Наконец она вошла.
Зал для аудиенций и праздников замка Лош был огромен. С очень высокими потолками и рядами стрельчатых окон с двух сторон, зал этот вполне подошел бы по роскоши для королевского дворца.
Посредине стоял дубовый стол с двумя креслами, на который слуги по приказанию хозяйки уже успели поставить вино и закуски. Но герцога за столом не было — он ждал леди Лош, стоя у одного из окон с левой стороны зала и разглядывая главную башню замка, мрачно черневшую на фоне вечереющего неба. Неподалеку от него застыл в молчании Валент.
На звук открывшейся двери герцог обернулся и, подождав, пока хозяйка подойдет к нему, ответил легким кивком на ее поклон.
— Прошу Вас, — леди Лош сделала приглашающий жест к столу. Горячий взял ее за руку и подвел к одному из кресел, затем обогнул стол и сел сам. Два канделябра с восемью свечами каждый, стоявшие на столе, освещали только небольшое пространство в центре темнеющего зала.
Подошедший Валент разлил по бокалам вино, и герцог сразу осушил свой бокал. Леди Лош сидела, не шевелясь, сцепив на коленях руки в ожидании. Герцога до сегодняшнего дня она видела только один раз, зимой этого года, когда отец впервые вывозил ее «в свет» представлять ко двору. Девушка даже не предполагала, что принц мог запомнить ее имя.
Наконец Горячий нарушил молчание, откинувшись на спинку кресла и строго глядя на собеседницу.
— Так что же, моя маленькая леди? Вы все еще продолжаете настаивать на решении, принятом Вами на свой страх и риск в отсутствии всех Ваших родных? — осведомился он.
— Но если я нарушу древний закон о защите, то это заденет честь всей семьи! Мои родные тогда, чего доброго, вовсе проклянут меня! Ведь Вам, милорд, известно, что этот закон призывает меня оказывать покровительство любому гонимому, взывающему о моем гостеприимстве, будь то даже государственный преступник!
Герцог, глядевший на леди Лош сквозь приопущенные веки, уже не в первый раз с удивлением отметил гибкий ум, потрясающее умение владеть собой и вести беседу на равных даже с ним в тринадцатилетней девчонке.
— Первое, чем я займусь по возвращении в столицу, будет этот древний закон. Мне давно бы уже следовало отменить его. Я всегда был уверен, что он рано или поздно выйдет мне боком!
— А знаете, милорд, почему Вы его до сих пор не отменили?
Логанн вопросительно поднял бровь.
— Эта отмена не имела бы смысла: Закон о Защите не вписан ни в какие своды законов. Он начертан столетиями в здешней крови и повелевает нам лечь костьми даже перед Вами, нашим государем, чтобы защитить простого вора!
— Я вижу, дорогая леди, что этот наш бич — проклятая болезнь, настолько уменьшившая в последние времена количество женщин, начинает, кажется, положительно влиять на их качество! В другое время, а оно, я надеюсь, еще наступит, я бы поспорил с Вами по поводу этого закона, но теперь хочу напомнить о другом, не столь древнем. Не скажете ли Вы мне, почему среди моих рыцарей на турнире в Дори я не видел сегодня баронов и виконтов Лош?
Леди Лош открыла было рот, но Горячий жестом остановил ее.
— Не стоит! Мне не хотелось бы терять время, выслушивая наглую ложь, слетающую с таких милых губок. Ведь мне, так же, как и Вам, хорошо известно, что Ваши в высшей степени доблестные родственники, в том числе и Ваш дедушка отправились на охоту за женщинами в Лидакс. Это, как нам с Вами, опять же, известно, является вопиющим нарушением сразу нескольких законов, включая и нарушение границ соседнего государства, что может грозить Нам международными последствиями вплоть до войны. Но я до сих пор милостиво закрывал глаза на неоднократные вояжи Вашего семейства через границы всех, без исключения, Наших соседей. Однако на сей раз по возвращении на родную землю их может ожидать весьма неприятный сюрприз: захват с поличным и препровождение в Бартрокт, в бессрочное заключение.
Леди Лош склонила свою, еще такую детскую, голову на грудь и прикусила губу. Бартрокт — подземная тюрьма в Л'Эйме, столице Эйморка, наводила дрожь не только своим раскатистым названием. О людях, попавших туда, говорили, что в течении года они все теряют рассудок от беспричинного ужаса, терзающего их по ночам, потому что тюрьма построена в проклятом месте. И, хотя это были только слухи, Логанн не случайно упомянул именно это название: для впечатлительной юношеской психики оно могло стать решающим аргументом.
