Олег задумался над словами Жени. Неужели у нее поднимется рука уничтожить диск? Ведь судя по всему, эта программа бесценна. Сейчас Олег как никогда хотел ее сохранить. Перспектива скрываться от врача психушки, который хочет упрятать его в дурдом, не привлекала, выбора не оставалось. Волею судеб он оказался заложником, пешкой в шахматной партии, где он мог ходить только на одну клетку и только в одну сторону. Но с помощью диска он мог бы прорваться в ферзи. Если бы удалось увеличить телепатические способности!
– Слушай, это правда, насчет опытов над людьми? – спросил Олег.
– Нет, это у меня такая манера шутить, – съязвила Женя.
– И что, кто-нибудь становился гением? – осторожно поинтересовался Олег.
Женя бросила на него подозрительный взгляд.
– Ты что-то задумал?
– Йес! У меня есть идея. Мне надо еще раз запустить программу.
– И не мечтай, – заявила Женя.
– Почему?
– Потому что вредно для здоровья.
– Нет, я серьезно. Программа реально действует, но мне нужно научиться управлять своими видениями.
– Тебе это в кайф?
– Что?
– Твои видения.
– Ну, как тебе сказать, – замялся Олег.
– Так и скажи. Только честно.
– Если честно, то ощущение фиговое.
– А точнее. Что ты при этом чувствуешь?
– Как будто сам находишься на месте катастрофы.
– А после?
– Что может быть после? Натуральный депрессняк.
– Тебе это надо?
– Нет, но в том-то и фишка, что если с программкой еще поработать, то наверняка легче пойдет.
– Ты не первый, кто так думал. Каждый уверен, что программу можно обуздать. А когда капитально сносит башню, то уже поздно метаться. Скажи, когда на тебя накатывала депрессуха, тебе не хотелось уйти в мир иной?
– Мне, конечно, бывает фигово, но не настолько, – усмехнулся Олег.
– Твое счастье.
– А что, кроме Леши еще кто-нибудь сложил ласты?
Женя не сразу ответила на вопрос.
– Все.
Олег невольно присвистнул. Женя продолжала:
– Насколько я знаю, все кончали жизнь самоубийством.
Это походило на дурной сон, вязкий кошмар, от которого не было пробуждения. Пешка вынуждена была делать ход вперед без надежды попасть в ферзи.
– Что же делать?
– Забыть о программе и держаться подальше от моего дядюшки. Пока ты в ней не погряз, у тебя есть шанс выкарабкаться.
– Но я ведь не могу прятаться вечно, – произнес Олег.
– Нам надо выиграть время. Леша вел дневник, но я не могу попасть к нему в квартиру. Он жил вдвоем с сестрой, а она сейчас в отъезде. Вернется со дня на день.
– А зачем тебе дневник?
– Это вещественное доказательство. Я зачитаю старому кретину пару абзацев и пригрожу, что передам записи в газету. Он трус, и оставит нас в покое.
– Может, тогда не стоит ехать на дачу? – засомневался Олег. – Он же сразу догадается, что ты там.
– Не думаю. Это последнее место, где меня будут искать, – сказала Женя.
– Почему?
– А вот это, в самом деле, не твоего ума дело.
ГЛАВА 37
В дачном поселке было тихо и пусто. За заборами дремали погребенные под снежными перинами дома. Все застыло. И только из трубы сторожки поднимался дым, внося в пейзаж живую струю.
На шум мотора из будки выскочил большой, кудлатый пес неведомой породы, но с явным присутствием в его родословной сенбернара. Пес пару раз гавкнул на проехавшую машину и снова залез в будку, видимо, решив, что выполнил свой собачий долг.
Основная дорога была расчищена, хотя, судя по всему, ею почти не пользовались. Боковые улочки замело. Машина доехала почти до конца и уперлась в снежную насыпь. Дом, куда они направились, стоял на отшибе, особняком от остальных дач. Темный сруб на фоне высоких елей. Зимой подъезда к нему не было. Нужно было пешком пересечь пустошь, которая летом превращалась в озерцо. В зимнюю пору оно замерзало, и к дому вела только узкая тропка, проторенная сторожем.
Из-под сугробов торчали острые листья сухой осоки и склонившиеся под тяжестью снега бархатные головки рогоза. Чистые, крахмальные сугробы сохранили первозданную белизну. Воздух пах свежестью и морозом.
Поездка на дачу была для Олега экзотикой. Он даже летом редко выбирался из города, а зимой оказался на природе впервые. Его охватило приятное возбуждение. Хотелось делать дурацкие поступки: кричать во весь голос, валяться в снегу. И в то же время природа действовала на него умиротворяющее. Он впитывал исходящие от нее мощь и спокойствие. Впервые за много дней опасения и страхи съежились и исчезли.
