Так самые почтенные люди страны посовещались и заявили, что предотвратить разрушение крепости может только кровь ребенка, рожденного без отца.
Вортигерн прослышал о Мерлине и об истории его рождения, и послал за ним гонца. Представ перед королем, мальчик сказал, что знает о готовящемся жертвоприношении, но пользы оно не принесет.
«Ты утверждаешь, что ты знаешь больше, чем мои ученые советники?» — спросил король. «Очень может быть, — ответил малыш, — спроси-ка их, что находится под землей, в том месте, где ты хочешь строить крепость?». Ни друид, ни барды, ни аббат не смогли ответить. «Ну, что ж, я скажу вам это, — объявил ребенок. — В десяти футах под фундаментом находится большое озеро. Если я лгу, вы можете пролить мою кровь, но если я говорю правду, вы будете знать, что должны слушать меня». Начали копать и нашли озеро. «Спроси теперь у своих советников, что находится на дне озера», — сказал мальчик. Советники молчали. Мальчик велел искать на дне гигантскую раковину. Когда ее нашли, Мерлин сказал: «В раковине спят два дракона: один белый, другой красный. Когда восходит луна, драконы приоткрывают один глаз и переворачиваются, верхняя створка раковины поднимается, вода закипает и земля дрожит. Вот почему крепость обрушивается. Теперь берегитесь, так как драконы собираются выйти из раковины».
В самом деле, все увидели, как из воды поднимается голова первого дракона, за ней голова второго, — и весь королевский двор охватила паника. Оба чудовища вышли из воды и бросились друг на друга, издавая ужасный рев. Они яростно бились три дня. Всем казалось, что красный дракон скоро падет в битве: он катался по земле в агонии. Но внезапно он возобновил бой. Изрыгнув мощную струю пламени, красный дракон сжег белого, а потом упал и тоже испустил дух.
Мерлин объяснил королю, что красный дракон представлял Уэльс, а белый — саксов. Бритты в конце концов победят, но Вортигерну следует отказаться от власти в пользу принца Утера Пендрагона, который нанесет страшное поражение врагам и остановит их нашествие у границ Уэльса.
Вортигерн отпустил Мерлина, и тот удалился в Броселиандский лес. Но король Утер Пендрагон хотел сделать Мерлина своим придворным бардом и повелел искать его по всей земле. Однажды, когда люди короля отдыхали на берегу пруда в Броселиандском лесу, к ним подошел одетый в лохмотья дровосек с всклокоченными волосами и лохматой бородой. «Плохо же вы выполняете ваше поручение, — усмехнулся дровосек, — если бы я искал Мерлина, я бы его уже нашел. Должен вам сказать, что никто не приведет его, если только сам король Утер не придет сюда за ним сам».
Узнав это, король Утер поспешно явился. На берегу пруда он увидел старого, горбатого и хромого пастуха с отарой овец. «Старик, ты не видел здесь дровосека дикого вида, одетого в лохмотья?» — спросил король. «Здесь нет других людей, кроме меня, — ответил старый пастух, — а эти овцы принадлежат человеку, за которым король должен прийти сегодня в лес. Если бы король соизволил бы прийти сюда лично, я отвел бы его к тому, кого он ищет». — «Я король», — сказал Утер. «А я Мерлин», — сказал пастух. Король привел его к своему двору. Здесь Мерлин, приняв вид человека почтенного возраста, сочинял поэмы, прославлявшие великие подвиги бриттов, и предсказывал будущее. Мерлин объявил королю Утеру, что у него родится сын Артур, который станет славой и гордостью всей Британии.
Это предсказание сбылось. Благодаря Мерлину Артур стал королем после смерти своего отца, а Мерлин, друид и бард короля, — единственным советником, которого Артур всегда слушал. Однако иногда Мерлин покидал королевский двор и жил в лесной глуши, общаясь с деревьями и водами, с оленями, с вепрями и волками. Он мог превращаться в любое животное. Ему случалось утром быть оленем, в полдень — вепрем и дубом — вечером.
Однажды Мерлин сопровождал армию бриттов на войну и принял участие в кровавой битве при Ардериде, где на его глазах погиб страшной смертью его лучший друг, король Гвендолеу. Это так потрясло Мерлина, что он потерял разум. Бросив свою золотую арфу на поле битвы, он бежал до берега моря. Там он нашел перо чайки, дунул на него, и оно отнесло его в Броселиандский лес. Повредившись рассудком, он жил в лесу как дикарь, бродя без цели и питаясь корнями.
