Продолжая листать тетрадь, Наркес думал: «В нем пробуждается философ. Он начинает постигать истинные начала мира. Это хорошо. Высочайших вершин в любой области знания и творчества достигает только тот, кто прежде всего является мыслителем и только потом специалистом в своей области. Истина, которая проходит мимо многих «многомудрых» мужей… Конечно, для полного постижения этих начал надо еще пройти долгий, необозримо грандиозный путь познания. В сущности, редко, кто проходит его до конца… Но уже сейчас ясно одно: Баян будет большим математиком, быть может, самым большим математиком века.
Последняя же его запись как бы отвечает на вопрос Сартаева и всех сартаевых, не станет ли человек, благодаря открытию формулы гения, гениальным роботом, полностью лишенным нравственности. Он ответил тогда своему Сальери, что вместе с гигантским усилением интеллекта в столь же огромной степени обострятся все нравственные понятия и побуждения личности… Он победил в споре со всеми лжеучеными, который он вел с ними всю жизнь…»
Кончив листать тетрадь и закрыв ее, Наркес произнес:
– Я доволен тобой. Ты оправдал мои надежды. Счастливой тебе дороги, старина!
Баян знал, что никогда и ни от кого из людей он не услышит более лучших слов. Побыв еще немного, он поехал домой.
После ухода юноши Наркес некоторое время думал о нем. Хороший парень, думал он, искренний, отзывчивый и безупречно чистый. Впрочем, он сохранит эту чистоту души и наивность еще долгие-долгие годы, ибо он теперь гений, а все гении наивны и прямолинейны до неразумности, не в пример людям, единственную силу которых составляет возведенная до степени искусства способность приспособляться к любому окружению и к любым обстоятельствам.
В общем, как бы там ни было, несмотря на огромные душевные переживания и столь же громадные научные поиски, эксперимент удался и удался блестяще. Раскрыта еще одна, быть может, самая великая, тайна природы. По каким-то трудно уловимым ассоциациям Наркес стал думать о самой природе. Всегда, когда он думал о ней, его поражало бесконечное разнообразие живых форм на земле. От атлантической макрели, находящейся постоянно в стремительном движении, ибо малейшая остановка грозит ей гибелью от нехватки кислорода, получаемого из воды, до ленивцев, являющихся последним пределом существования в ряду животных, имеющих мясо и кровь.
От Чингисхана до Сократа. От Талейрана до Жанны д'Арк.
Каждое уникальное явление природы вызывало в нем необычайное удивление, и он никогда не переставал восхищаться им. Всю жизнь он бежал от удивления, которое беспощадно преследовало его и почти всегда заставало врасплох: перед величием той или иной научной проблемы, перед красотой девушки, перед тем или иным таинственным явлением человеческой психики. Вот и сейчас он думал о редчайших фактах, известных науке:
пшеница эпохи неолита (конец каменного и начало бронзового века), найденная на территории Грузии, стойкая к ржавчине и иным заболеваниям в отличие от культурных ее видов; зерна пшеницы, которые Вилькинсон нашел в фивской гробнице, – где они пролежали три тысячелетия, и которые после посадки дали растения в пять футов ростом; живые жабы, найденные в известняке, где они пролежали, по подсчетам ученых, многие тысячелетия; тритоны, извлекаемые по сей день из ископаемых льдов Сибири и оживающие в тепле. Возраст их, определяемый геологическим способом по возрасту окружающих их осадочных пород – пять, семь и даже десять тысяч лет; каменные пластинки с рисунком креста, выпавшие с дождем, столь необычные минералы, созданные природой.
А человеческие способности? Какими фантастическими порой они могут быть! Но именно они, эти отклонения от нормы, помогают глубже познать физиологическую изменчивость организма, чем все обычные нормальные явления.
Ч. Ломброзо представил на одном из симпозиумов в 1882 г. пациентку, которая с утратой зрения блестяще контактировала с окружением при помощи… кончика носа.
Женщина, которую обнаружил в 1968 г. доктор К. Виске из Санта Барбара (Калифорния), обладала способностями к восприятию электромагнитных волн. Принимала она эти волны совершенно так же, как и современный радиоприемник.
Пациент, которого описал доктор Брехт, четко различавший мельчайшие предметы с большого расстояния. Позже он умер от кровоизлияния в мозг.
