«Странно, — сказал царь. — Я не вижу тут никаких сокровищ». «Они во мне, — ответил юноша. — Ты и не можешь их увидеть».
С тех пор царь постоянно останавливался поговорить с юношей. Тот был прекрасен, и к тому же царь потом часами размышлял над каждым его словом. Царь очень привязался к молодому человеку и решил, что тот настоящий святой, что он бережет осознанность, любовь, тишину, медитацию и просветление — вот какие сокровища он охранял. Он не мог спать, не мог позволить себе уснуть. Крепко спать могут только нищие.
История началась с простого любопытства, но позже царь начал уважать этого юношу, тот превратился для него в духовного наставника. Однажды царь сказал ему: «Я понимаю, что ты не захочешь жить в моем дворце... Но я думаю о тебе день и ночь, постоянно. И мне очень хочется, чтобы ты хотя бы погостил в моем дворце».
Царь полагал, что юноша не согласится. По его устаревшим представлениям, святые должны были отрекаться от всего мирского. Но парень сказал: «Если это правда, то почему ты раньше не сказал, что скучаешь без меня? Приведи еще одного коня, и мы поедем к тебе».
Тут у царя возникли подозрения. «Может, он и не святой вовсе? Так быстро согласился...» Но было уже поздно, он ведь сам предложил. Царь предоставил юноше лучшую комнату, предназначенную для самых почетных гостей — других монархов. Царь думал, что юноша откажется от такой чести, скажет: «Я святой, роскошь — не для меня». Но тот промолчал.
Всю ночь царь не мог уснуть. Он думал: «Похоже, парень меня обманул. Никакой он не святой...» Пару раз царь выглядывал из окошка — святой спал. Прежде он никогда не спал, постоянно стоял под деревом, а теперь перестал охранять свои сокровища. «Вот лгун! — думал царь. — Настоящий мошенник!»
На следующий день они вместе обедали. Изысканные блюда, ничего скромного и простого. Юноша явно наслаждался едой. Царь предложил ему переодеться в наряд, достойный императора, и парень с удовольствием облачился в новые одежды. А царь думал: «Как же теперь от него избавиться?» За следующие семь дней он так устал от этого, что твердо решил: «Это чистой воды шарлатан. Как же ловко он обвел меня вокруг пальца!»
И на седьмой день он заявил этому странному юноше: «Я хочу задать тебе один вопрос». «Я знаю, о чем ты хочешь спросить, — ответил юноша. — Ты целую неделю не решался задать этот вопрос. Вежливость, воспитание... Я ведь все вижу. Но я не стану отвечать здесь, в этом месте. Задавай вопрос, а потом мы отправимся покататься верхом, я найду подходящее место и отвечу».
«Договорились, — кивнул царь. — Вот мой вопрос: в чем разница между нами? Ты теперь живешь как царь, а раньше жил как святой. Какой же ты после этого святой?»
«Прикажи седлать коней!» — предложил юноша. Они поскакали вперед, и царь несколько раз спрашивал: «Зачем ехать так далеко? Почему нельзя ответить тут?»
Но они мчались вперед, пока не вышли к реке, отмечавшей границу владений этого царя. Царь сказал: «Это граница моего царства. Тот берег — другое царство. Отличное место для того, чтобы дать ответ». «Да, — ответил юноша, — и я намерен перебраться на тот берег. Можешь остаться тут, можешь пойти со мной. Выбирай».
«И куда ты намерен пойти?» — спросил царь. «Мои сокровища со мной, — ответил юноша. — Они во мне, где бы я ни был. Так ты идешь или нет?»
«Как я могу уйти с тобой? — спросил царь. — Мое царство, дворец... Тут вся моя жизнь!»
Юноша рассмеялся и сказал: «Теперь ты понимаешь разницу между нами? Я могу стоять полуголым под деревом, я могу жить в царском дворце, потому что мои сокровища всегда со мной. Сень дерева или своды дворца — для меня нет разницы. Можешь идти назад, а я отправлюсь туда, в другое царство. В твоем царстве меня уже ничто не держит».
Царь почувствовал угрызения совести. Он коснулся ног юноши и сказал: «Прости меня. Я думал о тебе дурное. Поистине, ты — великий святой. Не уходи, не оставляй меня. Если ты уйдешь, я буду горевать всю оставшуюся жизнь».
