У него не было никаких доказательств, никаких свидетельств того, что Элис дала ему именно мескалин. Она могла дать что угодно. Почему, например, мескалин доставили из Швейцарии? Бессмыслица. К тому же по вкусу он не походил на органический продукт. Настоящая синтетика. Сделано в лаборатории. Может быть, многосоставный культовый наркотик. Или препарат, украденный из полицейских лабораторий.
Запись “Нигде ничего не случилось”. Предположим, он услышал ее под действием наркотика. Равно как и увидел себя в списке музыкального ящика. Но ведь и Мэри-Эн Доминик услышала эту запись. Собственно говоря, она ее и обнаружила.
А две пустые пластинки? С ними как?
Размышления Джейсона прервал подросток в футболке и джинсах.
– Эй! Вы же Джейсон Тавернер! – Он протянул шариковую ручку и лист бумаги. – Можно попросить у вас автограф, сэр?
Рядом с парнем стояла очаровательная рыжеволосая девчушка в белых шортах, с соблазнительными грудками и без лифчика. Она возбужденно улыбнулась и затараторила:
– Мы всегда смотрим вас по вторникам. Вы такой классный! Вы такой же, как на экране, только более загорелый. – Груди девочки дружелюбно подпрыгнули.
Джейсон машинально расписался.
– Спасибо, ребята.
Теперь подростков было уже четверо. Возбужденно болтая, они удалились.
Люди за соседними столиками поглядывали на Джейсона и обменивались впечатлениями. Как обычно, подумал он. Как до того дня. Моя реальность просачивается обратно.
Его охватило неописуемое возбуждение. Возвращался его мир, его образ жизни. На какое-то время он его потерял, но теперь…, теперь наконец он к нему возвращался!
Хизер Гарт. Я могу ей позвонить, и на этот раз она меня услышит. Не примет за надоедливого поклонника. Очередную сволочь.
Может, я существую только тогда, когда принимаю наркотик? Тот, что дала мне Элис?
В таком случае, подумал Джейсон, моя карьера, все двадцать лет, есть не что иное, как ретроспективная галлюцинация, вызванная наркотиком.
А произошло то, что действие наркотика закончилось. Кто-то – кто? – перестал мне его давать, и я проснулся в настоящей реальности, в вонючем обшарпанном отеле с разбитым зеркалом и клопами в матрасе. И оставался в том мире до сих пор, пока Элис не дала мне новую дозу.
Неудивительно, что она знала о моем телешоу по вторникам. Она сама его придумала при помощи этого наркотика. А две “мои” пластинки – обыкновенная бутафория, реквизит, чтобы усилить галлюцинацию.
Боже милосердный, так вот оно, оказывается, как!
А как же, подумал Джейсон, деньги, полный бумажник, с которыми я очнулся в отеле? Он машинально хлопнул себя по груди, ощутил приятную толщину пачки. Деньги на месте. Если в реальной жизни я прозябал в вонючих клоповниках Уаттса, откуда тогда взялись деньги?
Тогда я был бы зарегистрирован в полицейских досье. Я был бы во всех базах данных мира. И проходил бы у них не как преуспевающий артист, а как жалкий неудачник, ничтожество, все радости которого сосредоточены в пузырьке с таблетками. Один бог знает, сколько я их принял. Получается, что я годами напролет закидывался этой дрянью.
Элис упоминала о том, что он уже бывал в ее доме.
Судя по всему, решил Джейсон, так оно и есть. Бывал. Приходил за очередной дозой.
Может, я один из многих, кто живет синтетической жизнью и наслаждается популярностью, деньгами, славой при помощи капсулы? В то время как реальная жизнь проходит в кишащем клопами крысятнике. Ничтожества, неудачники. Но мечтают…
– Вы так глубоко задумались, – прервала его мысли Мэри-Эн. Она закончила свой земляничный пирог и улыбалась довольной и счастливой улыбкой.
– Послушайте, – хрипло выдохнул Джейсон. – Там, в музыкальном ящике, действительно моя пластинка? От изумления у нее округлились глаза.
