Халид был искренне удивлен.
- Поразительно! Я совсем не знаю русской поэзии, но этот человек - гений! Он постиг Искусство в совершенстве, хотя, возможно, и не знает об этом.
- Бродский недавно умер, - перебил я и рассказал что помнил из биографии поэта. Затем мы снова вернулись к разговору о смерти.
- "Смерть - это то, что бывает с другими", - процитировал Халид. Вдумайся!
Ты можешь увидеть ее по знакам, которые она подает. Смерть разрушает твой мир, и только твой, но ты никогда не сможешь этого принять, потому что тогда наступит конец твоему миру, и принимать будет некому.
- А как же принятие смерти на пути Ножа?
- Это совсем другое дело, и ты испробовал его на себе. Человек Ножа открывается смерти и ждет ее решения - со страхом и осознанием, но полностью расслабленно.
Смерть проходит мимо или забирает его. И в том, и в другом случае он свободен.
Таков путь Смерти.
- Расскажи мне о нем.
- Путь Смерти нельзя назвать отдельным путем. Вспомни Джима Моррисона он экспериментировал с наркотиками, алкоголем и сексом, разрушал свое тело, но достиг вершин вдохновения. Моррисон упустил только одно обстоятельство: на пути Смерти нет иного божества, кроме Нее. А он выбрал музыку. Искусство Ножа - это постоянный диалог со смертью. Близко к этому лежат тантрийские практики, особенно шиваизм и учение Матери Кали. Но об этом - в другой раз.
- А что такое путь Жизни?
- Это - Рам. Шутовство, танец, наслаждение, экстаз. Громкий смех надо всем миром.
- "Раскаты моего хохота сотрясают Небо и Землю", - процитировал я чаньского патриарха.
- Приблизительно так. Но и здесь присутствует смерть - правда, в ином обличье.
Смеяться над миром и собой можно тогда, когда бренность и несерьезность всех вещей стала очевидна. А это и есть смерть.
- Путь Человека - это путь Жизни?
- Смотря в какую сторону он тебя заведет. Помнишь, я говорил о выборе? Выбор - это смена концепций. Так ты сменил "страх опоссума" на "страх койота". В английском языке есть отличное выражение: "Change your mind". В общем, это означает "взгляни с другой стороны", но если перевести буквально, - "смени свой ум". Это потрясающая фраза! Смени свой ум! Не забывай это делать регулярно: два раза в день, утром и вечером, как чистить зубы. Иначе ты будешь без конца блуждать в дебрях идей и суждений.
ГЛАВА 2. САНСАРА Я подарил Халиду свой томик Бродского. Он читал его дня три-четыре, а затем, восторженный, прибежал ко мне.
- Я же говорил, что этот человек постиг Искусство в совершенстве! Читай! - он ткнул книгу мне в руки. - Читай, и научишься гораздо большему, чем я могу тебе дать. Ты верно чувствуешь, но еще далек от постижения духа Искусства. Вот слушай:
Когда оно, а не - увы - мы Захлестнет решетку променада И двинется под возгласы "не надо", Вздымая гребни выше головы, Туда, где ты пила свое вино, Спала в саду, просушивала блузку, Круша столы, грядущему моллюску Готовя дно.
Он сделал эффектную паузу. Я знал эти строки наизусть, но ничего особенного в них не замечал.
- Учись! Это совершенное осознание пути Человека. Все преходяще, все стремится к началу. Чего стоит один "грядущий моллюск"! Мы ничего не значим, мы - морская пена, и моллюск ничем не важнее нашего. Он просто придет туда, где мы, как нам казалось, жили, и его жизнь будет настолько же безразлична мирозданию, как и наша. Не пытайся понять головой! Ты слишком много знаешь, слишком много читал,
- Халид был очень взволнован. - Поразительно: сокровище можно найти там, где ожидаешь меньше всего. Спасибо тебе за книгу.
- Халид, - начал я очень серьезно. - Я не совсем понимаю, что ты вкладываешь в понятие путь Человека. Иногда ты отрицаешь философию, иногда словно цитируешь какого-нибудь Канта или Нагарджуну.
- Кого-кого? - Халид смачно расхохотался. - Кто такой этот Нагарджуна? Твой дедушка? Или ты читал Канта?
- Перестань ерничать, - скривился я. - Канта я не читал, а Нагарджуна буддийский философ.
- Черт с тобой, не буду. Я пришел не за этим. У меня для тебя есть прощальный подарок.
- Прощальный? - насторожился я. - Как тебя понимать? Мое обучение окончено?
- Обучение не может быть окончено - я только что тебе наглядно это продемонстрировал. Но наши встречи подходят к концу. Ты выбрал путь Человека, и я должен преподать тебе последний урок.
