— Ты кушать хочешь? — как всегда, внезапно спросила мать. — Я вчера как раз стряпала твои любимые пирожки с капустой, а сегодня у меня получился славный лимонад. Попробуй, а?
— Нет, спасибо, мам, я сыт, — торопливо сказал Гарс. По опыту он уже знал, что если согласится сесть за стол, то потом будет обречен выслушивать от матери упреки в адрес своей жены, которая якобы желает довести супруга до голодной смерти. Хотя, если честно, под ложечкой уже сосало…
Все в доме осталось таким же, как в то время, когда они жили здесь втроем. Высокие потолки, покрытые фосфоресцирующими изображениями звезд, скамеечки между окнами, громоздкая старинная мебель и давно уже не использовавшийся камин.
— У меня сегодня много гостей, — вдруг странным голосом сказала мать, устремив свой взгляд куда-то в пространство мимо Гарса. — Некоторые из них до сих пор находятся здесь, но я не буду тебя с ними знакомить…
Гарс страдальчески вздохнул. У матери опять начиналось то, что он называл заморочками.
Он уже привык к внезапным переходам матери в какой-то призрачный, не существующий для всех остальных, кроме нее одной, мир. Когда у него бывало настроение, он даже подыгрывал ей в этом. Но после сегодняшнего похода к Друму не было ни сил, ни желания притворяться.
— И не надо, — перебил он мать. — Ты лучше открой окна, а то у тебя здесь темно, как в склепе!
Мать словно очнулась от каких-то видений, поправила зачем-то высокую прическу на голове и пощелкала кнопками на пульте, спрятанном в крышке ее чудовищного «рабочего» стола. В гостиной сразу стало светло и обыденно, при свете солнечных лучей стала видна пыль на предметах, звезды на потолке погасли, даже хрустальный шар — и тот перестал кружиться, сверкая множеством граней.
— Значит, не хочешь, чтобы я тебя угостила, сынок? — спросила мать. И употребила свою странную поговорку, памятную Гарсу с детства: — Что ж, не хочешь — захохочешь… А зачем ты ходил к Друму?
Гарс кисло сморщился.
— Мам, ну ты же ясновидящая, — попытался пошутить он. — Попробуй догадаться сама…
Но шутка не получилась. Мать прикрыла глаза и сказала гортанным голосом, каким обычно предвещала своим «страждущим» неприятности в самом ближайшем будущем:
— Да-да, вижу, вижу… Ты у него взял какой-то прибор, а взамен отдал ему старый держатель туалетной бумаги… Зачем ты это сделал, сынок?
Пораженный таким метким попаданием в точку, Гарс не сразу нашелся, что ответить.
Наконец промямлил:
— Мам, ну нужен мне этот прибор… мало ли зачем?.. Все тебе расскажи да покажи… Ты прямо как маленький ребенок…
Мать сердито сверкнула голубым взглядом:
— Да я не имею в виду штуковину, которую сделал по твоему заказу этот мастер-ломастер! — отрезала она. — Я все равно в этом ничего не смыслю… Я спрашиваю, с какой стати ты расплатился с ним держателем? Это же реликвия, сынок! Когда ты был маленький, ты так любил играть с ним… И потом, этому прибору бог знает сколько лет!
Гарс с мысленным облегчением возвел глаза к небу.
— Мам, ну кому он теперь понадобится, этот несчастный держатель? — вскричал он. — Тоже мне, реликвия!.. Пусть лучше Друм из него сделает что-нибудь полезное… какую-нибудь музыкальную шкатулку…
— Тебе! — торжественно воскликнула мать. Совсем как мастер Друм. — Тебе он понадобится скоро, сынок!..
— Мне? — удивился Гарс. — Для чего?.. Нет, мам, на этот раз ты ошибаешься… Знаю, знаю: ясновидица Троя никогда не ошибается — но ты оставь эту байку для своих посетителей!.. Потому что на этот раз ты попала в белый свет, а не в точку, мамуль, и я заверяю тебя, что не намерен петь на унитазе под аккомпанемент этого дурацкого пережитка прошлого!..
Мать вздохнула так, словно Гарс глубоко разочаровал ее.
— Дурачок, — посетовала она. — Как же ты у меня еще слеп!.. Все-таки не в тебя он пошел, правда, Серф? — Так звали покойного отца Гарса. — Ты-то намного умнее у меня был, хоть и не всегда…
— Между прочим, — продолжала она как ни в чем не бывало, обращаясь к Гарсу, — отец вовсе не одобряет твою затею уйти за Горизонт…
— Почему? — машинально осведомился слегка ошеломленный Гарс.
Мать сделала паузу, словно прислушиваясь к словам невидимого собеседника.
