— Не скажите, — возразил я — Мнения планетологов расходятся. Если существование жизни на Марсе пока не доказано, то возможность жизни в «марсианских условиях» стала предметом экспериментов.
— Позвольте! Но ведь их не оказалось на фотографиях, полученных американской автоматической станцией «Маринер-4», — возразил полковник.
— Я отвечу вам словами доктора Пнккеринга, одного из руководителей эксперимента. Американский спутник «Тирос» с высоты 800 километров получил 20 тысяч фотографий Земли такого же масштаба, как и снимки «Маринера-4» (мельчайшая деталь — около трех километров). И среди этих 20 тысяч фотографий Земли нашлась только одна, на которой можно бы разглядеть следы жизнедеятельности разумных существ. На всех остальных Земля казалась необитаемой. А ведь с «Маринера-4» передали только 20 снимков. Но вот по многим тысячам фотографий, которыми располагали астрономы, была составлена подробная карта Марса с его удивительными каналами. Они, видимо, представляют собой полосы растительности, начинающей развиваться от полярных шапок после начала их таяния, распространяясь все дальше к экватору. Похоже, что талая вода полярных шапок Марса используется для орошения в масштабах всей планеты.
— Выдумки! — замахал руками полковник — Разве в марсианских условиях возможна жизнь? Там и кислорода-то нет!
— Американский исследователь С. Зигель воссоздал марсианскую атмосферу в камере. И, представьте себе, в ней прекрасно жили без всяких скафандров не только насекомые, но даже черепахи, не говоря уже о прорастающих семенах растений. Любопытно, что у черепах изменялось количество крови, а также и былая потребность в большом количестве кислорода.
— Не понимаю, — пожал плечами полковник. — Говорить о цивилизации марсиан всерьез?
— А почему бы нет? Именно так говорит о ней президент Академии наук БССР В. Ф. Купревич в своих статьях. А наш астроном Ф. Ю. Зигель доказывает, что спутники Марса, которые теперь многими признаются искусственными, появились менее ста лет назад.
— И вы верите в марсиан? — сердито спросил полковник.
— Вы сами поверите, если только услышите все с самого начала, — увлеченно сказала девушка.
И мне пришлось рассказать, как это случилось и в первый и во второй раз:
— Я дежурил тогда в Центральном аэроклубе. Нет, я не летчик, просто состоял в секции астронавтики Центрального аэроклуба СССР имени Чкалова.
Я заметил «его» в окно, когда он шел по двору аэроклуба. Я словно нарочно задержался, будто знал, что он придет. Что-то странное показалось мне в его походке, когда он перебирался через сугроб. Еще более странным показался он вблизи. Дело было не в его маленьком росте и, казалось бы, затрудненных движениях, не в некоторой непропорциональности тела, рук и ног, даже не в крупной шишковатой и совершенно лишенной волос голове… Меня поразил взгляд его умных глаз, измененных диковинными, неимоверно выпуклыми стеклами очков. Его огромные, чуть печальные глаза проникали в собеседника и все понимали…
Положив на стол рукопись, он посмотрел на меня с ласковой улыбкой и, конечно, заметил мой легкий испуг.
— Нет, это не для литконсультации и не для печати, — сказал он.
Я вопросительно посмотрел на него.
— Я знаю, что преждевременно говорить о межпланетном полете и составе экипажа корабля. И все же мне хочется заручиться поддержкой вашей секции.
Передо мной стоял не юноша, с ним нельзя было пошутить, нельзя было посоветовать ему овладеть науками, которые понадобятся исследователю планет. Непостижимым путем он понял меня и сказал:
— Я не астронавт, не геолог, не врач, не инженер. — Он чуть задержал дыхание. — Хотя мог бы быть каждым из них. Но все же я рассчитываю на поддержку, ибо мне необходимо… вернуться… на Марс.
Мне стало не по себе.
— Обыкновенный псих, — прервал мой рассказ молодой шахматист, который слушал со скептической улыбкой.
— И у меня мелькнула такая мысль. Припомнилось, как в 1940 году я читал письмо одного заведующего универмагом в городе Свердловске, просившего помочь ему вернуться… на Марс. Говорят, во всем остальном работник торговли был вполне нормальным человеком.
Посетитель улыбнулся. В глазах его я прочел, что он опять понял меня.
Я поймал себя на том, что не только он угадывает мои мысли, но и я понимаю его даже без слов. Легче всего было счесть его больным.
— Да, — сказал посетитель. — Первое время я попадал в сумасшедший дом, пока не понял, что бесполезно убеждать людей в том, что я не человек.
Я развернул рукопись и нахмурился, увидев испещренную странными знаками страницу. Что это? Мистификация?
