Она была детской, незрелой. Нельзя даже сказать, что ему удалось убедить в ней немецкий народ. Убедить немцев очень трудно, потому что они невероятно логичны. Их мышление очень логично, сугубо рационально. Их очень трудно в чем-то убедить, и можно не сомневаться, что Гитлеру это не удалось. Впрочем, он и не пытался. Он просто занялся массовым, коллективным гипнозом. Вот что их убедило!
Важно было не то, что он говорит. Важно было то, что они чувствовали, когда собирались толпой. А переживания были такими невероятными, что их тянуло к этому человеку. Что бы он ни говорил — правду или ложь, логичное или нелогичное, умное или глупое, — за ним стоило идти. Немцам было так скучно наедине с собой, что они мечтали раствориться в толпе. Вот почему фашизм, нацизм и прочие формы коллективного безумия возможны только на Западе.
На Востоке подобное может случиться разве что в Японии, потому что японцы — восточная копия немцев. Япония — самая «западная» страна на Востоке. Японцы устроены примерно так же, и потому Япония воевала на стороне Германии.
Эти рассуждения относятся и к другим сферам — к религии, психологии. Всюду групповые медитации, причем долгое время — исключительно групповые. Когда вместе собирается сотня людей... Это удивительно, особенно для тех, кто не знаком с западным мышлением... Они просто держатся за руки. Сотня людей просто сидят, взявшись за руки, ощущая друг друга, — и испытывают восторг.
У индийца такое восторга не вызовет. Он скажет: «Что за ерунда? Сесть в кружок и держаться за руки — ну и что? Чем тут восторгаться? Разве это может приносить блаженство? Мне кажется, при этом можно ощутить только то, как потеют руки соседа».
Но на Западе люди берутся за руки — и их переполняет восторг. Почему? Потому что эго мешает им даже подержать другого человека за руку. Даже жены с мужьями за руки не держатся. Исчезло единство семьи, а это было проявление коллективного. Общество раздробилось. На Западе сейчас нет общества как такового. Каждый сам по себе.
Я видел статистику: в Америке человек переезжает в другой город в среднем раз в три года. Сравним с жителем индийского поселка: не только он сам, но и вся его семья живет на одном месте сотни лет. Он сроднился с этой землей. Все знают его, он знает всех, все вокруг знакомо. Он не чужой, он не один. Он — часть поселка, его неотъемлемая частица. Тут он родился, тут и умрет.
А в Америке люди переезжают каждые три года. Это, пожалуй, самые неугомонные кочевники на свете, настоящие бродяги — ни дома, ни семьи, ни родного поселка, ни родины. Разве за три года успеешь пустить корни? Где бы ты ни оказался, ты всюду чужой. Вокруг толпы людей, но тебя с ними ничего не связывает. Все связи оборваны, тебе не с кем разделить свою тяжкую ношу.
Но, сидя в группе, касаясь друг друга плечом, вы становитесь частью общего. Когда вы прикасаетесь к чужой руке, беретесь за руки, просто лежите рядом или валитесь, друг на друга кучей, вы ощущаете свое единство — и это вызывает религиозный восторг. Сотня людей танцует, касается друг друга, движется в одном ритме, сливается в одно!.. И когда они сливаются, вся сотня эго на несколько мгновений исчезает. Это слияние сравнимо с молитвой.
Политики пользуются этим явлением в разрушительных целях. Духовность использует его в целях созидательных, потому что такое слияние может перерасти в медитацию.
На Востоке люди живут слишком близко друг к другу, и потому в поисках духовного пространства отправляются в Гималаи. Здесь слишком много общения, и людям не хватает одиночества, им надоедает не одиночество, а его отсутствие! Вот в чем разница.
Западный человек по горло сыт собой. Ему нужен мост, ведущий к другим, ему хочется влиться в общество, объединиться с другими, чтобы забыть о самом себе. На Востоке люди по горло сыты обществом. Они живут в тесном общении, у них слишком много связей, им нужна свобода. И потому те, кто хотят освободиться, мечтают об одиночестве и уединяются в Гималаях.
Западный человек бежит навстречу обществу, восточный — прочь от общества. Вот почему на Востоке преобладают индивидуальные методы, а на Западе — коллективные.
