощущение, будто там сосновый лес, полный грибов и ягод.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53