Крики Джорджа тут же оборвались, голова поникла, колени подогнулись,
и только служители, поддерживавшие его с обеих сторон, не дали ему,
спящему, рухнуть на пол.

Как и было обещано, о Джордже позаботились. Его окружили вниманием и
были к нему неизменно добры - Джорджу казалось, что он сам точно так же
обращался бы с больным котенком.
Ему сказали, что он должен взять себя в руки и найти для себя
какой-нибудь интерес в жизни. Потом ему объяснили, что большинство тех,
кто попадает сюда, вначале всегда предается отчаянию и что со временем у
него это пройдет. Но он даже не слышал их.
Джорджа посетил сам доктор Элленфорд и рассказал, что его родителям
сообщили, будто он получил особое назначение.
- А они знают?.. - пробормотал Джордж.
Элленфорд поспешил успокоить его:
- Мы не вдавались в подробности.
Первое время Джордж отказывался есть и ему вводили питание
внутривенно. От него спрятали острые предметы и приставили к нему охрану.
В его комнате поселился Хали Омани, и флегматичность нигерийца
подействовала на Джорджа успокаивающе.
Однажды, снедаемый отчаянной скукой, Джордж попросил какую-нибудь
книгу. Омани, который сам постоянно что-то читал, поднял голову и широко
улыбнулся. Не желая доставлять им удовольствия, Джордж чуть было не взял
назад свою просьбу, но потом подумал: "А не все ли равно?"
Он не уточнил, о чем именно хочет читать, и Омани принес ему книгу по
химии. Текст был напечатан крупными буквами, составлен из коротких слов и
пояснялся множеством картинок. Это была книга для подростков, и Джордж с
яростью швырнул ее об стену.
Таким он будет всегда. На всю жизнь он останется подростком,
человеком, не получившим образования, и для него будут писать специальные
книги. Изнывая от ненависти, он лежал в кровати и глядел в потолок, однако
через час, угрюмо насупившись, встал, поднял книгу и принялся за чтение.

Через неделю он кончил ее и попросил другую.
- А первую отнести обратно? - спросил Омани.
Джордж нахмурился. Кое-чего он не понял, но он еще не настолько
потерял чувство собственного достоинства, чтобы сознаться в этом.
- Впрочем, пусть остается, - сказал Омани. - Книги предназначены для
того, чтобы их читали и перечитывали.
Это произошло в тот самый день, когда он наконец принял приглашение
Омани посмотреть заведение, в котором они находились. Он плелся за
нигерийцем, бросая вокруг быстрые злобные взгляды.
О да, это место не было тюрьмой! Ни запертых дверей, ни стен, ни
охраны. Оно напоминало тюрьму только тем, что его обитатели не могли его
покинуть.
И все-таки было приятно увидеть десятки подобных себе людей. Ведь
слишком легко могло показаться, что во всем мире только ты один так...
искалечен.
- А сколько здесь живет человек? - пробормотал он.
- Двести пять, Джордж, и это не единственное в мире заведение такого
рода. Их тысячи.
Где бы он ни проходил, люди поворачивались в его сторону и провожали
его глазами - и в гимнастическом зале, и на теннисных кортах, и в
библиотеке. (Никогда в жизни он не представлял себе, что может
существовать такое количество книг; ими были битком - именно битком -
набиты длинные полки.) Все с любопытством рассматривали его, а он бросал в
ответ яростные взгляды. Уж они-то ничем не лучше его, как же они смеют
глазеть на него, словно на какую-нибудь диковинку!
Всем им, по-видимому, было лет двадцать - двадцать пять.
- А что происходит с теми, кто постарше? - неожиданно спросил Джордж.
- Здесь живут только более молодые, - ответил Омани, а затем, словно
вдруг поняв скрытый смысл вопроса Джорджа, укоризненно покачал головой и
добавил: - Их не уничтожают, если ты это имеешь в виду. Для старшего
возраста существуют другие приюты.
- А впрочем, мне наплевать... - пробормотал Джордж, почувствовав, что
проявил к этому слишком большой интерес и ему угрожает опасность сдаться.
- Но почему? Когда ты станешь старше, тебя переведут в приют,
предназначенный для лиц обоего пола.
Это почему-то удивило Джорджа.
- И женщин тоже?
- Конечно. Неужели ты считаешь, что женщины не подвержены этому?