А что делаю я? Я объединяю одно с другим. На первых шагах Динамической Медитации вы являетесь частью группы, а на последнем этапе остаетесь в одиночестве. Так и было задумано, потому что теперь мне не важно, где мы — на Востоке или на Западе. Восток встречается с Западом, Запад соединяется с Востоком. Скоро не будет ни Запада, ни Востока — только один, единый мир.
Это географическое деление существует слишком долго. Хватит. Технология уже разрушила все границы, границ больше нет, и мы делим мир на две части только по привычке. Это умозрительное деление. На самом деле разницы давно нет. Скоро не будет ни Востока, ни Запада — мир станет единым. Он уже единый. Умеющие видеть давно это понимают.
Мне нужен был синтез коллективного и индивидуального. Сначала вы работаете в группе, а к концу остаетесь в одиночестве. Начинайте с общества и возвращайтесь к себе. Не бегите от общества. Живите в мире, но не покоряйтесь ему. Берегите свои связи с другими, но оставайтесь самостоятельными. Любите и медитируйте, медитируйте и любите, не отдавая предпочтения чему-то одному. Мой подход — это любовь в сочетании с медитацией.
Все древние виды медитации придуманы на Востоке, но там никогда не думали о западных людях, просто не задумывались о них. Я создаю приемы, которые годятся не только для Востока. Они предназначены для всех, и не имеет значения, откуда ты. Между восточной и западной традициями есть разница, а мышление определяется именно традицией. Например, на Востоке люди очень терпеливы. Их тысячи лет учили терпению, как бы трудно ни приходилось. Западный разум нетерпелив, и потому восточные методы для него не годятся.
Восточный ум приучен сохранять уравновешенность при успехе и неудаче, в богатстве и нищете, болезни и здоровье, в жизни и смерти. Западные люди понятия не имеют об уравновешенности. Их разум все время возбуждается. Он возбуждается при успехе — человек чувствует себя так, будто взобрался на вершину мира, у него возникает комплекс превосходства. При неудаче он впадает в другую крайность: воспринимает все вокруг как сущий ад. Он чувствует себя жалким, ни на что не годным, развивается комплекс неполноценности. Человек мечется.
Но в жизни бывает и то, и другое. Порой все вокруг чудесно, но иногда все кажется гадким. Ты то любишь, то ненавидишь. И разум западного человека покорен обстоятельствам. Он вечно чем-то терзается. Люди Востока научились... а это привычка, а не талант, это всего лишь подготовка, дисциплина, практический навык. По существу, разум у всех устроен одинаково, но мощная привычка помогает восточному уму поддерживать определенное равновесие.
На Востоке думают медленно, потому что спешить некуда. Жизнь идет своим чередом, все предопределено судьбой, и потому спешкой, скоростью ничего не добьешься. Что бы ни случилось, это просто предопределено. Нет смысла торопиться. Если чему-то суждено произойти, это произойдет — если не сейчас, то вскоре.
По этой причине на Востоке все происходит медленно. Кажется, что вода в реке вообще застыла — течение такое медленное, что и не заметить. Кроме того, на Востоке привыкли думать, что каждый человек уже прожил миллионы жизней и еще миллионы жизней впереди, так что человеку отпущено не семьдесят лет, а намного больше — жизнь почти бесконечна. Спешить некуда, ведь у тебя еще куча времени, куда торопиться? Если не в этой жизни, то в следующей...
Разум западного человека стремителен, быстр, потому что у него есть только одна жизнь. Всего семьдесят лет — а успеть нужно очень много. Треть жизни уходит на сон, еще треть — на обучение, образование. И что остается?
Большую часть того, что остается, приходится тратить на работу. В итоге, если все подсчитать, результат будет поразительный: из семидесяти лет у нас есть всего-то лет семь на любимые занятая. Естественно, западный человек торопится, он мчится вперед, сломя голову, он так спешит, что забывает, куда, собственно, направляется. Он помнит только одно: надо торопиться. Он думает только о том, чтобы бежать побыстрее. И средства становятся целью.
