» — возликовала Вески.
«Что ж, еще одним стало меньше», — запомнила Рипли.
«Странно, мне показалось, что этот был несколько другой формы», — подумал Бишоп.
Попытка провернуть зрительную память назад ничего не дала: из-за скорости картинка отпечаталась смазанно.
«Наверное, почудилось», — заключил робот.
— Внимание, приготовиться! — негромко предупредила Рипли. Перед ними снова была стена.
«Она тонкая, — сказала Рипли себе. — Она наверняка тонкая… Наверняка».
Она не ошиблась.
Удача снова поворачивалась к ним лицом.
И снова в усталых глазах людей, истощенных долгим напряжением и чуть живых после пережитого потрясения, загорелся огонек надежды.
Все самое страшное уже позади.
Они выбрались из враждебного подземелья. Они отбили невиданную атаку. Они смогли сбежать.
Даже стены пропускали их вперед, к окончательному спасению.
Все еще было впереди.
А пока судьба дает передышку, грех этим не воспользоваться!
21
После причудливых конструкций городских зданий, четких линий и правильных геометрических форм загородная долина смотрелась весьма странно. Можно было подумать, что транспортер выехал в другой мир, где торчали скалы и мягко закруглялось к горизонту небо и где было спокойно и тихо. Место, где можно было быть собой…
Все они действительно становились собой: после нервного напряжения и постоянной готовности защищаться возникшие вновь чувства были словно ярче обычных, как краски после дождя. И пусть еще мышцы рефлекторно напрягались при каждом резком движении соседа, пусть руки были готовы схватить оружие, а ноги — умчать подальше, главная гроза отшумела, и после нее дышалось легко, несмотря на душную гарь.
Быстрая езда помогла сбить пламя, но в обшивке еще что-то тлело, внешняя же двуствольная пушка и вовсе слетела во время очередного столкновения со стеной, и ее гнездо тоже дымилось.
Все это были мелочи; главное — они за городом, вдали от Чужих, и с проклятой планетой вскоре можно будет распрощаться.
Даже Берт поддался общему настроению и радовался вместе со всеми, что опасность миновала. Сложно соучаствовать в сражении и не проникнуться его духом. Так что «наконец-то выбрались» звучало у него наравне с мыслями о том, как же протащить Чужого на борт корабля, а затем на Землю. Впрочем, для этого у него был в запасе один почти беспроигрышный вариант. В конце концов, роботов программировали в их Компании…
— Все в порядке, — ободряюще сказал он Рипли. — Мы прорвались! Вы отлично действовали, Рипли, вам за это медаль нужно дать!
Про себя Рипли поморщилась: медаль — от Компании? Ну уж нет! Но демонстрировать свое отношение и портить настроение другим не стала. Она просто нажала на тормоз, и транспортер остановился.
Хадсон вздохнул. До него медленнее других доходило, что все позади.
В душе Вески, к тому времени успевшей пройти через горе и пережить радость спасения, теперь проснулась новая злость. «Если бы начальство было хоть немного умнее… Да этот мерзавец лейтенант нас попросту подставил!»— незаметно для других кипятилась она.
Рипли встала с места и поискала глазами Ньют. Только сейчас она заметила, что девочка выскользнула из кресла и ехала всю дорогу, забившись в щель между скамейкой и ящиком для инструментов. Собственно, Головастик проделала этот маневр еще раньше, пока Горман старался вытащить Рипли из-за руля, и просидела там всю дорогу.
— Ну, как ты? — с трудом сдерживая нахлынувшую вдруг нежность, спросила Рипли, поймав себя на том, что хотела добавить к этому вопросу еще и обращение — «дочка».
На запачканном (когда она только успела?!) личике Ньют появилась светлая улыбка.
— О'кей! — девочка подняла в подтверждение большой палец.
— Действительно! — подтвердила Рипли.
Ньют улыбалась — могло ли что-либо служить более действенным доказательством этих слов?
