Нет, никакого ответа юноша не знал. Он выбивал на мягком камне силуэт своей божественной возлюбленной, профиль Хатшепсут.
Но нет! Напрасно ему надеяться, что жрецы, завороженные знакомым лицом, возникшим на камне, освободят его. Не для того они бросили его сюда!
Однако Хатшепсут не может не хватиться своего любимца, она придет, непременно придет. И тогда услышит ею голос. Он будет звать ее и откроет ей через отверстие «свет — воздух» коварный замысел жрецов. Она спасет его, спасет!
Время шло. И никто не окликнул заключенного в смертную камеру юношу через узкое отверстие, сообщавшее его о внешним миром, вернее с залом Стены, скрытым в огромном храме.
Страшно хотелось есть и пить.
Глава пятая. ПРОТИВ ТЕЧЕНИЯ
На следующий день после обеда в ресторане мадам Шико археолог Детрие вместо со своим гостем, математиком графом де Лейе, отправились в Фивы.
Граф непременно хотел увидеть своими глазами чудо архитектуры, гениальное творение древнего зодчего — поминальный храм великой царицы Хатшепсут в Дейр-эль-Бахари.
Они выбрали водный путь и, стоя на палубе под тентом небольшого пароходика, слушали усердное хлопанье его колес по мутной нильской воде и любовались берегами великой реки.
Графа интересовало все: и заросли камышей на берегах, и возникавшие неожиданно скалы, и цапли, горделиво стоящие на одной ноге, и волы на горизонте, обрабатывающие поля феллахов.
В заброшенных каменоломнях он воображал себе толпы «живых убитых», трудившихся во имя величия жесточайшего из государств, как сказал о Древнем Египте Детрие.
Двести пятьдесят с лишним километров вверх по течению пароходик преодолевал целый день с утра до позднего вечера.
На палубах то появлялись, то сходили на берег бородатые феллахи, одетые в дурно пахнущие рубища, заставлявшие графа закрывать нос тонким батистовым платком. Арабы, истовые магометане, расстилали на нижней палубе коврики для совершения намаза, в вечерний час возносили свои молитвы Аллаху. Важные турки в фесках делали в эти минуты лишь сосредоточенные лица, не принимая молитвенных поз.
Худенький чернявый ливанец-капитан предложил европейцам укрыться у себя в каюте, рассчитывая вместе с ними выпить пива, но они отказались, предпочитая любоваться из-под тента берегами.
Граф восхищался, когда Детрие бегло болтал с феллахами на их языке.
— А что ты думаешь? — с хитрецой сказал Детрие. — Когда я бьюсь над непонятными местами древних надписей, я иду к ним для научных консультаций. Сами того не подозревая, они помогают мне понять странные обороты древней речи и некоторые слова, которые остались почти пе изменившимися в течение тысячелетий, несмотря на давление чужих диалектов, в особенности арабского и теперь турецкого.
К сохранившемуся древнему храму Хатшепсут в Фивах французы успели добраться лишь на следующее утро.
Как зачарованные стояли они на возвышенности, откуда открывался вид на три террасы бывших садов Амона. Садов не осталось, но чистые, гармоничные линии, как и обещал Детрие, четко выступали на фоне отвесных Ливийских скал, отливавших огненньш налетом, оттененным небесной синевой. Древние террасы храма и зелень былых садов когда-то сказочно вписывались в эту гармонию красок.
— Это в самом деле восхитительно, — сказал граф.
— Теперь представь себе на этих спускающихся уступами террасах благоухающие сады редчайших деревьев, их тень и аромат.
— Великолепный замысел! Кто построил этот храм? Мне кажется, создателя должна была вдохновлять красота Хатшепсут.
— Храм сооружен для нее гениальным зодчим своего времени Сененмотом. Он был фаворитом царицы Хатшепсут, одновременно ведая казной фараона и сокровищами храмов бога Ра.
— Он был кастеляном?
— Он был художником, ваятелем, зодчим и жрецом бога Ра.
— Жрецом Ра? Значит, ему пришлось пройти через каземат колодца Лотоса,
— с хитрецой заметил граф.
— Я не подумал об этом. Но, очевидно, это так. Строитель удивительного храма, по-видимому, был неплохим математиком, решая уравнение четвертой степени, доступное лишь вам, современным ученым.
— Математиком? Ха! Мало быть математиком! Как математик, я нашел решение, а как шахматист… опроверг его.
— Вот как? Но ты же утверждал вчера, утверждал, что иного решения и быть не может.
— Шахматный этюд верен, пока не опровергнут.
— Ты хочешь сказать, что вычисленный тобой диаметр 1,231 меры неверен?
— Диаметр именно таков, но вычислен он был не так, как сделал я, дитя двадцатого века.
— Как же ты пришел к этому?
