Готтштейн встал и трижды подпрыгнул на месте, поднимаясь и опускаясь с обычной на Луне жутковатой медлительностью. При этом он ритмично сгибал и разгибал колени, Потом снова сел и осведомился:
– Вы пробовали это упражнение, доктор Денисон?
Денисон покачал головой.
– Его рекомендуют для ускорения кровообращения в нижних конечностях. Вот я и прыгаю всякий раз, когда чувствую, что отсидел ногу. Мне вскоре предстоит съездить на Землю, и я стараюсь не слишком привыкать к лунной силе тяжести… Не поговорить ли нам с мисс Линдстрем, доктор Денисон?
– О чем, собственно? – спросил Денисон изменившимся тоном.
– Она гид.
– Да. И вы уже это говорили.
– И еще я говорил, что физик, казалось бы, мог выбрать себе не столь странную помощницу.
– Я ведь физик-любитель, так почему бы мне и не выбрать помощницу без профессиональных навыков?
– Довольно шуток, доктор Денисон! – Готтштейн больше не улыбался. – Я позаботился навести о ней справки. Ее биография крайне интересна, хотя, по-видимому, никому и в голову не приходило ознакомиться с ней. Я твердо убежден, что она интуистка.
– Как и очень многие из нас, – заметил Денисон. – Не сомневаюсь, что и вы по-своему интуист. А уж я – во всяком случае. По-своему, конечно.
– Тут есть некоторая разница, доктор Денисон. Вы – профессиональный ученый, и притом блестящий. Я – профессиональный администратор, и надеюсь, неплохой… А мисс Линдстрем работает гидом, хотя ее интуиция настолько развита, что может помочь вам в решении сложнейших вопросов теоретической физики.
– Она почти не получила специального образования, – поколебавшись ответил Денисон. – И хотя ее интуизм очень высокого порядка, он почти не коррелируется с сознанием.
– Не был ли кто-нибудь из ее родителей в свое время связан с программой по генетическому конструированию?
– Не знаю. Но меня это не удивило бы.
– Вы ей доверяете?
– В каком смысле? Она мне во многом помогла.
– А вам известно, что она жена доктора Бэррона Невилла?
– Насколько я знаю, их отношения официально не оформлены.
– На Луне официальное оформление браков вообще не принято. А не тот ли этот Невилл, которого вы намерены пригласить в соавторы вашей статьи?
– Да.
– Простое совпадение?
– Нет. Невилл интересовался мной и, по-моему, попросил Селену помогать мне.
– Это она вам сказала?
– Она сказала, что он мною интересуется. Мне кажется, ничего странного тут нет.
– А вам не приходило в голову, доктор Денисон, что она помогала вам в собственных интересах и в интересах доктора Невилла?
– Разве их интересы расходятся с нашими? Она помогала мне без каких-либо условий.
Готтштейн переменил позу и подвигал плечами, словно проделывая очередное упражнение.
– Доктор Невилл не может не знать, что его близкая приятельница – интуистка, – сказал он. – И было бы только естественно, если бы он сам использовал ее способности. Так почему она работает гидом? Не для того ли, чтобы с какой-то целью маскировать эти способности?
– Такая логика, насколько мне известно, типична для доктора Невилла. У меня же нет привычки повсюду подозревать бессмысленные заговоры.
– Но почему вы решили, что бессмысленные? Когда моя космоблоха висела над лунной поверхностью, за несколько минут до того, как над вашей установкой образовался пылающий шарик, я глядел вниз, на вас. Вы стояли в стороне от пионотрона.
Денисон попытался вспомнить.
– Совершенно верно. Я загляделся на звезды. Поднимаясь на поверхность, я всегда на них смотрю.
– А что делала мисс Линдстрем?
– Я не видел. Она ведь сказала, что усиливала магнитное поле, пока не возникла протечка.
– И она всегда работает с установкой без вас?
– Нет. Но ее нетерпение понять нетрудно.
– Должен ли этот процесс сопровождаться каким-нибудь выбросом?
– Я вас не понимаю.
– И я себя тоже. В земном сиянии промелькнула какая-то смутная искра, словно что-то пролетело мимо. Но что именно – я не знаю.
– И я не знаю, – сказал Денисон.
– Но это не могло быть каким-нибудь естественным побочным следствием вашего эксперимента?
– Вроде бы нет.
– Так что же делала мисс Линдстрем?
– Не знаю.
Оба умолкли. Молчание становилось все напряженнее. Потом Готтштейн сказал:
– Насколько я понял, вы теперь попробуете устранить неустойчивость протечки и начнете работать над статьей. Я со своей стороны предприму необходимые шаги, а когда буду на Земле, подготовлю опубликование статьи и сообщу о вашем открытии ответственным лицам.