– Клево тут у вас! – восторженно произнес Олег, оглядываясь на Женю.
Девушка молча передернула плечами. Он мгновенно почувствовал тревожные нотки в ее настроении, и его радость несколько погасла.
– Ты чего? Что-то не так? – спросил он.
– Все так, – коротко отрезала Женя.
Ложь была очевидна. У Олега возникло мимолетное искушение заглянуть в мысли девушки, но он сдержался, оставляя за ней право на тайну.
Они зашли в калитку. Просторный участок больше походил на опушку леса. Посередине росла большая витиевато-скрученная сосна в стиле японской живописи. Чуть поодаль застенчиво стояла группка берез. Особняком от них раскинулась старая рябина. Задняя часть дома выходила на ельник. Готические шпили елей тянулись ввысь, а под их сводами даже в разгар дня царил полумрак.
Темный, приземистый сруб вписывался в пейзаж, не нарушая его первозданности. В нем было что-то былинное. Снег замел крыльцо, сгладив ступеньки.
Проржавевший замок поддался не сразу. Дверь открылась с обиженным скрипом. Половицы застонали под ногами. Дом будто укорял хозяев за то, что они покинули его.
В стылой горнице было сумрачно. Свет едва проникал через зашторенные окна. В затхлом воздухе стоял устойчивый запах сырости и плесени, как бывает в необжитом доме. Женя раздвинула шторы. Голубоватый, зимний свет просочился внутрь.
Комната была обставлена с большим вкусом и на редкость гармонично сочетала модерн и стилизацию под старину. Изразцовая печь, лоскутный ковер и прялка соседствовали со стереосистемой, современными диванами и светильниками. В напольной вазе стояла запыленная композиция из сухоцветов. На стенах висели картины и миниатюры, написанные маслом.
– У вас как в музее. Столько картин, – осмотревшись, сказал Олег.
– Это мамины.
– Она была художницей?
– Нет, просто любила рисовать. Однажды ей предлагали сделать персональную выставку, но она отказалась. Ты печку топить умеешь?
– Попробую.
– Раньше дрова были за домом, под навесом. Надеюсь, там что-то осталось. Дерзай, а я пока продукты разложу.
Выпроводив Олега, Женя обвела комнату взглядом, задерживаясь на полузабытых мелочах. В детстве она проводила в этом доме почти все летние месяцы. В его стенах жило много воспоминаний о тех счастливых днях, когда родители были живы. Возвращаться сюда было тяжко. С тех пор, когда она была здесь последний раз, время будто остановилось. В доме привидений память хранилась в концентрированном виде.
Когда Олег вернулся с охапкой дров, он увидел, что Женя все еще в задумчивости стоит посреди гостиной. Неразобранные сумки с продуктами лежали на полу.
– Эй, ты в порядке? – спросил Олег.
Женя вздрогнула.
– Холодно.
Отсыревшие дрова никак не хотели разгораться. Они тлели, заполняя комнату едким дымом, но постепенно огонь занялся, и скоро поленья задорно потрескивали в печи. Дом медленно наполнялся теплом.
Олег подумал, что хотел бы здесь жить. От каждой мелочи веяло уютом и светлой радостью, не то, что в их убогой квартире, где его раздражало буквально все. По сути, он так и не привык к ней и воспринимал ее, как место ночлега, а не как дом, куда хотелось возвращаться.
Пока он растапливал печку, Женя хозяйничала на кухне. Разложив продукты, она приготовила чай с бутербродами и принесла в гостиную. Горячий чай пришелся как нельзя кстати. Олег проголодался и набросился на еду, но, глядя на Женю, смутился. Девушка задумчиво сидела на диване, поджав под себя ноги и грея ладони о чашку. К еде она даже не притронулась.
– Что ты такая угрюмая? – спросил Олег.
– Я не люблю здесь бывать, – сказала Женя.
– Почему?
– Это старая дача. Папа построил новый особняк ближе к городу, чтобы можно было там жить круглый год. Но мама попросила, чтобы этот дом не продавали.
– Я бы тоже его ни за что не продал. Он светлый, – улыбнулся Олег.
– Да, большие окна наша семейная страсть, – кивнула Женя.
– Я не про окна.
– А про что?
– У меня бабушка говорила, что иконы бывают намоленные. Я тогда не понимал, как это. А теперь я это чувствую. Светлые и темные мысли ощущаются по-разному. Я не могу этого объяснить. А что с твоими родителями? – решился спросить Олег.
– Автокатастрофа, – коротко объяснила она.
– Давно?
– Три года назад.
