Люди впервые за историю человечества достигли другой планеты. Они ощущали ее непривычную тяжесть, слышали ее непонятные звуки, дождались ее несветлого утра, но не увидели иного мира. Венера словно спохватилась и, по-прежнему загадочная, закуталась мглой густого тумана.
— Прямо как в Лондоне! — покачал головой Илья Юрьевич.
Алеша вспомнил Лондон, куда приезжал с докладом о лунной плесени. Лондон запомнился ему как город «частных крепостей», зонтиков и желтых огней. В «частных крепостях» — в собственных домах, которыми пышно именовались уныло-однообразные трех— четырехэтажные секции кирпичных строений, — лондонцы жили не «по горизонтали», как все люди, а «по вертикали». Из комнаты в комнату не переходили, а поднимались по лестницам, как в башне маяка. Зато у каждой крепости был свой подъезд, совершенно одинаковый с соседним, с теми же неизменными ступеньками, но самодовольно выкрашенный в свой особенный цвет, отчего разделяющая подъезды колонна порой получалась двухцветной, а несколько квадратных ярдов стриженной «под машинку» травы у тротуара считались собственным садом. Зонтики, как шутил Алеша, отличали лондонцев от амфибий, позволяя «разумным млекопитающим» существовать в воде, которая окружала их остров морями, низвергалась на их остров дождями и поднималась с их острова туманом. Желтые огни на улицах, желтые фары автомобилей, подобные желтым кошачьим глазам, позволяли лондонцам видеть в тумане, как в темноте…
А еще лучше желтых лучей пронизывают туман лучи инфракрасные, невидимые. Об этом подумал сейчас Алеша, но не успел сказать Илье Юрьевичу, потому что ход мысли у обоих, очевидно, был одним и тем же.
Илья Юрьевич уже сидел за инфракрасным перископом.
Жестом он подозвал Алешу и уступил ему место у окуляров:
— Садись-ка в «машину времени».
Алеша, взволнованный и нетерпеливый, прильнул глазами к мягкому эластичному козырьку, коснувшемуся его бровей, тотчас отпрянул, словно обжегся, и опять жадно приник.
В дымке тумана, как в толще воды, виднелась исполинская расплывчатая тень с напоминающим горный кряж хребтом, с длинной вытянутой шеей и волочащимся могучим хвостом…
Живое существо! Типичный ящер минувших земных эр!…
Добров, экономя энергию, выключил инфракрасный прожектор, и «допотопное видение» исчезло.
Алеша вскочил, бросился к Илье Юрьевичу:
— Вы видели? Видели? Это же диплодок!
Богатырев, запустив руку в густую бороду, задумчиво кивнул:
— Иначе и не могло быть. Венера — сестра Земли… младшая.
Алеша и Добров прекрасно поняли, что он имел в виду. В тройке планет солнечной «зоны жизни» — Венера, Земля, Марс — Венера была «младшей» не потому, что появилась позже, а потому, что остывала дольше своих собратьев. Первым охлаждался и терял атмосферу наиболее удаленный от Солнца Марс. Обладая наименьшей из трех планет массой, он не имел силы удержать стремящиеся улететь от него частицы атмосферы и водяных паров. Он первым из трех планет потерял «ватное одеяло» сплошных облаков, сохранявшее собственное тепло планеты, его первородные океаны начали остывать, и в них неизбежно должна была зародиться Жизнь, когда Земля и Венера были для этого еще слишком горячи. И появившаяся в марсианских океанах Жизнь должна была из-за их высыхания выйти на сушу задолго до того, как это случилось на Земле. Живые организмы на Марсе вынуждены были приспосабливаться к условиям, меняющимся быстрее по сравнению с земными, и потому лестница эволюции на Марсе могла оказаться длиннее, чем на Земле, там можно было бы ожидать…
Впрочем, Богатырев всегда хранил молчание о том, чего можно было ожидать на Марсе. Алеша подозревал, что у Ильи Юрьевича по этому поводу есть невысказанная гипотеза, но какая, он не знал.
Венера по сравнению не только с Марсом, но и с Землей отставала в развитии: до сих пор не потеряла сплошного облачного слоя, находилась ближе к Солнцу, остывала много медленнее, и на ней вполне можно было встретить древнюю земную эру. Вот почему не удивился Богатырев ни папоротникам, ни даже ящеру. Не удивился, но, конечно, был взволнован, хотя и старался это скрыть, говоря Алеше:
— «Машина времени»… Мы перенеслись в далекое прошлое Земли, хотя…
Алеша вопросительно посмотрел на Илью Юрьевича.
— Сходные пути развития естественны, — продолжал тот, — но… они могут быть не единственными.