– Что вы имеете в виду? Мы же ее только что слышали. И в списке она есть. Музыкальные ящики никогда не ошибаются.
Джейсон вытащил из кармана монету.
– Поставьте ее еще раз. Зарядите сразу на три проигрыша.
Девушка послушно встала из-за стола и направилась к музыкальному ящику. Ее чудесные волосы подпрыгивали на пухлых плечах. Вновь зазвучал его хит. Посетители кафе кивали и улыбались Джейсону, они знали, что это его песня. Они приветствовали его. Это была его аудитория.
Когда песня закончилась, публика разразилась аплодисментами. Джейсон отвечал натренированной профессиональной улыбкой.
– Вот оно! – прошептал он, когда песня заиграла во второй раз. – Вот оно, черт меня побери! – крикнул он и изо всех сил ударил кулаком по пластиковому столику, разделяющему его и Мэри-Эн.
– Я здесь, – ответила она нежным заботливым голосом. Инстинктивно, как свойственно настоящей женщине, она была готова прийти к нему на помощь.
– Я не в паршивой гостинице! Я не сплю на дешевой кровати! – хрипло выкрикнул Джейсон.
– Ну конечно, нет, – нежно и мягко успокоила его Мэри-Эн. Его возбуждение встревожило девушку.
– Я снова настоящий. Но если это случилось один раз и длилось два дня… – Неужели теперь оно будет приходить и уходить, в ужасе подумал Джейсон.
– Наверное, нам пора, – нерешительно произнесла Мэри-Эн.
Слова девушки его отрезвили.
– Простите, – пробормотал Джейсон.
– Просто люди прислушиваются…
– Ничего. Пусть знают, что даже всемирно известные звезды могут страдать. – Он поднялся на ноги. – Куда вы хотите поехать? К вам? – Все могло пойти по кругу, но Джейсон уже поверил в успех.
– Ко мне? – растерялась девушка.
– Боитесь, что я вас обижу? Какое-то время она нервно молчала.
– Н-не боюсь.
– У вас есть проигрыватель? – спросил Джейсон. – Там, где вы живете?
– Да, только не очень хороший. Просто стерео. Но он работает.
– Отлично, – сказал Джейсон и, взяв девушку под руку, повел к кассе.
Глава 23
Мэри- Ян Доминик сама разукрасила стены своей квартиры. Красивые, сильные, насыщенные цвета. На Джейсона это произвело большое впечатление. Керамические изделия в гостиной были просто прекрасны. Особенно ваза с голубой глазурью. Джейсон взял ее в руки.
– Моя работа, – сказала Мэри-Эн.
– Эту вазу, – произнес Джейсон, – я хочу показать в своем шоу.
Мэри- Эн опешила.
– Причем очень скоро. По сути… – Он уже представлял, как все сделает. – Я появляюсь из вазы, словно волшебник. – Джейсон подкинул вазу под потолок и поймал ее одной рукой. – “Нигде ничего не случилось”, – пропел он. – И ваша карьера началась.
– Может, вы-будете держать ее двумя руками, – неуверенно попросила она.
– “Нигде ничего не случилось”, эта песня принесла нам известность…
Ваза выскользнула из его пальцев и грохнулась об пол. Мэри-Эн бросилась вперед, но было уже поздно. Ваза разлетелась на три части. Неровные, с белесыми неглазированными краями осколки лежали возле ног Джейсона. Ничего артистического в них уже не было.
– Думаю, я смогу ее склеить, – произнесла Мэри-Эн. Джейсон не нашелся, что сказать.