Ребекка Джордан, маленькая девочка, победившая своей ловкостью и изворотливостью чудовищ, перед которыми спасовали взрослые опытные люди, потерявшая всех близких и приобретшая самый мощный, хотя и страшный опыт борьбы за свою жизнь, — она снова могла улыбаться, и эта победа, пожалуй, стоила всех остальных.
— А здорово все же… — встряхнул головой Хигс.
«Ну, теперь я выскажу этому мерзавцу все, что о нем думаю!» — поискала лейтенанта взглядом Вески.
— Дерьмо! — вырвалось у нее.
— Успокойтесь, успокойтесь, успокойтесь, — потирая руки, по салону транспортера прошелся Берт.
— Ну, слава Богу! — непонятно кому улыбнулся Хигс. По его лицу еще тек не успевший испариться холодный пот. Голове под каской было жарко, он поправил ее и снова улыбнулся. Руку, правда, пекло, но это — мелоч и…
«Так куда делся этот гад?» — Вески тоже встала.
Лейтенант обнаружился в заднем конце салона. Он лежал с закрытыми глазами, и возле него на корточках сидел искусственный человек.
«Ах, так он без сознания? — на губах Вески промелькнула хищная усмешка. — Окочурился от страха? Ох, какие мы нежные! Небось, и обделаться успел…»
Человек, бросивший их на произвол судьбы и ставший в ее глазах виновником гибели самых лучших людей, лежал теперь перед ней, молчаливый и беспомощный. Хорошо еще, что его глаза были закрыты: такого откровенно ненавидящего взгляда Горман не встречал, должно быть, ни разу.
«Вот я его сейчас!»
Рука Вески рассекла воздух, но ударилась о неожиданно выросшую перед ней преграду — подошедший Хигс успел поставить блок.
Вески бросила на него раздраженный взгляд. Хигс был хорошим парнем, он это доказал, но неужели он не соображает, кого собрался защищать?
— Руки убери, — огрызнулась она.
— Успокойся. — Хигс посмотрел на нее спокойно и строго.
Вески отступила — так смотреть мог только командир. Настоящий, не только по званию.
«Ну ничего, — сказала она себе, — я до этого мерзавца еще доберусь!»
— Лейтенант, — обратился к лежащему Хигс, но оборвал сам себя на полуслове. — Бишоп… что случилось с Горманом?
— Не знаю. — Бровь искусственного человека поехала вверх. У Бишопа была странная мимика, утрировавшая нормальную человеческую, с одной стороны, и мало соответствующая реальному эмоциональному состоянию, с другой. Со стороны казалось, что он пользуется ею совершенно произвольно. Складки морщин и брови шевелились по одному ему понятному принципу. — Может быть, сотрясение мозга, но, по крайней мере, он жив.
«Вот и теперь он отлынивает от принятия решений… сотрясение мозга у него, видите ли! — бесилась Вески. — Было бы еще, что сотрясать!»
Улучив момент, когда Хигс слишком углубился в изучение мимики робота, Вески снова ухитрилась схватить Гормана за плечо.
— Эй, ты! — зашипела она. — Просыпайся, сволочь, не то убью!
Она действительно была готова убить его в эту минуту и вполне могла это сделать: состояние бравого лейтенанта было сейчас более чем жалким, и несколько резких рывков легко прервали бы его жизнь.
Беднягу снова выручил Хигс.
— Тихо! — он схватил Вески за плечи. — Тихо! Отойди, тебе говорю!
Вески была отстранена, и Бишоп вновь вернулся на свое место.
— Кто-нибудь, дайте мне набор первой помощи! — попросил он, держа лейтенанта за запястье, — его пульс едва прощупывался. Из ссадины на лбу после встряски поползла струйка крови.
Между тем Хадсон остался один. Ввязываться в назревающий конфликт ему совсем не хотелось — едва завидев, что Вески затевает драку, а Хигс готов в нее включиться (так он воспринял сцену удар-блок), он поспешил ретироваться в самую отдаленную часть салона.