— Итак, я предлагаю Вам взаимовыгодный договор, — помолчав, продолжил Горячий. — Вы идете на компромисс с нашим древним законом, а я, так и быть, в очередной раз забуду, какие границы пересекли бароны Лош.
Леди Клар подняла на герцога совершенно сухие и не по-детски холодные глаза.
— Могу я узнать, милорд, какое преступление совершили этот рыцарь и девушка?
— Что ж, пожалуй, я скажу Вам, моя маленькая леди, потому что слухи все равно до Вас дойдут. Рыцарь украл у меня леди. Стянул из под носа, в разгар турнира, с самой середины боевой арены. Так что, Клар, Вы и впрямь рискуете лечь костьми из-за вора.
Глаза леди Лош расширились, и в их изумленной глубине герцог различил тень недоверия.
— Но милорд, это же невозможно?..
— Уж не рассчитываешь ли ты, девочка, услышать от меня подробности?
Сталь зазвучала в голосе Горячего, но он сделал над собой усилие.
— Вы правы, леди, этот подвиг достоин восхищения. Но мне все же необходимо вернуть украденное.
— Я прошу извинить меня, милорд, но эта девушка… Она появилась здесь в мокрой от пота мужской одежде, такая грязная, вся в крови…
— В крови? Она что, ранена?
— Нет, это кровь ее спутника, милорд: его ранили разбойники. И все же, я не понимаю… Вы сказали, что хотите вернуть украденное: значит, эта замарашка… Это она нужна Вам?..
Логанн пристально изучал лицо маленькой леди. Он был одним из немногих мужчин своей страны, который мог бы без преувеличений утверждать, что хорошо знает женщин. А девочка, хоть и была умна не по годам, еще не знала, что такое выражение лица надо уметь скрывать, потому что оно выдает в женщине — женщину. Логанн постарался сдержать улыбку, но она все же тронула уголки его губ. Так вот оно что… Ну что ж, до этого скрозьземельного парня он еще доберется. А пока…
В глазах герцога засветился огонек торжества, а леди Клар вспыхнула, буквально кожей почувствовав, как Логанн прочитал ее мысли.
— Да, это она нужна мне, — медленно проговорил он, уже точно зная, что сейчас он ее получит.
— И если я Вам ее выдам…
— То Ваши родные спокойно вернуться домой с новыми победами.
— Ну хорошо, милорд, — кивнула леди Лош, глядя куда-то мимо герцога. — Вы вынуждаете меня согласиться на такой компромисс. Вам хватит, я надеюсь, тех троих солдат, что пришли с Вами, чтобы арестовать ее? Единственное условие, на котором я настаиваю — они должны сделать это после полуночи.
— Когда он уснет? — уточнил Горячий, уже не скрывая усмешки.
— Естественно! Ведь иначе он, чего доброго, опять похитит ее у Вас, милорд!
Это был неприкрытый выпад. Но Горячий, известный своей вспыльчивостью, на сей раз, к удивлению Валента, все время стоявшего в отдалении и слышавшего весь разговор, только еще шире усмехнулся и, оперевшись локтем о стол, сказал:
— Не надо кусаться, детка! Тебе это не идет.
9.
За окнами было уже темно, когда Лис одевалась к ужину. В последний раз она завтракала в трактире этим утром. Но, несмотря на бурные события дня, есть ей совсем не хотелось — не отпускало нервное напряжение. И все же надо было пойти, чтобы не обидеть великодушную хозяйку. К тому же ей необходимо было увидеть Ричарда, и больше всего она боялась, что ранение уже не позволит ему сегодня встать. Но тогда — решила Лис — надо будет вызваться сидеть у его постели.
О переговорах хозяйки с герцогом она почти не думала — настолько поразили ее спокойствие и смелость, проявленные леди Лош в подслушанном ею и Ричардом разговоре у ворот замка.
Тем временем служанка помогала гостье надевать платье, присланное для нее леди Клар. Оно было из пурпурного бархата, расшитого золотом. Платье было Лис чуть великовато, и та подумала, что оно могло принадлежать матери маленькой леди. Уже одетая, сидя перед зеркалом и убирая волосы в широкую золотую сетку, она вдруг застыла — ее поразило сходство цвета платья с цветом свежей крови, которой ей столько пришлось повидать сегодня. На мгновение Лис показалось, что она вся покрыта кровью. Заставив себя прогнать наваждение, девушка быстро закончила туалет и в последний раз взглянула на себя в зеркало. Ей очень хотелось, чтобы Ричард увидел ее во всем блеске, и она осталась довольна отражением. Только яркая царапина над бровью была свидетельством того, что эта прекрасная, как утро, юная леди два часа назад была растрепанной дикаркой.