Восточный ум воспитывается не так, как западный. Разработанные на Востоке сто двенадцать видов медитации не учитывали особенностей людей Запада. Они не предназначались для Запада. О Западе в те времена вообще никто не знал. «Вигьян Бхайрва Тантра», где эти сто двенадцать видов медитации доведены до совершенства, была написана почти пять тысяч лет назад, а в то время не было еще ни западного человека, ни западного общества, ни западной культуры. Запад тогда был примитивным, варварским, его вообще не стоило принимать в расчет. Весь мир сосредоточился на Востоке, который тогда уже поднялся на вершины развития, изобилия, цивилизованности.
Мои методы медитации разработаны в силу абсолютной необходимости. Я хочу, чтобы различия между Востоком и Западом исчезли.
Со времени «Вигьян Бхайрва Тантры» Шивы — за все минувшие пять тысячелетий! — никто не придумал ни одного нового метода. Но я видел разницу между Западом и Востоком. Я понимал, что ни один из существовавших методов не годится одновременно для обоих. Сначала западный и восточный ум следовало свести к сходному состоянию. Все приемы — Динамическая Медитация, Кундалини-медитация и другие — по сути своей катарсичны. Их основой является катарсис.
Вам нужно избавиться от скопившегося в голове мусора. Пока это не сделано, вы не сможете сидеть спокойно. Когда ребенку велят тихо посидеть в уголке, ему очень трудно усидеть на месте, его переполняет энергия. Это все равно, что пытаться сдерживать вулкан! Если хочешь, чтобы ребенок посидел тихо, лучше так поступить: предложить ему раз десять пробежаться вокруг дома, а потом уже прийти и сесть в уголок.
И тогда он будет сидеть тихо. Тогда это возможно. Ему самому захочется присесть и передохнуть. Он устал, утомился, и теперь, сидя в уголке, ему не придется подавлять избыток энергии — он выплеснул ее, бегая вокруг дома. Теперь спокойствие дается легче.
Катарсис помогает выплеснуть наружу свое нетерпение, тягу куда-то бежать, поспешность и подавленные чувства.
Это необходимое условие. Иначе западный человек просто не сможет выполнить что-то вроде випассаны — просто сидеть молча, ничего не делать и слушать, как растет трава. Чтобы это услышать, нужно сидеть очень тихо и ничего не делать. Малейший шум может спугнуть траву.
Я всегда любил сады. Где бы я ни жил, я всегда разбивал рядом сад и лужайки. Так вот, пока я говорил, собравшиеся на лужайке люди часто вырывали всю траву... какая-то лихорадочная энергия. Если им нечего было делать, они просто срывали травинки. Я им говорил: «Если такое повторится, нам придется сидеть в комнате. Я не позволю вам губить мою лужайку».
И они какое-то время сдерживались и вроде бы даже начинали слушать меня, но потом опять машинально принимались срывать травинки. В общем, сидеть молча и ничего не делать — это не просто молчать и бездельничать. Вы можете оказать огромную услугу траве! Трава не может расти, когда ей мешают. Если не будете сидеть молча и смирно, то начнете срывать травинки.
Для западного мышления все эти методы совершенно необходимы. Но у меня была еще одна задача: мои приемы должны были подходить и представителям Востока. То мышление, для которого Шива описывал сто двенадцать методов медитации, уже исчезло — даже на Востоке. Запад оказал на Восток огромное влияние. Многое изменилось. Во времена Шивы никакой западной цивилизации не было, Восток пребывал на вершине величия, его называли «золотой птицей». Тут царили роскошь, изобилие. Восток действительно был велик.
Теперь все наоборот: Восток две тысячи лет был в рабстве, все на свете его эксплуатировали, сюда вторгались десятки культур, тут непрерывно грабили, насиловали, жгли... Теперь Восток нищий.
Триста лет британского господства полностью уничтожили индийскую систему образования, которая была очень особой. Но восточный разум заставили учиться на западный манер. Восточную интеллигенцию превратили во второсортную западную. Запад заразил нас своей спешкой, суетой, торопливостью, постоянными тревогами и заботами.
Если хотите увидеть настоящий Восток, взгляните на храмы Кхаджурахо или Конарака.
В одном только Кхаджурахо были сотни храмов, но осталось не больше тридцати. Почти семьдесят храмов были уничтожены исламом. Тысячи прекраснейших храмов с великолепными скульптурами были разрушены. Сохранилось лишь тридцать, да и то случайно — они стояли в густых лесах. Скорее всего, захватчики их просто не заметили.
