Этот древний могучий лес помнил о многом. Здесь между деревьями когда-то бегал юный Моцарт, в раздумье бродили Гайдн и Глюк. Здесь бывали Лист и Паганини, Гете и Шиллер. В тени каштанов, платанов и одиноких берез, невесть откуда попавших сюда, когда-то после тяжелых походов отдыхали русские солдаты. Наполеон Бонапарт, сидя во дворце Шенбруна и греясь у костра, сложенного из деревьев, срубленных в этом лесу, подписывал кабальный договор для Австрии как раз в то время, когда старый, седой Бетховен, находясь в Вене, мучительно думал о судьбе и жизни народа, старался понять и осмыслить походы Бонапарта и создавал свои могучие философские симфонии о жизни и смерти.
Необычайно привлекательными были дворцы Шенбруна, где проходили юбилейные заседания. Здесь, на территории Императорского парка, под каждым кустом и возле каждого дерева стояли мраморные скульптуры фаворитов и жен того или иного императора, или библейских героев. Каждый родник, находившийся здесь, был одет в сказочное нагромождение мраморных и – гранитных памятников. На их украшение тратились золото и серебро. Из мрамора, гранита, золота и серебра вокруг родников воспроизводились целые мифы и легенды.
На украшение каждого куска земли Шенбруна уходили несметные суммы австрийской казны. Сюда приглашались скульпторы и зодчие из Рима и Парижа, Венеции и Мадрида. Один за другим строились роскошные дворцы. Императрица Мария-Терезия приказала воздвигнуть самую величественную в Австрии арку на возвышенности, в центре этого парка.
Осматривая бесчисленные залы и дворцы Шенбруна, Наркес вспомнил свою поездку в Италию в конце прошлого года. Особое восхищение у него вызвали тогда соборы и церкви во Флоренции, Риме, Венеции и других городах.
Много удивительного видел Наркес в ту поездку по Италии. Но особенно поразили его гигантские фрески Микеланджело в соборе святого Петра. Они открыли Наркесу величайшего живописца всех времен и народов. Росписи плафона и «Страшного суда» в Сикстинской капелле, «Обращение Павла» и «Распятия Петра» в Паолине. Поражала не только неслыханная титаничность замысла тридцатитрехлетнего Буонарроти, но и грандиозность его художественного воплощения на почти полукилометровом пространстве стен Сикстинской капеллы. Только там, перед фресками Микеланджело, Наркес со всей наглядностью убедился в том, насколько искусство эпохи величайшего расцвета науки и техники уступает исполинскому искусству старых мастеров – Леонардо, Тициана, Рафаэля, Веронезе и гениев античности. «Первый мастер земли». Так прозвали Микеланджело современники. Таким он и остался в памяти всех последующих поколений.
Все это почему-то вспомнилось Наркесу сейчас, в далекой Австрии.
Вена блеснула и своим непревзойденным театральным и музыкальным, искусством. В знаменитом Венском оперном и Замковом («Бургтеатр») театрах гости познакомились с лучшими произведениями австрийской оперной музыки последнего времени. Чисто венской жизнерадостностью были насыщены небольшие инсценировки и шуточные пьесы, показанные в миниатюрном дворцовом театре Шенбруна. Эти зрелища так же, как и прекрасно исполненные Венским симфоническим оркестром классические музыкальные произведения, позволили гостям почувствовать утонченность и высокий уровень культуры и художественной жизни сегодняшней Австрии и ее столицы.
Как это часто случалось с ним в зарубежных поездках, наблюдая за жизнью другого народа, Наркес невольно сравнивал увиденное с сегодняшней жизнью своей республики и страны. Знакомясь все эти дни с достопримечательностями Вены, Наркес вспоминал прекрасные дворцы и площади Алма-Аты, ее гигантские массивы высотных домов, парки и водные площади и множество других красот родного города, вспоминал множество красивых городов на необъятной его земле, каждый из которых со временем должен был стать таким же прекрасным, как и Алма-Ата, и в мыслях возвращался, как обычно, к казахскому народу, к его прошлому, настоящему и будущему. «Удивителен народ, который после ни с чем не сравнимых нашествий Чингисхана, Батыя, Тамерлана и других завоевателей, после великого множества набегов других племен, уже исчезнувших с лица земли, сумел сохранить за собой и отстоять эту громадную территорию, под стать своему богатырскому духу. Великое у него будущее…» – думал он в такие мгновенья.