«Это нетрудно, — ответил юноша. — Я могу остаться с тобой. Но я хочу, чтобы ты прислушивался к себе. Стоит нам вернуться во дворец, как у тебя снова появятся подозрения. Лучше отпусти меня. Я дам тебе время подумать. Я могу вернуться. Для меня это не имеет значения. Но для тебя будет лучше, если я уйду. Во всяком случае, тогда ты все-таки будешь считать меня святым. А во дворце у тебя снова проснутся сомнения, ты будешь гадать, не мошенник ли я. Но если ты так настаиваешь, я готов. Что мешает мне уйти через неделю, когда ты опять начнешь ломать голову над своим вопросом?»
Бхагван-самозванец
Настроенные против меня критики все время подчеркивают, что я сам назвал себя Бхагваном. А я в ответ спрашиваю, известен ли им хоть кто-то, кого так назвали другие? Рама, Кришна, Будда, Мохаммед? Если кто-то другой назначил Раму Бхагваном, то, следовательно, в этом вопросе есть некий высший авторитет. И если тебя назначили, то могут и лишить этого титула?
Это просто глупо. Они не понимают простейшей вещи: Бхагван — это состояние прямого восприятия. Бхагваном не назначают, им не выбирают, это не звание и не ученая степень. Это прямое переживание бхагваты, божественной благодати. Это понимание того, что все сущее наполнено благодатью и нет ничего, кроме нее.
Бога нет, но в каждом цветке, каждом дереве и камне есть нечто такое, что можно назвать только божественной благодатью. Но это начинаешь замечать только после того, как увидел благодать в себе. Иначе она остается словами на непонятном языке.
Я странный человек, потому что не вписываюсь в какие-то категории. Есть три основные категории: теист, атеист и агностик. Четвертой нет, но я как раз и отношусь к четвертой категории, не имеющей названия. Я искал и нашел. Да, я не нашел Бога, но нашел кое-что поважнее — божественную благодать.
Я не атеист, не теист и не агностик. Моя точка зрения совершенно проста.
Но если Бога нет, то почему мои люди называют меня Бхагваном?
Этот вопрос не так прост. Нам придется обратиться к значению слова бхагван. Слово очень странное. В индийских священных текстах бхагван используется почти как синоним понятия «Бог». Я говорю «почти», потому что в других языках есть только одно слово: «Бог». В санскрите же есть целых три слова: бхагван, ишвара и параматма. И эти слова имеют разные смысловые оттенки.
Параматма означает «высшая душа»: парам и атма. И те, кто по-настоящему понимают, называют Бога Параматмой.
Ишвара — тоже прекрасное слово. Оно означает «богатейший» — буквально: «тот, у кого есть всё, кто сам есть всё». И это правда! Когда переживаешь благодать, всё становится твоим и всё приобретает ценность. Возможно, не всё у тебя под рукой, но это неважно — у тебя есть всё, что только важно в жизни.
Наконец, третье слово — бхагван. Его труднее всего перевести на другие языки, труднее всего объяснить. В индийских писаниях... Обратите на это внимание, ведь в Индии слово бхагван используют два типа людей: индуисты и джайны с буддистами. Джайны и буддисты в Бога не верят, но все равно пользуются словом бхагван. Буддисты называют так Будду: Бхагван Гаутама Будда. Джайны тоже не верят в Бога, но Махавиру называют: Бхагван Вардхман Махавира. Так что это слово применяется в двух разных значениях.
Индуисты — люди очень приземленные. Вы, наверное, очень удивитесь — кое-кого это даже шокирует, — но корень этого слова, бхаг, означает «влагалище». Трудно поверить, правда? А бхагван означает «тот, кто творит посредством влагалища Вселенной», то есть «творец». Индуисты поклоняются влагалищу и фаллическому символу, шивалингаму. Вы, должно быть, видели шивалингам — такие мраморные столбы, символы мужского полового органа. Эти фаллические символы поднимаются из влагалища. Индуисты поклоняются им символически; с их точки зрения это олицетворяет тот факт, что во всем сотворенном сливаются мужское и женское начала, Инь и Ян. И потому они называют Творца бхагваном. Но происхождение этого слова все равно весьма странное.
Буддисты и джайны в Бога не верят. Они не верят, что некто сотворил этот мир, но тоже пользуются словом бхагван. По их версии, это слово имеет иное происхождение: бхаг означает «удача», а бхагван — «счастливчик», благословенный — тот, кто исполнил свое предназначение, созрел и повзрослел.