Но британское влияние на индийское мышление было так велико, что даже такой человек, как Махатма Ганди, требовал, чтобы и эти тридцать храмов замазали глиной, и никто их больше не увидел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
Важно было не то, что он говорит. Важно было то, что они чувствовали, когда собирались толпой. А переживания были такими невероятными, что их тянуло к этому человеку. Что бы он ни говорил — правду или ложь, логичное или нелогичное, умное или глупое, — за ним стоило идти. Немцам было так скучно наедине с собой, что они мечтали раствориться в толпе. Вот почему фашизм, нацизм и прочие формы коллективного безумия возможны только на Западе.
На Востоке подобное может случиться разве что в Японии, потому что японцы — восточная копия немцев. Япония — самая «западная» страна на Востоке. Японцы устроены примерно так же, и потому Япония воевала на стороне Германии.
Эти рассуждения относятся и к другим сферам — к религии, психологии. Всюду групповые медитации, причем долгое время — исключительно групповые. Когда вместе собирается сотня людей... Это удивительно, особенно для тех, кто не знаком с западным мышлением... Они просто держатся за руки. Сотня людей просто сидят, взявшись за руки, ощущая друг друга, — и испытывают восторг.
У индийца такое восторга не вызовет. Он скажет: «Что за ерунда? Сесть в кружок и держаться за руки — ну и что? Чем тут восторгаться? Разве это может приносить блаженство? Мне кажется, при этом можно ощутить только то, как потеют руки соседа».
Но на Западе люди берутся за руки — и их переполняет восторг. Почему? Потому что эго мешает им даже подержать другого человека за руку. Даже жены с мужьями за руки не держатся. Исчезло единство семьи, а это было проявление коллективного. Общество раздробилось. На Западе сейчас нет общества как такового. Каждый сам по себе.
Я видел статистику: в Америке человек переезжает в другой город в среднем раз в три года. Сравним с жителем индийского поселка: не только он сам, но и вся его семья живет на одном месте сотни лет. Он сроднился с этой землей. Все знают его, он знает всех, все вокруг знакомо. Он не чужой, он не один. Он — часть поселка, его неотъемлемая частица. Тут он родился, тут и умрет.
А в Америке люди переезжают каждые три года. Это, пожалуй, самые неугомонные кочевники на свете, настоящие бродяги — ни дома, ни семьи, ни родного поселка, ни родины. Разве за три года успеешь пустить корни? Где бы ты ни оказался, ты всюду чужой. Вокруг толпы людей, но тебя с ними ничего не связывает. Все связи оборваны, тебе не с кем разделить свою тяжкую ношу.
Но, сидя в группе, касаясь друг друга плечом, вы становитесь частью общего. Когда вы прикасаетесь к чужой руке, беретесь за руки, просто лежите рядом или валитесь, друг на друга кучей, вы ощущаете свое единство — и это вызывает религиозный восторг. Сотня людей танцует, касается друг друга, движется в одном ритме, сливается в одно!.. И когда они сливаются, вся сотня эго на несколько мгновений исчезает. Это слияние сравнимо с молитвой.
Политики пользуются этим явлением в разрушительных целях. Духовность использует его в целях созидательных, потому что такое слияние может перерасти в медитацию.
На Востоке люди живут слишком близко друг к другу, и потому в поисках духовного пространства отправляются в Гималаи. Здесь слишком много общения, и людям не хватает одиночества, им надоедает не одиночество, а его отсутствие! Вот в чем разница.
Западный человек по горло сыт собой. Ему нужен мост, ведущий к другим, ему хочется влиться в общество, объединиться с другими, чтобы забыть о самом себе. На Востоке люди по горло сыты обществом. Они живут в тесном общении, у них слишком много связей, им нужна свобода. И потому те, кто хотят освободиться, мечтают об одиночестве и уединяются в Гималаях.
Западный человек бежит навстречу обществу, восточный — прочь от общества. Вот почему на Востоке преобладают индивидуальные методы, а на Западе — коллективные.
А что делаю я? Я объединяю одно с другим. На первых шагах Динамической Медитации вы являетесь частью группы, а на последнем этапе остаетесь в одиночестве. Так и было задумано, потому что теперь мне не важно, где мы — на Востоке или на Западе. Восток встречается с Западом, Запад соединяется с Востоком. Скоро не будет ни Запада, ни Востока — только один, единый мир.