– Самая большая неловкость, которая со мной произошла, связана с моей мамой, – заговорила Мэри-Эн. – У нее было прогрессирующее заболевание почек – болезнь Брайта. Когда я была маленькой, она постоянно ложилась по этому поводу в больницу и очень любила повторять, что она умрет и мне будет ее жалко…, как будто я была виновата в том, что у нее больные почки. Я в самом деле верила, что она может от этого умереть. Но потом я выросла, ушла из дома, а она так и не умерла. И я вроде как забыла о ней, у меня была своя жизнь, свои заботы. Естественно, я и не вспоминала про ее дурацкую почечную болезнь. А мама меня однажды навестила, не здесь, а на другой квартире, где я жила раньше. Приперлась и стала доставать меня жалобами, где у нее что болит. Пока я не выдержала и не сказала, что мне надо в магазин за покупками. Тогда она потащилась за мной. И по дороге продолжала рассказывать, как у нее совсем плохо с почками, теперь их надо удалять, врачи настаивают на искусственной почке, а она не уверена, что почка приживется…, ну и так далее, до бесконечности. Разумеется, она твердила, что теперь-то уж точно умрет от своих почек, она всегда мне это говорила… И вдруг я сообразила, что мы уже в супермаркете, в мясном отделе, ко мне подходит молодой продавец – он мне тогда очень нравился – и спрашивает: “Что бы вы хотели купить, мисс?” А я ему говорю: “Хочу испечь на обед пирог с почками”. Вот это была неловкость! “Большой вкусный пирог с почками, – повторяю я, – чтобы кусочки были нежными, мягкими, чтобы от них шел пар и чтобы соку побольше”. “На сколько человек?” – спрашивает он. Мать оцепенела и смотрит на меня таким страшным взглядом. А я начала и не знаю, как закончить. В результате я действительно купила почки для пирога, только для этого пришлось пройти в другой отдел, почки были законсервированы, из Англии. По-моему, банка обошлась мне в четыре доллара. Очень было вкусно.
– Я заплачу вам за вазу, – сказал Джейсон. – Сколько вы за нее хотите?
Девушка задумалась.
– Видите ли, я могла бы продать ее по оптовой цене, как в магазин. Но с другой стороны, вы же не оптовый покупатель…
– Я беру вазу по розничной цене, – объявил Джейсон и вытащил деньги.
– Двадцать долларов.
– Я могу помочь вам по-другому, – сказал Джейсон. – Самое главное – выбрать правильный ход. Например, так, представьте. Мы показываем аудитории бесценную древнюю вазу – Китай, пятый век. Выступает эксперт из музея, подтверждает подлинность, все как положено. А потом выходите вы со своим кругом и на глазах у всех делаете вазу, которая гораздо лучше.
– Лучше не получится, – улыбнулась Мэри-Эн. – Древняя китайская керамика…
– Мы их заставим в это поверить. Я знаю своих зрителей. Тридцать миллионов человек сделают свой выбор, основываясь на моем мнении.
Тихим голосом Мэри-Эн произнесла:
– Я не смогу выйти на сцену. Я…, слишком толстая. Люди будут смеяться.
– Подумайте о резонансе. О вас узнают миллионы. Ваше имя получит известность в музеях и магазинах. Покупатели будут выстраиваться в очередь.
– Оставьте меня в покое, – очень тихо сказала Мэри-Эн. – Пожалуйста. Я счастлива. Я хороший керамист, я это знаю. Я знаю, что магазины охотно покупают мои вазы. Им нравится моя работа. Неужели все надо делать в огромных масштабах, с размахом? Почему я не могу жить так, как привыкла? – Голос девушки был едва слышен. – Не похоже, что ваша известность и популярность сделали вас счастливым. В кафе вы у меня спрашивали:
"Это мою пластинку играет музыкальный ящик?” Вы страшно боялись, что это не так. Вы гораздо уязвимее, чем я.
– К слову сказать, произнес Джейсон. – Не могли бы мы послушать эти две пластинки на вашем проигрывателе, прежде чем я уйду?
– Только я сама поставлю, – сказала Мэри-Эн. – А то у меня проигрыватель с хитростями. – Она взяла из рук Джейсона пластинки и двадцать долларов, а он остался стоять там, где стоял, рядом с осколками вазы.
Через мгновение заиграла знакомая музыка – его самый популярный альбом. Бороздки на этих пластинках больше не были пустыми.