И Джордж поймал себя на том, что испытывает такой интерес и волнение,
каких не замечал в себе с того дня, когда... Он заставил себя не думать об
этом.
Омани остановился на пороге комнаты, где стояли небольшая
телевизионная установка и настольная счетная машина. Перед экраном сидели
пять-шесть человек.
- Классная комната, - пояснил. Омани.
- А что это такое? - спросил Джордж.
- Эти юноши получают образование, - ответил Омани. - Но не обычным
способом, - быстро добавил он.
- То есть они получают знания по капле?
- Да. Именно так учились в старину.
С тех пор как он появился в приюте, ему все время твердили об этом.
Но что толку? Предположим, было время, когда человечество не знало
диатермической печи. Разве из этого следует, что он должен
довольствоваться сырым мясом в мире, где все остальные едят его вареным
или жареным?
- Что толку от этого крохоборства? - спросил он.
- Нужно же чем-то занять время, Джордж, а кроме того, им интересно.
- А какая им от этого польза?
- Они чувствуют себя счастливее.
Джордж размышлял над этим, даже ложась спать.
На другой день он буркнул, обращаясь к Омани:
- Ты покажешь мне класс, где я смогу узнать что-нибудь о
программировании?
- Ну конечно, - охотно согласился Омани.

Дело продвигалось медленно, и это возмущало Джорджа. Почему кто-то
снова и снова объясняет одно и то же? Почему он читает и перечитывает
какой-нибудь абзац, а потом, глядя на математическую формулу, не сразу ее
понимает? Ведь людям за стенами приюта все это дается в один присест.
Несколько раз он бросал занятия. Однажды он не посещал классов целую
неделю. Но всегда возвращался обратно. Дежурный наставник, который
советовал им, что читать, вел телевизионные сеансы и даже объяснял трудные
места и понятия, казалось, не замечал его поведения.
В конце концов Джорджу поручили постоянную работу в парке, а кроме
того, когда наступала его очередь, он занимался уборкой и помогал на
кухне. Ему представили это как шаг вперед, но им не удалось его провести.
Ведь тут можно было бы завести куда больше всяческих бытовых приборов, но
юношам нарочно давали работу, чтобы создать для них иллюзию полезного
существования. Только его, Джорджа, им провести не удалось.
Им даже платили небольшое жалованье. Эти деньги они могли тратить на
кое-какие дополнительные блага из числа указанных в списке либо
откладывать их для сомнительного использования в столь же сомнительной
старости. Джордж держал свои деньги в открытой жестянке, стоявшей на полке
стенного шкафа. Он не имел ни малейшего представления, сколько там
накопилось. Ему это было совершенно безразлично.
Он ни с кем по-настоящему не подружился, хотя к этому времени уже
вежливо здоровался с обитателями приюта. Он даже перестал (вернее, почти
перестал) терзать себя мыслями о роковой ошибке, из-за которой попал сюда.
По целым неделям ему уже не снился Антонелли, его толстый нос и дряблая
шея, его злобная усмешка, с которой он заталкивал Джорджа в раскаленный
зыбучий песок и держал его там до тех пор, пока тот не просыпался с
криком, встречая участливый взгляд склонившегося над ним Омани.
Как-то раз в снежный февральский день Омани сказал ему:
- Просто удивительно, как ты приспособился.
Но это было в феврале, точнее, тринадцатого февраля, в день его
рождения. Пришел март, за ним апрель, а когда уже не за горами был май,
Джордж понял, что ничуть не приспособился.
Год назад он не заметил мая. Тогда, впав в апатию и, потеряв цель в
жизни, он целыми днями валялся в постели. Но этот май был иным.
Джордж знал, что повсюду на Земле вскоре начнется Олимпиада и молодые
люди будут состязаться друг с другом в профессиональном искусстве, борясь
за места на новых планетах. На всей Земле будет праздничная атмосфера,
волнение, нетерпеливое ожидание последних новостей о результатах
состязаний. Прибудут важные агенты-вербовщики с далеких планет. Победители
будут увенчаны славой, но и потерпевшие поражение найдут чем утешиться.
Сколько было об этом написано книг! Как он сам мальчишкой из года в
год увлеченно следил за олимпийскими состязаниями! И сколько с этим было
связано его личных планов...
Джордж Плейтен сказал с плохо скрытой тоской в голосе:
- Завтра первое мая. Начало Олимпиады!