Это географическое деление существует слишком долго. Хватит. Технология уже разрушила все границы, границ больше нет, и мы делим мир на две части только по привычке. Это умозрительное деление. На самом деле разницы давно нет. Скоро не будет ни Востока, ни Запада — мир станет единым. Он уже единый. Умеющие видеть давно это понимают.
Мне нужен был синтез коллективного и индивидуального. Сначала вы работаете в группе, а к концу остаетесь в одиночестве. Начинайте с общества и возвращайтесь к себе. Не бегите от общества. Живите в мире, но не покоряйтесь ему. Берегите свои связи с другими, но оставайтесь самостоятельными. Любите и медитируйте, медитируйте и любите, не отдавая предпочтения чему-то одному. Мой подход — это любовь в сочетании с медитацией.
Все древние виды медитации придуманы на Востоке, но там никогда не думали о западных людях, просто не задумывались о них. Я создаю приемы, которые годятся не только для Востока. Они предназначены для всех, и не имеет значения, откуда ты. Между восточной и западной традициями есть разница, а мышление определяется именно традицией. Например, на Востоке люди очень терпеливы. Их тысячи лет учили терпению, как бы трудно ни приходилось. Западный разум нетерпелив, и потому восточные методы для него не годятся.
Восточный ум приучен сохранять уравновешенность при успехе и неудаче, в богатстве и нищете, болезни и здоровье, в жизни и смерти. Западные люди понятия не имеют об уравновешенности. Их разум все время возбуждается. Он возбуждается при успехе — человек чувствует себя так, будто взобрался на вершину мира, у него возникает комплекс превосходства. При неудаче он впадает в другую крайность: воспринимает все вокруг как сущий ад. Он чувствует себя жалким, ни на что не годным, развивается комплекс неполноценности. Человек мечется.
Но в жизни бывает и то, и другое. Порой все вокруг чудесно, но иногда все кажется гадким. Ты то любишь, то ненавидишь. И разум западного человека покорен обстоятельствам. Он вечно чем-то терзается. Люди Востока научились... а это привычка, а не талант, это всего лишь подготовка, дисциплина, практический навык. По существу, разум у всех устроен одинаково, но мощная привычка помогает восточному уму поддерживать определенное равновесие.
На Востоке думают медленно, потому что спешить некуда. Жизнь идет своим чередом, все предопределено судьбой, и потому спешкой, скоростью ничего не добьешься. Что бы ни случилось, это просто предопределено. Нет смысла торопиться. Если чему-то суждено произойти, это произойдет — если не сейчас, то вскоре.
По этой причине на Востоке все происходит медленно. Кажется, что вода в реке вообще застыла — течение такое медленное, что и не заметить. Кроме того, на Востоке привыкли думать, что каждый человек уже прожил миллионы жизней и еще миллионы жизней впереди, так что человеку отпущено не семьдесят лет, а намного больше — жизнь почти бесконечна. Спешить некуда, ведь у тебя еще куча времени, куда торопиться? Если не в этой жизни, то в следующей...
Разум западного человека стремителен, быстр, потому что у него есть только одна жизнь. Всего семьдесят лет — а успеть нужно очень много. Треть жизни уходит на сон, еще треть — на обучение, образование. И что остается?
Большую часть того, что остается, приходится тратить на работу. В итоге, если все подсчитать, результат будет поразительный: из семидесяти лет у нас есть всего-то лет семь на любимые занятая. Естественно, западный человек торопится, он мчится вперед, сломя голову, он так спешит, что забывает, куда, собственно, направляется. Он помнит только одно: надо торопиться. Он думает только о том, чтобы бежать побыстрее. И средства становятся целью.
Восточный ум воспитывается не так, как западный. Разработанные на Востоке сто двенадцать видов медитации не учитывали особенностей людей Запада. Они не предназначались для Запада. О Западе в те времена вообще никто не знал. «Вигьян Бхайрва Тантра», где эти сто двенадцать видов медитации доведены до совершенства, была написана почти пять тысяч лет назад, а в то время не было еще ни западного человека, ни западного общества, ни западной культуры. Запад тогда был примитивным, варварским, его вообще не стоило принимать в расчет. Весь мир сосредоточился на Востоке, который тогда уже поднялся на вершины развития, изобилия, цивилизованности.