За день до отъезда Наркес вместе с коллегами побывал на центральном венском кладбище. Здесь в одном кругу стояли памятники над могилами отца и сына Штраусов, Брамса, Бетховена, Гайдна, Шуберта, Глюка, а в центре круга памятник над символической могилой Моцарта.
Более полутораста лет назад в Вене, тридцати пяти лет от роду, в нищете и одиночестве умер один из величайших композиторов мира – Моцарт. Почти никто не знал о его смерти. Несколько бедных людей соорудили гроб и похоронили его на окраине города. И этот маленький холмик вскоре был заметен снегом, а потом весенние воды сравняли могилу с землей. Спустя много лет австрийцы перенесли прах своих великих сынов в Вену. Но среди них не было Моцарта. И памятник ему был сооружен над символической могилой.
– Моцарт похоронен здесь! – говорят австрийцы, указывая на памятник, словно стыдясь за своих предков, не сумевших сохранить прах великого композитора.
«Не в первый раз людям терять величайших молодых гениев, – с грустью подумал Наркес. – Потом, после их смерти, лицемерные вздохи и запоздалая, как всегда, память о них. Старая, как мир, история… Прощайте, друзья мои!
– мысленно прощался он с величайшими людьми Австрии и одновременно лучшими гражданами человечества. – Завтра я улетаю. Прощайте!»
На следующий день после прощального банкета, данного в честь зарубежных гостей, Наркес на лайнере, курсирующем на линии Вена – Алма-Ата, вылетел в столицу Казахстана.
5
Приехав из аэропорта домой, Наркес не застал дома никого. Шолпан была на работе, Расул в садике. Наркес принял душ, пообедал и стал просматривать корреспонденцию. За время его отсутствия ее накопилось много. Но особенно в большом количестве она прибывала в последние дни. Почту обычно разбирала Шолпан. Письма приходили со всего света, на всех языках, сотни писем, которые почтальон приносил Наркесу в большой сумке. Вся научная и деловая корреспонденция была на английском и русском языках. Писали ученые, государственные деятели, лидеры организаций и обществ, рабочие, безработные, студенты. Было много писем, содержавших просьбы о помощи или совете, предложения услуг. Девушка предлагала свои услуги в качестве «космической созерцательницы». Изобретатели писали о новых машинах, родители о детях, которым дали имя Наркес, сигарный фабрикант сообщал, что назвал новый сорт сигар «формула». Очень много было писем от девушек.
Шолпан сортировала письма. Одни оставляла без ответа, на некоторые отвечала сама, остальные готовила для просмотра Наркесу. Эта работа отнимала у нее немало времени, иногда и весь вечер.
Письма очень досаждали Наркесу, несмотря на созданный Шолпан фильтр. Наиболее важную корреспонденцию, подготовленную для окончательного просмотра, Шолпан клала на письменный стол мужа. Всю новую не просмотренную почту складывала в огромный картонный ящик.
Сейчас Наркес знакомился с корреспонденцией, прошедшей первоначальную стадию отбора. В основном это были международные письма и телеграммы. Он не спеша проглядывал их.
«Рад приветствовать в Вашем лице величайшего ученого мировой науки. Примите мои искренние и наилучшие пожелания здоровья, счастья в личной жизни и дальнейших успехов в науке на благо всей цивилизации.
Президент Соединенных Штатов Америки Эдвард Мэрчисон».
«Ваше имя уже сегодня стало символом человеческого гения, разума и беспримерного по своему титанизму служения людям. Присоединяю свой голос восхищения Вашей личностью к голосам всех людей доброй воли на земле. Премьер-министр Индии Чанди Васагара».
«Поздравляю Вас с необыкновенным открытием. Шлю наилучшие пожелания Вам и Вашей супруге.
Премьер-министр Великобритании Дональд Блэкфорд».
Телеграмм было много. От глав правительств и государств, от членов парламентов, от выдающихся общественных, политических деятелей и ученых. Наркес бегло ознакомился с остальной корреспонденцией. Здесь были приветствия и письма от президента Международной организации по исследованию мозга (ИБРО), от национальных Академий наук многих зарубежных стран.