Олег почувствовал, что ступил на запретную территорию. Этого вопроса было лучше не касаться. Сейчас, когда он едва не потерял мать, он понимал, как тяжело в одночасье лишиться обоих родителей. К тому же, судя по атмосфере, сохранившейся в доме, у них была хорошая семья.
Олег прошелся по комнате, разглядывая картины и со вкусом подобранные безделушки. Его внимание привлекла лежащая на подоконнике фотография Жени в обнимку с мужчиной намного старше нее. Прильнув друг к другу, они счастливо улыбались в объектив. Мужчина был полноватым, с редеющими волосами и крупным носом. Его вряд ли можно было назвать красавцем. Олега покоробило видеть Женю в объятиях такого старикана.
Он взял снимок в руки и внезапно ощутил пустоту. Людей с фотографии уже не было с живых. Или мертв только мужчина?
– Кто это? – спросил Олег.
– Мои родители.
У Олега вырвался вздох облегчения.
– Так это твоя мама? Такая молодая?
– Она всего на три года моложе отца. Просто всегда следила за собой.
– Ты так на нее похожа. Я сначала подумал, это ты.
– Когда она была жива, все говорили, что я ее полная противоположность.
– Не знаю. Может, по характеру, – сказал Олег, разглядывая снимок. Теперь он заметил, что женщина на фотографии старше, чем ему показалось на первый взгляд.
– Угу. Ее все любили. А я была выродком. Как говорят, в семье не без урода.
– Хорошенький урод, – невольно улыбнулся Олег. – А по-моему, родители тебя очень любили.
– Заткнись! Ты еще будешь тут мне на психику давить, – резко оборвала его Женя.
– Ты чего взбесилась?
– Не твое дело.
– Мое. Что ты сидишь, как сыч?
– Да пошел ты! Кто ты такой, чтобы лезть в мою жизнь, – окрысилась Женя.
– Ты же влезла в мою. Я тебя, между прочим, тоже не просил. Так что не выделывайся. Лучше бутерброд съешь. Больше пользы будет.
– Я здесь буду командовать, понятно?
– Упасть? – спросил Олег.
– Чего? – не поняла Женя.
– Ну, может, мне упасть и отжаться?
– Ах ты…
Женя вскочила и в ярости сжала кулаки. Олег тоже, не торопясь, поднялся с кресла. Они сверлили друг друга взглядом. Олег ощутил, как уязвима Женя. Сейчас ему ничего не стоило пролистать сокровенные файлы ее сознания. Его почти засасывало в ее мысли, и ему пришлось приложить усилие воли, чтобы удержаться от искушения. Он и сам не мог объяснить подобной щепетильности. Женя интриговала его, но по какой-то непонятной причине, Олег установил для себя табу на проникновение в потайные уголки ее души.
Он резко отвел взгляд. Женя устало опустилась на диван.
– Ладно, забудь. Просто вспомнила всякое.
Олег неосознанно провел тыльной стороной ладони по Жениной щеке, взял за подбородок и поддернул вверх.
– Жизнь это прекрасная штука, если уметь ею пользоваться.
Женя вздрогнула и в ужасе уставилась на Олега. Это был жест и слова отца, когда тот ее успокаивал. Отец точно также брал гладил ее по щеке и произносил эту самую фразу. На мгновение ей почудилось, что отец здесь и говорит с ней устами Олега.
– Почему ты это сказал? – спросила Женя.
Олегу стало неловко за свой странный поступок.
– А разве не так? – смущенно проговорил он.
Несколько мгновений в комнате стояла тишина, а потом Женя медленно произнесла:
– Может быть, даже лучше, если я тебе обо всем расскажу. За все когда-нибудь надо отвечать.
– О чем ты?
– О родителях. Я их убила.
– Что? – переспросил Олег.
Он подумал, что ослышался. Он ожидал услышать что угодно, только не такое признание.
– Я их убила, – бесцветным голосом повторила Женя.
– Ты… – он хотел сказать «шутишь», но слово вряд ли было уместно, поэтому он тупо спросил: – Как?
Женя три года таскала на себе веригу вины и рядилась в непрошибаемую, железную леди. Но оказалось, что маска не приросла. Под ней по-прежнему зияла рана. Женя вдруг осознала, как устала нести этот груз. Слова потекли сами.
– Они собирались сюда на выходные. Мама любила этот дом больше, чем новый. Здесь почти все сделано ее руками. А я хотела остаться в городе. Мы сильно поругались. Им не нравилась моя тогдашняя компания. Отец сказал, что если я с ними не поеду, то он меня запрет, и я буду сидеть дома, пока они не вернутся. Я тогда сильно взбесилась. Наорала, что мне без них лучше, и я буду рада, если они вообще не вернутся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48