Середина была занята Рипли, которая обменивалась ласковыми взглядами с девочкой, — им сейчас ни до кого не было дела, но Хадсон этого не понимал. Он оказался на водительских местах, точнее, возле системы мониторов.
Мертвые экраны тускло поблескивали. Хадсон принялся изучать и систему. «Нижние — для передачи изображения с места действия, — замечал про себя он, — верхние… кажется, для того, чтобы фиксировать биотоки мозг а… нет, точно — передавать электрокардиограмму…» Некоторые из мониторов еще работали. Видимость давно была нулевой, но на верхних экранах змеились светлые ломаные линии, чертя сердечные проблемы.
«Один, два, три, четыре, пять… — посчитал Хадсон. — Как — пять?»
Цифра была неправильной. Из ушедшего на задание взвода вернулось три человека. Вместе с оставшимися в бронетранспортере людей становилось восемь. Допустим, без девочки, — ее могли не успеть зарегистрировать на компьютере, — и без робота… все равно цифра не сходилась.
Хадсон на миг зажмурился, потом снова открыл глаза. Пять. Не три, не шесть, а пять. Стоп… но ведь передатчики-то находились в форменном обмундировании!
Хадсон перевел взгляд на светлое табло со схемой комплекса. Кроме светившегося раньше «городского собрания» на «вечной стоянке», на ней светилось еще две точки.
Не веря своим глазам, Хадсон снова поднялся и посмотрел на мониторы.
На них должны быть написаны имена. Крутнув ручку настройки, он увидел, как вспыхнули синие буквы.
«Хадсон, Хигс, Эйпон…»
«Эйпон?!»
— Ой, смотрите, смотрите! — закричал Хадсон.
Рипли резко развернулась, Вески одним прыжком оказалась возле лежавшей на скамье пушки, Хигс потянулся за пистолетом.
— Сержант и Дитрих, — продолжал кричать Хадсон, — они же не погибли! Датчики все еще действуют!
Это известие вызвало у всех секундный шок.
Значит, они ушли раньше времени, бросили товарищей в беде! Необходимость спасать себя не была оправданием для вставшей на дыбы при этом известии совести. Для разума — да, но совесть — это нечто совсем другое.
Рипли шумно втянула воздух — от этого заявления у нее закружилась голова и в висках застучало.
— Ничего себе… — беззвучно прошептала Вески. Собственное бегство сразу заставило ее выбросить дурака лейтенанта из головы.
Чем она оказалась лучше его?
— Может, вернемся за ними? — неуверенно предложил Хигс.
Он очень хотел, чтобы это было возможным, но разум говорил о другом. Что они могут сделать? Красиво погибнуть из солидарности? Прямо скажем, незавидная перспектива.
«Хмм… а вообще-то это хороший предлог вернуться», — подумал Берт.
— Еще чего! — вырвалось у Хадсона.
Да, он и сам дорого бы заплатил, чтобы Эйпон и Дитрих оказались сейчас с ними целыми и невредимыми, но — ехать туда снова? Уж увольте! Дураков нет. Лучше сразу застрелиться.
«Это безумие, — сказал себе Хигс, — но все равно… Разве мы сможем жить спокойно с таким грехом на совести? Бесчестье хуже смерти». Последняя фраза ему самому показалась слишком красивой, но что сказано, — пусть даже про себя, — то сказано, и никуда его не денешь.
— Мы не имеем морального права оставлять там живых людей, отчетливо проговорил он.
Решительность маской застыла на его лице.
Рипли медленно подошла к нему и положила руку на плечо.
— Вы ничем им не поможете. Ничем. Они погибнут так же, как погибли колонисты. Считайте, что их уже нет. Так будет проще для вас.
— Но датчики… — голос Хигса утратил прежнюю уверенность.
