Противоположный берег реки был крутой, заросший лесом, всегда в тени…
На Венере же… то есть тут… тени не жди. Никогда здесь не выглянет солнце. Хоть бы уж скорее взошло…
И Илья Юрьевич, кряхтя, перевернулся на другой бок, потом внезапно сел и засмеялся.
Алеша и Роман Васильевич тотчас поднялись. Они не спали.
— Что, братцы, не спится на чужой планете?
Алеша встал и прижался лбом к совсем теперь холодному стеклу. И сразу отпрянул.
За окном шел дождь. Обыкновенный земной дождь…
Дождевые капли были совсем обычные, частые-частые… Они собирались в ручейки и стекали по стеклу, скрывая лесные огоньки… Совсем как на лобовом стекле автомобиля. Эх! Стеклоочистителей не предусмотрели конструкторы!
Алеша обернулся:
— Илья Юрьевич, можно спеть?…
— Пой, — засмеялся Богатырев. — Как же не петь, ежели на Венеру сели.
Глава пятая. БЕШЕНАЯ АТМОСФЕРА
Мэри не могла оторвать от пола магнитные подошвы. Надо было передать шефу приказ командора… В репродукторе, разрывая сердце, звучал радиопеленг, призывная советская песня, служившая сейчас для Мэри сигналом разлуки.
Проход в грузовой отсек, где Керн и Вуд возились с планером, загородил Железный Джон. Мэри относилась к нему со смешанным чувством удивления, неприязни и протеста.
— Попрошу вас, Джон, посторонитесь, пожалуйста, — вежливо попросила она.
Робот, включенный на внешние реакции, тотчас отодвинулся, скользнул по лицу Мэри холодным взглядом рачьих глаз, щелкнул и проскрежетал:
— Прошу вас, леди.
Аллан Керн нервно обернулся на голос робота.
Мэри протянула ему бланк с радиограммой командора.
— Помолимся господу богу, — сказал Керн, вынимая молитвенник, и выключил робот. — Это его не касается…
Пока Керн бубнил молитвы, робот стоял безучастный, с потухшими глазами.
Мэри придвинулась к окну. Она отыскала во мраке Космоса голубенькую звездочку, самую теплую, самую яркую, самую красивую, и язычески молилась ей, молилась о Гарри и о себе, об их счастье, которое найдут они, вернувшись на эту милую звезду, чтобы никогда уже не покидать ее…
Аллан Керн захлопнул молитвенник и несколько секунд простоял молча. Он мысленно говорил со своим покойным братом, пуритански воспитавшим его без родителей, привившим ему аскетическую сдержанность, философию выгоды и сдержанность дельца. Он вспоминал мальчишеское увлечение свирепой игрой регби, презрение к танцам, ярким галстукам и автомобильным поездкам с модно растрепанными девицами, уважительную ненависть к богатым удачникам и исступленную учебу — в колледже, в университете, на космодроме… И всегда твердую, направляющую руку Томаса, учившего жить среди волков. Аллан Керн говорил сейчас обо всем этом с братом и был уверен, что тот слышит его…
Мэри отвернулась от окна и тоже молча говорила… с Гарри. Они прекрасно «слышали» друг друга.
Гарри неуклюже притянул к себе Мэри и поцеловал ее между бровей. Всю силу воли собрала Мэри, чтобы не разрыдаться.
Керн отвернулся.
— Джон, прошу вас занять место в планере. И вас, Гарри, также, — торопливо пригласил он.
Мэри должна была выйти из отсека, пол которого сейчас раскроется.
Сколько девушек провожало милых на войну! Сколько жен бежало за стременем или за подножкой вагона! Сколько рыбачек, стоя на скалах, смотрели в штормовую даль! Но Мэри казалось, что никогда ни у кого не было такого всепоглощающего горя, как у нее. Чтобы горе это, острое и неумолимое, подобно ножу гильотины, упало на нее, от Мэри требовалось повернуть красный рычаг…
Мэри вышла из грузового отсека, кусая губы, закрыла герметическую дверь. Окаменев, смотрела через круглое оконце, как Керн, а потом Гарри и, наконец, робот забрались в кабину планера, как прозрачной пластмассовой полусферой закрыли кабину сверху. Они еле разместились там в страшной тесноте.