Так вот, тридцать четыре года назад, когда я начал говорить, люди решили называть меня так же... В Индии к тем, кого уважают, не принято обращаться по имени. Это считается непочтительным. И когда я начал говорить, а люди — испытывать ко мне определенные чувства, они начали обращаться ко мне Ачарья, что означает «Учитель», но не просто Учитель, а нечто большее. По существу, это означает «тот, кто говорит лишь о том, чем живет, чьи мысли и поступки пребывают в полном согласии». И почти двадцать лет ко мне обращались Ачарья. До тех пор, пока я не начал проводить посвящения.
Люди мне долгие годы твердили, что хотели бы принять у меня посвящение в санньясу, а я отвечал: «Подождите. Пусть настанет то время, когда я сам почувствую, что это необходимо». И такой день пришел. Я проводил занятия медитацией в Кулу-Манали, среди Гималайских гор. Это одно из прекраснейших мест на свете. За почти потустороннюю красоту его называют Долиной Богов. Оказавшись в Кулу-Манали, каждый чувствует себя так, будто попал в совсем другой мир. И в последний день занятий я понял, что пришло время посвящения. Я объявил: «Я готов. Любой, кто хочет посвящения, может его получить». С места тут же поднялось больше двадцати человек. Они приняли санньясу, и возник вопрос — как им теперь ко мне обращаться? Прежде меня называли Ачарьей, но теперь этого было мало. Я стал для них чем-то более важным, человеком более значительным и близким. Они вплотную приблизились к моей сущности и решили, что отныне будут называть меня Бхагваном.
Они спросили моего мнения, и я сказал: «Меня устраивает. У этого слова очень хорошее значение: благословенный».
Потому что для меня оно значит не «Бог» или «Творец», а просто «благословенный» — тот, кто пришел домой, кто вернулся на Родину, тот, кто нашел самого себя. После этого нет ничего, кроме благодати, и благодать эта нисходит непрестанно, как ливень. Вечный ливень — день за днем. Помните, слово Бхагван не имеет ничего общего с Богом. Оно тесно связано только с божественной благодатью, потому что именно она наступает, когда возвращаешься домой. Именно возвращение делает тебя Благословенным.
Слово «Бхагван» не имеет сравнительных степеней. Нельзя быть божественнее Бога, благословеннее Благодати. Никакой относительности. Кроме того, оно не означает необходимости чего-то достигать, а просто указывает на твою природу. Неправильно говорить: «каждый должен стать Богом». Каждый уже Бог, просто нужно это понять.
Это не талант, не особый дар. Есть великие поэты, великие мудрецы и провидцы, художники, музыканты и танцоры — вот это талант. Не каждый может стать великим танцором, вы все не можете стать Нижинскими. И не каждый может стать великим поэтом — вы все не можете быть Пабло Нерудой или Тагором. Не каждый может быть великим художником — всем вам не стать Ван Гогами.
Но все мы — Бхагваны. Это не цель, это наша природа, подлинная сущность. Мы уже Боги.
И когда санньясины предложили называть меня Бхагваном, мне это слово понравилось. «Договорились, — сказал я. — Называйте меня так, а там посмотрим. Если не понравится, придумаем что-то другое».
Я выбрал это слово неспроста. Оно сослужило мне неоценимую службу, потому что многие люди, приходившие прежде ко мне за знаниями, перестали приходить. Они ушли в тот же день, стоило мне объявить себя Бхагваном. Они решили, что это уже слишком. Их самолюбие этого не выдержало: «Как, кто-то сам объявил себя Бхагваном?!» Им стало обидно, и они ушли. Раньше они приходили ко мне за знаниями, но в тот день я перешел к совершенно иному занятию. Я начал работать на новом уровне, в другом измерении. Теперь я даю само существование, а не просто знания. Когда я был ачарьей, они были учениками. Они приходили учиться. Но я перестал быть преподавателем, а вы — студентами.
И те, кто приходят сюда как ученики, рано или поздно уходят. Они понимают, что ошиблись адресом, это место не для них. Со мной остаются только последователи, потому что теперь я даю нечто большее. Если вы явились сюда за знаниями, то рано или поздно сами поймете — вам тут не место.
Я передаю само существование. Я здесь, чтобы помочь вам проснуться. Я даже не собираюсь передавать какие-то знания. Я даю понимание — а это уже совершенно другое измерение. В том, что я принял обращение «Бхагван», был свой символизм: с того дня я начал трудиться в совершенно новом измерении. И это имя оказало мне неоценимую услугу: все те, кто обратился не по адресу, тут же разбежались, а вокруг меня остались люди иного толка.
Имя само собой провело четкий отбор. Остались только те, кто готов был отбросить свои знания, все прочие разбежались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47