Его не нужно было убеждать — он понимал все и сам. Но все же… Что поделать, если совесть живет и мучается вместе с человеком! Куда ее денешь…
— Датчики будут действовать, пока у них бьется сердце, вот и все. — Из-за сдержанности голос Рипли прозвучал еще трагичнее. Как у того мальчика, там…
— Нет! — Хигс чуть не застонал. Разум и сердце вступили между собой в жестокую борьбу, перед которой и схватка в комплексе могла показаться легкой разминкой.
Пойти — погибнуть и погубить всех без толку.
Бросить — предать.
— Я не верю…
Чувства разрывали его на части. Это была не та боль, к которой он привык, — Хигс четко осознал в этот момент, что вызванный ею ожог не заживет уже никогда, даже если эту боль удастся пересилить.
— Нет! — вырвалось у Хадсона. На одну секунду он представил, что там, на месте Дитриха и сержанта мог быть и он сам… Значит, случись с ним такое, помощь не пришла бы и к нему? Но как можно жить, зная, что в случае беды не на кого будет опереться, зная, что для тебя никто не рискнет собой и не сотворит в последний момент чудо? Хадсону показалось, что он уже находится там, в общем слизевом коконе, а перед ним набухает и рвется по крестообразному верхнему надрезу кожистое яйцо. На секунду мелькнувшая в возбужденном мозгу картина настолько ошарашила его, что он снова испытал шок. Лицо Хадсона побелело, губы затряслись, лоб покрылся испариной.
— Нет! — истерически выкрикнул он. — Я не верю! Не верю, что все так!
— Хадсон, — только и смог выдавить из себя Хигс. Он снова заливался потом, но его лицо покрыла не бледность, а краска стыда.
Действовать — бессмысленно.
Не действовать — подло.
И пусть эта подлость была подлостью обстоятельств, если не самой судьбы, — все равно кто-то должен был держать за нее ответ. По мнению Хигса, этим кем-то должен был стать он сам.
— Сволочи, — процедила сквозь зубы Вески. — Ненавижу!
«Какое право имеют эти твари так поступать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
«Что ж, еще одним стало меньше», — запомнила Рипли.
«Странно, мне показалось, что этот был несколько другой формы», — подумал Бишоп.
Попытка провернуть зрительную память назад ничего не дала: из-за скорости картинка отпечаталась смазанно.
«Наверное, почудилось», — заключил робот.
— Внимание, приготовиться! — негромко предупредила Рипли. Перед ними снова была стена.
«Она тонкая, — сказала Рипли себе. — Она наверняка тонкая… Наверняка».
Она не ошиблась.
Удача снова поворачивалась к ним лицом.
И снова в усталых глазах людей, истощенных долгим напряжением и чуть живых после пережитого потрясения, загорелся огонек надежды.
Все самое страшное уже позади.
Они выбрались из враждебного подземелья. Они отбили невиданную атаку. Они смогли сбежать.
Даже стены пропускали их вперед, к окончательному спасению.
Все еще было впереди.
А пока судьба дает передышку, грех этим не воспользоваться!
21
После причудливых конструкций городских зданий, четких линий и правильных геометрических форм загородная долина смотрелась весьма странно. Можно было подумать, что транспортер выехал в другой мир, где торчали скалы и мягко закруглялось к горизонту небо и где было спокойно и тихо. Место, где можно было быть собой…
Все они действительно становились собой: после нервного напряжения и постоянной готовности защищаться возникшие вновь чувства были словно ярче обычных, как краски после дождя. И пусть еще мышцы рефлекторно напрягались при каждом резком движении соседа, пусть руки были готовы схватить оружие, а ноги — умчать подальше, главная гроза отшумела, и после нее дышалось легко, несмотря на душную гарь.
Быстрая езда помогла сбить пламя, но в обшивке еще что-то тлело, внешняя же двуствольная пушка и вовсе слетела во время очередного столкновения со стеной, и ее гнездо тоже дымилось.
Все это были мелочи; главное — они за городом, вдали от Чужих, и с проклятой планетой вскоре можно будет распрощаться.