Ознакомившись с корреспонденцией, подготовленной для него Шолпан, Наркес подсел к картонному ящику и начал извлекать его содержимое. Письма, телеграммы, бандероли. От крупнейших ученых, издательств, деятелей искусства и литературы, рабочих, служащих, крестьян, студентов.
Наркес развернул одну из международных телеграмм. В ней было всего две строчки.
«Счастлив, что являюсь Вашим современником. Крепко жму Вам руку.
Джон Хьюлет, профессор, лауреат Нобелевской премии. Говардский университет».
Следующая телеграмма была из Канады. Супруги Тэйлоры извещали Наркеса, что своего новорожденного сына они назвали в его честь Наркесом.
Ознакомиться со всей корреспонденцией не было никакой возможности. Наркес встал, подошел к телефону и набрал номер Мурата Мукановича.
– Это ты, Наркес? Ты уже вернулся? – обрадовался старый профессор.
– Да, сегодня, – ответил Наркес. – В Вене я узнал о том, что Баян доказал Великую теорему Ферма. Это правда?
– Да. Работа срочно набирается в этом номере «Математических анналов». Это гениальное открытие. Самое интересное в этой теореме то, что над ней ломали голову лучшие математики четырех столетий. Да, кстати, почему ты ничего не сказал об эксперименте, когда он вывел формулу Лиувилля?
– Я думал, что еще рано говорить об этом…
– Трудно найти слова, чтобы оценить твое открытие, Наркесжан…
– Спасибо, Мурат Муканович, спасибо…
Наркес еще немного поговорил со старым академиком и положил трубку.
Вскоре пришла Шолпан. Супруги сдержанно поприветствовали друг друга, после чего Шолпан приступила к расспросам о поездке. В четыре часа, задолго до конца рабочего дня, Наркес сходил в детский садик и привел Расула, который необыкновенно обрадовался, увидев отца. Дома Наркес извлек из дорожного чемодана все игрушки, которые он купил в Вене для сына, и долго играл с ним. Вечер пролетел незаметно.
6
Утром Наркес не успел приехать на работу, как его тут же окружили сотрудники. Все поздравляли его с открытием Баяна и расспрашивали о Вене. На каждом этаже толпа все росла, пока, наконец, в вестибюле третьего этажа перед своим кабинетом Наркесу не пришлось провести довольно долгую беседу. Вопросы сыпались со всех сторон. Наркес отвечал на них, перемежая серьезное с шутками. В коридоре то и дело слышался смех. Тут из приемной вышла Динара. Увидев Наркеса, она сперва растерялась, потом, справившись со своим волнением и приблизившись к нему, произнесла: «Здравствуйте, Наркес Алданазарович… Вас вызывает министр».
Еще немного поговорив с сотрудниками, Наркес спустился вниз и поехал в министерство.
В приемной министра его встретила секретарша, пожилая и немногословная женщина. Любезно поприветствовав Наркеса, она тут же вошла в кабинет. Через минуту вышла.
– Вас просят зайти, – сказала она.
Наркес вошел. Министр был один. Поднявшись навстречу Наркесу, высокий, грузный, уже в годах, Калтай Мухамедгалиевич Файзуллаев улыбнулся.
– Здравствуйте, Наркес Алданазарович.
– Здравствуйте, Калтай Мухамедгалиевич.
Они обменялись рукопожатиями.
– Как съездили в Вену? – спросил Калтай Мухамедгалиевич. – Как прошел юбилей Университета?
– Интересный был юбилей… – медленно ответил Наркес, глядя в сторону окна.
– Мы слышали о вашем открытии, Наркес Алданазарович. Давно вы провели этот эксперимент?
– Пятого марта.
– В списке экспериментальных работ Института за первый квартал он не значился, говорят? Верно это или нет?
– Да, я хотел подождать… – ответил Наркес.
– С чем, с результатом? – добродушно улыбнулся Калтай Мухамедгалиевич. – Поздравляю вас, Наркес Алданазарович, с открытием. – Министр остановился и снова продолжал: – Такое открытие не запланируешь… Откровенно говоря, иногда один ученый может сделать больше, чем несколько специализированных институтов, что, конечно, не умаляет их роли, – добавил Калтай Мухамедгалиевич. Он был в очень хорошем расположении духа.