Исчезновение Мерлина опечалило его сестру Гвендид и его жену Гвендолин. Они разыскали и вернули домой. Однако Мерлин умолял, чтобы ему разрешили вернуться в лес. Перед уходом Мерлин разрешил Гвендолин взять себе другого супруга, но предупредил, что ее избранник должен избегать встречи с ним, иначе Мерлин его погубит. Вернувшись в лесную чащу, Мерлин продолжал пророчествовать. Он читал по звездам о событиях, которые должны произойти, и таким образом однажды он узнал о предстоящей свадьбе Гвендолин. Тогда Мерлин оседлал оленя и, гоня перед собой стадо оленей, ланей и косуль, направился в город. Прибыв к дому, где должна была состояться свадьба, он вызвал Гвендолин, чтобы вручить ей свадебный подарок. Гвендолин подошла к окну, но, к несчастью, ее жених, забыв об осторожности, показался в окне вместе с ней. Тотчас Мерлин вырвал рога оленя, на котором ехал верхом, бросил их в жениха и разбил ему череп.
После этого Мерлин опять вернулся в лес. Однажды старый отшельник Блейц увидел пред собой какое-то голое существо, покрытое волосами, с бородой, напоминающей мох древних дубов, и с глазами, горящими, как у волка. Отшельник заступил ему дорогу и приказал, во имя Господа Бога, назвать свое имя. Странное существо ответило ему: «В те времена, когда я был бардом в миру, меня все почитали. Когда я входил во дворцы, раздавались приветственные возгласы. Когда моя арфа пела, с деревьев падало блестящее золото. Короли нашей страны меня любили, иностранные короли опасались меня. Люди говорили: „Пой, Мерлин, пой о том, что произойдет!“ Теперь я лесной человек, и никому нет до меня дела. Я потерял мою арфу, а деревья с золотыми плодами срублены. Британские короли умерли, и другие короли угнетают страну. Люди меня называют Мерлин-Безумец, и все гонят меня, бросая камни».
«Бедный Мерлин, — воскликнул отшельник, — это я окрестил тебя когда-то. Иди, напейся из целебного источника воды, она излечит твой больной разум». Мерлин выпил воды, и разум вернулся к нему. Новость о его выздоровлении быстро распространилась по всей Британии и Арморику. Ему даже предлагали занять королевский трон, но он отказался. Отверг он и предложение Блейца пойти в монастырь: ему не хотелось разлучаться со своими соратниками и друзьями — друидами и бардами.
Согласно позднейшим версиям легенды, Мерлин, будучи уже довольно пожилым человеком, полюбил прекрасную Вивиану. Красавица хотела, чтобы Мерлин обучил ее искусству магии, сам же волшебник был ей безразличен. Постепенно она узнала, как лечить болезни, вызывать дождь, разговаривать с животными, ей стали известны все целебные и магические свойства растений. Однажды Вивиана пожелала научиться держать человека в заточении силою чар. Мерлин предвидел, чем для него обернется ее просьба, но не смог отказать возлюбленной. Узнав, как наложить чары, Вивиана тут же усыпила Мерлина и повторила только что выученное заклинание. Проснувшись, Мерлин увидел, что лежит на мягкой постели в волшебной комнате, а рядом с ним сидит Вивиана. Она сказала, что никогда не освободит его из этой тюрьмы, но будет часто приходить к нему. Легенда гласит, что Мерлин до конца времен будет пребывать в заточении где-то в Броселиандском лесу.
Несмотря на такое поэтическое и куртуазное завершение истории Мерлина, легко заметить, что древние легенды, сложившиеся вокруг его образа, представляет его Властелином Природы, могучим магом и прорицателем: он друид и в то же время вепрь и олень Броселиандского леса, а значит, еще одно воплощение Цернунна.