Денисон понял, что разговор окончен, и встал. Готтштейн добавил с непринужденной улыбкой:
– И подумайте о докторе Невилле и мисс Линдстрем.
Глава семнадцатая
На этот раз звезда была гораздо более пухлой и яркой. Денисон почувствовал ее жар на стекле скафандра и попятился. В излучении несомненно присутствовали рентгеновские лучи, и хотя в надежности экранирования сомневаться не приходилось, все-таки не стоило заставлять его работать на полную мощность.
– По-моему, это то, что надо, – пробормотал Денисон. – Полная устойчивость.
– Безусловно, – сказала Селена.
– Ну так отключим и вернемся в город.
Их движения были вялыми и медлительными. Денисон ощущал непонятный упадок духа. Все волнения остались позади. Теперь уже можно было не опасаться неудачи. Соответствующие земные организации зарегистрировали новое открытие, и дальше все будет зависеть не от него. Он сказал:
– Пожалуй, можно приступать к статье.
– Наверное, – осторожно ответила Селена.
– Вы поговорили с Невиллом еще раз?
– Да.
– Он не изменил своего решения?
– Нет. Он участвовать не будет. Бен…
– Что?
– Я убеждена, что уговаривать его нет смысла. Он не желает участвовать в программе, какой бы она ни была, если в ней участвует Земля.
– Но вы объяснили ему ситуацию?
– Во всех подробностях.
– И он все-таки не хочет…
– Он сказал, что будет говорить с Готтштейном. Тот обещал принять его, когда вернется с Земли. Может быть, Готтштейну удастся его переубедить. Но не думаю.
Денисон пожал плечами – жест совершенно бессмысленный, поскольку скафандру он не передался.
– Я его не понимаю.
– А я понимаю, – негромко сказала Селена.
Денисон промолчал. Он закатил пионотрон и остальную аппаратуру в каменную нишу и спросил:
– Все?
– Да.
Они молча вошли в тамбур П-4. Денисон начал медленно спускаться по лестнице. Селена скользнула мимо, хватаясь за каждую третью перекладину. Денисон уже и сам умел спускаться этим способом достаточно ловко, но на сей раз он тяжело переступал с перекладины на перекладину словно назло собственному желанию приспособиться к Луне.
В раздевальне они сняли скафандры и убрали их в шкафчики. Только тут Денисон наконец сказал:
– Вы не пообедаете со мной, Селена?
– Вы чем-то расстроены? – спросила она встревоженно. – Что случилось?
– Да ничего. Просто в таких случаях всегда возникает ощущение растерянности и пустоты. Так как насчет обеда?
– С удовольствием.
По настоянию Селены они отправились обедать к ней. Она объяснила:
– Мне надо поговорить с вами, а в кафетерии это неудобно.
И вот теперь, когда Денисон вяло пережевывал нечто отдаленно напоминавшее телятину под ореховым соусом, Селена вдруг сказала:
– Бен, вы все время молчите. И так уже неделю.
– Ничего подобного! – возразил Денисон, сдвинув брови.
– Нет, это так! – Она поглядела на него с дружеской озабоченностью. – Не знаю, многого ли стоит моя интуиция вне физики, но, по-моему, вас тревожит что-то, о чем вы не хотите мне рассказать.
Денисон пожал плечами.
– На Земле поднялся шум. Готтштейн перед отъездом туда нажимал на кнопки величиной с тарелку. Доктор Ламонт ходит в героях, и меня приглашают вернуться, как только статья будет написана.
– Вернуться на Землю?
– Да. По-видимому, и я попал в герои.
– И вполне заслуженно.
– Полное признание моих заслуг – вот что мне предлагают, – задумчиво произнес Денисон. – Любой университет, любое государственное учреждение будут счастливы предложить мне место на выбор.
– Но ведь вы этого и хотели?
– Хочет этого, по-моему, Ламонт. И хочет, и несомненно получит, и будет рад. А я не хочу.
– Так чего же вы хотите?
– Остаться на Луне.
– Почему?
– Потому что это клинок человечества, и я хочу быть частью его острия. Я хочу заняться установкой космонасосов, а устанавливать их будут только здесь, на Луне. Я хочу работать над паратеорией с помощью приборов, которые способна создать ваша мысль, Селена… Я хочу быть с вами. Но вы, Селена, вы останетесь со мной?
– Паратеория интересует меня так же, как и вас.
– А разве Невилл позволит вам продолжать?
– Бэррон? Мне? Вы стараетесь оскорбить меня, Бен?
– Что вы!
– Или я неправильно вас поняла? Вы ведь намекнули, что я работаю с вами по указанию Бэррона?