– Можете оставить пластинки себе, – сказал Джейсон. – А я пошел. – Теперь, подумал он, они мне не нужны. Скорее всего я могу купить их в любом магазине.
– Знаете…, вообще-то это не та музыка, которую я слушаю. Не думаю, чтобы я их часто ставила.
– Все равно оставьте, – сказал Джейсон.
– За ваши двадцать долларов, – произнесла Мэри-Эн, – я вам дам другую вазу. Подождите. – Она выскочила из комнаты, и Джейсон услышал, как зашуршала оберточная бумага. Наконец девушка появилась, прижимая к груди еще одну покрытую голубой глазурью вазу. Эта была гораздо красивее. Интуиция подсказала Джей-сону, что она считала ее самой лучшей.
– Спасибо, – сказал он.
– Я ее заверну и упакую, чтобы случайно не разбилась. – Работала Мэри-Эн быстро и аккуратно. – Я так разволновалась, – сказала она, вручая ему сверток, – когда поняла, что сижу в кафе рядом со знаменитым человеком… Я очень рада, что мы встретились. Я буду долго вспоминать этот день. Надеюсь, что ваши проблемы разрешатся, и все будет хорошо.
Из внутреннего кармана пиджака Джейсон Тавернер достал небольшой кожаный футляр для визиток и протянул Мэри-Эн цветную тисненую карточку.
– Звоните мне в студию в любое время. Если передумаете и захотите выступить в программе. Уверен, что все получится. Между прочим…, вот это мой домашний номер.
– До свидания. – Мэри-Эн открыла дверь.
– До свидания. – Он замешкался на пороге, словно хотел сказать что-то еще. Говорить, однако, было нечего. – Мы проиграли, – произнес Джейсон. – Мы полностью проиграли. Оба.
– Я вас не понимаю, – растерянно моргнула девушка.
– Берегите себя, – сказал он и вышел из квартиры на улицу, залитую лучами полуденного солнца.
Глава 24
Опустившись на колени возле тела Элис Бакмэн, полицейский судмедэксперт произнес:
– Пока я могу сказать только одно: она погибла от передозировки токсичного или полутоксичного препарата. Определить, что за препарат, мы сможем не раньше, чем через двадцать четыре часа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
Запись “Нигде ничего не случилось”. Предположим, он услышал ее под действием наркотика. Равно как и увидел себя в списке музыкального ящика. Но ведь и Мэри-Эн Доминик услышала эту запись. Собственно говоря, она ее и обнаружила.
А две пустые пластинки? С ними как?
Размышления Джейсона прервал подросток в футболке и джинсах.
– Эй! Вы же Джейсон Тавернер! – Он протянул шариковую ручку и лист бумаги. – Можно попросить у вас автограф, сэр?
Рядом с парнем стояла очаровательная рыжеволосая девчушка в белых шортах, с соблазнительными грудками и без лифчика. Она возбужденно улыбнулась и затараторила:
– Мы всегда смотрим вас по вторникам. Вы такой классный! Вы такой же, как на экране, только более загорелый. – Груди девочки дружелюбно подпрыгнули.
Джейсон машинально расписался.
– Спасибо, ребята.
Теперь подростков было уже четверо. Возбужденно болтая, они удалились.
Люди за соседними столиками поглядывали на Джейсона и обменивались впечатлениями. Как обычно, подумал он. Как до того дня. Моя реальность просачивается обратно.
Его охватило неописуемое возбуждение. Возвращался его мир, его образ жизни. На какое-то время он его потерял, но теперь…, теперь наконец он к нему возвращался!
Хизер Гарт. Я могу ей позвонить, и на этот раз она меня услышит. Не примет за надоедливого поклонника. Очередную сволочь.
Может, я существую только тогда, когда принимаю наркотик? Тот, что дала мне Элис?
В таком случае, подумал Джейсон, моя карьера, все двадцать лет, есть не что иное, как ретроспективная галлюцинация, вызванная наркотиком.