* * *
Мы познакомились с «низшей мифологией» древних кельтов. Вопреки обычным представлениям о примитивности и грубости «низшей мифологии», кельтская мифологическая традиция сохранилась в достаточно полном виде: с одной стороны, в ней представлены древнейшие сакральные символы, восходящие ко временам индоевропейского единства и даже к более древним эпохам, с другой стороны, она содержит верования и ритуалы, которые сохранились до времен христианизации кельтского мира и были восприняты христианской церковью. Наконец, она отличается сложностью и глубиной, в известной степени смыкаясь с высшей частью религиозно-мифологической традиции, которую разрабатывали жрецы. Например, в культе камней и в мифах, посвященных священным деревьям, представлены такие важнейшие для всякой мифологической традиции символические понятия, как «Мировая Гора», «Мировое Древо», «Ось Мира», — символические воплощения «Центра Мира». Анималистические образы напрямую связаны с великими богами, знание о которых хранили друиды.
КОСМОГОНИЧЕСКИЕ МИФЫ
Во всякой более-менее развитой мифологии центральное место занимают мифы о происхождении мира и Вселенной (космогонические). Прекрасный знаток архаических культур М. Элиаде дает этому такое объяснение. Для архаических обществ характерно противопоставление между территорией обитания и неизвестным, неопределенным пространством, которое ее окружает. Обитаемая земля — это «Мир» («наш мир»), Космос. Неизвестная же, чужая, незанятая территория кажется архаическому человеку еще пребывающей в состоянии «Хаоса». Занимая ее, человек символически преобразует Хаос в Космос. «То, что должно стать „нашим миром“, — писал Элиаде, — нужно сначала „сотворить“, а всякое сотворение имеет одну образцовую модель — сотворение Вселенной богами». Поэтому мифология, как правило, начинается с космогонических мифов. Заканчивается же она обычно мифами о предстоящем конце света (эсхатологическими). Это связано с тем, что в многочисленных религиозных концепциях присутствует идея «совершенства начал», предполагающая, что в начале Времен только что сотворенный богами мир пребывал в полной гармонии. Течение Времени предполагает все большее удаление от «начала», а следовательно, утрату первоначального совершенства. Все, что происходит во времени, разрушается, вырождается и в конце концов погибает. Правда, периодически утраченная гармония периодически восстанавливается, хотя и далеко не в полной мере. Таким образом, как отмечает Элиаде, начиная с предземледельческой стадии культуры, все большее распространение получает нашедшая отражение в мифологии «регрессия Космоса в аморфное, хаотическое состояние, за которым следует новая космогония», то есть идея разрушений и воссозданий мира. Учение о вечном сотворении и разрушении вселенной присутствует во всех индоевропейских культурах.
Классическим образцом мифа о вечном сотворении и разрушении Вселенной являются космогония и эсхатология в германо-скандинавской мифологии. В начале времен не существовало ни земли, ни неба, ни моря, а лишь одна зияющая бездна посредине между севером и югом. Затем началось сотворение мира, в котором участвовали и природные стихии, и борющиеся между собой боги и гиганты. Лед и иней с севера и искры с юга смешались в изначальной бездне, и родился великан Имир. Первые боги Один, Вили и Be убили Имира и из его тела создали мир: из крови — море, из мяса — землю, из костей — горы, из черепа — небо и т. д.
Этот мир с населяющими его людьми, богами, великанами, демонами обречен погибнуть в гигантской финальной катастрофе (рагнарок). Однако это конец только одного мира (вселенной, в которой главенствовал Один), но не всех возможных миров. Затем начинается новая эра. Земля возрождается из моря, свежая и полная силы. Мужчина и женщина, спрятавшиеся у подножия ясеня Иггдрасиля, дают рождение второй линии человечества. Новая раса богов занимает место прежней. Начинается новый изначальный «золотой век».
В кельтской мифологии, к сожалению, нет столь ярких и полных космогонических и эсхатологических мифов. Существовала даже теория, согласно которой кельтам вообще не были свойственны «высшие» формы религии и мифологии. Наличие же столь развитых космогонии и эсхатологии в германо-скандинавских мифах объясняли тем, что из всех индоевропейских мифологий германская ближе всех к изначальной протоиндоевропейской традиции. Однако содержащийся в кельтской мифологии древний и фундаментальный анималистический символизм свидетельствует о том, что она тоже очень близка к индоевропейским истокам. К тому же разработкой космогонических мифов занимались жрецы и друиды, создавшие сложное и глубокое учение, и конечно же они включили туда космогонию и эсхатологию, ныне утраченные, как и большая часть друидической доктрины. Но в сохранившихся источниках можно найти хотя бы фрагменты и отзвуки этого центрального раздела мифологии кельтов.