Планер походил на стрелу. Отогнутые назад маленькие крылья сверкали, как оперение.
Гарри старался рассмешить Мэри, строил ей забавные рожи, показывал пальцами, как они будут шагать там, внизу…
Все внутри Мэри застыло, онемело, а она… улыбалась Гарри.
Мистер Керн посмотрел на нее и вдруг тоже улыбнулся. Это было так непривычно, что у Мэри словно оборвалось что-то…
Она поняла его улыбку, как последний приказ, и рванула на себя красный рычаг.
Пол тотчас разделился на две створки, и планер с людьми и человекообразной машиной провалился, исчез.
Мэри показалось, что она своей рукой уничтожила их, но она поборола себя и бросилась в радиорубку.
В репродукторе уже звучал голос Гарри:
— Хелло, Мэй, — так только наедине звал он ее. — Я вижу наш корабль со стороны. До чего же он красив в полете! Вам должно быть очень приятно летать на таком скакуне.
На пульте радиорубки среди циферблатов специально для Мэри было вмонтировано овальное зеркало. Мэри видела свое скованное лицо, холодные глаза, побледневшие щеки и… катящиеся по ним слезы.
— Хэллоу, Гарри! — весело крикнула она в микрофон. — Вам должно быть тоже приятно лететь на нашем кондоре!
Планер пронизывал розовые облака. Гигантское солнце затуманилось красноватой дымкой.
Керн и Вуд надели колпаки скафандров и стали похожи на невозмутимого робота.
Гарри злился на себя за то, что раскис, прощаясь с Мэри, словно испугался того, что ждет внизу. Недоставало только, чтобы шеф заметил это! «Когда находишься в кабине вместе с двумя человекоподобными роботами…» — непочтительно подумал Гарри и улыбнулся.
— Кажется, вы держитесь молодцом? — прозвучал голос Керна в шлемофоне.
— Я подумал, как трудно в шлеме протирать очки, — отозвался Вуд.
Спустя некоторое время, понадобившееся электронной машине для «осознания» услышанного и выбора из миллиона ответов наиболее правильного, робот сказал:
— Очки лучше всего протирать замшевой тряпочкой, в условиях нормальной температуры, со снятым шлемом.
Гарри наградил электронного мыслителя таким взглядом, что можно было порадоваться за машину, реагирующую только на слова…
Планер вынырнул из красного тумана.
Гарри портативной кинокамерой снимал чужой мир и вспомнил знакомый сказочный мир закатных облаков, на которые мечтательно глядел еще в детстве, удравши с фермы в поле, мир воображаемых замков, оранжевых великанов, летящих драконов с кровавыми крыльями, бездонных колодцев с запрятанными в них солнечными кладами.
Керн искусно вел планер. Робот бездействовал, поблескивая равнодушными стеклами объективов.
— Температура крыльев повысилась до красного каления, — бесстрастно сообщил он. — Необходимо охлаждение. Если нет — крылья разрушатся, планер встретится с твердой поверхностью при скорости 3,69 мили в секунду. Это не обеспечит сохранности моих механизмов, существования пассажиров и выполнения заданной программы.
Робот был всегда включен на самосохранение, и его логические построения были безошибочны. Впрочем, Керн и сам уже сделал нужные выводы и пустил в крылья жидкий гелий, чтобы охладить их.
Планер мчался как будто в кипящем молоке. Мимо проносились вытянутые пузыри и дымчатые шарфы.
Аппарат тормозился только сопротивлением воздуха, и кабина сильно нагрелась, несмотря на охлаждение жидким гелием. Однако Керн и Вуд, одетые в скафандры, не страдали от перегрева, а робот был равнодушен к жаре.