А произошло то, что действие наркотика закончилось. Кто-то – кто? – перестал мне его давать, и я проснулся в настоящей реальности, в вонючем обшарпанном отеле с разбитым зеркалом и клопами в матрасе. И оставался в том мире до сих пор, пока Элис не дала мне новую дозу.
Неудивительно, что она знала о моем телешоу по вторникам. Она сама его придумала при помощи этого наркотика. А две “мои” пластинки – обыкновенная бутафория, реквизит, чтобы усилить галлюцинацию.
Боже милосердный, так вот оно, оказывается, как!
А как же, подумал Джейсон, деньги, полный бумажник, с которыми я очнулся в отеле? Он машинально хлопнул себя по груди, ощутил приятную толщину пачки. Деньги на месте. Если в реальной жизни я прозябал в вонючих клоповниках Уаттса, откуда тогда взялись деньги?
Тогда я был бы зарегистрирован в полицейских досье. Я был бы во всех базах данных мира. И проходил бы у них не как преуспевающий артист, а как жалкий неудачник, ничтожество, все радости которого сосредоточены в пузырьке с таблетками. Один бог знает, сколько я их принял. Получается, что я годами напролет закидывался этой дрянью.
Элис упоминала о том, что он уже бывал в ее доме.
Судя по всему, решил Джейсон, так оно и есть. Бывал. Приходил за очередной дозой.
Может, я один из многих, кто живет синтетической жизнью и наслаждается популярностью, деньгами, славой при помощи капсулы? В то время как реальная жизнь проходит в кишащем клопами крысятнике. Ничтожества, неудачники. Но мечтают…
– Вы так глубоко задумались, – прервала его мысли Мэри-Эн. Она закончила свой земляничный пирог и улыбалась довольной и счастливой улыбкой.
– Послушайте, – хрипло выдохнул Джейсон. – Там, в музыкальном ящике, действительно моя пластинка? От изумления у нее округлились глаза.
– Что вы имеете в виду? Мы же ее только что слышали. И в списке она есть. Музыкальные ящики никогда не ошибаются.
Джейсон вытащил из кармана монету.
– Поставьте ее еще раз. Зарядите сразу на три проигрыша.
Девушка послушно встала из-за стола и направилась к музыкальному ящику. Ее чудесные волосы подпрыгивали на пухлых плечах. Вновь зазвучал его хит. Посетители кафе кивали и улыбались Джейсону, они знали, что это его песня. Они приветствовали его. Это была его аудитория.
Когда песня закончилась, публика разразилась аплодисментами. Джейсон отвечал натренированной профессиональной улыбкой.
– Вот оно! – прошептал он, когда песня заиграла во второй раз. – Вот оно, черт меня побери! – крикнул он и изо всех сил ударил кулаком по пластиковому столику, разделяющему его и Мэри-Эн.
– Я здесь, – ответила она нежным заботливым голосом. Инстинктивно, как свойственно настоящей женщине, она была готова прийти к нему на помощь.
– Я не в паршивой гостинице! Я не сплю на дешевой кровати! – хрипло выкрикнул Джейсон.
– Ну конечно, нет, – нежно и мягко успокоила его Мэри-Эн. Его возбуждение встревожило девушку.
– Я снова настоящий. Но если это случилось один раз и длилось два дня… – Неужели теперь оно будет приходить и уходить, в ужасе подумал Джейсон.
– Наверное, нам пора, – нерешительно произнесла Мэри-Эн.
Слова девушки его отрезвили.
– Простите, – пробормотал Джейсон.
– Просто люди прислушиваются…
– Ничего. Пусть знают, что даже всемирно известные звезды могут страдать. – Он поднялся на ноги. – Куда вы хотите поехать? К вам? – Все могло пойти по кругу, но Джейсон уже поверил в успех.
– Ко мне? – растерялась девушка.
– Боитесь, что я вас обижу? Какое-то время она нервно молчала.
– Н-не боюсь.
– У вас есть проигрыватель? – спросил Джейсон. – Там, где вы живете?
– Да, только не очень хороший. Просто стерео. Но он работает.