Прежде всего следует обратить внимание на один странный и загадочный кельтский ритуал, описанный Плинием Старшим в его «Естественной истории».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
Вортигерн прослышал о Мерлине и об истории его рождения, и послал за ним гонца. Представ перед королем, мальчик сказал, что знает о готовящемся жертвоприношении, но пользы оно не принесет.
«Ты утверждаешь, что ты знаешь больше, чем мои ученые советники?» — спросил король. «Очень может быть, — ответил малыш, — спроси-ка их, что находится под землей, в том месте, где ты хочешь строить крепость?». Ни друид, ни барды, ни аббат не смогли ответить. «Ну, что ж, я скажу вам это, — объявил ребенок. — В десяти футах под фундаментом находится большое озеро. Если я лгу, вы можете пролить мою кровь, но если я говорю правду, вы будете знать, что должны слушать меня». Начали копать и нашли озеро. «Спроси теперь у своих советников, что находится на дне озера», — сказал мальчик. Советники молчали. Мальчик велел искать на дне гигантскую раковину. Когда ее нашли, Мерлин сказал: «В раковине спят два дракона: один белый, другой красный. Когда восходит луна, драконы приоткрывают один глаз и переворачиваются, верхняя створка раковины поднимается, вода закипает и земля дрожит. Вот почему крепость обрушивается. Теперь берегитесь, так как драконы собираются выйти из раковины».
В самом деле, все увидели, как из воды поднимается голова первого дракона, за ней голова второго, — и весь королевский двор охватила паника. Оба чудовища вышли из воды и бросились друг на друга, издавая ужасный рев. Они яростно бились три дня. Всем казалось, что красный дракон скоро падет в битве: он катался по земле в агонии. Но внезапно он возобновил бой. Изрыгнув мощную струю пламени, красный дракон сжег белого, а потом упал и тоже испустил дух.
Мерлин объяснил королю, что красный дракон представлял Уэльс, а белый — саксов. Бритты в конце концов победят, но Вортигерну следует отказаться от власти в пользу принца Утера Пендрагона, который нанесет страшное поражение врагам и остановит их нашествие у границ Уэльса.
Вортигерн отпустил Мерлина, и тот удалился в Броселиандский лес. Но король Утер Пендрагон хотел сделать Мерлина своим придворным бардом и повелел искать его по всей земле. Однажды, когда люди короля отдыхали на берегу пруда в Броселиандском лесу, к ним подошел одетый в лохмотья дровосек с всклокоченными волосами и лохматой бородой. «Плохо же вы выполняете ваше поручение, — усмехнулся дровосек, — если бы я искал Мерлина, я бы его уже нашел. Должен вам сказать, что никто не приведет его, если только сам король Утер не придет сюда за ним сам».
Узнав это, король Утер поспешно явился. На берегу пруда он увидел старого, горбатого и хромого пастуха с отарой овец. «Старик, ты не видел здесь дровосека дикого вида, одетого в лохмотья?» — спросил король. «Здесь нет других людей, кроме меня, — ответил старый пастух, — а эти овцы принадлежат человеку, за которым король должен прийти сегодня в лес. Если бы король соизволил бы прийти сюда лично, я отвел бы его к тому, кого он ищет». — «Я король», — сказал Утер. «А я Мерлин», — сказал пастух. Король привел его к своему двору. Здесь Мерлин, приняв вид человека почтенного возраста, сочинял поэмы, прославлявшие великие подвиги бриттов, и предсказывал будущее. Мерлин объявил королю Утеру, что у него родится сын Артур, который станет славой и гордостью всей Британии.
Это предсказание сбылось. Благодаря Мерлину Артур стал королем после смерти своего отца, а Мерлин, друид и бард короля, — единственным советником, которого Артур всегда слушал. Однако иногда Мерлин покидал королевский двор и жил в лесной глуши, общаясь с деревьями и водами, с оленями, с вепрями и волками. Он мог превращаться в любое животное. Ему случалось утром быть оленем, в полдень — вепрем и дубом — вечером.
Однажды Мерлин сопровождал армию бриттов на войну и принял участие в кровавой битве при Ардериде, где на его глазах погиб страшной смертью его лучший друг, король Гвендолеу. Это так потрясло Мерлина, что он потерял разум. Бросив свою золотую арфу на поле битвы, он бежал до берега моря. Там он нашел перо чайки, дунул на него, и оно отнесло его в Броселиандский лес. Повредившись рассудком, он жил в лесу как дикарь, бродя без цели и питаясь корнями.
