Вскоре совещание кончилось, все разошлись. Гостей повели осматривать цех № 7. Цех представлял собой колоссальное крытое помещение, машины размещались на трех горизонтах, так что весь объем помещения оказывался занят ими. Поскольку в цехе был полумрак, то вся эта масса машин казалась каким-то единым громадным спрутом, все время беззвучно вздрагивающим.
В разных местах этого металлического гиганта то и дело вспыхивали огоньки, лучики и иногда появлялось яркое зарево. Гости и хозяева стояли на небольшой площадке, куда выходил пульт счетно-решающего устройства цеха.
– Как же вы подходите к машинам? – спросил Ли. – Я не вижу в этом цехе места для человека.
Иванов улыбнулся.
– Там мы никогда не бываем, там нам делать нечего. Присмотритесь внимательно, вот эти верхние машины, ползущие вдоль цеха по рельсам, – суть изделия; иногда они соединяются с машинами среднего слоя – там расположены обрабатывающие механизмы.
– Станки? – попытался уточнить Павел.
– Да, они несут функцию станков и прессов, но минутку, нижний слой машин – это кибернетические братья наполнительных машин среднего слоя, их задачи – ремонт и переналадка своих верхних половин. Если какая-либо деталь в машине среднего слоя достигла определенной степени износа, возникает световой сиг­нал. Кибернетический наладчик моментально меняет деталь, а эта машина, – Иванов показал на пульт, выходящий на площадку, – меняет темп работы линии так, чтобы ремонт машины не мог вызвать хаоса.
Теперь, я думаю, вы понимаете, что делать человеку в этом цехе действительно нечего. Впрочем, к нижним машинам у нас подходы есть, но мы редко бываем там, наладчики мало работают и почти не изнашиваются.
– Непонятно одно, – сказал Павел, – почему так тихо в цехе, только какое-то шуршание и жужжание.
– Все очень просто, на нашем заводе сверление, штамповка, ковка, сваривание деталей, шлифовка уже давно производятся только светом.
– Как? Светом? – переспросил. Ли.
– Да, светом. Дело в том, что почти в каждой машине среднего слоя вмонтировав мощный квантовый генератор, формирующий световой луч или группу лучей, в которых развивается несколько миллионов атмосфер давления. Понятно, что этими лучами можно делать все с любыми материалами. Все эти процессы, конечно, происходят в кожухах – если бы их не было, то мы сейчас уже ослепли бы.
Ли и Павел покинули завод несколько ошеломленные.
– Замечательно! – воскликнул Ли. – Несколько десятков лет назад вместо одного такого завода надо было иметь пятьдесят!
Павел кивнул.
– Знаешь, Ли, я сегодня понял: то, что мы сделали – только начало, главное впереди, потому что можем мы во сто крат больше, мы можем все!
Вечером Павел говорил по видеофону с Дженни.
Она улыбалась ему и говорила:
– Знаете, Павел Сергеевич, я просто тоскую о вас. Па говорит, что если подобное случается с человеком, то дело обстоит неважно. Прошу вас – приезжайте скорее.
Павел ответил, что он также скучает и целует ее.
Тут Дженни прервала его довольно наивным восклицанием: «Правда?!» Павел сказал, что, конечно, правда и пусть она, Дженни, не скучает, ждет его и Ли и все будет хорошо.
Продолжая улыбаться, хотя разговор был уже окончен, Павел взялся за почту. С некоторым удивлением он обнаружил среди других письмо от Тани.
Включив магнитофон, он услышал:
«Дорогой Павел! Ты не находишь, что между нами установились довольно странные отношения?
Ты на меня смотришь, как на хорошего товарища, безотказного помощника в твоем деле, и за это я благодарна тебе. Но я, теперь это можно сказать, любила тебя… Впрочем, я не о том хотела… Я выхожу замуж. Будь счастлив. Таня».
…За ужином Павел передал Ли письмо Тани.
– Что ты на это скажешь?
– Ну, что я скажу – молодец она и только. И не будь я китаец, если этот вылощенный Илья Ильич не узнает теперь, что такое настоящая, хорошая жена. Жаль только, что ее не будет уже на нашем острове.
Павел молчал. Только теперь он понял, какую большую роль в его жизни и работе играла Таня.
Уже около одиннадцати часов они открыли маленькую бутылочку вина и уселись перед телевизором, решив посмотреть праздничный концерт, который двигался с востока на запад. Вначале шла программа Москвы, затем началась ленинградская передача. Выступали лучшие артисты страны, и Павел невольно отвлекся от своих мыслей.