– Отлично, – сказал Джейсон и, взяв девушку под руку, повел к кассе.
Глава 23
Мэри- Ян Доминик сама разукрасила стены своей квартиры. Красивые, сильные, насыщенные цвета. На Джейсона это произвело большое впечатление. Керамические изделия в гостиной были просто прекрасны. Особенно ваза с голубой глазурью. Джейсон взял ее в руки.
– Моя работа, – сказала Мэри-Эн.
– Эту вазу, – произнес Джейсон, – я хочу показать в своем шоу.
Мэри- Эн опешила.
– Причем очень скоро. По сути… – Он уже представлял, как все сделает. – Я появляюсь из вазы, словно волшебник. – Джейсон подкинул вазу под потолок и поймал ее одной рукой. – “Нигде ничего не случилось”, – пропел он. – И ваша карьера началась.
– Может, вы-будете держать ее двумя руками, – неуверенно попросила она.
– “Нигде ничего не случилось”, эта песня принесла нам известность…
Ваза выскользнула из его пальцев и грохнулась об пол. Мэри-Эн бросилась вперед, но было уже поздно. Ваза разлетелась на три части. Неровные, с белесыми неглазированными краями осколки лежали возле ног Джейсона. Ничего артистического в них уже не было.
– Думаю, я смогу ее склеить, – произнесла Мэри-Эн. Джейсон не нашелся, что сказать.
– Самая большая неловкость, которая со мной произошла, связана с моей мамой, – заговорила Мэри-Эн. – У нее было прогрессирующее заболевание почек – болезнь Брайта. Когда я была маленькой, она постоянно ложилась по этому поводу в больницу и очень любила повторять, что она умрет и мне будет ее жалко…, как будто я была виновата в том, что у нее больные почки. Я в самом деле верила, что она может от этого умереть. Но потом я выросла, ушла из дома, а она так и не умерла. И я вроде как забыла о ней, у меня была своя жизнь, свои заботы. Естественно, я и не вспоминала про ее дурацкую почечную болезнь. А мама меня однажды навестила, не здесь, а на другой квартире, где я жила раньше. Приперлась и стала доставать меня жалобами, где у нее что болит. Пока я не выдержала и не сказала, что мне надо в магазин за покупками. Тогда она потащилась за мной. И по дороге продолжала рассказывать, как у нее совсем плохо с почками, теперь их надо удалять, врачи настаивают на искусственной почке, а она не уверена, что почка приживется…, ну и так далее, до бесконечности. Разумеется, она твердила, что теперь-то уж точно умрет от своих почек, она всегда мне это говорила… И вдруг я сообразила, что мы уже в супермаркете, в мясном отделе, ко мне подходит молодой продавец – он мне тогда очень нравился – и спрашивает: “Что бы вы хотели купить, мисс?” А я ему говорю: “Хочу испечь на обед пирог с почками”. Вот это была неловкость! “Большой вкусный пирог с почками, – повторяю я, – чтобы кусочки были нежными, мягкими, чтобы от них шел пар и чтобы соку побольше”. “На сколько человек?” – спрашивает он. Мать оцепенела и смотрит на меня таким страшным взглядом. А я начала и не знаю, как закончить. В результате я действительно купила почки для пирога, только для этого пришлось пройти в другой отдел, почки были законсервированы, из Англии. По-моему, банка обошлась мне в четыре доллара. Очень было вкусно.
– Я заплачу вам за вазу, – сказал Джейсон. – Сколько вы за нее хотите?
Девушка задумалась.
– Видите ли, я могла бы продать ее по оптовой цене, как в магазин. Но с другой стороны, вы же не оптовый покупатель…
– Я беру вазу по розничной цене, – объявил Джейсон и вытащил деньги.
– Двадцать долларов.
– Я могу помочь вам по-другому, – сказал Джейсон. – Самое главное – выбрать правильный ход. Например, так, представьте. Мы показываем аудитории бесценную древнюю вазу – Китай, пятый век. Выступает эксперт из музея, подтверждает подлинность, все как положено. А потом выходите вы со своим кругом и на глазах у всех делаете вазу, которая гораздо лучше.