Облака Венеры находились на огромной высоте, спираль торможения, которую вычислял еще удивительный русский ученый, провидец Циолковский, проходила в их толще. Гарри Вуд никак не мог дождаться, когда же планер вырвется из мутного тумана и они увидят наконец поверхность планеты, ее необычайные красноватые леса…
Планер, обойдя несколько раз вокруг планеты и постепенно снижаясь, должен был уже выйти на заданный квадрат «70» материка. Но суша не показывалась. Туман темнел, из молочного превратился в серый, потом в бурый, наконец в черный.
Впереди сверкнула молния. Робот дернулся. Керн с тревогой посмотрел на него. Новая молния полыхнула совсем близко. Робот затрепетал, но не произнес ни слова.
Планер трясло, колотило, кидало, как гоночный автомобиль, сорвавшийся с бетонного шоссе.
От непрестанных молний кабина залита была словно огнем электросварки.
Невесомость уже давно исчезла, но Гарри внезапно почувствовал, что снова теряет вес, как в падающем лифте. В следующее мгновение он ощутил двойную, даже тройную тяжесть. Такой качки не бывает и в океане в любой шторм. Проклятье; Гарри не знавал морской болезни, но даже ему стало не по себе. Он едва успел протянуть вперед руки и упереться в железную спину дрожавшего от электрических разрядов робота.
Планер падал в бездну носом вниз.
— Радость дьяволам! воскликнул Керн, с трудом выводя машину из штопора. — Я слишком возгордился, понадеявшись на себя. Попрошу вас, Джон, занять мое место. Переключаю вас на автопилотирование в оптимальном режиме.
Гарри заметил, что лицо у шефа покрыто мелкими каплями пота.
Робот, продолжая вздрагивать при каждой вспышке молний, послушно перебрался на место пилота.
Математическая машина учла скорость ветра, его направление, шквальность, перепады давлений и температур, восходящие и нисходящие потоки, закономерное расположение воздушных ям и пропастей, она прокладывала капризно-извилистую и наилучшую трассу полета среди беснующихся атмосферных волн, обходя их невидимые гребни, минуя бездонные провалы. И все же…
Стремительные потоки терзали планер, подбрасывали его, низвергали с воздушных обрывов, разламывали его о почти твердые вихри тумана, крутили в дьявольском Мальстриме венерианской бешеной атмосферы… Никакой пилот не спас бы летательный аппарат. Только изумительная электронная машина, с субсветовой скоростью нечеловеческого мышления высчитывавшая каждое движение, могла управлять им.
Гарри не знал, где низ, где верх, где свет, где тьма… И вдруг он увидел над головой крутящиеся красные круги. Он закрыл глаза — круги исчезли. Снова открыл — появились.
Заросли Венеры! Он летел над ними вниз головой!…
Робот искусно вывел планер из мертвой петли, с помощью которой он избежал удара о поверхность планеты.
Обманутый ураган разъяренным быком в хмельной ярости нес разодранный в клочья плащ вулканической пыли. А внизу трепетала пестрая, опасно близкая лента зарослей…
Над нею летели не то животные, не то растения… с раскоряченными корнями — щупальцами, цепляясь за вершины еще не вырванных деревьев. Неужели это уродливые чужепланетные перекати-поле? И они приспособились в борьбе за существование, перелетая с места на место в сумасшедшем краю немыслимых бурь?
Внизу, в прогалине, вороненой сталью сверкнула русская ракета.
Железный Джон безучастно доложил:
— Скорость ветра — сто двадцать три мили в час. Плотность атмосферы по отношению к земной — три и две десятые. При посадке могут быть повреждены мои механизмы. Ищу другое место.
— Свалите на автомобильное кладбище вашу чертову куклу! — крикнул Гарри.
— Бог послал нам ее за наши молитвы, — ответил Керн.
Ракета «Знание» исчезла.
Вместе с тучами песка и пепла буря прижимала планер к зарослям, грозя разнести в щепы.