– А разве не так?
– Да, он мне это предложил. Но работала я с вами не потому. Я сама этого захотела. Вероятно, он воображает, будто может мной распоряжаться по своему усмотрению, но это верно лишь до тех пор, пока его желания совпадают с моими – вот как было в случае с вами. Меня возмущает, что он думает, будто я ему подчинена, и меня возмущает, что так думаете вы.
– А ваши отношения?
– Но при чем тут это? Если рассуждать подобным образом, то почему, собственно, он должен распоряжаться мной, а не я им?
– Так, значит, вы можете и дальше работать со мной, Селена?
– Конечно, – ответила она холодно. – Если захочу.
– Но вы хотите?
– Пока да.
И тут Денисон улыбнулся.
– Теперь я понимаю, что всю эту неделю меня грызла тревога, – а вдруг вы не захотите или не сможете. И подсознательно боялся завершения экспериментов: ведь это могло означать, что мы с вами расстанемся. Простите меня, Селена. Я не хочу докучать вам сентиментальной привязанностью дряхлого земляшки…
– Ну ваш интеллект, Бен, дряхлым никак не назовешь. Да и вообще привязанности бывают разными. Мне нравится разговаривать с вами.
Наступило молчание. Улыбка Денисона увяла. Потом он снова улыбнулся, но уже механически.
– Завидую своему интеллекту, – пробормотал он, отвернулся, покачал головой и опять поглядел на Селену.
Она смотрела на него почти с тревогой.
– Селена, – сказал он, – протечка между вселенными не исчерпывается только энергией. По-моему, вы об этом уже думали.
Молчание затягивалось, становилось мучительным, и наконец Селена сказала:
– Ах, это…
Они продолжали смотреть друг на друга – Денисон смущенно, а Селена почти виновато.
Глава восемнадцатая
– Я пока еще не обрел свою лунную форму, – сказал Готтштейн. – Но знали бы вы, Денисон, чего мне стоило обрести земную форму! А вам, пожалуй, это и вовсе не удастся. Так что лучше оставьте всякую мысль о возвращении.
– Я и не думаю об этом, – сказал Денисон.
– Жаль, конечно. Вы были бы там первым человеком. Ну а Хэллем…
– Мне хотелось бы поглядеть на его физиономию, – вздохнул Денисон с некоторой грустью. – Впрочем, это не слишком похвальное желание.
– Львиная доля, конечно, достанется Ламонту. Он ведь там, в самой гуще событий.
– Я рад. Он меньшего и не заслуживает… Так вы считаете, что Невилл действительно придет?
– Безусловно. Я жду его с минуты на минуту… А знаете что? – произнес Готтштейн заговорщицким шепотом. – Пока его еще нет… Хотите шоколадный батончик?
– Что?
– Шоколадный батончик. С миндальной начинкой. Но только один! У меня их мало.
Недоумение на лице Денисона сменилось недоверчивой улыбкой.
– Настоящий шоколад?
– Да.
– Ну коне… – Вдруг его лицо посуровело. – Нет, спасибо.
– Нет?
– Нет! Пока шоколад будет таять у меня во рту, я затоскую по Земле. По всему, что есть на ней. А этого я себе позволить не могу и не хочу… Не угощайте меня шоколадом. Не показывайте мне его. Я даже запаха его боюсь.
Готтштейн смутился.
– Вы правы, – сказал он и неловко переменил тему. – Сенсация вышла колоссальная. Конечно, мы попытались замять скандал с Хэллемом. Он сохранит какой-нибудь из своих почетных постов, однако реального влияния у него не будет.
– Сам он с другими так не деликатничал, – заметил Денисон, но без особого жара.
– Это ведь не ради него. Наука не может не понести значительного ущерба, если вдруг объявить дутым авторитет, который столько времени слыл непререкаемым. А добрая слава науки важнее личной судьбы Хэллема.
– Я принципиально с этим не согласен, – возразил Денисон. – Наука должна честно признавать свои ошибки.
– Всему есть время и место… А, вот и доктор Невилл!
Готтштейн придал своему лицу непроницаемое выражение, а Денисон повернулся к двери.
Бэррон Невилл вошел тяжелой походкой, лишенной какого бы то ни было лунного изящества. Он отрывисто поздоровался, сел, заложив ногу за ногу, и выжидательно посмотрел на Готтштейна. Было совершенно ясно, что первым он не заговорит.
Представитель Земли сказал:
– Рад вас видеть, доктор Невилл. Я узнал от доктора Денисона, что вы не захотели поставить свое имя под статьей о космонасосе, которая, как мне кажется, обещает стать классическим основополагающим трудом в этой области.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42