Даже Берт поддался общему настроению и радовался вместе со всеми, что опасность миновала. Сложно соучаствовать в сражении и не проникнуться его духом. Так что «наконец-то выбрались» звучало у него наравне с мыслями о том, как же протащить Чужого на борт корабля, а затем на Землю. Впрочем, для этого у него был в запасе один почти беспроигрышный вариант. В конце концов, роботов программировали в их Компании…
— Все в порядке, — ободряюще сказал он Рипли. — Мы прорвались! Вы отлично действовали, Рипли, вам за это медаль нужно дать!
Про себя Рипли поморщилась: медаль — от Компании? Ну уж нет! Но демонстрировать свое отношение и портить настроение другим не стала. Она просто нажала на тормоз, и транспортер остановился.
Хадсон вздохнул. До него медленнее других доходило, что все позади.
В душе Вески, к тому времени успевшей пройти через горе и пережить радость спасения, теперь проснулась новая злость. «Если бы начальство было хоть немного умнее… Да этот мерзавец лейтенант нас попросту подставил!»— незаметно для других кипятилась она.
Рипли встала с места и поискала глазами Ньют. Только сейчас она заметила, что девочка выскользнула из кресла и ехала всю дорогу, забившись в щель между скамейкой и ящиком для инструментов. Собственно, Головастик проделала этот маневр еще раньше, пока Горман старался вытащить Рипли из-за руля, и просидела там всю дорогу.
— Ну, как ты? — с трудом сдерживая нахлынувшую вдруг нежность, спросила Рипли, поймав себя на том, что хотела добавить к этому вопросу еще и обращение — «дочка».
На запачканном (когда она только успела?!) личике Ньют появилась светлая улыбка.
— О'кей! — девочка подняла в подтверждение большой палец.
— Действительно! — подтвердила Рипли.
Ньют улыбалась — могло ли что-либо служить более действенным доказательством этих слов?
Ребекка Джордан, маленькая девочка, победившая своей ловкостью и изворотливостью чудовищ, перед которыми спасовали взрослые опытные люди, потерявшая всех близких и приобретшая самый мощный, хотя и страшный опыт борьбы за свою жизнь, — она снова могла улыбаться, и эта победа, пожалуй, стоила всех остальных.
— А здорово все же… — встряхнул головой Хигс.
«Ну, теперь я выскажу этому мерзавцу все, что о нем думаю!» — поискала лейтенанта взглядом Вески.
— Дерьмо! — вырвалось у нее.
— Успокойтесь, успокойтесь, успокойтесь, — потирая руки, по салону транспортера прошелся Берт.
— Ну, слава Богу! — непонятно кому улыбнулся Хигс. По его лицу еще тек не успевший испариться холодный пот. Голове под каской было жарко, он поправил ее и снова улыбнулся. Руку, правда, пекло, но это — мелоч и…
«Так куда делся этот гад?» — Вески тоже встала.
Лейтенант обнаружился в заднем конце салона. Он лежал с закрытыми глазами, и возле него на корточках сидел искусственный человек.
«Ах, так он без сознания? — на губах Вески промелькнула хищная усмешка. — Окочурился от страха? Ох, какие мы нежные! Небось, и обделаться успел…»
Человек, бросивший их на произвол судьбы и ставший в ее глазах виновником гибели самых лучших людей, лежал теперь перед ней, молчаливый и беспомощный. Хорошо еще, что его глаза были закрыты: такого откровенно ненавидящего взгляда Горман не встречал, должно быть, ни разу.
«Вот я его сейчас!»
Рука Вески рассекла воздух, но ударилась о неожиданно выросшую перед ней преграду — подошедший Хигс успел поставить блок.
Вески бросила на него раздраженный взгляд. Хигс был хорошим парнем, он это доказал, но неужели он не соображает, кого собрался защищать?
— Руки убери, — огрызнулась она.