— Я мог бы написать на любом из распространенных земных языков, но… важнее было убедить людей, что невозможно разумному индивидууму придумать в одиночестве неведомый язык со всей его выразительностью и гибкостью, нельзя изобрести письменность для записи всех богатств этого языка. Важно, чтобы люди поняли, что ЭТО НАПИСАНО представителем ДАЛЕКОГО МУДРОГО ПЛЕМЕНИ, живущего в суровом мире увядания…
— Но как это прочесть? — не выдержал я и тотчас увидел за очками ласковое участие.
— Ваше время располагает кибернетическими машинами, способными расшифровать даже древние иероглифы. Мои вряд ли будут труднее. Если расшифрую я сам, мне не поверят.
Я почти понял, кем написана странная рукопись, и ощутил нелепость своего положения. Кто заинтересуется этой встречей: весь мир или группа психиатров?
Через выпуклый хрусталь очков на меня смотрели передающие и читающие мысли глаза. Разве возможна с ними ложь или двоедушие, ханжество или лицемерие?
Мы расстались, договорившись встретиться в этой же самой комнате или у меня дома через полгода…
Ну, а потом… Потом многое изменилось. Запущен был первый искусственный спутник Земли, космонавтикой стали заниматься уже не любители, а научные институты.
— А рукопись? — спросила девушка. — Ведь ее расшифровали?
— Да. Нашлись энтузиасты, которые из чистого любопытства проверили возможности своей электронно-вычислительной машины. Академик, руководивший ими, смеясь говорил, что можно даже ночные огни города расшифровать в виде поэтического произведения, коль скоро они навевают на поэта вдохновение. Машина расшифровала несколько первых страниц дневника…
— Дневника? — удивился полковник.
— Да, дневника, в котором день за днем записывались впечатления марсианина, спрыгнувшего с помощью какого-то аппарата на Землю перед трагической гибелью марсианского корабля в тунгусской тайге в 1908 году.
— Опять тунгусский метеорит! — воскликнул полковник.
Мне не хотелось спорить о тунгусском взрыве, хотя я не переменил своих взглядов. Достаточно того, что мое участие в этом споре привело ко мне марсианина в первый раз (уходя он признался в этом). Я мечтал опубликовать дневник марсианина, даже написать об этом роман, но… кроме первых и последних страниц дневника, основной его части не было. Выдумывать мне не хотелось. А сам марсианин больше не появлялся.
Пришел он через десять лет, когда люди уже дважды посадили на Луну автоматическую станцию, когда послали такие же станции к Венере и Марсу, забросили на Венеру вымпел, сфотографировали Марс.
— Он принес вам остальные страницы дневника? — спросила девушка.
— Нет. Он усомнился, что, опубликованные в виде романа, они могут привлечь к нему внимание. На этот раз он пришел ко мне домой с новым планом доказательства того, что он чужепланетное существо, представитель высокоразвитой цивилизации.
— Может быть, у него сердце с правой стороны? — пошутил кто-то из слушавших.
— Его организм удивительно похож на человеческий. Он утверждал, что обладает исключительными умственными способностями. И хотел с моей помощью продемонстрировать это всему миру.
— Он умел делать сложные вычисления в уме? — спросил полковник.
— Он попросил меня устроить ему встречу с самым знаменитым шахматистом (он знал о моей причастности к шахматам).
И снова, сказав об этом, он угадал мои мысли.
— Вы думаете, вам трудно будет уговорить прославленного гроссмейстера встретиться с безвестным противником? Вы только сведите нас, я сам постараюсь убедить его.
И я познакомил его с одним из выдающихся шахматных дарований, вы извините, гроссмейстер, что я так говорю о вас.
— Польщен, — отозвался мой спутник, молчавший до сих пор.
— Теперь признайтесь, что вы почувствовали, когда я представил вам его в Шахматном клубе?
— В первое время я был обескуражен, — признался гроссмейстер. — Потом постарался понять, чего хочет этот странный человек.
— Человек? — воскликнула девушка.
— Таким он мне показался. Потом я почувствовал, что не могу не пойти ему навстречу.
— Ну, ясно! Гипноз, — решил полковник.
— Я тоже так было подумал. Поэтому, когда мы сели уже за шахматный столик, я старался не смотреть ему в глаза, обдумывая варианты.
— Он разгадывал ваши намерения за доской? — забеспокоился молодой шахматист.
— Не больше чем любой противник. Он сказал, что намерен продемонстрировать на шахматной доске торжество мысли, торжество гуманизма.
— Но почему это надо доказывать с помощью шахмат? — снова пожал плечами полковник.