Югослав Жарко Драгич из Войеводины, совершенно нечувствительный к электрическому току, демонстрировавший свои способности в 1972 г. в Медицинской академии в Белграде.
Англичанин X. Галин, организм которого был настолько «заряжен» электричеством, что редко кто рисковал подать ему руку, боясь основательной встряски.
Индус, на которого наткнулась английская экспедиция в 1961 г. в Гималаях на высоте 5000 метров, совершавший при температуре в тридцать градусов мороза религиозный обряд босой и без теплой одежды.
Крестьянка с острова Хонсю в Японии, у которой росли в теле клубки шерсти, определенной специалистами текстильной промышленности как высококачественная шерсть. За девять лет из тела пациентки доктора Таюри собрано три килограмма шерсти.
Моника Гайнал из венгерского города Замол – сто четвертый случай за всю историю науки, – родившаяся с анелгезией – полной потерей болевых ощущений. Одним из таких людей был, как известно, знаменитый Муций Сцевола, который при попытке убить Порсену, царя этрусков, осаждавших Рим, был схвачен и положил руку в огонь, вынудив врагов этим поступком снять осаду с родного города.
Гарри Гудини, «король эскапистов», выходивший из любых металлических и деревянных гробов. В связи с этой уникальной способностью в английском языке появился даже новый глагол «гудинизироваться», т. е. суметь выйти из любого безвыходного положения.
А как объяснить феномен мозговых волн Жерара Круазе, Вольфа Мессинга, Анатолия Виноградова, Тофика Дадашева и множество родственных ему явлений? Прав был Эйнштейн и другие ученые, утверждавшие, что мысль рождается в человеческом сознании, минуя все символы – слова и знаки, присущие письму и речи. Собственно, этот феномен и является величайшим из всех известных пока нам явлений.
Человеческие способности проявляют себя в самых невероятных диапазонах, в самых невиданных формах. Трудно даже предсказать проявление этих способностей в будущем. С другой стороны, каждый новый шаг человека в познании тайн природы ставит перед ним больше проблем, чем решает.
«О мать-природа! – думал Наркес. – Есть ли конец всем твоим загадкам и тайнам? Нет его. Как нет границ и предела пытливости человеческого ума и человеческому познанию».
Размышляя о прошлом и будущем науки, о том, что достижения естествознания двадцати веков новой эры и великого множества веков до новой эры – это всего лишь первый гигантский шаг человечества в познании мироздания, Наркес засиделся в кабинете. Спать он лег очень поздно – Уже перед самым сном, сквозь ленивую дрему мыслей, подумал о том, что завтра надо непременно сесть за монографию, посвященную открытию. С этими мыслями он медленно и незаметно для себя уснул.
15
Наркес работал над монографией каждый день с утра до вечера. Он хотел плодотворнее использовать время, оставшееся до выхода на работу. Изредка отрываясь от работы, он размышлял о себе и о своей жизни.
В последнее время он все чаще и чаще испытывал потребность осмыслить свой пройденный путь, заглянуть в будущее.
…Двадцать лет, два десятилетия посвятил он изучению проблемы гениальности. Чего только не происходило в мире за это время! Сменялись диктаторы и правительства. Возникали новые государства, исчезали старые. Политические лидеры сменяли один другого до бесконечности. Кто он был по сравнению со всеми этими президентами, премьерами? Но и тогда он знал, что его идея и его открытие станут в будущем сильнее всех вельмож, всех армий и всех флотов всех великих держав, вместе взятых.
Величайшее единоборство столетия окончилось его победой. Открытие формулы гения, о котором он мечтал всю жизнь, совершено. Что он будет теперь делать? На что направит теперь свои силы? Он чувствовал себя способным решить любые, самые великие научные проблемы.
В мире физическом действует закон, устанавливающий зависимость между формированием той или иной биологической особи и продолжительностью ее жизни. Чем больше времени требуется на ее формирование, тем дольше она живет. Такой же закон, на его взгляд, существует и в мире духовном. Чем больше времени требуется для окончательного формирования того или иного гения, тем сильнее он становится и тем дольше живут в веках его творения. Его дух находится в самой начальной стадии своего развития и будет жадно развиваться всю жизнь. Да и сам он только начал свой жизненный путь и свою научную карьеру.
