— Угу, — ответил Джон. — Я тоже думаю об этом. Похоже, мы были в наших собственных телах, только они различны, как они были в наиболее важные моменты нашей жизни. Может быть, мы каким-то образом попали на планету в далеком углу вселенной, где три существа, почти идентичные нам, не отличающиеся телами, делали по какой-то причине, которой мы никогда не узнаем, почти то же самое, что делаем мы сейчас.
— Может быть, — сказал Эркор. — При всех мириадах возможных миров вполне может случиться, что какие-то из них схожи между собой.
— Даже разговор об этом схож? — спросила Петра и ответила сама:
— Да, я думаю это возможно. Но говорить о причинах, которых мы не понимаем... Нет, так не должно быть. У меня от этого мурашки по коже.
Еще звук. Они застыли на месте. Глухой звук падения. Но они ничего не видели.
Чуть дальше, когда дорога поднялась над землей, и первая башня оказалась рядом с ними, они снова услышали треск. Дорога под ними качнулась.
— Осторожно! — крикнул Эркор, и затем дорога обрушилась. Они стали выкарабкиваться из-под обломков бетона.
— Нога застряла, — крикнула Петра.
Эркор стал поднимать бетонную плиту, державшую ее.
— Минутку, — сказал Джон, схватил металлическую распорку все еще качавшуюся в камнях, и подсунул ее между плитой и основанием, на котором она лежала. Они вдвоем приподняли бетонную плиту.
— Теперь вытаскивайте ногу!
Петра откатилась в сторону.
— Кость не сломана? — спросил Джон. — Однажды мой друг спас меня от несчастья таким же образом. — Он снова уронил плиту и подумал: «Я знал, что надо делать. Я не неумеха. Я знал...»
Петра потерла лодыжку.
— Нет, просто нога заклинилась в трещине, а плита упала выше. — Она встала и подняла блокнот. — Ой, больно!
Эркор взял ее под руку.
— Идти можете?
— С трудом. — Петра стиснула зубы и шагнула.
— Алтер говорила, что надо встать на здоровую ногу, а больной описывать круги, чтобы восстановить кровообращение.
Петра покрутила ногой и снова шагнула.
— Чуточку легче. Я испугалась. Это и в самом деле больно. Может, это тело только похоже на мое, но болит оно как мое. — Она вдруг оглянулась на город, — О, дьявол, он там! Давайте, пойдем!
Они снова пошли вперед, теперь уже под дорогой. Узкие мостики, пустые и посеревшие, скользили мимо. Они шли через торговый центр. Зубы разбитых стекол торчали из рам витрин магазинов. Наверху две дороги меняли направление и перекрещивались, образуя черную вытянутую свастику на фоне белых облаков. А затем они внезапно рухнули.
Тишина. Люди остановились. И снова треск, громовой, длительный. Запах пыли.
— Он там, — сказал Эркор.
— Да, — ответит Джон.
Затем город взорвался. Был миг настоящей агонии для Джона, когда мостовая под его ногами взорвалась, и осколки бетона ударили в лицо. Вот...
Петра увидела, как раскололся фасад здания рядом с ними, порыв ветра вырвал из ее рук блокнот, и она тут же выплеснула свои мысли. Вот...
И мысли Эркора (он не видел взрыва, потому что как раз в это время закрыл глаза) вырвались сквозь веки. Вот...
Глава 11
Оск повернулся в постели, открыл один глаз и вроде бы услышал какой-то звук.
— Эй, дурак, — прошептал кто-то.
Оск потянулся и включил ночник. Тусклый оранжевый свет едва доходил до середины комнаты.
— Не паникуй, — продолжал голос. — Ты видишь сон.
— Хм? — Оск приподнялся на локте, поморгал и почесал голову.
Тень, голая, прозрачная, без лица, подошла к нему и остановилась, наполовину освещенная.
— Ты видишь плод своего воображения, — сказал голос.
— Я помню тебя, — сказал Оск.
— Прекрасно, знаешь ли ты, что я делал со времени нашей последней встречи?
— Меня это меньше всего интересует, — ответил Оск и отвернулся к стене.
— Я пытался остановить войну. Ты веришь мне?
— Слушай, плод воображения, сейчас три часа утра. Тебе-то что, верю я или нет?
— Я думаю, мне это удалось.
— Даю тебе две минуты, а затем я ущипну себя и проснусь. — Оск снова повернулся.
— Как ты думаешь, что за радиационным барьером?
— Я об этом не думаю. Это меня нисколько не касается.
— Это нечто такое, что, вероятно, не может повредить нам, тем более сейчас, когда генераторы разбиты. Вся его артиллерия шла из источника, который теперь не функционирует. Видишь ли Оск, я твоя преступная совесть. Неплохо было бы на время стать королем и остановить войну. Ты объявил ее. Теперь объяви мир. Затем начни изучать местность и сделай что-нибудь с ней.