— Понимаешь, я твердо верю, что шахматы в какой-то мере отражают жизнь. Их можно представить себе как своеобразное зеркало. В шестьдесят четыре клеточки, конечно. А если так, то… любую ситуацию, или многие из них, можно выразить шахматной позицией. Вот я и попробовал показать на шахматной доске ситуацию, в которую вчера попал в каземате колодца Лотоса, когда решал задачу египетских жрецов. И представь себе, отыскивая позицию, отражавшую мои искания, я обнаружил в решении созданного по этому поводу этюда свою собственную ошибку! Это лп не зеркало жизни? Ты все поймешь, если разберешь этюд. Конечно, пользуясь при этом некоторыми ассоциациями.
— Ассоциациями? Значит, ты увидел решение задачи жрецов через шахматы? Я правильно понял?
— Через шахматы, друг мой, через наши с тобой любимые шахматы. Я всю ночь, пока ты спал под хлюпанье пароходных колес, возился с шахматной позицией. Не угодно ли посмотреть?
— Конечно! Что это, этюд?
— Если хочешь, то мой новый этюд. Белые начинают и выигрывают?
Граф быстро расставил шахматы на столике под тентом.
Несколько пассажиров равнодушно взглянули на европейских путешественников, которые, видимо, хотят убить время или выиграть заклад. Темнокожий араб в чалме даже спросил:
— Сколько стоит партия у саибов?
— Миллион! — весело ответил Лейе.
Араб попятился. Эти неверные — большие шутники. И у них не хватает почтительности.
— Больше миллиона! — продолжал граф. — За подобные открытия можно запросить и больше, куда больше. Однако смотри. У белых незавидное положение, как у меня или моих предшественников в каземате колодца. У черных на ладью и слона больше, да и грозные пешки надвигаются на короля (90).
— Постой, дай подумать. Но где здесь тайна колодца?
— Вот именно шахматная тайна колодца! Попробуем сейчас наити ее с тобою имеете. Ведь заработаем миллион, не правда ли?
Ну. если не наличными, то в собственном сознании.
— Разве что так! — рассмеялся Детрие.
— Прежде всего надо справиться с черной ладьей, занимающей восьмую горизонталь.
— Прекрасно! Я даже вижу, как это можно сделать!
— Ты всегда хорошо решал мои этюды. Итак?
— Пожертвуем белого ферзя на а8.
— Правильно! 1. а8Ф+ Л : а8.
— Теперь вилка!
— 2. Кс7 Кра7 3. К : а8.
— Черт возьми! Получилось даже больше чем я хотел. Черным надо держать белую пешку слоном.
— Даже дне! 3. . .Cf6 4. cd e3 (91) — черным ничего другого не остается, как рваться самим в ферзи.
— Белые успеют раньше превратить свою пешку!
— Но которую! В этом вся загвоздка. В ней и заключена тайна колодца Лотоса.
— Как так?
— Вчера, если хочешь знать, я пошел ложным путем, жертвуя пешку на d8. отвлекая черного слона и ставя своего ферзя на h8.
— Казалось бы, достаточно для выигрыша.
— В этом вся хитрость! Казалось бы! Мне тоже казалось вчера, что решение уравнения четвертой степени открывает тайну колодца Лотоса. Это как бы по течению…
— А надо против течения? Понимаю.
Глава шестая. ШАХМАТНАЯ ТАЙНА
— Будем считать, что по течению нашу лодку решателей понесет так, — показывал на шахматной доске граф де Лейе (91).
5. d8Ф? С : d8 6. h8Ф е2 7. Фd4+ — белые стремятся сразу решить исход боя, взять черного слона с шахом и сделать возможным ход Kpf2, задерживая черные пешки. Но… 7. . .Кс5! — кто бы мог ждать? Вроде бы бесполезная отдача коня. Но черный слон уже не окажется под ударом. 8. Ф : с5+ Кр : а8 9. ФЬ4 (92), и теперь белые, похоже, спокойно задерживают черную пешку ферзем. Словом, образно говоря, совсем так, как я решал эллинтическое уравнение четвертой степени! Все ясно. Раз это решает, значит, древние египтяне знали корни такого уравнения и наши представления о примитивности их знаний были ошибочными!
А так ли это? Помнишь, как на бульваре Сен-Мишель у нас ценилось остроумие? Тогда внимай: 9. . .е1Ф+ 10. Ф : е1, и теперь изящное 10. . .f2 (93) — нахальная вилка пешкой! Королем, как бы он ни был возмущен, сразить безумного солдатика нельзя из-за 11. Кр : f2 Ch4+ с выигрышем ферзя. Но ферзем-то кто помешает?
— Кажется, вижу! — вмешался Детрие и показал: 11. Ф : f2 СЬ5 12. Ф : Ь6, и черным пат!