— Значит, на Венере, чего доброго, увидим то, чего никогда не было на Земле? — воскликнул Алеша.
Богатырев кивнул.
— Илья Юрьевич! Дорогой! Ну позвольте же выбраться…
— Не терпится взглянуть? Давай спросим Романа, закончил ли он стерилизацию.
— Стерилизация! Это покажется странным многим… Бояться чужих миров — это еще туда-сюда, а беречь Венеру от «земной опасности» — это…
— Это наш долг, — договорил за Алешу Илья Юрьевич. — Вспомним, о первой ракете, принесшей советские вымпелы на Луну. Ее заботливо дезинфицировали даже перед стартом в казавшийся мертвый мир. А здесь… Кто знает, какой вред венерианскому миру принесли бы мы, не приняв мер против микробов, которые можем неосторожно занести с собой. Представь, как размножатся они и набросятся вдруг на чужую, незащищенную от них природу!
Алеша остановился у окна, силясь невооруженным глазом разглядеть в тумане «доисторическую тень», но рассмотрел лишь влажные камни внизу.
— Поднимается туман! Поднимается! — обрадованно крикнул он.
Добров, пятясь из соседнего отсека, принес в охапке скафандры, которые облучил гамма-лучами и промыл антисептическим раствором.
— Ну, братцы, — сказал Богатырев, — сядем, по древнему русскому обычаю, поразмыслим…
Алеша сел, проникшись торжественностью минуты.
Выпущенная из зверинца Пулька ласково терлась о его колени.
Кошка Мурка осталась в зверинце и не отходила от своих пригвожденных к полу котят. Рожденные в космическом полете, они не могли теперь даже ползать.
— Роман, оружие! — скомандовал Богатырев. — Алеша, готовь автоматическую метеостанцию. С ее монтажа начнем. Пулька! За мной! Пойдем за населением ковчега.
Туман приподнялся, окутывая ракету чуть выше посадочных лап.
Богатырев, Алеша и Добров вышли в радиорубку, которая временно превращалась в воздушный шлюз.
С ними вместе было и население зверинца, все, кроме кошек. Собака боязливо повизгивала.
Белых мышей Илья Юрьевич держал на ладони. Ящерица забилась под пульт. Голубь сидел у Алеши на плече.
Дверь в кабину плотно закрыли. Добров деловито отвинчивал барашки люка, ведущего на Венеру.
Исследователи, одетые в скафандры со шлемами, походили на водолазов.
Воздух Венеры, более плотный, чем в кабине, со свистом врывался снаружи в щель приоткрытого люка.
Собака первая услышала свист и навострила уши.
Алеша и Илья Юрьевич переглянулись.
Добров наблюдал за вараном. Ящерица тяжело дышала, как после быстрого бега.
На лайке шерсть встала дыбом, и собака жалась к Алешиным ногам. Голубь замахал крыльями, но остался на Алешином плече.
Мыши вытянули лапки и недвижно лежали на огромной ладони Ильи Юрьевича. Люк еще полностью не открылся, а они уже издохли.
Пулька легла на пол. Бока ее провалились.
Люк открылся. Внизу виднелись черные камни, острые и мокрые.
Алеша взял собаку на руки. Добров захватил два гранатных ружья и автомат. У Ильи Юрьевича был другой груз…
Он стал спускаться первым, отыскивая ногой ступеньки алюминиевой лестницы.
Было видно, как он коснулся камней, стал на влажную почву и тяжело опустился на колени.
Алеша и Добров понимающе переглянулись.
Русский ученый Богатырев стал на колени на чужой космической земле, словно хотел выразить уважение к неведомой природе и взволнованность ступившего на нее человека.
Но Богатырев не просто стал на колени, он еще и нагнулся, словно в земном поклоне… Но он не касался лбом земли, а заботливо рыхлил ее совком, разгребал руками.
Спустившийся за ним следом Добров стоял, как на часах, с одним гранатным ружьем в руках, с другим ружьем за плечами и с автоматом на шее. Он охранял Богатырева.
Илья Юрьевич сажал на другой планете растения Земли.
Спрыгнувший с последних ступенек лестницы Алеша спустил тяжело дышавшую собаку и стал выкапывать лопатой ямки.
Первые посланники Земли посадили на Венере четыре растения: тополь, кипарис, кактус и бамбук, и четыре зернышка: пшеницы, кукурузы, винограда и риса…
Илья Юрьевич поднялся с колен, выпрямился во весь свой огромный рост, одной рукой обнял за плечи Алешу, другой — Доброва.
— Ну вот!… Здравствуй, Земля-вторая! Принимай искателей! — сказал он.
Собака встала, обнюхивая почву, сделала несколько шагов и ткнулась носом в ногу Богатырева.