— Мать и слышать не захочет об этом. И Черджил тоже. К тому же, вся эта информация только сон.
— Точно, Оск. Ты видишь во сне то, что в действительности хочешь. Давай договоримся: считай меня своей виновной совестью и представителем себя самого, если этот сон окажется правильным, ты объявляешь мир. Это только логично. Пойди дальше, поднимись выше себя, будь королем. Ты войдешь в историю, как объявивший войну, разве тебе не хочется войти и как остановивший войну?
— Ты не понимаешь.
— Да, я знаю: война нечто большее, чем желание одного человека, даже если он король. Но если ты поставишь дело на правильную ногу, то история будет на твоей стороне.
— Плодик, твои две минуты урезаны до одной, и она истекла.
— Ухожу, ухожу. Но подумай об этом, Оск.
Оск выключил свет, и призрак исчез. Несколько минут спустя Джон перелезал через окно лабораторной башни, застегивая рубашку.
Эркор с улыбкой покачал головой.
— Хорошая попытка, — сказала Петра, — надеюсь, она даст что-нибудь путное.
Рэра встала рано, чтобы подмести крыльцо гостиницы. Окна были заколочены, кухня осаждалась, но сейчас там не было никого, а ключ был у Рэры. Она мела и говорила:
— Господи, не оставляй все так! Продолжай же, помоги нам!
— Он, простите...
— Имейте совесть, женщина, нельзя же идти среди такого беспорядка в заколоченный дом честной женщины. Мы откроемся на этой неделе, как только вставим разбитые стекла. Вандалы не оставили ни одного окна целым после смерти старого хозяина. Я только что получила лицензию, так что все законно. Как только вставим стекла, тогда и приходите.
— Я только что приехала... нам не сказали куда идти, а просто выставили с судна... Было так темно, и я так устала... Я не знала, что город такой большой. Я ищу своего сына... Мы рыбаки с материка. Я немного ткала...
— ...а ваш сын удрал в город, а вы побежали за ним. Удачи вам в новой стране. Добро пожаловать на остров Возможностей. Ну, поднимайтесь и садитесь.
— Но мой сын...
— Здесь в Адском Котле больше сыновей рыбаков, чем листьев на деревьях. Сыновья рыбаков, фермеров, кузнецов, и у всех матери ткачихи, водоносы или птичницы. Я иной раз разговаривала с ними, но, пожалуй, не буду посылать вас к катерам, которые возят рабочих к аквариумам и гидропонным садам. Молодые люди, приехавшие сюда, в основном работают там... если получают работу. Но я не советую вам идти туда, потому что народу там очень много, и вы хоть десять дней ходите там, все равно просмотрите своего сына.
— Война... может, он присоединился...
— Где-то в этом беспорядке пропала моя племянница, которая была мне как дочь. По всем сведениям, она умерла... Так что, вам еще повезло, что вы не узнали такого о сыне. Вы счастливая, уж поверьте мне!
— Вы говорили о катерах, — сказала женщина. — Как к ним дойти?
— Говорю вам, не трудитесь. Дальше по улице, пройдете два квартала и налево, и упретесь в доки, но право, не ходите!
— Спасибо, — сказала женщина, уже выйдя на улицу. — Спасибо вам!
Она дошла до середины квартала, когда из-за угла бегом вывернулся Тил, столкнулся с ней и бросился к двери гостиницы.
— Тил! — прошептала Рэра. — Тил!
— Привет, Рэра, — он остановился, тяжело дыша.
— Войди, — сказала она. — Войди внутрь. — Они остановились в коридоре гостиницы. — Тил, ты что-нибудь знаешь об Алтер? В Медицинском Центре я услышала жуткую историю, а потом пропал ты. Господи, я, наверное, круглая дура, что открываю это заведение. Но если она вдруг вернется, а меня здесь не будет... Да и то сказать, куда мне идти? Здесь хоть еда есть, и...
— Рэра, — перебил ее Тил. — Я знаю, где Алтер. Она в безопасности. А что касается тебя, то ты не знаешь, где она, не знаешь, жива она или нет. Предполагаешь, что ее нет в живых. Поняла? Я пойду к ней, но этого ты тоже не знаешь. Я пришел только затем, чтобы кое-что проверить.
— Я сложила все ее вещи. В госпитале мне отдали ее одежду, и я все связала в узел на случай, если нам придется быстро удирать. Один раз так было, когда мы работали на карнавале, и менеджер начал приставать к ней. Да сам заболел. Такая скотина! Ей было всего двенадцать лет. Может, ты возьмешь...
— Что-то маленькое. — Тил увидел на столе у двери узел. Сверху лежал кожаный ремешок, на котором еще болталось несколько раковин. — Может, эго, — связал он и взял ремешок. — В каком состоянии комната Джерина?