— Успокойся. — Хигс посмотрел на нее спокойно и строго.
Вески отступила — так смотреть мог только командир. Настоящий, не только по званию.
«Ну ничего, — сказала она себе, — я до этого мерзавца еще доберусь!»
— Лейтенант, — обратился к лежащему Хигс, но оборвал сам себя на полуслове. — Бишоп… что случилось с Горманом?
— Не знаю. — Бровь искусственного человека поехала вверх. У Бишопа была странная мимика, утрировавшая нормальную человеческую, с одной стороны, и мало соответствующая реальному эмоциональному состоянию, с другой. Со стороны казалось, что он пользуется ею совершенно произвольно. Складки морщин и брови шевелились по одному ему понятному принципу. — Может быть, сотрясение мозга, но, по крайней мере, он жив.
«Вот и теперь он отлынивает от принятия решений… сотрясение мозга у него, видите ли! — бесилась Вески. — Было бы еще, что сотрясать!»
Улучив момент, когда Хигс слишком углубился в изучение мимики робота, Вески снова ухитрилась схватить Гормана за плечо.
— Эй, ты! — зашипела она. — Просыпайся, сволочь, не то убью!
Она действительно была готова убить его в эту минуту и вполне могла это сделать: состояние бравого лейтенанта было сейчас более чем жалким, и несколько резких рывков легко прервали бы его жизнь.
Беднягу снова выручил Хигс.
— Тихо! — он схватил Вески за плечи. — Тихо! Отойди, тебе говорю!
Вески была отстранена, и Бишоп вновь вернулся на свое место.
— Кто-нибудь, дайте мне набор первой помощи! — попросил он, держа лейтенанта за запястье, — его пульс едва прощупывался. Из ссадины на лбу после встряски поползла струйка крови.
Между тем Хадсон остался один. Ввязываться в назревающий конфликт ему совсем не хотелось — едва завидев, что Вески затевает драку, а Хигс готов в нее включиться (так он воспринял сцену удар-блок), он поспешил ретироваться в самую отдаленную часть салона.
Середина была занята Рипли, которая обменивалась ласковыми взглядами с девочкой, — им сейчас ни до кого не было дела, но Хадсон этого не понимал. Он оказался на водительских местах, точнее, возле системы мониторов.
Мертвые экраны тускло поблескивали. Хадсон принялся изучать и систему. «Нижние — для передачи изображения с места действия, — замечал про себя он, — верхние… кажется, для того, чтобы фиксировать биотоки мозг а… нет, точно — передавать электрокардиограмму…» Некоторые из мониторов еще работали. Видимость давно была нулевой, но на верхних экранах змеились светлые ломаные линии, чертя сердечные проблемы.
«Один, два, три, четыре, пять… — посчитал Хадсон. — Как — пять?»
Цифра была неправильной. Из ушедшего на задание взвода вернулось три человека. Вместе с оставшимися в бронетранспортере людей становилось восемь. Допустим, без девочки, — ее могли не успеть зарегистрировать на компьютере, — и без робота… все равно цифра не сходилась.
Хадсон на миг зажмурился, потом снова открыл глаза. Пять. Не три, не шесть, а пять. Стоп… но ведь передатчики-то находились в форменном обмундировании!
Хадсон перевел взгляд на светлое табло со схемой комплекса. Кроме светившегося раньше «городского собрания» на «вечной стоянке», на ней светилось еще две точки.
Не веря своим глазам, Хадсон снова поднялся и посмотрел на мониторы.
На них должны быть написаны имена. Крутнув ручку настройки, он увидел, как вспыхнули синие буквы.
«Хадсон, Хигс, Эйпон…»
«Эйпон?!»
— Ой, смотрите, смотрите! — закричал Хадсон.
Рипли резко развернулась, Вески одним прыжком оказалась возле лежавшей на скамье пушки, Хигс потянулся за пистолетом.
— Сержант и Дитрих, — продолжал кричать Хадсон, — они же не погибли! Датчики все еще действуют!