Все свои силы, все свои знания и способности он направит теперь на решение проблемы рака. Ибо ни одно, даже самое великое, открытие не стоит чуда самой простой человеческой жизни – «Неужели и в самые далекие древние времена, когда создавались первые книги человечества – священные книги, люди уже знали об этой болезни? – думал Наркес. – Видимо, знали, потому что в Библии в Новом завете, во втором послании Тимофею святого апостолу Павла есть упоминание о раке».
Он чувствовал, что может совершить еще много больших открытий и сделать много полезного для людей. В то же время он прекрасно понимал, что самой высшей точкой, которой когда-либо удастся достичь его духу, будет проблема гениальности, и, в частности, открытие формулы гения, универсального принципа резкого усиления способностей человека, заложенных в нем природой. Он снова задумался о его последствиях для людей в будущем… Удивительное это будет время. С этого открытия начнется новая история человечества. И эта нескончаемая и грандиозная эра будет эрой титанов и он, несмотря на то, что является их предтечей, будет самым слабым из них, хотя и принято обычно считать, что у истоков каждого великого исторического дела стоят самые большие гиганты… И эстафетой, которую он передаст титанам будущего, будет открытие формулы гениальности и монография, которую он напишет. Он постарается написать ее быстрее.
Раздался звонок в дверь. Наркес вышел в коридор и открыл ее. На пороге стояли Шолпан и Расул. Сын бросился к отцу и долго не отпускал его. Лишь немного утихомирив его, Наркес смог поздороваться с Шолпан, взять у нее из рук чемоданы и занести их в комнату.
За ужином супруги долго обменивались новостями.
На работу отозвали раньше положенного времени. Как и прежде, наиболее сложные операции Наркес проводил сам. Каждый день, возвращаясь с работы в пять часов, он спал с шести до семи вечера. Затем с семи часов принимался за работу над монографией, прерывал ее на время ужина, после ужина садился снова и работал до двух-трех часов ночи. Утром, на работу, вставал в половине восьмого. В творческие дни по пятницам, в субботу и воскресенье работал с раннего утра и до поздней ночи.
16
Надо было срочно подготовить отчет об экспериментальных работах Института за полугодие для Академии. Наркес еще с утра попросил Розу Абдуловну, новую секретаршу, никого не впускать к нему и сказать всем посетителям, что он занят срочным делом. Он просидел над отчетом несколько часов. Близилось время обеда. Наркес с головой ушел в работу и напряженно обдумывал последние положения доклада, когда вдруг раздался нежный девичий голос.
– Здравствуйте, Наркес Алданазарович.
Наркес быстро поднял голову. Перед ним стояла Динара. От неожиданности Наркес не смог скрыть охватившей его радости.
– Здравствуйте, Динара…
Девушка была в светло-коричневом цветастом платье, делавшем ее необыкновенно красивой. Она немного поправилась и поэтому выглядела еще лучше, чем прежде.
– Садитесь, пожалуйста, – спохватился Наркес, радостно улыбаясь.
Динара присела с краю кресла.
– Ну, как вы поживаете, Наркес Алданазарович?
Ясные и красивые глаза ее так и светились радостью.
– Спасибо, по-прежнему. А вы как живете? – Наркес внимательно разглядывал дорогие черты, и грусть понемногу стала охватывать его,
– Мы были на сельхозработах в Чиликском районе. Вчера только приехали, – ответила Динара, сразу почувствовав перемену в его состоянии. Она внезапно стала тихой и торжественной.
– Ну и как начинается студенческая жизнь? – спросил Наркес, пытаясь заглушить чувство грусти, медленно и неотвратимо нараставшее в глубине души.
– Да вроде бы веселая… – Девушка остановилась на полуслове и взглянула на Наркеса. – Только вот скучаю я по Институту… Привыкла, видимо, к нему…
– Это ничего. Это временно, пройдет, – задумчиво произнес Наркес. – Скоро начнется настоящая студенческая жизнь. Будут не только лекции. Будут и танцы, и вечера. Встретите вы парня какого-нибудь и забудете все на свете. И наш Институт… «И меня», – хотел добавить он, но промолчал, и вместо этого произнес:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42