— А ведь дышит, дышит! Жива наша Пулька! — сказал Богатырев, потрепал собаку по загривку и посмотрел вверх.
Туман улетал лохматым облаком, обнажив островерхую ракету и вершины папоротников.
Почти невидимые в летящей дымке, над лесом проносились крылатые существа.
Добров сменил гранатное ружье на автомат и настороженно поглядывал на опасные облака:
— А ну, Алеша, пусти-ка в полет голубка нашего. Что он у тебя на плече отсиживается?
Алеша взял в руку голубя. Казалось, он дышал совсем нормально. Черные бусинки глаз у него поблескивали. Это был самый обыкновенный сизый голубок.
— Ну, лети, вестник мира! — сказал Алеша и подбросил голубя.
Голубь сначала затрепетал и поднялся по вертикали почти к облакам. Потом стал махать крыльями медленно, совсем не поземному, не по-голубиному, скорее как летящая над волнами чайка. Плотная атмосфера позволяла ему парить. Он стал кружить вокруг ракеты.
Исследователи с интересом следили за ним.
И вдруг черной молнией вырвался из низкой тучи крылатый зверь с оскаленной зубастой пастью и на миг закрыл голубя перепончатым крылом. Потом почти упал на камни, взмыл над ними и скрылся в туманных вершинах.
Голубь исчез.
Собака рычала. Шерсть у нее на загривке встала дыбом.
— Это птеродактиль, — сказал Богатырев. — Жаль сизого…
— Что ж вы не стреляли в эту гадину! — накинулся на Доброва Алеша.
— Стрелять только в крайнем случае, обороняясь, — строго сказал Богатырев. — Роман прав. Выдержка у него есть. Жаль голубка. А дело свое он сделал…
Добров выпустил на камни варана. Ящерица оживилась, забегала, забралась на камень, соскользнула с него, притаилась, высунула голову и стала оглядываться, словно высматривая добычу.
— Чует, что мир гадов тут, — заметил Добров.
Пуля зарычала, смотря в чащу.
Туман исчез. Высоко в красноватом небе неслись белые облака.
Илья Юрьевич приказал дать планеру радиопеленг.
Добров принялся за монтаж спущенной Алешей через люк автоматической станции.
Птеродактили исчезли вместе с туманом.
Илья Юрьевич расхаживал теперь с ружьем и автоматом, пытливо всматриваясь в чащу, молчаливую и угрожающую.
Пулька тревожно нюхала камни.
Добров, работая, что-то мурлыкал себе под нос. Отвертка два раза срывалась и падала на камни. В перчатках все-таки неловко было работать.
Но вот он включил станцию, снабженную световой батареей, заряжавшейся от дневного света. Теперь что бы ни случилось с исследователями, защищенные яйцевидной броней приборы будут триста дней записывать венерианскую погоду, фотографировать небо и окружающую местность, а в случае приближения какого-нибудь существа снимут его на кинопленку. Ровно через триста дней могучий радиоимпульс, пробив ионизированный слой венерианской атмосферы, пошлет на Землю в сотню тысяч раз убыстренную запись отчета, который расшифруют, замедлят и воспроизведут приборы на Земле.
Первыми существами, запечатленными на ленте, изображение которых почти через год увидят люди на экранах Земли, были три советских звездолетчика, обнявшихся перед объективом станции.
Алеша схватил Илью Юрьевича за руку, показал на небо.
Над их головами, почти задевая вершины папоротников, пронесся планер.
Алеша замахал руками, перескакивая с камня на камень. Планер исчез…
За ним, словно в погоню, неслись по ветру растения с раскоряченными корнями. — Плохо, — сказал Илья Юрьевич.
Пулька завыла.

Глава седьмая. МЕСТНОЕ ГОСТЕПРИИМСТВО
Аллан Керн и Гарри Вуд стояли на дымящейся кочке посреди туманного болота и смотрели друг на друга.
Все было понятно без слов. Погиб не только планер с аппаратами дальней радиосвязи — погибли запасы продовольствия, а главное, запасы кислорода…
Железный Джон медленно поворачивал шлемовидную голову и «запасался впечатлениями».
Берег болота представлял собой узкую полосу более сухой почвы, за которой мрачной стеной вставали заросли папоротников, вершины которых скрывались в клочковатом тумане.
— Этой картиной я грезил на Земле, — чуть насмешливо сказал Гарри Вуд. — Мне всегда казалось, что я уже видел это…
— …в каменноугольных шахтах, — мрачно отозвался Керн. — Там встречаются отпечатки этих чертовых растений, иногда даже окаменевшие стволы… Надеюсь, в венерианской каменноугольной шахте через сто миллионов лет наткнутся на наши окаменевшие тела и мы попадем в музей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20