Он выглянул в окно и увидел, что кар Элины припаркован у самой грани, где монитор освободил его от своего контроля. Если никто не возьмет на себя управление, кар автоматически перейдет на длительную стоянку. Другие машины будут объезжать его.
Машина так проста, что даже собака может водить ее, — подумал Рэндер.
Лучше спуститься, пока не явился крейсер. Кар уже, наверное, отрапортовал, что стоит здесь. А, может, и нет. Может, несколько минут еще есть в запасе.
— Ладно, Зигги, поехали.
Они спустились в лифте на первый этаж, вышли через главный вход и поспешили к кару.
Мотор все еще работал вхолостую.
Рэндер открыл пассажирскую дверцу, и Зигмунд прыгнул внутрь. Рэндер втиснулся, было, на сиденье водителя, но собака уже набирала лапой координаты и адрес.
"Похоже, я сел не на то сиденье", — подумал Рэндер. Он закурил. Кар уже несся в подземном проходе. Выйдя на противоположной стороне, кар на мгновение остановился, а затем влился в движущий поток. Собака направила кар на высокоскоростную полосу.
— Ох, — сказала собака. — Ох.
Рэндеру хотелось погладить ее голову, но, взглянув на нее, он увидел оскаленные зубы и отказался от своего намерения.
— Когда она начала вести себя необычно? — спросил он.
— Пришла домой с работы. Не ела. Не отвечала, когда я говорил. Просто сидела.
— Раньше такое бывало?
— Нет.
Что могло стрястись? Может, просто был тяжелый день? В конце концов, Зигмунд всего лишь собака, как ему определить? Нет. Он бы знал. Но что же тогда?
— А как было вчера и сегодня утром, когда она уходила из дома?
— Как всегда.
Рэндер попробовал еще раз позвонить ей, но ответа по-прежнему не было.
— Ты сделал это, — сказал пес.
— Что ты хочешь сказать?
— Глаза. Зрение. Ты. Машина. Плохо.
— Нет, — возразил Рэндер.
— Да. — Собака вновь повернулась к нему. — Ты хочешь делать ей хорошо?
— Конечно.
Зигмунд снова уставился вдаль.
Рэндер чувствовал себя физически приятно возбужденным, а умственно инертным. У него были такие ощущения с самого первого сеанса. В Элине Шэлотт было что-то, нарушающее порядок: комбинация высокого интеллекта и беспомощности, решительности и уязвимости, чувствительности и горечи.
Но находил ли он это особо привлекательным? Нет. Просто контрпередача, черт ее возьми!
— Ты пахнешь страхом, — сказала собака.
— Значит, меня пугает цвет, — ответил Рэндер. — Сверни на другую полосу.
Серией поворотов они замедлили ход, снова перешли на быстрый, опять на медленный. Наконец, кар поехал по узкой части дороги, свернул на боковую улицу, проехал еще с полмили, негромко щелкнул чем-то под приборной доской и повернул на стоянку позади высокого кирпичного жилого дома. Щелчок, видимо, был произведен специальной следящей системой, которая включалась, когда монитор отпускал кар. Потому что кар прошел через стоянку, вошел в свое прозрачное стойло и остановился. Рэндер выключил зажигание.
Зигмунд уже открыл дверцу. Рэндер прошел за ним в здание и поднялся на лифте на пятидесятый этаж. Затем собака прошла по коридору и нажала носом пластину на двери. Дверь приоткрылась внутрь на несколько дюймов.
Собака распахнула ее плечом и вошла. Рэндер вошел следом и закрыл за собой дверь.
Комната была большая, стены приятно неукрашенные, их окраска скомбинирована ненавязчиво. Один угол занимал чудовищный комбинированный радиоприемник. Перед окном — большой кривоногий стол, вдоль правой стены низкая софа; рядом с ней — закрытая дверь, ведущая, по-видимому, в другие комнаты. Элина сидела в мягком кресле в дальнем углу у окна. Зигмунд встал около нее.
Рэндер пересек комнату и достал из портсигара сигарету. Щелкнув зажигалкой, он держал пламя, пока Элина не повернулась к нему.
— Сигарету? — спросил он.
— Чарлз?
— Да.
— Спасибо. Да. Закурю. — Она протянула руку, приняла сигарету и поднесла к губам.
— Спасибо. Каким образом вы оказались здесь?
— Общественный вызов. Так случилось, что я был по соседству…
— Я не слышала ни звонка, ни стука.
— Может, вы задремали. Мне открыл Зигмунд.
— Да, возможно, я задремала. Который час?
— Почти 4:30.
— Значит, я дома больше двух часов… Видимо, очень устала…
— Как вы себя чувствуете?
— Прекрасно. Чашку кофе?
— Не откажусь.
— Бифштекс с ним пойдет?
— Нет, спасибо.
