Кровь гудела у нее в висках. Она прекрасно понимала, что расходует последние силы. Еще сантиметр... Он уже вытаскивает голову...
Но Кама уже теряет последние силы. Если сейчас она отпустит...
Самое широкое место между плитами находится в метре от Камы. Мюнх резким движением передвигается туда, но она уже не в состоянии удержать рычаг. С ужасом она убеждается, что щель начинает сужаться.
Что делать? Он не успеет! Не успеет! Что делать? Ведь надо же что-то сделать! Она обязана!
Она резким движением сует ногу в щель...
Ужасная боль... Все вокруг погружается в какую-то пропасть...
16
Сознание возвращалось медленно.
Сначала было ощущение пустоты в голове. Тупая боль в ноге и плечах вызвала в памяти какие-то кошмарные сцены. Одновременно появилось новое ощущение: кто-то держал ее руки и нежно гладил их.
Наверно, она уже в больнице...
Она открыла глаза. В полумраке увидела склонившуюся над нею тень.
- Где я? - с трудом прошептала она.
Тень пошевелилась.
- Это я... Кама...
Она узнала голос Модеста и резко отдернула руку.
- Прости меня... - услышала она над собой его голос.
Но в этот момент она не думала о том, что было. Сознание опасности оттеснило переживания последних часов.
Она попыталась сесть, но не смогла.
- Ты ранен? - спросила она с трудом.
- Нет, Кама, у меня все в порядке.
- Хочешь мне помочь?
- Да, Кама! Что я должен делать?
- Мы должны уйти отсюда... Как можно скорее! Здесь нельзя оставаться!
- Почему? Почему нельзя здесь оставаться? - со страхом прошептал он.
- Утечка из генератора. Я видела... Это грозит облучением, - прерывисто объясняла она. - Невидимое излучение... Оно убивает...
- Куда?! Куда бежать?!
- Тут где-то должен быть аварийный люк. Их несколько... Такая... круглая плита... с красной окантовкой. В середине рычаг... Надо повернуть... два раза...
- Знаю... Я видел...
Он пополз, ощупывая в темноте стену.
Через несколько минут послышался глухой скрежет, и внутрь кабины ворвался холодный воздух.
Модест вернулся и осторожно взял Каму на руки.
Она увидела перед собой серый контур отверстия.
Корабль лежал на крутом склоне каменистого холма. Высоко над ними вздымался огромный горный массив, местами покрытый светлыми пятнами ледников.
Правда, ветер утих, но холод уже через несколько минут дал о себе знать. Пройдя несколько десятков метров, Модест положил Каму в углубление между каменными глыбами, снял с себя сутану и укрыл ею девушку.
Она лежала, скорчившись, дрожа от холода. На ней было лишь тонкое платьице.
Он пытался растирать ей замерзшие руки, но это почти не облегчало ее страданий.
Он смотрел, как наступающая тьма затушевывает черты лица девушки, и слезы навертывались у него на глаза. Он чувствовал, что в нем что-то надломилось, что он уже не тот человек, который несколько часов назад бросил вызов силам ада.
То, что тогда было для него целью жизни, теперь потеряло всякий смысл. Ему казалось, будто после долгого плутания в темном и полном ужасов лесу он оказался на опушке. Он еще не видел перед собой дороги, но уже понимал, что возврата к тому, что было, нет.
Он все время думал о пережитом, и из перепутавшегося клубка проблем постоянно выделялся один и тот же вопрос, на который он старательно искал ответа, такого важного, такого решающего. Решающего все.
Кто такая Кама? Почему, когда он лежал, схваченный за горло дьявольскими - как он тогда думал - клещами и ждал с парализующим волю ужасом, что вот-вот под ним разверзнется пропасть, к нему на помощь поспешила та, от которой он никак не ожидал помощи? Могла ли она быть дщерью ада? Ведь он видел ее героические усилия, борьбу, которую она вела за его жизнь, за жизнь человека, принесшего ей муки и смерть.
Так, может быть, она посланница неба? Эта слабая, окровавленная, падающая от истощения девушка? Почему она не вызвала ангельских заступников, которые обязаны взять ее под защиту? Почему ради него она пошла на такие страдания? Было в этом что-то непонятное, а одновременно прекрасное и страшное.
А чем был он сам? Мечом в руке божьей? Или скорей... орудием сатаны?.. Почему же он не оказался в руках Владыки Тьмы?
Ни на один из этих вопросов он не находил ответа.
Уже наступила ночь. Становилось все холоднее. Холод болезненно вгрызался в одеревеневшие руки и ноги, охватывал тело.
Порой он забывал о боли. Большей мукой были клубившиеся в голове мысли, этот мучительный диалог с самим собою. Он не мог и не хотел зачеркивать всего, что придавало смысл его жизни, но одновременно понимал, что от его убеждений остаются лишь крохи, обрывки. Это уже не было минутным сомнением, а сознанием, что путь, которым он шел до сих пор, вел... в никуда. Он пытался молиться, но скоро понял, что содержание механически повторяемых слов совершенно не доходит до его сознания.
Девушка с трудом пошевелилась.
- Они уже должны быть здесь... Должны прилететь, - услышал он ее шепот.
Он почувствовал комок в горле.
- Кто? Кто?! - со страхом и одновременно с надеждой спросил он.
- Они должны нас отыскать. Нас уже должны искать... Автоматы передали аварийный сигнал... На аэродромах получили... Наверняка получили...