Служанка проводила ее в обеденный зал, горевший по случаю гостей всеми своими факелами и свечами и согревавшийся пламенем огромного камина. Но на длинном столе стояло только два прибора, и за одним из них в высоком хозяйском кресле сидела леди Лош.
Увидев спускающуюся по лестнице в зал даму, маленькая леди не сразу поняла, кто это, хотя сама выбирала для гостьи платье из гардероба, оставшегося от матери. Словно онемев, Клар завороженно смотрела на приближающуюся леди Акьютт, и только царапина на лбу у этого прекрасного видения вернула ее к действительности. Она пригласила гостью к столу, и та села в кресло с другого его конца. Лис не могла знать, что из-за портьеры, загораживающей ближайший вход в зал, на нее глядят другие глаза, с выражением, увидеть которое в них мечтали бы многие женщины, однако вряд ли до сих пор доводилось хоть одной.
На блюда, расставленные перед ней на столе, Лис не хотелось даже смотреть. У нее на языке вертелось сразу несколько вопросов, и она ждала только, когда светские приличия позволят ей их задать. К ее счастью хозяйка тоже не проявила аппетита и, едва притронувшись к еде, воззрилась на гостью через стол.
— Прошу простить, что я совсем не ем, — начала Лис, решив, что уже может говорить, — но меня очень беспокоит самочувствие моего рыцаря.
— О, не волнуйтесь, ничего слишком серьезного! Но для быстрого восстановления сил врач прописал ему на сегодня постельный режим. Возможно, что утром он уже сможет позавтракать с нами.
— Я хотела бы пойти к нему.
— Сейчас вряд ли имеет смысл его беспокоить: он уже принял снотворное и спит.
Лис в досаде опустила голову, про себя решив, что раз так, то ей придется вскоре отправиться на поиски его комнаты. Но надо было еще узнать у хозяйки, чем закончились переговоры с герцогом.
— Вы говорили с герцогом? — спросила Лис через некоторое время, для виду немного поковыряв вилкой в тарелке в напрасном ожидании, что леди Лош сама начнет разговор об этом.
— Герцог пока решил взять нас в осаду. Но, поскольку сейчас не война, и вряд ли такой рыцарь, как он, захочет прославиться, заморив голодом двух дам, я думаю, что это долго не протянется.
В целом вести оказались неплохими, и Лис не могла понять, отчего ее не оставляет неясная тревога. Молчание хозяйки было в общем-то неудивительно: не каждой девочке приходилось нести на своих плечах бремя такой ответственности, да еще проявляя при этом столько выдержки. Лис хотелось бы хоть как-то поддержать ее, но леди Лош, похоже, в этом вовсе не нуждалась.
Гостья недоумевала: почему маленькую леди оставили одну в замке за хозяйку: Таникчи никогда не бросали родовое гнездо на попечение детей. Но у них была мать… К тому же леди Лош, судя по всему, отлично справлялась со своими обязанностями.
Стремясь избавиться от гнетущей тишины, Лис задала еще несколько вопросов о замке и о здешних порядках. Леди Лош коротко отвечала на вопрос, и вновь воцарялось молчание.
Наконец Лис решила, что уже пришло время, когда она может удалиться, не нарушив этикета. Сославшись на усталость после тяжелого дня, она поблагодарила хозяйку и покинула зал.
Лис понятия не имела, где ей искать в этом замке комнату Ричарда, знала только, что наверняка не на женской половине. Здесь, как и в фамильной крепости леди Акьютт, для женщин были отведены особые отдельные покои, где леди Клар жила сейчас одна, окруженная служанками-наложницами своих родных. Благородных невест в стране катастрофически не хватало, и все ее так и не женившиеся дяди и братья разными путями доставали себе женщин, днем предоставляя их к услугам единственной в семье леди. У Лис в доме процветали такие же порядки, как, впрочем, и во всех аристократических семействах страны, с той только разницей, что мужчинам рода Таникч очень везло, и не без причин, с благородными женами. Мальчишек, то и дело рождавшихся у прислуги, воспитывали при замках, с малых лет обучая военному делу, и добрая половина солдат гарнизона таким образом тоже была в какой-то мере членами семьи.
Сейчас Лис вновь сопровождала служанка — немолодая женщина, державшая в руке подсвечник с тремя свечами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32