— Он говорит, что там ничего нет, — глухим голосом произнесла она. — Пустота и темнота, которым нет ни начала, ни конца как в пространстве, так и во времени…
— Там что, загробный мир, что ли? — ехидно поинтересовался успевший прийти в себя Гарс. — Или космический вакуум?
Мать тряхнула седовласой головой.
— Так, значит, ты не хочешь пирожков? — совсем другим голосом уточнила она. — А попить принести? У меня прекрасный лимонад…
— Я это уже слышал, — сухо ответил Гарс.
— Извини, сынок, я и забыла… Я стала в последнее время такой забывчивой. Расскажи мне, как вы там поживаете… с женой…
Гарс хотзл было опять предложить матери самой «посмотреть», как они живут с Люминой, но вовремя испугался: а что, если она и в самом деле кое-что увидит? Например, его ночной конфуз…
— Да нормально мы живем, — стараясь говорить беспечно, ответил он. — Люмина вот тебе привет передает.
Тщетная попытка положить кирпичик в фундамент мостка, который мог бы быть переброшен над пропастью, разделяющей двух дорогих ему женщин.
Мать поджала сухие тонкие губы:
— Не упоминай ее имя в моем доме!.. Лучше выкладывай, что ты хочешь у меня попросить…
Все-таки с ней трудно было говорить. Никогда не знаешь, верит она твоим уловкам или видит тебя насквозь… Почему-то в семье она никогда не применяла свои экстраординарные способности, зато клиентам выкладывала порой всю их подноготную как на блюдечке.
Сегодня Гарс действительно собирался попросить у матери кое-что, но теперь решил не делать этого. Наверное, потому, что опасался: разглядев его истинные намерения, мать наверняка откажется отдать то, что он просит…
Поэтому он сказал:
— Да ничего мне не нужно, мам! Наоборот, я хотел узнать, не нужно ли чего-нибудь тебе… Может, по дому надо что-то сделать, а?
— Ничего мне не надо, сынок, — вздохнула мать. — А отцу — и тем более… Главное — покушать есть что, а что еще нам, старикам, требуется?
— А где ты берешь сырье для биомассы? —спросил Гарс. — Вон у тебя сколько четвероногих «лапочек», а ведь всех их надо чем-то кормить…
Мать неожиданно смутилась, отведя глаза.
— Когда люди ко мне обращаются за помощью, они приносят кто что может, — объяснила она. — Но не потому, что я чего-то от них требую… не подумай так… Просто в людях всегда живет стремление платить за помощь. И, наверное, не стоит с этим бороться…
«Ну вот, — подумал Гарс, — а ты говорила — это не клиенты…»
Но вслух он не стал ничего такого высказывать, а поднялся с уютного диванчика и предложил:
— Может, я пойду покормлю твоих собачек? А то в один прекрасный день не узнают меня и как вцепятся зубами в горло!..
Мать укоризненно покачала головой, но возражать не стала.
Гарс прошел на кухню и, запуска конвертор, быстренько сотворил внушительную кучку гранулированного собачьего корма. Собрал ее в большую миску и двинулся было к двери, выходящей во внутренний дворик, но услышал позади себя голос матери. Оказывается, она уже стояла на пороге кухни. Судя по ее судорожно стиснутым рукам, ее что-то очень беспокоило.
— Ты знаешь, сынок, — сказала мать. — Я вчера смотрела в Зеркала…
Она умолкла, явно не в силах продолжать. Гаданием на Зеркалах мать пользовалась чрезвычайно редко, только в особых случаях и всегда в полном одиночестве. Почему-то она боялась применять этот способ, хотя, по ее собственным утверждениям, он был весьма эффективен для того, чтобы заглядывать в будущее. Мать полагала, что Зеркала вообще суть какие-то нечеловеческие устройства, которые открывают проход в иные миры. Нужно лишь поставить два Зеркала друг против друга на определенном расстоянии да в определенный час зажечь между ними лампу или свечу… Естественно, Гарс теперь уже не верил во всю эту мистическую белиберду, но раньше, когда еще был мальчиком, боялся даже днем смотреться в Зеркало…
— Да? — хладнокровно спросил Гарс. — И что же ты там увидела, мама?
— Я увидела там тебя, сынок. Невольный холодок пробежал по спине Гарса, но он взял себя в руки.
— А конкретнее? — настаивал он. — Что со мной будет? Что меня ждет?
Мать вдруг заплакала, и Гарс внутренне похолодел.
Что же такого ужасного она там могла про него увидеть, в этих кусках отполированного стекла? Что он умрет? Или его убьют?
Потом он разозлился на себя.