И это вызвало его первую ссору с Омани, так что тот, сурово
отчеканивая каждое слово, произнес полное название заведения, где
находился Джордж.
Пристально глядя на Джорджа, Омани сказал раздельно:
- Приют для слабоумных.

Джордж Плейтен покраснел. Для слабоумных!
Он в отчаянии отогнал эту мысль и глухо сказал:
- Я ухожу.
Он сказал это не думая, и смысл этих слов достиг его сознания, лишь
когда они уже сорвались с языка.
Омани, который снова принялся за чтение, поднял голову.
- Что ты сказал?
Но теперь Джордж понимал, что говорит.
- Я ухожу! - яростно повторил он.
- Что за нелепость! Садись, Джордж, и успокойся.
- Ну, нет! Сколько раз повторять тебе, что со мной попросту
расправились. Я не понравился этому доктору, Антонелли, а все эти мелкие
бюрократишки любят покуражиться. Стоит только с ними не поладить, и они
одним росчерком пера на какой-нибудь карточке стирают тебя в порошок.
- Ты опять за старое?
- Да, и не отступлю, пока все не выяснится. Я доберусь до Антонелли и
выжму из него правду. - Джордж тяжело дышал, его била нервная дрожь.
Наступал месяц Олимпиады, и он не мог допустить, чтобы этот месяц прошел
для него безрезультатно. Если он сейчас ничего не предпримет, он
окончательно капитулирует и погибнет навсегда.
Омани спустил ноги с кровати и встал. Он был почти шести футов
ростом, и выражение лица придавало ему сходство с озабоченным сенбернаром.
Он обнял Джорджа за плечи.
- Если я обидел тебя...
Джордж сбросил его руку.
- Ты просто сказал то, что считаешь правдой, а я докажу, что это
ложь, вот и все. А почему бы мне не уйти? Дверь открыта, замков здесь
никаких нет. Никто никогда не говорил, что мне запрещено выходить. Я
просто возьму и уйду.
- Допустим. Но куда ты отправишься?
- В ближайший аэропорт, а оттуда - в ближайший большой город, где
проводится какая-нибудь Олимпиада. У меня есть деньги. - Он схватил
жестянку, в которую складывал свой заработок. Несколько монет со звоном
упало на пол.
- Этого тебе, возможно, хватит на неделю. А потом?
- К этому времени я все улажу.
- К этому времени ты приползешь обратно, - сказал Омани с силой, - и
тебе придется начинать все сначала. Ты сошел с ума, Джордж.
- Только что ты назвал меня слабоумным.
- Ну, извини меня. Останься, хорошо?
- Ты что, попытаешься удержать меня?
Омани сжал толстые губы.
- Нет, не попытаюсь. Это твое личное дело. Если ты образумишься
только после того, как столкнешься с внешним миром и вернешься сюда с
окровавленной физиономией, так уходи... Да, уходи!
Джордж уже стоял в дверях. Он оглянулся через плечо.
- Я ухожу.
Он вернулся, чтобы взять свой карманный несессер.
- Надеюсь, ты ничего не имеешь против, если я заберу кое-что из моих
вещей?
Омани пожал плечами. Он опять улегся в постель и с безразличным видом
погрузился в чтение.
Джордж снова помедлил на пороге, но Омани даже не взглянул в его
сторону. Скрипнув зубами, Джордж повернулся, быстро зашагал по безлюдному
коридору и вышел в окутанный ночной мглой парк.
Он ждал, что его задержат еще в парке, но его никто не остановил. Он
зашел в ночную закусочную, чтобы спросить дорогу к аэропорту, и думал, что
хозяин тут же вызовет полицию, но этого не случилось. Джордж вызвал
скиммер, и водитель повез его в аэропорт, не задав ни одного вопроса.
Однако все это его не радовало. Когда он прибыл в аэропорт, на душе у
него было на редкость скверно. Прежде он как-то не задумывался над тем,
что его ожидает во внешнем мире. И вот он оказался среди людей, обладающих
профессиями. В закусочной над кассой была укреплена пластмассовая
пластинка с именем хозяина. Такой-то, дипломированный повар. У человека,
управляющего скиммером, были права дипломированного водителя. Джордж остро
почувствовал незаконченность своей фамилии и из-за этого ощущал себя как
будто голым, даже хуже - ему казалось, что с него содрали кожу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11