«Боже, как мы привыкли мерить всех по себе, — почти с болью думал бывший комендант, — и верим только тому, чему хотим верить. Если в Лотеане выстроены высокие башни, то это не значит, что все могут тесать камень. Если благородные акситанские рыцари догадываются, что выкалывать глаза и отрезать уши побежденным не обязательно, то это не значит, будто дикари считают то же самое. Они другие». Пребывание в плену только укрепило Лаэрта в подобном мнении. Жуткие ритуалы древнего, наверное, древнейшего на земле народа наводили ужас на любого, у кого в жилах текла простая человеческая кровь. «Мы правили здесь до прихода людей, и править мы будем вновь», — вспомнил он слова одной из фейрских песен. «Кем же они считают себя сами?» Колдовские названия вроде «народ ночи», «дети Лунного господина», «слуги того, кто уже приходил» не давали утешительного ответа на этот вопрос.
— Тихо, — король поднял руку. — С этого места следует разделиться. Я вместе с Лаэртом поведу основные силы к стоянке Черных Росомах, там собралось больше всего фейров. Горм двинется вниз по течению Грязной, прочесывая лес. Удачи.
Глава 5
Эверник, пятая жена верховного жреца Черных Росомах, поспешным движением откинула со лба вспотевшие волосы и вновь наклонилась над чашкой с клюквой. Деревянным пестиком она толкла в ней алые ягоды, подсыпая плохо измельченные сухие листья мяты и белую труху прошлогодних мухоморов. Женщина готовила «саму» — священный напиток для воинов, который фейры использовали во время церемоний. В этом году осеннее равноденствие совпало с полнолунием. Такое случалось редко, и всегда великий праздник становился началом нового похода на земли соседей. Когда-то ее, дочь арелатского переселенца, убитого у ворот своей фермы, притащили сюда визжащие татуированные Дикари, размахивавшие кольями с головами ее близких. Измученная и поруганная, она избежала смерти только потому, что приглянулась верховному жрецу Зак Залуну. Сначала Эверник была его наложницей, но хозяйственная и упрямая, она скоро подчинила себе дом Зак Залу на и наконец стала его «полноправной» супругой, равной в кругу еще четырех других жен.
Эверник добилась большего, чем когда-либо добивалась хоть одна пленница, попавшая к дикарям. Ее допустили к священным таинствам лесных жрецов, и теперь она — единственная из всего клана Черных Росомах — могла участвовать в приготовлении «самы». Однажды Зак Залун заметил, что его новая наложница подвержена приступам странной болезни: каждую фазу луны Эверник начинала биться в падучей и часа на два-три затихала, словно мертвая, покидая свое тело. Пока ее беспокойный дух странствовал, дыхание женщины прекращалось, сердце не билось, а широко открытые глаза не реагировали на свет.
Божественный дар белой женщины сразу поставил ее вне круга обычных людей, и Зак Залун, испросив у хозяина Луны прощения за принесенные его избраннице обиды, начал обучать Эверник тому, что могла знать жрица. Он отвел ее на болото, оставил там и, приказав слушать ветер, надолго ушел к своему народу. Когда же в следующее новолуние Зак Залун вернулся, его белая пленница, евшая все это время только болотные ягоды и горькую осиновую кору, настолько обессилела, что лежала без движения и грезила наяву.
— Змеи, маленькие змеи, — закричала она не своим голосом, когда жрец склонился над ней. — Меняйте шкуру!
Зак Залун отнес свою добычу в стойбище, и там, под кожаным пологом его жилища, в вечерней мгле собрались остальные жрецы, чтобы вопросить умирающую о будущем, а затем, как положено, провести обряд очищения.
— Змеи, — продолжала бредить она, — бедные маленькие змеи. Нежные создания с холодной кровью. Ваши дни идут к закату. Солнце набирает силу, оно сожжет вас, не оставив даже костей. Не плачьте, бедные мои, Хозяин любит вас, он даст вам право повернуть колесо времени. Меняйте кожу. Готовьтесь к битве. Убейте своих врагов, или они убьют вас.
Ее голос перешел в хрип, Эверник закашлялась и смолкла. Со стороны могло показаться, что она умерла. Но сидевшие в оцепенении вокруг нее жрецы не уходили, ждали чего-то еще. Вдруг тело женщины дернулось, по нему пробежала дрожь, и раздался голос. Он не принадлежал пленнице. Густой, утробный звук раздавался из того места, которое фейры называли «живой жилой» и которое белые люди знают под именем «солнечного сплетения».