– Мы вас вызвали вот по какому поводу, Наркес Алданазарович. Как вы знаете, в изучении проблемы формирования математических способностей у детей дошкольного возраста в последнее время достигнуты новые результаты. В связи с новыми исследованиями в этой области возникла необходимость заново пересмотреть всю методологию обучения детей в школах и в первую очередь в специализированных школах: математических и т д. Нужно составить новое руководство по психогигиене умственного труда для детей школьного возраста, с тем, чтобы добиться более высокого уровня их подготовки по сравнению с настоящим временем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Необычайно привлекательными были дворцы Шенбруна, где проходили юбилейные заседания. Здесь, на территории Императорского парка, под каждым кустом и возле каждого дерева стояли мраморные скульптуры фаворитов и жен того или иного императора, или библейских героев. Каждый родник, находившийся здесь, был одет в сказочное нагромождение мраморных и – гранитных памятников. На их украшение тратились золото и серебро. Из мрамора, гранита, золота и серебра вокруг родников воспроизводились целые мифы и легенды.
На украшение каждого куска земли Шенбруна уходили несметные суммы австрийской казны. Сюда приглашались скульпторы и зодчие из Рима и Парижа, Венеции и Мадрида. Один за другим строились роскошные дворцы. Императрица Мария-Терезия приказала воздвигнуть самую величественную в Австрии арку на возвышенности, в центре этого парка.
Осматривая бесчисленные залы и дворцы Шенбруна, Наркес вспомнил свою поездку в Италию в конце прошлого года. Особое восхищение у него вызвали тогда соборы и церкви во Флоренции, Риме, Венеции и других городах.
Много удивительного видел Наркес в ту поездку по Италии. Но особенно поразили его гигантские фрески Микеланджело в соборе святого Петра. Они открыли Наркесу величайшего живописца всех времен и народов. Росписи плафона и «Страшного суда» в Сикстинской капелле, «Обращение Павла» и «Распятия Петра» в Паолине. Поражала не только неслыханная титаничность замысла тридцатитрехлетнего Буонарроти, но и грандиозность его художественного воплощения на почти полукилометровом пространстве стен Сикстинской капеллы. Только там, перед фресками Микеланджело, Наркес со всей наглядностью убедился в том, насколько искусство эпохи величайшего расцвета науки и техники уступает исполинскому искусству старых мастеров – Леонардо, Тициана, Рафаэля, Веронезе и гениев античности. «Первый мастер земли». Так прозвали Микеланджело современники. Таким он и остался в памяти всех последующих поколений.
Все это почему-то вспомнилось Наркесу сейчас, в далекой Австрии.
Вена блеснула и своим непревзойденным театральным и музыкальным, искусством. В знаменитом Венском оперном и Замковом («Бургтеатр») театрах гости познакомились с лучшими произведениями австрийской оперной музыки последнего времени. Чисто венской жизнерадостностью были насыщены небольшие инсценировки и шуточные пьесы, показанные в миниатюрном дворцовом театре Шенбруна. Эти зрелища так же, как и прекрасно исполненные Венским симфоническим оркестром классические музыкальные произведения, позволили гостям почувствовать утонченность и высокий уровень культуры и художественной жизни сегодняшней Австрии и ее столицы.
Как это часто случалось с ним в зарубежных поездках, наблюдая за жизнью другого народа, Наркес невольно сравнивал увиденное с сегодняшней жизнью своей республики и страны. Знакомясь все эти дни с достопримечательностями Вены, Наркес вспоминал прекрасные дворцы и площади Алма-Аты, ее гигантские массивы высотных домов, парки и водные площади и множество других красот родного города, вспоминал множество красивых городов на необъятной его земле, каждый из которых со временем должен был стать таким же прекрасным, как и Алма-Ата, и в мыслях возвращался, как обычно, к казахскому народу, к его прошлому, настоящему и будущему. «Удивителен народ, который после ни с чем не сравнимых нашествий Чингисхана, Батыя, Тамерлана и других завоевателей, после великого множества набегов других племен, уже исчезнувших с лица земли, сумел сохранить за собой и отстоять эту громадную территорию, под стать своему богатырскому духу. Великое у него будущее…» – думал он в такие мгновенья.
За день до отъезда Наркес вместе с коллегами побывал на центральном венском кладбище. Здесь в одном кругу стояли памятники над могилами отца и сына Штраусов, Брамса, Бетховена, Гайдна, Шуберта, Глюка, а в центре круга памятник над символической могилой Моцарта.