Исчезновение Мерлина опечалило его сестру Гвендид и его жену Гвендолин. Они разыскали и вернули домой. Однако Мерлин умолял, чтобы ему разрешили вернуться в лес. Перед уходом Мерлин разрешил Гвендолин взять себе другого супруга, но предупредил, что ее избранник должен избегать встречи с ним, иначе Мерлин его погубит. Вернувшись в лесную чащу, Мерлин продолжал пророчествовать. Он читал по звездам о событиях, которые должны произойти, и таким образом однажды он узнал о предстоящей свадьбе Гвендолин. Тогда Мерлин оседлал оленя и, гоня перед собой стадо оленей, ланей и косуль, направился в город. Прибыв к дому, где должна была состояться свадьба, он вызвал Гвендолин, чтобы вручить ей свадебный подарок. Гвендолин подошла к окну, но, к несчастью, ее жених, забыв об осторожности, показался в окне вместе с ней. Тотчас Мерлин вырвал рога оленя, на котором ехал верхом, бросил их в жениха и разбил ему череп.
После этого Мерлин опять вернулся в лес. Однажды старый отшельник Блейц увидел пред собой какое-то голое существо, покрытое волосами, с бородой, напоминающей мох древних дубов, и с глазами, горящими, как у волка. Отшельник заступил ему дорогу и приказал, во имя Господа Бога, назвать свое имя. Странное существо ответило ему: «В те времена, когда я был бардом в миру, меня все почитали. Когда я входил во дворцы, раздавались приветственные возгласы. Когда моя арфа пела, с деревьев падало блестящее золото. Короли нашей страны меня любили, иностранные короли опасались меня. Люди говорили: „Пой, Мерлин, пой о том, что произойдет!“ Теперь я лесной человек, и никому нет до меня дела. Я потерял мою арфу, а деревья с золотыми плодами срублены. Британские короли умерли, и другие короли угнетают страну. Люди меня называют Мерлин-Безумец, и все гонят меня, бросая камни».
«Бедный Мерлин, — воскликнул отшельник, — это я окрестил тебя когда-то. Иди, напейся из целебного источника воды, она излечит твой больной разум». Мерлин выпил воды, и разум вернулся к нему. Новость о его выздоровлении быстро распространилась по всей Британии и Арморику. Ему даже предлагали занять королевский трон, но он отказался. Отверг он и предложение Блейца пойти в монастырь: ему не хотелось разлучаться со своими соратниками и друзьями — друидами и бардами.
Согласно позднейшим версиям легенды, Мерлин, будучи уже довольно пожилым человеком, полюбил прекрасную Вивиану. Красавица хотела, чтобы Мерлин обучил ее искусству магии, сам же волшебник был ей безразличен. Постепенно она узнала, как лечить болезни, вызывать дождь, разговаривать с животными, ей стали известны все целебные и магические свойства растений. Однажды Вивиана пожелала научиться держать человека в заточении силою чар. Мерлин предвидел, чем для него обернется ее просьба, но не смог отказать возлюбленной. Узнав, как наложить чары, Вивиана тут же усыпила Мерлина и повторила только что выученное заклинание. Проснувшись, Мерлин увидел, что лежит на мягкой постели в волшебной комнате, а рядом с ним сидит Вивиана. Она сказала, что никогда не освободит его из этой тюрьмы, но будет часто приходить к нему. Легенда гласит, что Мерлин до конца времен будет пребывать в заточении где-то в Броселиандском лесу.
Несмотря на такое поэтическое и куртуазное завершение истории Мерлина, легко заметить, что древние легенды, сложившиеся вокруг его образа, представляет его Властелином Природы, могучим магом и прорицателем: он друид и в то же время вепрь и олень Броселиандского леса, а значит, еще одно воплощение Цернунна.
* * *
Мы познакомились с «низшей мифологией» древних кельтов. Вопреки обычным представлениям о примитивности и грубости «низшей мифологии», кельтская мифологическая традиция сохранилась в достаточно полном виде: с одной стороны, в ней представлены древнейшие сакральные символы, восходящие ко временам индоевропейского единства и даже к более древним эпохам, с другой стороны, она содержит верования и ритуалы, которые сохранились до времен христианизации кельтского мира и были восприняты христианской церковью. Наконец, она отличается сложностью и глубиной, в известной степени смыкаясь с высшей частью религиозно-мифологической традиции, которую разрабатывали жрецы. Например, в культе камней и в мифах, посвященных священным деревьям, представлены такие важнейшие для всякой мифологической традиции символические понятия, как «Мировая Гора», «Мировое Древо», «Ось Мира», — символические воплощения «Центра Мира». Анималистические образы напрямую связаны с великими богами, знание о которых хранили друиды.