Считалось, что именно там у человека находится невидимый клубок жизни, который соединяется с остальным миром прозрачными жилами, как дитя соединяется с материнской утробой тонкой ниткой пуповины. Чтобы убить кого-либо на расстоянии, умелому жрецу достаточно было перерезать нить. А чтобы послать мучительную болезнь, колдун поселял в сплетении «жизненных жил» одного из тех голодных маленьких духов, которыми так богаты фейрские дебри. Человек не умирал, но испытывал такие страшные страдания, что был готов на все, лишь бы избавиться от них.
Голос вещал достаточно громко, чтобы все сидевшие вокруг тела Эверник могли его слышать.
— Я разбудил ваших братьев во всех концах света, — гулко произнес Хозяин Луны. Никто из жрецов ни на минуту не усомнился, что это был именно он. — Все народы лунной крови объединяют свои силы для решающей битвы с племенами-выскочками, стремящимися занять ваше место на земле, а вас загнать еще дальше в дебри, где вы окончательно выродитесь! Вы уже и сейчас мало чем похожи на своих гордых предков, служивших мне и за это обладавших миром! «Меняйте шкуру!» — сказали уста этой женщины. Меняйте цвета охотников на раскраску воинов. Ибо если победят они — вы будете достойны только смерти. Если же победите вы — время лунной эры продлится так долго, что успеют умереть дети детей ваших праправнуков в девятом колене. Меняйте шкуру!
Голос стих. Жрецы долго молчали над неподвижным телом Эверник, думая о словах своего бога. Затем совершили все обряды посвящения и нарекли белую пленницу «Шаам», что значит «вещая», и прибавили «Тель», что значит «грозная», ибо вести, которые провозгласила она, были грозными. Отныне Шаам Тель стала для них болотной жрицей, она никого не лечила и никого не убивала. К ней приходили только за тем, что — бы испросить волю хозяина, а тревожить ее пустяками опасались даже самые сильные из жрецов. Потому что Эверник была сильнее: в ней говорил Тот, чье Лицо на Обратной Стороне Луны.
«Саму» залили кипятком и размешали особыми еловыми палочками с вырезанными на них знаками, которые специально нарисовал для фейрских резчиков на земле Зак Залун. Простым смертным не разрешалось знать смысла этих великих символов, каждый из которых был одновременно и словом, и целым заклинанием, и отражением какого-либо священного предмета: неба, воды, земли, огня или луны. Знака солнца на палочках не было.
Эверник глубоко вздохнула резковатый запах зелья и откинулась назад на подстилку из полосатых енотовых шкурок. На мгновение в голове у нее помутилось, а в носу защипало так, что на глаза навернулись слезы. В ушах поднялся легкий звон, сознание окутали клубы розоватого тумана. «Если один запах действует так, то само питье приведет фейров просто в неистовство», — подумала женщина, прикрывая горшок деревянной крышкой. «Пусть настоится. Поздней ночью, когда этим разрисованным демонам понадобится „сама“, я вылью ее в большой котел, и пусть подавятся».
Кем бы ни стала и чего бы ни достигла среди фейров Эверник, она ненавидела дикарей, и ни одно новое ощущение, испытанное ею как колдуньей, не могло стереть в памяти того самого первого дня, когда ее, ободранную и босую, притащили сюда с веревкой на шее. Раньше Эверник никогда не бывала в фейрском стойбище. Дым от сотен костров и высокий дубовый частокол с головами врагов напугали ее, но больше всего потрясало количество белых невольников, захваченных в последнем походе и содержавшихся в большой яме на краю деревни.
Помнится, Эверник даже подумала тогда: «Зачем этим дикарям столько рабов? Их нечем здесь кормить и им нечего делать». Теперь она знала зачем. Из почти двухсот пленных через пару дней в живых осталось не более пяти. Остальные пали под жертвенными топорами на ближайшем празднике в честь Хозяина Луны, даровавшего фейрам удачную охоту на белых собак.
Сейчас дикари собирались на новую, еще большую охоту, и Эверник боялась даже представить, как много воинов лунного народа примет в ней участие. С каждым днем сквозь ворота деревни Черных Росомах проходили все новые и новые вооруженные фейры, низкорослые, но коренастые и сильные, заросшие гривой едва ли не до хребтины, с угрюмыми землистыми лицами, желтыми кривыми зубами и черными бусинками глаз, недружелюбно поблескивавшими из-под косматых бровей. Их было уже гораздо больше, чем самих Черных Росомах, а они все шли и шли, занимая место за частоколом вокруг стойбища, на ближайших полянах и под вековыми елями.