– Лучше не получится, – улыбнулась Мэри-Эн. – Древняя китайская керамика…
– Мы их заставим в это поверить. Я знаю своих зрителей. Тридцать миллионов человек сделают свой выбор, основываясь на моем мнении.
Тихим голосом Мэри-Эн произнесла:
– Я не смогу выйти на сцену. Я…, слишком толстая. Люди будут смеяться.
– Подумайте о резонансе. О вас узнают миллионы. Ваше имя получит известность в музеях и магазинах. Покупатели будут выстраиваться в очередь.
– Оставьте меня в покое, – очень тихо сказала Мэри-Эн. – Пожалуйста. Я счастлива. Я хороший керамист, я это знаю. Я знаю, что магазины охотно покупают мои вазы. Им нравится моя работа. Неужели все надо делать в огромных масштабах, с размахом? Почему я не могу жить так, как привыкла? – Голос девушки был едва слышен. – Не похоже, что ваша известность и популярность сделали вас счастливым. В кафе вы у меня спрашивали:
"Это мою пластинку играет музыкальный ящик?” Вы страшно боялись, что это не так. Вы гораздо уязвимее, чем я.
– К слову сказать, произнес Джейсон. – Не могли бы мы послушать эти две пластинки на вашем проигрывателе, прежде чем я уйду?
– Только я сама поставлю, – сказала Мэри-Эн. – А то у меня проигрыватель с хитростями. – Она взяла из рук Джейсона пластинки и двадцать долларов, а он остался стоять там, где стоял, рядом с осколками вазы.
Через мгновение заиграла знакомая музыка – его самый популярный альбом. Бороздки на этих пластинках больше не были пустыми.
– Можете оставить пластинки себе, – сказал Джейсон. – А я пошел. – Теперь, подумал он, они мне не нужны. Скорее всего я могу купить их в любом магазине.
– Знаете…, вообще-то это не та музыка, которую я слушаю. Не думаю, чтобы я их часто ставила.
– Все равно оставьте, – сказал Джейсон.
– За ваши двадцать долларов, – произнесла Мэри-Эн, – я вам дам другую вазу. Подождите. – Она выскочила из комнаты, и Джейсон услышал, как зашуршала оберточная бумага. Наконец девушка появилась, прижимая к груди еще одну покрытую голубой глазурью вазу. Эта была гораздо красивее. Интуиция подсказала Джей-сону, что она считала ее самой лучшей.
– Спасибо, – сказал он.
– Я ее заверну и упакую, чтобы случайно не разбилась. – Работала Мэри-Эн быстро и аккуратно. – Я так разволновалась, – сказала она, вручая ему сверток, – когда поняла, что сижу в кафе рядом со знаменитым человеком… Я очень рада, что мы встретились. Я буду долго вспоминать этот день. Надеюсь, что ваши проблемы разрешатся, и все будет хорошо.
Из внутреннего кармана пиджака Джейсон Тавернер достал небольшой кожаный футляр для визиток и протянул Мэри-Эн цветную тисненую карточку.
– Звоните мне в студию в любое время. Если передумаете и захотите выступить в программе. Уверен, что все получится. Между прочим…, вот это мой домашний номер.
– До свидания. – Мэри-Эн открыла дверь.
– До свидания. – Он замешкался на пороге, словно хотел сказать что-то еще. Говорить, однако, было нечего. – Мы проиграли, – произнес Джейсон. – Мы полностью проиграли. Оба.
– Я вас не понимаю, – растерянно моргнула девушка.
– Берегите себя, – сказал он и вышел из квартиры на улицу, залитую лучами полуденного солнца.
Глава 24
Опустившись на колени возле тела Элис Бакмэн, полицейский судмедэксперт произнес:
– Пока я могу сказать только одно: она погибла от передозировки токсичного или полутоксичного препарата. Определить, что за препарат, мы сможем не раньше, чем через двадцать четыре часа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28