— Бикарли в кофе?
— Неплохо бы.
— Тогда извините, я на одну минутку.
Она вышла в дверь рядом с софой, и Рэндер мельком увидел там большую сверкающую автоматическую кухню.
— Ну? — шепнул он собаке.
Зигмунд покачал головой.
— Не то.
Рэндер кивнул. Он положил пальто на софу, аккуратно сложив его на чемоданчике, сел рядом и задумался.
"Не слишком ли большой ломоть видений бросил я ей сразу? Может, она страдает от депрессивных побочных эффектов — скажем, угнетения памяти, нервной усталости? Может, я каким-то образом вывел из равновесия ее сенсорно-адаптационную систему? Незачем было спешить. Неужели я так чертовски жаждал описать это? Или я делал все по ее желанию? Могла ли она повлиять на меня, сознательно или бессознательно? Или я оказался настолько уязвимым?.."
Она окликнула его из кухни, чтобы он нес поднос. Рэндер поставил его на стол и сел напротив Элины.
— Хороший кофе, — сказал он, обжигая губы.
— Удачная машина, — ответила она, поворачивая лицо на голос.
Зигмунд растянулся на ковре неподалеку от кресла, положил голову между передними лапами и закрыл глаза.
— Я подумал, — заговорил Рэндер, — не было ли каких-нибудь пост-эффектов в последний сеанс — вроде увеличения синаптических сигналов, в виде галлюцинаций или…
— Да, — ответила она ровно. — Сны.
— Какого рода?
— Последний сеанс. Я видела его снова и снова во сне.
— С начала до конца?
— Нет, особого порядка событий не было. Мы ехали по городу или через мост, или сидели за столиком, или шли к кару — вот такие всплески, очень живые.
— Какие ощущения сопровождали эти… всплески?
— Не скажу. Они все перепутались.
— А каковы ваши ощущения теперь, когда вы вспоминаете их?
— Такие же перемешанные.
— Вы не были испуганы?
— Н-нет. Не думаю.
— Вы не хотели бы отдохнуть от сеансов? Вам не кажется, что мы действуем слишком быстро?
— Нет. Отнюдь. Это… ну, вроде, как учиться плавать. Когда вы, наконец, научитесь, вы плаваете до изнеможения. Затем вы ложитесь на берег, хватаете ртом воздух и вспоминаете, как все было, а ваши друзья болтаются рядом и ругают вас за перенапряжение — и это хорошее ощущение, хоть вам и холодно, и во всех ваших мускулах иголки. Я так чувствовала себя после первого сеанса — и после последнего. Первый раз — он всегда особенный… Иголки исчезают, и я снова обретаю дыхание. Господи, я совершенно не могу сейчас остановиться! Я чувствую себя отлично.
— Вы всегда спите днем?
Десять красных ногтей двинулись через стол, когда она потянулась.
— …Устала. — Она улыбнулась, скрывая зевок. — Половина штата в отпуске или болеет, и я всю неделю поздно уходила с работы. Но сейчас все в порядке, я отдохнула. — Она взяла чашку обеими руками и сделала большой глоток.
— Угу, — кивнул Рэндер, — хорошо. Я немного за вас беспокоился и рад видеть, что причин для этого нет.
— Беспокоились? Если вы читали записи д-ра Вискоумба о моем анализе и об испытании в «яйце», то как вы можете думать, что обо мне следует беспокоиться? Да! У меня оперативно-полезный невроз, касающийся моей деятельности, как человеческого существа. Он фокусирует мою энергию, координирует мои усилия. Это повышает чувство личности…
— У вас дьявольская память, — заметил Рэндер. — Почти стенографический отчет.
— Конечно.
— Зигмунд сегодня тоже беспокоился о вас.
— Зиг? Как это?
Собака смущенно шевельнулась, открывая один глаз.
— Да, — проворчала она, глядя на Рэндера. — Он нужен. Приехать домой.
— Значит, ты снова водил кар?
— Да.
— Зачем?
— Я испугался. Ты не отвечала, когда я говорил.
— Я и в самом деле устала. А если ты еще раз возьмешь кар, то я буду закрывать дверь так, чтобы ты не мог входить и выходить по своему желанию.
— Прости…
— Со мной все в порядке.
— Я вижу.
— Никогда больше не делай этого.
— Прости.
Взгляд собаки не покидал Рэндера. Он был, как зажигательное стекло.
Рэндер отвел свой взгляд.
— Не будьте жестоки к бедному парню, — сказал он. — В конце концов, он подумал, что вы больны, и поехал за мной. А если бы он оказался прав?
Вы должны поблагодарить его, а не ругать.
Успокоенный Зигмунд закрыл глаза.
— Ему надо выговаривать, когда он поступает не правильно, — возразила Элина.