Более полутораста лет назад в Вене, тридцати пяти лет от роду, в нищете и одиночестве умер один из величайших композиторов мира – Моцарт. Почти никто не знал о его смерти. Несколько бедных людей соорудили гроб и похоронили его на окраине города. И этот маленький холмик вскоре был заметен снегом, а потом весенние воды сравняли могилу с землей. Спустя много лет австрийцы перенесли прах своих великих сынов в Вену. Но среди них не было Моцарта. И памятник ему был сооружен над символической могилой.
– Моцарт похоронен здесь! – говорят австрийцы, указывая на памятник, словно стыдясь за своих предков, не сумевших сохранить прах великого композитора.
«Не в первый раз людям терять величайших молодых гениев, – с грустью подумал Наркес. – Потом, после их смерти, лицемерные вздохи и запоздалая, как всегда, память о них. Старая, как мир, история… Прощайте, друзья мои!
– мысленно прощался он с величайшими людьми Австрии и одновременно лучшими гражданами человечества. – Завтра я улетаю. Прощайте!»
На следующий день после прощального банкета, данного в честь зарубежных гостей, Наркес на лайнере, курсирующем на линии Вена – Алма-Ата, вылетел в столицу Казахстана.
5
Приехав из аэропорта домой, Наркес не застал дома никого. Шолпан была на работе, Расул в садике. Наркес принял душ, пообедал и стал просматривать корреспонденцию. За время его отсутствия ее накопилось много. Но особенно в большом количестве она прибывала в последние дни. Почту обычно разбирала Шолпан. Письма приходили со всего света, на всех языках, сотни писем, которые почтальон приносил Наркесу в большой сумке. Вся научная и деловая корреспонденция была на английском и русском языках. Писали ученые, государственные деятели, лидеры организаций и обществ, рабочие, безработные, студенты. Было много писем, содержавших просьбы о помощи или совете, предложения услуг. Девушка предлагала свои услуги в качестве «космической созерцательницы». Изобретатели писали о новых машинах, родители о детях, которым дали имя Наркес, сигарный фабрикант сообщал, что назвал новый сорт сигар «формула». Очень много было писем от девушек.
Шолпан сортировала письма. Одни оставляла без ответа, на некоторые отвечала сама, остальные готовила для просмотра Наркесу. Эта работа отнимала у нее немало времени, иногда и весь вечер.
Письма очень досаждали Наркесу, несмотря на созданный Шолпан фильтр. Наиболее важную корреспонденцию, подготовленную для окончательного просмотра, Шолпан клала на письменный стол мужа. Всю новую не просмотренную почту складывала в огромный картонный ящик.
Сейчас Наркес знакомился с корреспонденцией, прошедшей первоначальную стадию отбора. В основном это были международные письма и телеграммы. Он не спеша проглядывал их.
«Рад приветствовать в Вашем лице величайшего ученого мировой науки. Примите мои искренние и наилучшие пожелания здоровья, счастья в личной жизни и дальнейших успехов в науке на благо всей цивилизации.
Президент Соединенных Штатов Америки Эдвард Мэрчисон».
«Ваше имя уже сегодня стало символом человеческого гения, разума и беспримерного по своему титанизму служения людям. Присоединяю свой голос восхищения Вашей личностью к голосам всех людей доброй воли на земле. Премьер-министр Индии Чанди Васагара».
«Поздравляю Вас с необыкновенным открытием. Шлю наилучшие пожелания Вам и Вашей супруге.
Премьер-министр Великобритании Дональд Блэкфорд».
Телеграмм было много. От глав правительств и государств, от членов парламентов, от выдающихся общественных, политических деятелей и ученых. Наркес бегло ознакомился с остальной корреспонденцией. Здесь были приветствия и письма от президента Международной организации по исследованию мозга (ИБРО), от национальных Академий наук многих зарубежных стран.
Ознакомившись с корреспонденцией, подготовленной для него Шолпан, Наркес подсел к картонному ящику и начал извлекать его содержимое. Письма, телеграммы, бандероли. От крупнейших ученых, издательств, деятелей искусства и литературы, рабочих, служащих, крестьян, студентов.
Наркес развернул одну из международных телеграмм. В ней было всего две строчки.
«Счастлив, что являюсь Вашим современником. Крепко жму Вам руку.