КОСМОГОНИЧЕСКИЕ МИФЫ
Во всякой более-менее развитой мифологии центральное место занимают мифы о происхождении мира и Вселенной (космогонические). Прекрасный знаток архаических культур М. Элиаде дает этому такое объяснение. Для архаических обществ характерно противопоставление между территорией обитания и неизвестным, неопределенным пространством, которое ее окружает. Обитаемая земля — это «Мир» («наш мир»), Космос. Неизвестная же, чужая, незанятая территория кажется архаическому человеку еще пребывающей в состоянии «Хаоса». Занимая ее, человек символически преобразует Хаос в Космос. «То, что должно стать „нашим миром“, — писал Элиаде, — нужно сначала „сотворить“, а всякое сотворение имеет одну образцовую модель — сотворение Вселенной богами». Поэтому мифология, как правило, начинается с космогонических мифов. Заканчивается же она обычно мифами о предстоящем конце света (эсхатологическими). Это связано с тем, что в многочисленных религиозных концепциях присутствует идея «совершенства начал», предполагающая, что в начале Времен только что сотворенный богами мир пребывал в полной гармонии. Течение Времени предполагает все большее удаление от «начала», а следовательно, утрату первоначального совершенства. Все, что происходит во времени, разрушается, вырождается и в конце концов погибает. Правда, периодически утраченная гармония периодически восстанавливается, хотя и далеко не в полной мере. Таким образом, как отмечает Элиаде, начиная с предземледельческой стадии культуры, все большее распространение получает нашедшая отражение в мифологии «регрессия Космоса в аморфное, хаотическое состояние, за которым следует новая космогония», то есть идея разрушений и воссозданий мира. Учение о вечном сотворении и разрушении вселенной присутствует во всех индоевропейских культурах.
Классическим образцом мифа о вечном сотворении и разрушении Вселенной являются космогония и эсхатология в германо-скандинавской мифологии. В начале времен не существовало ни земли, ни неба, ни моря, а лишь одна зияющая бездна посредине между севером и югом. Затем началось сотворение мира, в котором участвовали и природные стихии, и борющиеся между собой боги и гиганты. Лед и иней с севера и искры с юга смешались в изначальной бездне, и родился великан Имир. Первые боги Один, Вили и Be убили Имира и из его тела создали мир: из крови — море, из мяса — землю, из костей — горы, из черепа — небо и т. д.
Этот мир с населяющими его людьми, богами, великанами, демонами обречен погибнуть в гигантской финальной катастрофе (рагнарок). Однако это конец только одного мира (вселенной, в которой главенствовал Один), но не всех возможных миров. Затем начинается новая эра. Земля возрождается из моря, свежая и полная силы. Мужчина и женщина, спрятавшиеся у подножия ясеня Иггдрасиля, дают рождение второй линии человечества. Новая раса богов занимает место прежней. Начинается новый изначальный «золотой век».
В кельтской мифологии, к сожалению, нет столь ярких и полных космогонических и эсхатологических мифов. Существовала даже теория, согласно которой кельтам вообще не были свойственны «высшие» формы религии и мифологии. Наличие же столь развитых космогонии и эсхатологии в германо-скандинавских мифах объясняли тем, что из всех индоевропейских мифологий германская ближе всех к изначальной протоиндоевропейской традиции. Однако содержащийся в кельтской мифологии древний и фундаментальный анималистический символизм свидетельствует о том, что она тоже очень близка к индоевропейским истокам. К тому же разработкой космогонических мифов занимались жрецы и друиды, создавшие сложное и глубокое учение, и конечно же они включили туда космогонию и эсхатологию, ныне утраченные, как и большая часть друидической доктрины. Но в сохранившихся источниках можно найти хотя бы фрагменты и отзвуки этого центрального раздела мифологии кельтов.
Прежде всего следует обратить внимание на один странный и загадочный кельтский ритуал, описанный Плинием Старшим в его «Естественной истории».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48