— Я полагаю, — сказал Рэндер, отпив кофе, — что никакой беды не случилось. Раз уж я здесь, поговорим о деле. Я кое-что пишу и хотел бы узнать ваше мнение.
— Великолепно. Посвятите мне сноску?
— Даже две или три. Как по-вашему, общая основа мотиваций, ведущих к самоубийству, различна в разных культурах?
— По моему хорошо обдуманному мнению — нет. Разочарования могут привести к депрессии или злобе; если же они достаточно сильны, то могут вести к самоуничтожению. Вы спрашиваете насчет мотиваций: я думаю, что они остаются, что это внекультурный и вневременной аспект человеческой деятельности. Не думаю, что он может измениться без изменения основной природы человека.
— Ладно. Проверим. Теперь, как насчет побудительного элемента?
Возьмем человека спокойного, со слабо меняющимся окружением. Если его поместить в сверхзащищенную жизненную ситуацию — как вы думаете, будет ли она подавлять его или побуждать к ярости в большей степени, чем если бы он не был в таком охраняющем окружении?
— Хм… В каком-то другом случае я бы сказала, что это зависит от человека. Но я вижу, к чему вы ведете: многие расположены выскакивать из окон без колебаний — окно даже само откроется для вас, потому что вы его об этом попросите — это протест скучающих масс. Но мне не нравится такой вывод. Я надеюсь, что он ошибочен.
— Я тоже надеюсь, но я думаю также о символических самоубийствах функциональных расстройствах, случающихся по самым неубедительным причинам.
— Ага! Эта ваша лекция в прошлом месяце: аутопсихомимикрия. Хорошо сказано, но я не могу согласиться.
— Теперь и я тоже. Я переписал всю часть "Танатос в сказочной стране глупцов", как я назвал ее. На самом деле инстинкт смерти идет почти по поверхности.
— Если я дам вам скальпель и труп, можете вы вырезать инстинкт смерти и дать мне ощупать его?
— Нет, — сказал он с усмешкой в голосе, — в трупе все это уже израсходовано. Но найдите мне добровольца, и он своим добровольным согласием докажет мои слова.
— Ваша логика неуязвима, — улыбнулась Элина. — Выпьем еще кофе, ладно?
Рэндер прошел на кухню, ополоснул и вновь наполнил чашки, выпил стакан воды и вернулся в комнату. Элина не шевельнулась. Зигмунд — тоже.
— Что вы будете делать, когда прекратите работать Конструктором? спросила она.
— То же, что и большинство: есть, пить, спать, разговаривать, посещать друзей, ездить по разным местам, читать…
— Вы склонны прощать?
— Иногда. А что?
— Тогда простите меня. Сегодня я поспорила с женщиной по фамилии де Вилл.
— О чем?
— Она обвинила меня в таких вещах, что лучше бы моей матери было не рожать меня. Вы собираетесь жениться на ней?
— Нет. Брак — это вроде алхимии. Когда-то он служил важной цели, но теперь — едва ли.
— Хорошо.
— И что вы ей сказали?
— Я дала ей карту направления, где было сказано: "Диагноз: сука.
Предписание: лечение успокаивающими средствами и плотный кляп."
— О! — протянул Рэндер с явным интересом.
— Она разорвала карту и бросила мне в лицо.
— Интересно, зачем это все?
Она пожала плечами, улыбнулась.
— Отцы и старцы, — вздохнул Рэндер, — я размышляю, что есть ад?
— "Я считаю, что это — страдание от неспособности любить", закончила Элина. — Это Достоевский, верно?
— Поздравляю. Я включил бы его в лечебную группу. Это был бы реальный ад для него — со всеми этими людьми, действующими, как его персонажи и радующимися этому.
Рэндер поставил чашку и отодвинул ее от края стола.
— Полагаю, что вы теперь должны идти?
— Должен, в самом деле.
— Нельзя ли поинтересоваться: вы пойдете пешком?
— Нет.
Она встала.
— Ладно. Сейчас надену пальто.
— Я могу доехать один и отправить кар обратно.
— Нет! Меня мучает идея пустых каров, катающихся по городу. На меня это будет давить недели две. Кроме того, вы обещали мне кафедральный собор.
— Вы хотите сегодня?
— Если смогу вас уговорить.
Рэндер встал, размышляя. Зигмунд поднялся тоже и встал рядом с Рэндером, глядя снизу вверх в его глаза. Он несколько раз открывал и закрывал пасть, но не издал ни звука. Затем он повернулся и вышел из комнаты.
— Нет! — голос Элины вернул его назад. — Ты останешься здесь до моего возвращения.
Рэндер надел пальто и затолкал чемоданчик в просторный карман.
Когда они шли по коридору к лифту, Рэндер услышал слабый далекий вой…
***
…В этом месте, как и во всех других, Рэндер знал, что он — хозяин всего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19