Я искренне опечалился. За несколько месяцев Халид стал для меня совершенно родным человеком. Я не назвал бы его своим другом или учителем, но более близко к сердцу я никогда никого не допускал. Предчувствие утраты совершенно лишило меня сил, в глазах стояли слезы.
- Ну-ну, - с легкой издевкой произнес Халид. - Ты уже большой мальчик. Я хочу, чтобы ты шел своей дорогой с легким сердцем и более того - сам стремился как можно скорее избавиться от меня. Сейчас ты по привычке цепляешься за "учителя", но ты - не утопающий, а я - не соломинка. Взгляни на себя - ты вырос!
В глубине души я знал, что Халид прав. Я чувствовал себя вполне самостоятельным и свободным; он бы прав - я вырос и стал другим. Никогда бы не подумал, что несколько месяцев могут так изменить человека; ум отказывался верить, но мне было плевать на ум. Я чувствовал крылья за спиной - они готовы были раскрыться.
- Все! - резко скомандовал Халид. - Довольно самокопаний. Сядь и попытайся расслабиться. Нам предстоит неблизкий путь. Вернись к ощущениям тела: как лежат руки, как чувствует себя позвоночник, комфортно ли шее. Почувствуй стул под собой, перекладины спинки. Вспомни о "пустом лице" - оно тебе пригодится. Что ты чувствуешь в ладонях - тепло или прохладу? Поищи положение, в котором ты бы ощущал себя максимально удобно.
Я завозился на стуле и принял весьма комфортное положение.
- Теперь подумай о времени. Согласись, когда ты чего-то ожидаешь, оно течет медленнее. Если ты прислушаешься, то услышишь тиканье своих наручных часов.
Через некоторое время звук станет громче - ты уже знаком с этим состоянием.
Обрати внимание на глаза: взгляд расфокусирован, но может уловить малейшие различия между предметами. Еще раз вернись к телесным ощущениям. А теперь попытайся осознать все сразу: видимое глазу, звуки и, скажем, давление спинки стула. Выбери один зрительный объект, один звук и одно тактильное ощущение.
Сосредоточься на всем сразу, но следи, чтобы ни одно из чувств не захватывало инициативу.
Мне удалось все сделать довольно легко, и я вошел в очень легкое, прозрачное состояние. В отличие от всех испытанных мной трансов, я был в полном осознании и мог контролировать свои действия.
- Двинемся дальше. Представь себе длинную дорогу. Это дорога твоей жизни. Она где-то началась, и где-нибудь окончится. Ты стоишь у края дороги. Это твое здесь и сейчас.
Я вспомнил сцену из одного американского фильма: у края пыльной дороги в пустыне стоят ноги в поношенных ковбойских сапогах. Мне понравился образ, и я вошел в него.
- Представил? Хорошо. Теперь поверни голову и посмотри куда хочется - в начало или в конец пути. Что ты видишь?
Я взглянул в начало. Там громоздились белые горы и какие-то стороения, но дорога была прямой и ровной. Самого начала я не разглядел: оно терялось в туманной дымке. Я повернул голову в противоположную сторону: дорога была тоже прямой, но на ней стояли огромные черные арки, наподобие римских, бросавшие устрашающую тень. Начало было гораздо приятнее. Я пересказал видение Халиду.
- Отлично. Теперь почувствуй дорогу сердцем: это и есть твоя жизнь, твоя судьба. Именно по ней тебе предстоит идти, здесь тебя ждут победы и поражения, радость и горе. Ты выбрал этот путь, и ты пройдешь его до конца, чего бы то ни стоило. Такова жизнь.
Я рассматривал дорогу. Она была ровной и пыльной. Стояло высокое сверкающее солнце, скудная растительность на обочине высохла и безжизненно опала. Небо безразлично простиралось от горизонта до горизонта. Равнодушие, подумал я, невыносимое равнодушие мира.
- Мы можем сейчас двинуться по этой дороге к началу или к концу. Куда бы ты хотел пойти?
- К началу, - ответил я, взглянув на белоснежные горы.
- Вспомни какое-нибудь важное событие, происшедшее с тобой за последнее время.
- Коза, - не задумываясь произнес я.
- Отметь на дороге эту веху и перенесись туда.
Сцена принесения в жертву козы предстала передо мной во всех подробностях. Я обозначил ее на дороге ножом, воткнутым в землю.
- Теперь вспоминай по очереди все важные события и двигайся от вехи к вехе, сколько бы времени это ни заняло. Найди точку, с которой начинаются твои воспоминания. Когда найдешь, остановись.
Жизнь пролетала передо мной, как в кино, - пусть это сравнение будет банальным.