Деревья сменились волнами. Их пенные гребни словно хватались за планер. Ртутно тяжелыми ударами били они в утесы и, казалось, раскачивали их.
Планер пролетел над морским проливом, порой пронизывая сорванную с гребней пену.
Промелькнул склон вулкана. Планер бреющим полетом мчался над ним.
Робот докладывал железным голосом:
— В воздухе можно пробыть пятьдесят семь секунд. Возможна посадка: на воду, на деревья, на болото. Шансы на гибель: сто процентов, восемьдесят шесть процентов, шестьдесят два процента. Выбрано болото.
Гарри не успел ничего сообразить. Внизу мелькнули исполинские веера листьев, острые скалы, кочки, лужи… Одно крыло задело за камень и отлетело. Фюзеляж покоробился и встал почти вертикально. Аппарат зарылся носом в тень и стал медленно погружаться.
Керн откинул пластмассовую полусферу:
— Скорее! Во имя бога, черта или бизнеса! Планер тонет!
Астронавты выскочили из машины, увязнув по колено в грязи. Это была грязь чужой планеты, они ступили на Венеру, но никто из них даже не подумал об этом.
— Радость дьяволам! Погибло все! Джон не покинет планера, пока включен на автопилотирование! — исступленно кричал Керн.
Гарри флегматично полез в утопающую кабину, но выпрыгнул обратно проворнее. За ним следом, скрежеща об алюминиевую обшивку, неуклюже выбирался робот. Он сразу завяз в топкой почве.
Нечеловеческим напряжением вытащили его астронавты на кочку. Он смирно стоял на ней. Керн, опустившись на колени, счищал с его ног липкую грязь, а Гарри мрачно наблюдал, как засасывает болото изувеченного серебристого кондора. Осталось только хвостовое оперение с полосами американского флага. Вот и оно исчезло.
В луже долго вздувались и лопались пузыри.
Глава шестая. МИНУВШАЯ ЭРА
Флагманский корабль экспедиции стоял на Венере.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
На Венере же… то есть тут… тени не жди. Никогда здесь не выглянет солнце. Хоть бы уж скорее взошло…
И Илья Юрьевич, кряхтя, перевернулся на другой бок, потом внезапно сел и засмеялся.
Алеша и Роман Васильевич тотчас поднялись. Они не спали.
— Что, братцы, не спится на чужой планете?
Алеша встал и прижался лбом к совсем теперь холодному стеклу. И сразу отпрянул.
За окном шел дождь. Обыкновенный земной дождь…
Дождевые капли были совсем обычные, частые-частые… Они собирались в ручейки и стекали по стеклу, скрывая лесные огоньки… Совсем как на лобовом стекле автомобиля. Эх! Стеклоочистителей не предусмотрели конструкторы!
Алеша обернулся:
— Илья Юрьевич, можно спеть?…
— Пой, — засмеялся Богатырев. — Как же не петь, ежели на Венеру сели.
Глава пятая. БЕШЕНАЯ АТМОСФЕРА
Мэри не могла оторвать от пола магнитные подошвы. Надо было передать шефу приказ командора… В репродукторе, разрывая сердце, звучал радиопеленг, призывная советская песня, служившая сейчас для Мэри сигналом разлуки.
Проход в грузовой отсек, где Керн и Вуд возились с планером, загородил Железный Джон. Мэри относилась к нему со смешанным чувством удивления, неприязни и протеста.
— Попрошу вас, Джон, посторонитесь, пожалуйста, — вежливо попросила она.
Робот, включенный на внешние реакции, тотчас отодвинулся, скользнул по лицу Мэри холодным взглядом рачьих глаз, щелкнул и проскрежетал:
— Прошу вас, леди.
Аллан Керн нервно обернулся на голос робота.
Мэри протянула ему бланк с радиограммой командора.
— Помолимся господу богу, — сказал Керн, вынимая молитвенник, и выключил робот. — Это его не касается…
Пока Керн бубнил молитвы, робот стоял безучастный, с потухшими глазами.