— Мне это показалось понятным, — ответил гроссмейстер. — Я, конечно, не поверил, что это марсианин. Я счел его за чудака, быть может, даже больного… но… Почему шахматы, спрашиваете вы? Да потому, что условная концепция шахмат, как известно, позволяет математикам проводить эффективное сравнительное программирование электронно-вычислительных машин. В шахматах, пусть в условной форме, воспроизводятся некоторые аналоги жизни и борьбы. Мне показалось занятным «проверить» того, кто называл себя марсианином, и, не скрою, я в равной степени хотел и разоблачить его и… убедиться, что он действительно марсианин.
— Партия сыграна недавно, — снова вступил я. — Вернее сказать, сыграно пять партий. Четыре окончились вничью, а вот пятую партию… ее стоит опубликовать. Может быть, она в самом деле докажет, что партнером гроссмейстера было существо, обладающее необыкновенными способностями.
— Как? Неужели он выиграл? У вас? — изумились оба шахматиста.
— Дело не в исходе партии, — заметил гроссмейстер. — Вы увидите, что дело совсем в ином. С идеями моего противника согласится любой прогрессивный человек, но вот способ демонстраций этих идей на шахматной доске способен удивить.
— Покажите нам эту партию, — попросили все, даже не знающие шахмат.
— Хорошо, — согласился гроссмейстер и расставил на доске позицию.
— Я не буду рассказывать, «как дошел до жизни такой». Я был несколько раздосадован предыдущими ничьими и считал своим долгом непременно выиграть, а это всегда опасно. Словом, я не остановился перед тем, чтобы пожертвовать ладью и получить позицию, когда появление моего нового ферзя неизбежно. Это, как я думал, решало партию в мою пользу. Но… тут-то и началось марсианское продолжение.
Гроссмейстер Марсианин
Марсианин играл белыми и сделал ход:
1.е5-е6 Если бы он взял ладьей на f7, то я бы легко выиграл: 1. Л:f7? d1Ф 2. е6 КаЗ+ 3. Крb4 Фс1 4. СсЗ Ф: е3 5. е7 С:f4, или 4. Ла7 С:f4 5. Cf6+ C:g5 6. С:g5+ Кр:g5 7. е7 Фс4+ и снова белые проигрывают.
И мне не оставалось ничего лучшего, как поставить своего желанного ферзя.
1. … d2 — d1Ф Если бы я взял предложенную им пешку, он задержал бы мою: 1.. fe? 2. Лd7!
— и я не могу ставить ферзя 2… d1Ф? 3. Cf6+ и выигрыш.
Теперь уже марсианин не стал брать пешку, учтя, что после 2. ef? Ка3+ 3. Kpb6 Фb1+ 4. Кра6 Фf5 черные выигрывают. И он сыграл:
2. е6 — е7
Гроссмейстер Марсианин
Положение сложилось напряженное, но оно не казалось мне безнадежным. Белая пешка стремится в ферзи, однако у меня достаточно средств бороться с нею. Я бросил в бой коня:
2. … Кb1 — а3+ 3. Kpb5 — b6!
Гроссмейстер Марсианин
Удивительно тонкий ход! Марсианин рассчитал все. Сходи он: 3. Крс5? Фс2+ 4. Kpd5? Фс4+ 5. Кре4 Фе6+. 6. Kd5 Фе6 + 7. Кре5 Cg7+, и я бы выиграл. Или: 3. Крс6? Фа4+ 4. Крс7 Кb5+ 5. Kpb6 Kd6, а если 5. Kpd8, то Фа8+ с выигрышем. 3. Кра5? Кс4+ 4. Крb4 Kd6 6. Лd7 С:f4 и победа за мной.
3. … Ка3-с4 + Мне не помогло бы 3. … Фа4? 4.Кd5! Кс4+ 5. Крс7 Фа5+ 6. Kpb8 Ф:d5 7. е8Ф Фd6+ 8. Крс8. Проигрывало и 7. … Kd6 8. Лb4. Или после 4. … Фb5+ 5. Крс7 Фе8 6. Лb4! Кb5+ 7. Kpb6 Фb8+ 8. Кра6, увы, с выигрышем у белых.
4.Крb6-с5 Фd1-а4
Гроссмейстер Марсианин В этом положении марсианин решил отдать проходную пешку, казалось бы, единственную свою надежду. Он ходит:
5. Лb7 — b4!
Ладья встала в глубокую засаду против моего короля, который был отделен от нее целыми тремя фигурами. Одновременно взводится пружина задуманного марсианином механизма. Мне ничего не оставалось, как взять опасную пешку.
5. … Фа5-а7+ 6. Крс5:с4 Фа7:е7 Гроссмейстер Марсианин И вот здесь-то марсианин и спустил взведенную пружину, обрушив на меня целый фейерверк жертв.
7. Kf4-g6+ f7:g6 8. Cd4 — f6 4+ Фе7:f6
Гроссмейстер Марсианин
Марсианин своеобразно демонстрирует торжество мысли. На моей стороне сила, но, увы, смотрите, как она оборачивается против меня же!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35