Разрыв с родителями, поступление в университет, выпускной в школе, гепатит и больница, первый класс, детский сад - я двигался все медленнее и медлнее, пока не подошел к "точке отсчета". Моя память началась со сцены купания в детской ванночке: мыло попало в глаза, я плескался и плакал, а бабушка вытирала мне голову полотенцем. Потом меня вытерли, плотно обернули чем-то и понесли в кроватку. Боль и страх сменились ощущением блаженства.
- Сколько тебе было лет? - спросил Халид.
- Не помню, - ответил я. И действительно: мои воспоминания почти не были связаны с возрастом. Точно я помню только две даты: в четыре года мне купили санки, в восемь лет я любил визуализировать желтую сияющую восьмерку.
- Что ты видишь на дороге?
- Все очень смутно. Какие-то деревья.
- Зеленые или сухие?
- Зеленые. По-моему, тополя. Еще пух летит.
- Можно ли посидеть под деревом?
- Да, - и я присел.
- Посиди некоторое время, соберись с мыслями. Может быть, ты почувствуешь какие-нибудь перемены в теле.
Я увидел себя под деревом как бы в уменьшенном варианте: тело и лицо были взрослыми, но сами размеры существенно уменьшились, как у гнома. Мне можно было дать от силы года два. Я рассматривал дорогу. По обочине пробивалась травка, но было набросано много всякого сора: тарелки, битые бутылки, остатки еды. Воздух был относительно чист, но пух упорно лез в глаза. Не было ничего, связанного с конкретными воспоминаниями или тем, что мне рассказывали родители.
- Ты готов идти дальше?
- Да.
- Тогда просто иди по дороге, наблюдая все вокруг. Увидишь что-нибудь интересное - остановись и разгляди.
Дорога была узкой и грязной. Кое-где ее пересекали ржавые железнодорожные рельсы, как в фильме "Сталкер", да и сам пейзаж сменился на "сталкеровский". Я словно бы входил в "зону". Преобладали рыжеватые оттенки; почва выглядела сухой и растрескавшейся, воздух был насыщен каким-то газом, вдыхать который было совершенно невозможно. Я остановился, чтобы перевести дух.
- Не пытайся оценивать то, что видишь, - предупредил меня Халид. - Все это метафоры, как во сне. Их не нужно разгадывать. Успокойся. У всякой "зоны" есть вход и выход. Есть ли здесь выход?
- Думаю, да.
- Как его найти?
- Не знаю.
- Подумай. Оглядись вокруг, понюхай воздух.
Действительно, откуда-то тянуло тонкой струйкой свежего воздуха. Я пошел, шмыгая носом, как собака, и вскоре увидел широкие ржавые ворота. Они были как-то предательски открыты. Я попытался выйти, но не тут-то было! Ворота не выпускали меня.
- Что делать? - спросил я Халида.
- Вспомни, что ты управляешь ситуацией. Это твой сон, и ты в нем хозяин.
Вперед!
Внезапно я осознал, что все увиденное - чистейшей воды фантазия. Я мигом разрушил ворота и вышел на свежий воздух. Вокруг простиралась бескрайняя равнина. Здесь путь кончался.
- Вот мы и дома, - сказал Халид. - Ты еще не вошел в матку, ты еще не сделал свой выбор, ты никто и нигде. У этого места нет названия. Ты стоишь перед самым началом. Еще не поздно изменить решение. Вдруг оно было ошибочным? Подумай.
Равнина была прекрасна: она цвела всеми оттенками радуги и благоухала. Волшебные цветы дотрагивались до моих ног и колыхались от легчайшего ветерка. В ультрамариновом небе расли и распадались облака, напоминавшие доисторических зверей и птиц. Я мог расти до самых небес и опускаться ниже самого маленького цветка, быть всем. Это чувство захватило меня, и я начал терять рассудок.
Внезапно я почувствовал зов. Он шел из-за горизонта и резонировал в самом сердце. Нечто звало меня, требовательно и властно. Оно не было угрожающим, но я чувствовал, что этот зов и есть то, ради чего я и пришел на эту прекрасную равнину. Я покорился зову, и что-то сдалось, как будто умерло внутри. Это что-то было мелким и мелочным, жалким и в то же время злым. Как я раньше не замечал его паучьей власти! Вернее, оно не умерло, а сдалось вместе со мной, стало травой, небом и ветром. "Дай миру быть", - послышался голос, и я вернулся домой.
Вероятно, это и было сущностью пути Человека - преклонить колени перед зовом своей судьбы, сдаться, умереть и родиться снова. Когда я открыл глаза, Халида уже не было в комнате.
ГЛАВА 3. ПРИНЦ И НИЩИЙ Итак, Халид исчез из моей жизни. Мне предстояло идти по пути Искусства самому, хотя до сих пор я толком не представлял себе, что и как нужно делать. Впрочем, поначалу я не слишком задумывался о таких вещах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16