Джон Хьюлет, профессор, лауреат Нобелевской премии. Говардский университет».
Следующая телеграмма была из Канады. Супруги Тэйлоры извещали Наркеса, что своего новорожденного сына они назвали в его честь Наркесом.
Ознакомиться со всей корреспонденцией не было никакой возможности. Наркес встал, подошел к телефону и набрал номер Мурата Мукановича.
– Это ты, Наркес? Ты уже вернулся? – обрадовался старый профессор.
– Да, сегодня, – ответил Наркес. – В Вене я узнал о том, что Баян доказал Великую теорему Ферма. Это правда?
– Да. Работа срочно набирается в этом номере «Математических анналов». Это гениальное открытие. Самое интересное в этой теореме то, что над ней ломали голову лучшие математики четырех столетий. Да, кстати, почему ты ничего не сказал об эксперименте, когда он вывел формулу Лиувилля?
– Я думал, что еще рано говорить об этом…
– Трудно найти слова, чтобы оценить твое открытие, Наркесжан…
– Спасибо, Мурат Муканович, спасибо…
Наркес еще немного поговорил со старым академиком и положил трубку.
Вскоре пришла Шолпан. Супруги сдержанно поприветствовали друг друга, после чего Шолпан приступила к расспросам о поездке. В четыре часа, задолго до конца рабочего дня, Наркес сходил в детский садик и привел Расула, который необыкновенно обрадовался, увидев отца. Дома Наркес извлек из дорожного чемодана все игрушки, которые он купил в Вене для сына, и долго играл с ним. Вечер пролетел незаметно.
6
Утром Наркес не успел приехать на работу, как его тут же окружили сотрудники. Все поздравляли его с открытием Баяна и расспрашивали о Вене. На каждом этаже толпа все росла, пока, наконец, в вестибюле третьего этажа перед своим кабинетом Наркесу не пришлось провести довольно долгую беседу. Вопросы сыпались со всех сторон. Наркес отвечал на них, перемежая серьезное с шутками. В коридоре то и дело слышался смех. Тут из приемной вышла Динара. Увидев Наркеса, она сперва растерялась, потом, справившись со своим волнением и приблизившись к нему, произнесла: «Здравствуйте, Наркес Алданазарович… Вас вызывает министр».
Еще немного поговорив с сотрудниками, Наркес спустился вниз и поехал в министерство.
В приемной министра его встретила секретарша, пожилая и немногословная женщина. Любезно поприветствовав Наркеса, она тут же вошла в кабинет. Через минуту вышла.
– Вас просят зайти, – сказала она.
Наркес вошел. Министр был один. Поднявшись навстречу Наркесу, высокий, грузный, уже в годах, Калтай Мухамедгалиевич Файзуллаев улыбнулся.
– Здравствуйте, Наркес Алданазарович.
– Здравствуйте, Калтай Мухамедгалиевич.
Они обменялись рукопожатиями.
– Как съездили в Вену? – спросил Калтай Мухамедгалиевич. – Как прошел юбилей Университета?
– Интересный был юбилей… – медленно ответил Наркес, глядя в сторону окна.
– Мы слышали о вашем открытии, Наркес Алданазарович. Давно вы провели этот эксперимент?
– Пятого марта.
– В списке экспериментальных работ Института за первый квартал он не значился, говорят? Верно это или нет?
– Да, я хотел подождать… – ответил Наркес.
– С чем, с результатом? – добродушно улыбнулся Калтай Мухамедгалиевич. – Поздравляю вас, Наркес Алданазарович, с открытием. – Министр остановился и снова продолжал: – Такое открытие не запланируешь… Откровенно говоря, иногда один ученый может сделать больше, чем несколько специализированных институтов, что, конечно, не умаляет их роли, – добавил Калтай Мухамедгалиевич. Он был в очень хорошем расположении духа.
– Мы вас вызвали вот по какому поводу, Наркес Алданазарович. Как вы знаете, в изучении проблемы формирования математических способностей у детей дошкольного возраста в последнее время достигнуты новые результаты. В связи с новыми исследованиями в этой области возникла необходимость заново пересмотреть всю методологию обучения детей в школах и в первую очередь в специализированных школах: математических и т д. Нужно составить новое руководство по психогигиене умственного труда для детей школьного возраста, с тем, чтобы добиться более высокого уровня их подготовки по сравнению с настоящим временем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42