— Сам нашел! А белым надо выиграть, получить звание жреца бога Ра! Значит, неверен был мой ход рассуждений — всего лишь легкое плавание по течению. Надо найти иное решение, то самое, которое отыскивали замурованные претенденты на жреческое звание! Должно быть, в нашем теперешнем представлении они шли против течения, как этот наш пароходик, плывущий по Нилу, или как он там у вас именовался — Великий Хапи?
— Да, Хапи. Опровержение очень остроумное. Но каково подлинное решение, известное первосвященникам бога Ра? Покажи хоть на шахматной доске.
— Изволь, мой друг! Пусть это будет шахматной тайной колодца, как ты сказал, хотя бы потому, что, создавая это произведение, я весь был в колодце! — и граф де Лейе расхохотался. — Смотри (91), не пешку «d» надо жертвовать, а пешку «h», чтобы получить ферзя на d8 — 5. h8Ф С : h8 6. d8Ф с2 7. Фа5+ КрЬ7 8. ФЬ4+ (91). Только так, в расчете на дальнейший шах с поля f8.
8. . .Крс8 9. КЬ6+, препятствуя жертвой коня ходу СсЗ. Ведь черные спят и видят пойти сюда слоном и провести свою пешку «е»
в ферзи. Поэтому они отвергают жертву.
9. . .Kpd8. Ну если им так хочется, пожалуйста! 10. Kpf2 СсЗ (95) 11. Фf8+ Kpc7 12.
Kd5+ Kpd7 13. К : с3 К : сЗ 14. Фg7+, — и вот теперь белые выигрывают коня и партию!
— Так в чем же ты видишь принципиальную разницу в этих двух различных путях к псевдовыигрышу и выигрышу?
— В измерении, мой друг.
— В измерении?
— Да. Чтобы найти путь к выигрышу, нужно было измерить ходы появившегося ферзя. Первый, ложный, вариант основывался на общих принципах. Вот и задачу жрецов я решал в общем виде, а не в конкретном случае. А что должен был делать несчастный испытуемый, сидя голодным в каземате колодца Лотоса?
— Что?
— Не выводить общие формулы, а измерять конкретные размеры…
И граф де Лейе щелкнул перед носом друга пальцами.
— Знай, мой друг, что все познаваемое человеком он измеряет — даже в шахматах их мерой ходов фигур! Уверен, что древние египтяне считали, что быть мудрым — это уметь измерять! Они измеряли уровень воды вот в этом самом Ниле, по которому мы плывем, измеряли наделы земли феллахов, число рабов и число талантов золота. Измеряли высоту пирамид и длину их теней.
— Значит, измерения?
— Да. Решение задачи не в общем виде, а в нахождении частного решения путем измерения образца.
Глава седьмая. СЕДАЯ ПРЯДЬ
Сколько времени можно бесполезно просидеть у колодца, в котором где-то внизу есть вода? Но как достать ее, если рука не дотянется? Сененмот убедился в этом, едва вошел сюда.
Тростинки! Две тростинки разной длины! Кстати, задача требует назвать длину наидлиннейшей прямой, заключенной в ободе колодца! Можно измерить ее тростинкой. Но как? Какими мерами он располагает? Тростинка в две меры, тростинка в три меры, и…
можно еще получить и одну меру как разность их длин. Достаточно ли это для измерения, если не знаешь магических чисел?
Сложив вместе две тростинки, Сененмот убедился, что поперечник обода колодца несколько больше одной меры. Но насколько? Как это определить?
Он представил себе, как тщетно силились решить это те, от кого остались здесь черепа и кости.
Он встал и уложил все черепа в одну кучу, кости скелетов — в другую.
Он непроизвольно прибрал свое последнее жилище, в котором ему предстояло закончить жизнь. Кто приберег его кости?
Смертельно хотелось пить, даже больше, чем есть.
Как было сказано в иероглифах, заключавших надпись?
«Сквозь стену колодца Лотоса прошли многие, но немногие стали жрецами бога Ра. Думай. Цени свою жизнь. Так советуют тебе жрецы Ра».
«Думай!» До сих пор он не думал, он только ждал помощи извне. А если надеяться на это нечего? Тогда надо думать, как советуют жрецы! Думать! Но что может придумать он, знающий лишь части целого числа, не прикасавшийся к магическим числам?
Нет! Он может придумать многое, очень многое! Аллею статуй Прекраснейшей… Сады на уступах храма, который он для нее выстроит! Постой же, постой! Если тебе известны части целого, то вспомни: как раз частей целого и не хватало при измерении поперечника обода колодца! Частей целого! Но как эти части определить? Чем?
Пить, пить! Только пить! В голове мутится. Очевидно, солнце прошло зенит и все живое спряталось в тень, предаваясь дневному сну.
Сенепмот спать не мог и не хотел. Он хотел пить!
И тогда ему пришло в голову, что у него есть тростинки, достающие до дна колодца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35