- Я уничтожил... - прошептал он.
- Знаю, но... приборы еще действовали... иначе с нами было бы все кончено... Приборы успели послать сигнал... А даже если и нет... исчезновение сигнала тоже сигнал... Нас должны отыскать... Если нас найдут... в течение суток... то спасут. Мод! - крикнула она. - Свет! Свет! Смотри! Это наверняка они! Я не могу...
Он вскочил, внимательно осмотрелся вокруг, но мрак, окутавший горы, рассеивал только слабый свет Луны.
- Свет... отражение... я вижу... - нервно повторяла она.
- Это Луна...
- Смотри... смотри...
Он отошел на несколько шагов и вскарабкался на выступ скалы. Перед ним маячил в лунном свете изуродованный корпус самолета. Налево был виден темный рваный обрыв ущелья.
Вдруг кровь быстрее заиграла у него в жилах. Над самым краем обрыва он увидел мерно мерцающий красный огонек.
- Есть! Есть огонь! - радостно крикнул он.
Он спустился со скалы и побежал вниз, к Каме.
- Есть огонь! Есть! Я видел!
Он резко схватил ее руку и с ужасом почувствовал, что она холодна как лед. Он прижал ее руку к груди.
- Что ты говоришь? Что? - сонно спросила девушка.
- Есть свет! Я видел!
- Да... Я знала, что они... прилетят... Они нас спасут... Даже если... мы... замерзнем... Они вернут... нам жизнь... Жизнь...
- Скажи! Что я должен делать?!
- Я знала, что вы прилетите...
- Кама! Это я! Модест! - с ужасом закричал он. - Скажи, что делать?
- Модест! Чего ты от меня хочешь? - со страхом прошептала она. - Зачем ты меня мучаешь? Я сказала все. Всю правду...
- Что ты? Что тебе?
- Такова правда. Ты должен понять... Я не могу... ничего... Ничего другого я не скажу... Не скажу... Ты должен понять... Не хочешь мне верить? Почему? Я тебе не лгу... Нет ада... Нет рая...
Мюнх вскочил с земли и принялся кричать во весь голос. Потом долго прислушивался, но до него долетал только далекий шум ветра в горах.
Он снова призывал на помощь и прислушивался. Еще раз. И еще...
Наконец вернулся к Каме и, подняв ее с земли, двинулся к обрыву.
Вскоре он увидел свет. Свет был как будто выше и ярче. Модест шел в ту сторону, спускаясь все ниже по камням.
Он сам не заметил, как оказался под обрывом. Красный огонек теперь помигивал вверху, быстро передвигаясь по небу. Модест следил за его движением с сильно бьющимся сердцем и радостной надеждой до тех пор, пока огонек прошел зенит и начал перемещаться к северо-западу.
Теперь уже не надежда, а беспокойство возрастало в нем с каждой минутой. Когда, наконец, красная точка исчезла за вершинами гор, он понял: просто это одно из искусственных небесных тел, вращающихся вокруг Земли, какие уже не раз показывала ему Кама.
Он в отчаянии приложил ухо к груди девушки. Ему казалось, что он слышит слабеющие удары сердца. Но не ошибается ли он? Не обманывает ли его слух?
Он снова начал растирать ее тело. Оно оставалось холодным и неподвижным.
Тогда он подумал еще раз о боге, которому служил так верно и слепо... Он начал молиться, со всей страстью, умоляя небеса о спасении. Не о своем! Собственная судьба в этот момент казалась ему совершенно безразличной. Он думал только о ней.
Он не пытался разобраться в этот момент, является ли его любовь к Каме греховной или святой. Он чувствовал, что девушка умирает, и отчаянно искал спасения. Может, был в этом отчаянии страх потерять друга в этом чужом и странном мире. Может, было это раскаяние, ужас перед несправедливостью, которой никто и ничто уже не сможет исправить...
Но небо оставалось глухим.
Так, значит, бог отвернулся от него в этот страшный час?! А может, вся прошедшая жизнь действительно была ошибкой?.. А если кровь, пролитая с его помощью, испепеленные тела сожженных, люди, осужденные им на муки, обвиняют его?.. Обвиняют перед лицом бога?! Нет! Ведь он не творил этого от себя. Ведь он был только одним из многих безгранично преданных праведному делу... Это дело не могло быть неправедным, иначе кем был бы тот, кто его обманул? Почему он молчал, когда слуги его творили зло?
Он уже не молился, не просил, но обвинял и грозил тому, кто не хотел выслушать его мольбы. Наконец страшная мысль, от которой содрогнулось все его естество, возникла в его мозгу. Если не бог, то, может, сатана придет ему на помощь?.. Эта мысль все глубже сверлила его разум, все настойчивее требовала проверки.
И когда в приступе отчаяния он начал призывать силы ада, он знал, что уже нет возврата. Он чувствовал, что разрывает последние связи со всем, чему был безгранично верен многие годы.
Однако напрасно он обольщался. Ад молчал.
Мюнх шел все медленнее. Он не чувствовал холода, только страшную усталость и сонливость.
Он спотыкался все чаще. Падал, поднимался и снова падал. Наконец, уже не в силах больше нести тело девушки, он упал и замер.
Он не слышал и не видел ничего: ни шума двигателей опускающейся машины, ни зажегшейся вдруг высоко над ущельем искусственной звезды, рассеивающей солнечным светом тьму ночи.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14