Мои методы медитации разработаны в силу абсолютной необходимости. Я хочу, чтобы различия между Востоком и Западом исчезли.
Со времени «Вигьян Бхайрва Тантры» Шивы — за все минувшие пять тысячелетий! — никто не придумал ни одного нового метода. Но я видел разницу между Западом и Востоком. Я понимал, что ни один из существовавших методов не годится одновременно для обоих. Сначала западный и восточный ум следовало свести к сходному состоянию. Все приемы — Динамическая Медитация, Кундалини-медитация и другие — по сути своей катарсичны. Их основой является катарсис.
Вам нужно избавиться от скопившегося в голове мусора. Пока это не сделано, вы не сможете сидеть спокойно. Когда ребенку велят тихо посидеть в уголке, ему очень трудно усидеть на месте, его переполняет энергия. Это все равно, что пытаться сдерживать вулкан! Если хочешь, чтобы ребенок посидел тихо, лучше так поступить: предложить ему раз десять пробежаться вокруг дома, а потом уже прийти и сесть в уголок.
И тогда он будет сидеть тихо. Тогда это возможно. Ему самому захочется присесть и передохнуть. Он устал, утомился, и теперь, сидя в уголке, ему не придется подавлять избыток энергии — он выплеснул ее, бегая вокруг дома. Теперь спокойствие дается легче.
Катарсис помогает выплеснуть наружу свое нетерпение, тягу куда-то бежать, поспешность и подавленные чувства.
Это необходимое условие. Иначе западный человек просто не сможет выполнить что-то вроде випассаны — просто сидеть молча, ничего не делать и слушать, как растет трава. Чтобы это услышать, нужно сидеть очень тихо и ничего не делать. Малейший шум может спугнуть траву.
Я всегда любил сады. Где бы я ни жил, я всегда разбивал рядом сад и лужайки. Так вот, пока я говорил, собравшиеся на лужайке люди часто вырывали всю траву... какая-то лихорадочная энергия. Если им нечего было делать, они просто срывали травинки. Я им говорил: «Если такое повторится, нам придется сидеть в комнате. Я не позволю вам губить мою лужайку».
И они какое-то время сдерживались и вроде бы даже начинали слушать меня, но потом опять машинально принимались срывать травинки. В общем, сидеть молча и ничего не делать — это не просто молчать и бездельничать. Вы можете оказать огромную услугу траве! Трава не может расти, когда ей мешают. Если не будете сидеть молча и смирно, то начнете срывать травинки.
Для западного мышления все эти методы совершенно необходимы. Но у меня была еще одна задача: мои приемы должны были подходить и представителям Востока. То мышление, для которого Шива описывал сто двенадцать методов медитации, уже исчезло — даже на Востоке. Запад оказал на Восток огромное влияние. Многое изменилось. Во времена Шивы никакой западной цивилизации не было, Восток пребывал на вершине величия, его называли «золотой птицей». Тут царили роскошь, изобилие. Восток действительно был велик.
Теперь все наоборот: Восток две тысячи лет был в рабстве, все на свете его эксплуатировали, сюда вторгались десятки культур, тут непрерывно грабили, насиловали, жгли... Теперь Восток нищий.
Триста лет британского господства полностью уничтожили индийскую систему образования, которая была очень особой. Но восточный разум заставили учиться на западный манер. Восточную интеллигенцию превратили во второсортную западную. Запад заразил нас своей спешкой, суетой, торопливостью, постоянными тревогами и заботами.
Если хотите увидеть настоящий Восток, взгляните на храмы Кхаджурахо или Конарака.
В одном только Кхаджурахо были сотни храмов, но осталось не больше тридцати. Почти семьдесят храмов были уничтожены исламом. Тысячи прекраснейших храмов с великолепными скульптурами были разрушены. Сохранилось лишь тридцать, да и то случайно — они стояли в густых лесах. Скорее всего, захватчики их просто не заметили.
Но британское влияние на индийское мышление было так велико, что даже такой человек, как Махатма Ганди, требовал, чтобы и эти тридцать храмов замазали глиной, и никто их больше не увидел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47