— Она была обыскана, когда его унесли, — сказала Рэра. — Кто только не рылся там! И копы, и его брат. А когда Джерин...
— Умер! — сказал Тил. — Я прибежал, чтобы сжечь его планы похищений.
— Умер? Ну, я не удивлена. Да, планы! Я сама сожгла их, как только вернулась в его комнату. Они лежали на столе Не знаю уж, почему их не взяли сразу же.
— Ты в самом деле сожгла все листки?
— Все. И пепел растерла, и за три дня по горсти перенесла в доки.
— Тогда мне больше нечего тут делать. Имей в виду, что ты давно не видела, ни меня, ни Алтер. Я передач ей привет от тебя.
Рэра наклонилась и поцеловала мальчика в щеку.
— Для Алтер, — сказала она. — Тил!
— Да?!
— Когда ты бежал по улице, ты столкнулся с женщиной...
— Ну?
— Ты когда-нибудь видел ее раньше?
— Да я и не разглядывал ее. Вроде бы нет. А что?
— Ничего. Но ты и в самом деле уходи отсюда, пока... Ну, мотай.
— До скорого, Рэра. — И он убежал.
Кли наклонилась над перилами балкона своего дома. На белом мраморном столе лежал ее блокнет, телефонный справочник и логарифмическая линейка.
— Кли!
Она обернулась на голос.
— Спасибо, что передала мое послание.
— Это ты, — медленно сказала она. — Теперь уже лично.
— Угу.
— Я даже не знаю, что сказать... кроме того, что я очень рада.
— Я принес дурные вести.
— Что ты имеешь в виду?
— Очень дурные. Они причинят тебе боль.
Она встревожено смотрела на него, склонив голову набок.
— Тумар погиб.
Ее голова выпрямилась, черные брови сошлись, нижняя губа задрожала. Она быстро кивнула, так же быстро взглянула на него и закрыла глаза.
— Да, это очень больно.
Он подождал несколько минут и сказал!
— Позволь мне показать тебе кое-что.
— Что?
— А подойди к столу. — Он отодвинул сложенную бумагу со странным рисунком на ней. Бумага развернулась, но он не обратил внимание, что там напечатано стихотворение, заметил лишь, что его сестра делала на полях математические заметки. Он сложил бумагу, положил на нее книги и линейку и достал из кармана горсть монет. Он выложил пятнадцать медяков по сотой части деньги квадратом 4 X 4 с одним недостающим углом. Затем достал монету меньшего размера и положил на стол примерно в футе от пустого угла.
— Брось ее в эту брешь, — сказал он.
Она взяла кончиками пальцев серебряный диск и бросила в угол квадрата. На противоположной стороне вылетели два медяка. Кли вопросительно посмотрела на Джона.
— Это игра под названием «слумат». Она становится очень популярной в армии.
— Слу — случайные числа, мат — матрица?
— Ты уже слышала о ней?
— Нет, просто догадалась.
— Тумар хотел познакомить тебя с ней. Он говорил, что тебя могут заинтересовать некоторые аспекты.
— Тумар?
— Как раз когда я налаживал телефонную связь с тобой, я подслушал его разговор с солдатом насчет того, перед тем... перед тем, как он разбился. Он действительно думал, что тебе будет интересно.
— Хм, — произнесла она, взяла серебряный кружок, — снова составила из медяков квадрат и бросила монетку. Выскочили два других медяка. — Черт побери, — сказала она тихо.
Он поднял глаза. По щекам Кли катились слезы.
— Тяжело, черт побери, — сказала она и, смахнув слезы, снова подняла глаза. — Ну, а как ты? Ты еще не рассказал, что с тобой произошло. Одну минутку... — она взяла блокнот и что-то записала.
— Идея? — спросил он.
— От этой игры. Кое-что, о чем я никогда не думала.
Он улыбнулся.
— Не решит ли это все твои проблемы с этими, как их там, субтригонометрическими функциями?
— Обратными субтригонометрическими функциями, — поправила Кли. — Нет. Все не так просто. Ну, а ты остановил войну?
— Пытался. Но это тоже не так просто.
— Но ты свободен?
— В большей степени, чем раньше.
— Рада это слышать, как все это произошло?
— Я всегда был упрямым, своевольным, неловким мальчишкой, и всегда попадал в куда большие неприятности, чем всякий другой, сделавший то же самое, что и я. Вот я и продолжал делать всякие вещи. К несчастью, я делал их плохо. Но, будучи упрямым, я в конце концов приобрел некоторую ловкость. И я стал делать то, что могло либо повредить мне, либо нет. Все сошло удачно. Я пошел дальше, видя многое, и решил, что это расширяет горизонт и дает больше свободы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45