К его крайнему удивлению ведущий вдруг объявил, что сейчас выступит заслуженная артистка балета Герда Орлова. Оказывается, она была в Ленинграде.
Герда выступала в «Танце цветов». Глаза ее сияли. «Наверное, и ее муж в Ленинграде», – подумал Павел. После выступления Герды Павел выключил телевизор и задумался:
«Была ли ошибкой его недолгая жизнь с Гердой или это было счастьем?!»
Неожиданно он понял, что не может ответить на этот вопрос, но чувствовал, что он по-доброму относится к Герде и находит в этой женщине что-то такое, чего нет ни в Тане, ни в Дженни. В то же время он сознавал, что теперь Герда так далека от него, как какая-нибудь звезда в Галактике. Потом он решил: «Раз уж мы оказались в одном городе, нужно ей послать письмо и цветы».
Но тут Павел встал перед затруднением. Дело в том, что к тому времени в обществе возник обычай посылать друг другу поздравительные письма, написанные от руки и в конвертах, вместо обычных говорящих, но зато написанные стихами. Иначе письмо считалось не праздничным, а его автор малообразованным человеком.
Не обязательно, конечно, чтобы стихи были совершенными. Общество полагало, что если ты не талантлив, то должен быть трудолюбив, и этим выражать свое уважение к адресату. Не к чести нашего героя нужно сказать, что он почти никогда не писал стихов. На этот раз Павел сел за стол и, к его удивлению, стихи, как ему показалось, получились.
На берегах Невы дворцы
Из камня и стекла.
В одном из них танцуешь ты –
Нарядна и светла.
Ты знаешь: есть цветок такой,
Растет од среди звезд.
И светлой нежностью своей
Он мне дороже роз.
На эдельвейс похожа ты,
В заоблачной дали…
Когда-то, Герда, вместе мы
Клялись одной любви.
Теперь расстались мы навек,
Ушел я в океан,
Чтоб стал счастливым человек
В любой из дальних стран.
И буду долго по ночам
Смотреть на звезды я.
И вспоминать по их огням
Твои глаза – тебя.
Когда на следующий день Герда рассматривала присланные ей цветы, она сразу заметила несколько эдельвейсов и среди них письмо. Стихи ее и тронули и удивили – кто бы мог подумать, что Павел способен писать стихи!
На следующий день наши тихоокеанцы вступили на желтоватую полимерную «землю» «Атлантиды-1». Их восторженно встретила группа ученых и инженеров. Среди них было несколько знакомых ленинградцев, два француза, добрый десяток португальцев – специалистов по выращиванию винограда, и человек пять студентов из Африки. К строительству плота приложили руку ленинградцы, а известно, что сыны этого города во все вносят свою живую мысль, и поэтому их творения всегда имеют в себе качества оригинальной целесообразности.
После легкого завтрака ленинградский инженер Федор Захаров повел Павла и Ли осматривать остров.
– Проблему удержания острова на месте мы решаем по-иному, чем вы, – сказал инженер Павлу. – Как вы помните, еще у Жюль Верна его плавучий остров был способен оставаться на месте без всяких якорей. Вы же применяете этот дедовский способ.
– Почему? – удивился Павел. – Якоря держат очень надежно. Правда, остров совершает небольшие передвижения по морской поверхности, но для нас практически это ведь не имеет большого значения.
– Пока они держат вас надежно, – подтвердил Захаров, – но время разделается с вашими якорями и тросами.
– Ну и что? Поставим новые – только и всего.
– Зачем? – продолжал свою мысль инженер. – Вот смотрите: в натуре главные приборы вы видели на заводе, – он развернул кальку. На ней оказался чертеж острова, где были показаны туннели, пересекающие остров по большой и малым осям. В туннелях помещались турбины. – Если прокачивать воду через любой сквозной канал, то развивающиеся реактивные силы будут двигать остров против тока воды. При действии обоих каналов остров будет передвигаться по равнодействующей. Таким образом, если турбины будут работать по команде дискретного устройства, всегда «знающего» скорость и направление движения острова под влиянием ветра и течений, то легко добиться, чтобы фактически остров постоянно находился в определенной географической точке. Наши расчеты показывают, что эта система будет дешевле якорных устройств и, что самое главное, остров будет совершенно неподвижен. Опыты показали то же самое.