Мэри придвинулась к окну. Она отыскала во мраке Космоса голубенькую звездочку, самую теплую, самую яркую, самую красивую, и язычески молилась ей, молилась о Гарри и о себе, об их счастье, которое найдут они, вернувшись на эту милую звезду, чтобы никогда уже не покидать ее…
Аллан Керн захлопнул молитвенник и несколько секунд простоял молча. Он мысленно говорил со своим покойным братом, пуритански воспитавшим его без родителей, привившим ему аскетическую сдержанность, философию выгоды и сдержанность дельца. Он вспоминал мальчишеское увлечение свирепой игрой регби, презрение к танцам, ярким галстукам и автомобильным поездкам с модно растрепанными девицами, уважительную ненависть к богатым удачникам и исступленную учебу — в колледже, в университете, на космодроме… И всегда твердую, направляющую руку Томаса, учившего жить среди волков. Аллан Керн говорил сейчас обо всем этом с братом и был уверен, что тот слышит его…
Мэри отвернулась от окна и тоже молча говорила… с Гарри. Они прекрасно «слышали» друг друга.
Гарри неуклюже притянул к себе Мэри и поцеловал ее между бровей. Всю силу воли собрала Мэри, чтобы не разрыдаться.
Керн отвернулся.
— Джон, прошу вас занять место в планере. И вас, Гарри, также, — торопливо пригласил он.
Мэри должна была выйти из отсека, пол которого сейчас раскроется.
Сколько девушек провожало милых на войну! Сколько жен бежало за стременем или за подножкой вагона! Сколько рыбачек, стоя на скалах, смотрели в штормовую даль! Но Мэри казалось, что никогда ни у кого не было такого всепоглощающего горя, как у нее. Чтобы горе это, острое и неумолимое, подобно ножу гильотины, упало на нее, от Мэри требовалось повернуть красный рычаг…
Мэри вышла из грузового отсека, кусая губы, закрыла герметическую дверь. Окаменев, смотрела через круглое оконце, как Керн, а потом Гарри и, наконец, робот забрались в кабину планера, как прозрачной пластмассовой полусферой закрыли кабину сверху. Они еле разместились там в страшной тесноте.
Планер походил на стрелу. Отогнутые назад маленькие крылья сверкали, как оперение.
Гарри старался рассмешить Мэри, строил ей забавные рожи, показывал пальцами, как они будут шагать там, внизу…
Все внутри Мэри застыло, онемело, а она… улыбалась Гарри.
Мистер Керн посмотрел на нее и вдруг тоже улыбнулся. Это было так непривычно, что у Мэри словно оборвалось что-то…
Она поняла его улыбку, как последний приказ, и рванула на себя красный рычаг.
Пол тотчас разделился на две створки, и планер с людьми и человекообразной машиной провалился, исчез.
Мэри показалось, что она своей рукой уничтожила их, но она поборола себя и бросилась в радиорубку.
В репродукторе уже звучал голос Гарри:
— Хелло, Мэй, — так только наедине звал он ее. — Я вижу наш корабль со стороны. До чего же он красив в полете! Вам должно быть очень приятно летать на таком скакуне.
На пульте радиорубки среди циферблатов специально для Мэри было вмонтировано овальное зеркало. Мэри видела свое скованное лицо, холодные глаза, побледневшие щеки и… катящиеся по ним слезы.
— Хэллоу, Гарри! — весело крикнула она в микрофон. — Вам должно быть тоже приятно лететь на нашем кондоре!
Планер пронизывал розовые облака. Гигантское солнце затуманилось красноватой дымкой.
Керн и Вуд надели колпаки скафандров и стали похожи на невозмутимого робота.
Гарри злился на себя за то, что раскис, прощаясь с Мэри, словно испугался того, что ждет внизу. Недоставало только, чтобы шеф заметил это! «Когда находишься в кабине вместе с двумя человекоподобными роботами…» — непочтительно подумал Гарри и улыбнулся.