— Мам, — сказал он, подходя к матери и обнимая ее острые плечики. — Ну что ты, мамуля?.. Не надо верить во всю эту чушь! Сколько раз я уже тебе говорил об этом! Ты, наверное, с помощью Зеркал занимаешься самовнушением, вот и все!.. Это же давным-давно известный психологам эффект: чем дольше смотреть на яркий предмет, да еще отраженный множество раз в зеркалах, тем все больше тебе начинает мерещиться что-нибудь несусветное! Две с половиной тысячи лет человечество морочит себе голову всякими иллюзиями, вместо того чтобы заниматься более полезными делами!.. Ну успокойся, я же люблю тебя, мам! Ну хорошо, я буду беречь себя… Я не буду пить холодную воду и лазить по деревьям, я буду каждый день проверяться на диагносте — только не расстраивайся!..
Он нес всю эту чепуху, которой не придавал ни малейшего значения, и гладил мать по спине, по седым волосам, а в душе его что-то ныло все больше и больше. В этот момент он совершенно отчетливо понял, что, пока мать жива, он никогда не сможет уйти за Горизонт, оставив ее совсем одну в этом загнивающем раю. А поняв это, испугался. Потому что следующей мыслью, логически вытекающей из предыдущей, была бы, возможно, и такая: скорее бы она умерла!..
Наконец материнские плечи перестали вздрагивать, и она высвободилась из объятий Гарса.
— Нет, сынок, — спокойно произнесла она. — Я знаю, что ты все равно уйдешь, и случится это гораздо быстрее, чем ты думаешь… Тебе нечего бояться, Гарс. Твое будущее не столь ужасно, как ты себе представляешь его. Но и хорошего в нем тоже мало. Впрочем, это зависит от того, под каким углом на него смотреть… Зеркала слишком плоски, чтобы искажать перспективу. Это людям свойственно отражать мир тем зеркалом, которое находится внутри каждого из нас, а это зеркало — кривое и не подходящее для того, чтобы видеть точные пропорции. Это наше сердце и наша совесть, сынок. Нет, ты не погибнешь в будущем, но, тебе дано будет познать нечто гораздо худшее, чем гибель… И от этого тебе никуда не деться. Ты пройдешь свой путь до конца, сынок…
Она вздрогнула, и взгляд ее опять прояснился.
— Что же ты не идешь, Гарс? — спросила она, и этот ее вопрос вдруг показался Гарсу двусмысленным. — А то мои лапочки погибнут от голода!..
Гарс кормил собак, а сам размышлял над двусмысленными откровениями матери. Потом глянул на часы и спохватился: оказывается, было уже три часа!..
Внезапно собаки оторвались от своих мисок и залаяли на разные лады.
Гарс оглянулся на калитку и увидел Прага, шествующего вразвалочку к крыльцу.
Вид у хранителя Закона был, как всегда, устало-мужественным и уверенным. Как у какого-нибудь Филиппа Марлоу из очень древнего боевика. Словно он только что в одиночку шутя расправился с целой бандой опасных преступников. Такой имидж действует на людей безотказно. Особенно на молодых людей…
Так что лет этак через двадцать — двадцать пять, когда Праг станет стариком, неспособным блюсти исполнение Закона, ему будет кому передать атрибуты своей должности, с которыми он не расстается ни днем ни ночью, — пару магнитонаручников и хлыст-парализатор в специальной кобуре. Другого оружия ни у него, ни во всем поселке не имеется, если не считать чисто декоративного охотничьего ружья со спиленными бойками, пришпиленного к стене гостиной в доме у математика Брюма.
Сам же Закон в виде какого-нибудь толстого талмуда в солидном кожаном переплете Прагу передавать своему последователю не придется. По той простой причине, что он — неписаный и существует только в сознании жителей Очага. Он незамысловат, но емок, как откровения пророков. Нельзя делать что-либо во благо себе и своим близким, но в ущерб другим людям… Нельзя отказывать в помощи ближнему своему… Нельзя действовать в угоду своим низменным побуждениям… Нельзя причинять непоправимый урон окружающей среде… Нельзя идти за Горизонт… И так далее в том же духе….
Наказание для нарушителя этих простых запретов, независимо от тяжести проступка, обычно было одно: изгнание за Горизонт. Может быть, слишком жестоко, но зато эффективно с точки зрения предупреждения проступков. Неизвестно, сколько раз оно применялось на протяжении предыдущих поколений, но теперь к нему прибегали все реже и реже, и не исключено, что скоро о нем будут помнить только старики. На памяти Гарса за Горизонт были выдворены всего трое: чрезмерно увлекавшийся самодельным спиртным пьяница Слим, в приступе белой горячки принявший столб энергоприемника за своего личного заклятого врага и обрушивший его с помощью кувалды, в результате чего поселок на несколько часов остался без электричества;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45