Есть и еще некоторые особенности в конструкции нашего острова; он имеет шельф, и достаточно большой, другими словами, часть острова справа и слева погружена под воду, образуя искусственную мель, не меньше 50 метров глубины. На этой мели, практически недостижимой для сильного волнения, также создается искусственный грунт, на котором постепенно образуется сообщество бентоса – донных морских животных, среди которых мы надеемся акклиматизировать с вашей помощью трепанга, развести устриц, жемчужниц и других полезных моллюсков. Это искусственное дно построено так, что там смогут жить в большом количестве омары и, в конечном счете, как мы надеемся, наш остров будет давать, помимо винограда, ценнейшие морепродукты. Этой конструкцией мы как бы поднимаем дно океана ближе к солнечным лучам.
– Это замечательная мысль, – сказал Ли, – и я с удовольствием поработаю вместе с вами. Подумать только, человек увеличивает плодородие океана!
– Конечно, – добавил Павел, – нужно иметь в виду, что остров будет давать немало органических остатков, которые опять-таки будут оседать на шельфе и тем способствовать его производительности.
– Черт возьми! – заметил один из португальцев, присутствовавший при разговоре, – появятся у нас моллюски, трепанги, а их начнут жрать рыбы.
– Вот и хорошо, – ответил Ли, – океанические рыбы не станут питаться на дне, а прибрежные, вроде камбалы, если мы сами поселим их там, пусть едят. Они сами будут для нас как бы домашним стадом.
Все засмеялись, но пожилой француз сказал:
– Напрасно смеетесь, товарищи, мне приходилось работать под водой. Вы представляете – идет водолаз по грунту, а за ним плывут десятки камбал, потому что он взмучивает грунт, а в нем живут всякие мелкие животные, которыми питаются эти рыбы. Так что, действительно, создается впечатление, что это куры бегут за птичницей.
– Да что тут говорить, – сказал один из студентов, – разве мы не видели, как в аквариумах кормят рыб.
Тема оказалась настолько интересной, что обсуждение ее длилось почти целый час и закончилось замечанием Ли:
– Если мы подойдем серьезно к этому новому делу, то в недалеком будущем Европа дополнительно будет получать немало морепродуктов и рыбы с шельфов наших островов.
Павел и Ли были захвачены работой по превращению «Атлантиды-1» в гигантский виноградник и прибрежный промысловый участок. Работы было много, и время побежало так быстро, как и на Тихом океане. Но однажды нашим друзьям пришлось перенести довольно большое испытание.
При подходе к месту стоянки Ли предложил Павлу отправиться с ним в океан в небольшую научную экскурсию для выбора подходящего места для острова. Павел согласился. В небольшом внутреннем порту они сели в электробот, оборудованный подводными крыльями. Бот работал по тому же принципу, что и электрокары: он мог развить скорость до 70 узлов. На боте была вмонтирована электролебедка, электротермометр, показывающий температуру воды от поверхности до дна, электросолемер, электромагнитный измеритель течений, эхолоты. Имелась механическая планктонная сеть. сама уходящая на заданную глубину: планктон ловился в строго определенном слое воды, и затем сеть автоматически всплывала на поверхность. Бот был водоизмещением в 75 тонн.
Несколько минут приготовлений, и исследователи оказались в океане – спокойном и тихом в этот день.
Ли обогнал атомоходы, буксирующие плот. Скоро они скрылись за горизонтом. Около часа бот шел к югу. Суденышко с мягким шорохом мчалось над блестящей в лучах солнца водой. Медленно ползли ленты самописцев, свидетельствуя обо всем, что творилось в водной глубине. Ли комментировал показания приборов. Указывая на ленту эхолота, он говорил:
– Смотри, Павел, на эту штриховую линию. Она становится чернее, и утолщается. Это – скопление фи­то­планктона, а нижняя россыпь черных точек – это мелкие рачки. Ого, как их много! Сейчас день, и они бегут вниз.
Затем на ленте появились большие темные штрихи, иногда сливающиеся в сплошные пятна. Это были рыбы.
Ли выбросил за борт небольшой, но тяжелый сигарообразный прибор на тросе. Через некоторое время на небольшом экране перед Ли и Павлом показалось цветное изображение. Подводный телевизор показывал им мир глубин. В темно-синем пространстве отчетливо виднелись крохотные крылоногие моллюски и маленькие рачки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32