— Эверник, — сзади женщины послышался слабый шорох, а потом родной, до отчаяния дорогой голос произнес ее имя.
Колдунья повернулась и подавила радостный возглас.
— Керр? Как ты мог вернуться?
В темноте за ее спиной на четвереньках стоял следопыт, осторожно проникший в хижину через отогнутый у земли край кожаного полога.
— Зачем ты здесь? Все стойбище полно воинов. Тебя могли схватить.
— Тихо, радость моя, — Керр поднял руку, дотронувшись кончиками пальцев до ее губ. — Я же говорил, что приду за тобой. Старина Керр еще хозяин своему слову, — он улыбнулся в темноте, и Эверник от счастья чуть не кинулась ему на шею — ну ка лучше, сколько их здесь? — следопыт.
— Много, очень много, — пролепетала женщина. — Около пяти сотен в деревне, а за частоколом я посчитать не могу.
— И не надо, этих я посчитал сам. Тысячи полторы наберется. Сегодня ночью будь готова к нападению. Наши перешли реку.
Теплую? — радостно ахнула Эверник.
— Нет, уже Грязную.
— Так близко? — женщина не поверила известию.
— Их ведет сам король. Так что держись, птичка. Я пришел тебя предупредить. Во время боя не вздумай мельтешить и бегать по деревне. Спрячься куда-нибудь и сиди, пока все не кончится. Потом выйдешь, тебя уже никто не тронет.
— Сам король приехал помочь нам? — поразилась Эверник. — Так бывает?
Керр кивнул.
— Это не совсем обычный король. Я потом тебе расскажу. А пока запомни то, о чем я просил, и побереги себя. Кстати, а ты не можешь уйти из деревни на свое болото, — озабоченно спросил следопыт, — и там переждать сегодняшнее светопреставление?
— Нет, — покачала головой женщина. — Сегодня ночью великий праздник. Наконец, равноденствие совпало с полнолунием. Я не могу не принять участия в ритуалах.
Керр помрачнел. Это означало, что молодая колдунья будет заметной фигурой. Хуже того — Эверник придется впасть в ритуальный транс, и она не сможет отвечать за свои действия.
— Не бойся за меня. Я справлюсь.
«Не бойся!» — чуть не вспылил следопыт. Женщина внимательно следила за его лицом.
— Скажи мне, пожалуйста, Керр, — тихо осведомилась она, — ты пришел предупредить меня, рисковал, хотя мог бы больше не возвращаться…
— Мог ли? — он усмехнулся в темноте и, осторожно притянув ее к себе, поцеловал в перепачканные клюквой губы. — Все будет хорошо.
Так же бесшумно, как появился, Керр выскользнул из хижины. Эверник беспокойно прислушалась к звукам, доносившимся до нее с улицы. Она с ужасом ожидала криков, топота и возни тех, кто заметит следопыта. Но все оставалось, как обычно. Женщины бранились у костров, готовя пищу, стучали мастера по камню, обтачивавшие кремневые наконечники для стрел и копий, раздавался неумолчный гул голосов пришлых воинов, заполнивших деревню.
Колдунья подумала, что, если б не это столпотворение, Керр ни за что не сумел бы так легко проникнуть в стойбище. «Да, без сомнения, он прекрасный следопыт. Обведет вокруг пальца даже дикарей, — с гордостью заключила Эверник. — Такому будет рад любой начальник форта. Керр везде найдет себе работу и сумеет прокормить их, а она будет ему хорошей женой. Может быть, у них даже появятся дети. Хотя в этом Эверник не была уверена из-за своего падучего недуга. Но Керр берет ее и такой. Разве не чудо, что она встретила его в этом аду? Что они привязались друг к другу? Что в один прекрасный день ей удалось помочь ему бежать?»
Керра, как наиболее сильного из белых пленных, фейры заставили валить и обтесывать деревья для укрепления частокола вокруг деревни. Как-то, возвращаясь со своего болота, Эверник свернула на поляну, где гулко стучали каменные топоры, и увидела трех рабов под конвоем двух вооруженных копьями фейров. Заговорив с воинами, колдунья заставила фейров впасть в оцепенение. Пленные, бросив дерево, ринулись на своих надсмотрщиков, и через минуту оба дикаря уже лежали на земле с проломленными головами.
— Бегите! — поторопила их Эверник. — А ты? — Керр схватил ее за руку.
— Я буду вам только обузой. Не бойся за меня, со мной ничего не случится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60