— Кажется, вы держитесь молодцом? — прозвучал голос Керна в шлемофоне.
— Я подумал, как трудно в шлеме протирать очки, — отозвался Вуд.
Спустя некоторое время, понадобившееся электронной машине для «осознания» услышанного и выбора из миллиона ответов наиболее правильного, робот сказал:
— Очки лучше всего протирать замшевой тряпочкой, в условиях нормальной температуры, со снятым шлемом.
Гарри наградил электронного мыслителя таким взглядом, что можно было порадоваться за машину, реагирующую только на слова…
Планер вынырнул из красного тумана.
Гарри портативной кинокамерой снимал чужой мир и вспомнил знакомый сказочный мир закатных облаков, на которые мечтательно глядел еще в детстве, удравши с фермы в поле, мир воображаемых замков, оранжевых великанов, летящих драконов с кровавыми крыльями, бездонных колодцев с запрятанными в них солнечными кладами.
Керн искусно вел планер. Робот бездействовал, поблескивая равнодушными стеклами объективов.
— Температура крыльев повысилась до красного каления, — бесстрастно сообщил он. — Необходимо охлаждение. Если нет — крылья разрушатся, планер встретится с твердой поверхностью при скорости 3,69 мили в секунду. Это не обеспечит сохранности моих механизмов, существования пассажиров и выполнения заданной программы.
Робот был всегда включен на самосохранение, и его логические построения были безошибочны. Впрочем, Керн и сам уже сделал нужные выводы и пустил в крылья жидкий гелий, чтобы охладить их.
Планер мчался как будто в кипящем молоке. Мимо проносились вытянутые пузыри и дымчатые шарфы.
Аппарат тормозился только сопротивлением воздуха, и кабина сильно нагрелась, несмотря на охлаждение жидким гелием. Однако Керн и Вуд, одетые в скафандры, не страдали от перегрева, а робот был равнодушен к жаре.
Облака Венеры находились на огромной высоте, спираль торможения, которую вычислял еще удивительный русский ученый, провидец Циолковский, проходила в их толще. Гарри Вуд никак не мог дождаться, когда же планер вырвется из мутного тумана и они увидят наконец поверхность планеты, ее необычайные красноватые леса…
Планер, обойдя несколько раз вокруг планеты и постепенно снижаясь, должен был уже выйти на заданный квадрат «70» материка. Но суша не показывалась. Туман темнел, из молочного превратился в серый, потом в бурый, наконец в черный.
Впереди сверкнула молния. Робот дернулся. Керн с тревогой посмотрел на него. Новая молния полыхнула совсем близко. Робот затрепетал, но не произнес ни слова.
Планер трясло, колотило, кидало, как гоночный автомобиль, сорвавшийся с бетонного шоссе.
От непрестанных молний кабина залита была словно огнем электросварки.
Невесомость уже давно исчезла, но Гарри внезапно почувствовал, что снова теряет вес, как в падающем лифте. В следующее мгновение он ощутил двойную, даже тройную тяжесть. Такой качки не бывает и в океане в любой шторм. Проклятье; Гарри не знавал морской болезни, но даже ему стало не по себе. Он едва успел протянуть вперед руки и упереться в железную спину дрожавшего от электрических разрядов робота.
Планер падал в бездну носом вниз.
— Радость дьяволам! воскликнул Керн, с трудом выводя машину из штопора. — Я слишком возгордился, понадеявшись на себя. Попрошу вас, Джон, занять мое место. Переключаю вас на автопилотирование в оптимальном режиме.
Гарри заметил, что лицо у шефа покрыто мелкими каплями пота.
Робот, продолжая вздрагивать при каждой вспышке молний, послушно перебрался на место пилота.