Это известие вызвало у всех секундный шок.
Значит, они ушли раньше времени, бросили товарищей в беде! Необходимость спасать себя не была оправданием для вставшей на дыбы при этом известии совести. Для разума — да, но совесть — это нечто совсем другое.
Рипли шумно втянула воздух — от этого заявления у нее закружилась голова и в висках застучало.
— Ничего себе… — беззвучно прошептала Вески. Собственное бегство сразу заставило ее выбросить дурака лейтенанта из головы.
Чем она оказалась лучше его?
— Может, вернемся за ними? — неуверенно предложил Хигс.
Он очень хотел, чтобы это было возможным, но разум говорил о другом. Что они могут сделать? Красиво погибнуть из солидарности? Прямо скажем, незавидная перспектива.
«Хмм… а вообще-то это хороший предлог вернуться», — подумал Берт.
— Еще чего! — вырвалось у Хадсона.
Да, он и сам дорого бы заплатил, чтобы Эйпон и Дитрих оказались сейчас с ними целыми и невредимыми, но — ехать туда снова? Уж увольте! Дураков нет. Лучше сразу застрелиться.
«Это безумие, — сказал себе Хигс, — но все равно… Разве мы сможем жить спокойно с таким грехом на совести? Бесчестье хуже смерти». Последняя фраза ему самому показалась слишком красивой, но что сказано, — пусть даже про себя, — то сказано, и никуда его не денешь.
— Мы не имеем морального права оставлять там живых людей, отчетливо проговорил он.
Решительность маской застыла на его лице.
Рипли медленно подошла к нему и положила руку на плечо.
— Вы ничем им не поможете. Ничем. Они погибнут так же, как погибли колонисты. Считайте, что их уже нет. Так будет проще для вас.
— Но датчики… — голос Хигса утратил прежнюю уверенность.
Его не нужно было убеждать — он понимал все и сам. Но все же… Что поделать, если совесть живет и мучается вместе с человеком! Куда ее денешь…
— Датчики будут действовать, пока у них бьется сердце, вот и все. — Из-за сдержанности голос Рипли прозвучал еще трагичнее. Как у того мальчика, там…
— Нет! — Хигс чуть не застонал. Разум и сердце вступили между собой в жестокую борьбу, перед которой и схватка в комплексе могла показаться легкой разминкой.
Пойти — погибнуть и погубить всех без толку.
Бросить — предать.
— Я не верю…
Чувства разрывали его на части. Это была не та боль, к которой он привык, — Хигс четко осознал в этот момент, что вызванный ею ожог не заживет уже никогда, даже если эту боль удастся пересилить.
— Нет! — вырвалось у Хадсона. На одну секунду он представил, что там, на месте Дитриха и сержанта мог быть и он сам… Значит, случись с ним такое, помощь не пришла бы и к нему? Но как можно жить, зная, что в случае беды не на кого будет опереться, зная, что для тебя никто не рискнет собой и не сотворит в последний момент чудо? Хадсону показалось, что он уже находится там, в общем слизевом коконе, а перед ним набухает и рвется по крестообразному верхнему надрезу кожистое яйцо. На секунду мелькнувшая в возбужденном мозгу картина настолько ошарашила его, что он снова испытал шок. Лицо Хадсона побелело, губы затряслись, лоб покрылся испариной.
— Нет! — истерически выкрикнул он. — Я не верю! Не верю, что все так!
— Хадсон, — только и смог выдавить из себя Хигс. Он снова заливался потом, но его лицо покрыла не бледность, а краска стыда.
Действовать — бессмысленно.
Не действовать — подло.
И пусть эта подлость была подлостью обстоятельств, если не самой судьбы, — все равно кто-то должен был держать за нее ответ. По мнению Хигса, этим кем-то должен был стать он сам.
— Сволочи, — процедила сквозь зубы Вески. — Ненавижу!
«Какое право имеют эти твари так поступать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32