Математическая машина учла скорость ветра, его направление, шквальность, перепады давлений и температур, восходящие и нисходящие потоки, закономерное расположение воздушных ям и пропастей, она прокладывала капризно-извилистую и наилучшую трассу полета среди беснующихся атмосферных волн, обходя их невидимые гребни, минуя бездонные провалы. И все же…
Стремительные потоки терзали планер, подбрасывали его, низвергали с воздушных обрывов, разламывали его о почти твердые вихри тумана, крутили в дьявольском Мальстриме венерианской бешеной атмосферы… Никакой пилот не спас бы летательный аппарат. Только изумительная электронная машина, с субсветовой скоростью нечеловеческого мышления высчитывавшая каждое движение, могла управлять им.
Гарри не знал, где низ, где верх, где свет, где тьма… И вдруг он увидел над головой крутящиеся красные круги. Он закрыл глаза — круги исчезли. Снова открыл — появились.
Заросли Венеры! Он летел над ними вниз головой!…
Робот искусно вывел планер из мертвой петли, с помощью которой он избежал удара о поверхность планеты.
Обманутый ураган разъяренным быком в хмельной ярости нес разодранный в клочья плащ вулканической пыли. А внизу трепетала пестрая, опасно близкая лента зарослей…
Над нею летели не то животные, не то растения… с раскоряченными корнями — щупальцами, цепляясь за вершины еще не вырванных деревьев. Неужели это уродливые чужепланетные перекати-поле? И они приспособились в борьбе за существование, перелетая с места на место в сумасшедшем краю немыслимых бурь?
Внизу, в прогалине, вороненой сталью сверкнула русская ракета.
Железный Джон безучастно доложил:
— Скорость ветра — сто двадцать три мили в час. Плотность атмосферы по отношению к земной — три и две десятые. При посадке могут быть повреждены мои механизмы. Ищу другое место.
— Свалите на автомобильное кладбище вашу чертову куклу! — крикнул Гарри.
— Бог послал нам ее за наши молитвы, — ответил Керн.
Ракета «Знание» исчезла.
Вместе с тучами песка и пепла буря прижимала планер к зарослям, грозя разнести в щепы.
Деревья сменились волнами. Их пенные гребни словно хватались за планер. Ртутно тяжелыми ударами били они в утесы и, казалось, раскачивали их.
Планер пролетел над морским проливом, порой пронизывая сорванную с гребней пену.
Промелькнул склон вулкана. Планер бреющим полетом мчался над ним.
Робот докладывал железным голосом:
— В воздухе можно пробыть пятьдесят семь секунд. Возможна посадка: на воду, на деревья, на болото. Шансы на гибель: сто процентов, восемьдесят шесть процентов, шестьдесят два процента. Выбрано болото.
Гарри не успел ничего сообразить. Внизу мелькнули исполинские веера листьев, острые скалы, кочки, лужи… Одно крыло задело за камень и отлетело. Фюзеляж покоробился и встал почти вертикально. Аппарат зарылся носом в тень и стал медленно погружаться.
Керн откинул пластмассовую полусферу:
— Скорее! Во имя бога, черта или бизнеса! Планер тонет!
Астронавты выскочили из машины, увязнув по колено в грязи. Это была грязь чужой планеты, они ступили на Венеру, но никто из них даже не подумал об этом.
— Радость дьяволам! Погибло все! Джон не покинет планера, пока включен на автопилотирование! — исступленно кричал Керн.
Гарри флегматично полез в утопающую кабину, но выпрыгнул обратно проворнее. За ним следом, скрежеща об алюминиевую обшивку, неуклюже выбирался робот. Он сразу завяз в топкой почве.
Нечеловеческим напряжением вытащили его астронавты на кочку. Он смирно стоял на ней. Керн, опустившись на колени, счищал с его ног липкую грязь, а Гарри мрачно наблюдал, как засасывает болото изувеченного серебристого кондора. Осталось только хвостовое оперение с полосами американского флага. Вот и оно исчезло.
В луже долго вздувались и лопались пузыри.
Глава шестая. МИНУВШАЯ ЭРА
Флагманский корабль экспедиции стоял на Венере.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20