Даже
после Дня образования тебе предстоит узнать еще очень многое. И эти знания
ты будешь получать из таких вот карточек, из книг, с телевизионных
экранов. Печатные тексты расскажут тебе столько полезного и интересного,
что не уметь читать было бы так же ужасно, как быть слепым. Тебе это
понятно?
- Да, сэр.
- Ты боишься, Джордж?
- Нет, сэр.
- Отлично. Теперь я объясню тебе, с чего мы начнем. Я приложу вот эти
провода к твоему лбу над уголками глаз. Они приклеятся к коже, но не
причинят тебе никакой боли. Потом я включу аппарат и раздастся жужжание.
Оно покажется тебе непривычным, и, возможно, тебе будет немного щекотно,
но это тоже совершенно безболезненно. Впрочем, если тебе все-таки станет
больно, ты мне скажешь, и я тут же выключу аппарат. Но больно не будет.
Ну, как, договорились?
Судорожно глотнув, Джордж кивнул.
- Ты готов?
Джордж снова кивнул. С закрытыми глазами он ждал, пока доктор готовил
аппаратуру. Родители не раз рассказывали ему про все это. Они тоже
говорили, что ему не будет больно. Но зато ребята постарше, которым
исполнилось десять, а то и двенадцать лет, всегда дразнили ожидавших
своего Дня чтения восьмилеток и кричали: "Берегитесь иглы!" А другие,
отозвав малыша в какой-нибудь укромный уголок, по секрету сообщали: "Они
разрежут тебе голову вот таким большущим ножом с крючком на конце", - и
добавляли множество жутких подробностей.
Джордж никогда не принимал это за чистую монету, но тем не менее по
ночам его мучили кошмары. И теперь, испытывая непередаваемый ужас, он
закрыл глаза.
Он не почувствовал прикосновения проводов к вискам. Жужжание
доносилось откуда-то издалека, и его заглушал звук стучавшей в ушах крови,
такой гулкий, словно все происходило в большой пустой пещере. Джордж
рискнул медленно открыть глаза.
Доктор стоял к нему спиной. Из одного аппарата ползла узкая лента
бумаги, на которой виднелась волнистая фиолетовая линия. Доктор отрывал
кусочки этой ленты и вкладывал их в прорезь другой машины. Он снова и
снова повторял это, и каждый раз машина выбрасывала небольшой кусочек
пленки, который доктор внимательно рассматривал. Наконец, он повернулся к
Джорджу, как-то странно нахмурив брови.
Жужжание прекратилось.
- Уже все? - прошептал Джордж.
- Да, - не переставая хмуриться, произнес доктор.
- И я уже умею читать? - Джордж не чувствовал в себе никаких
изменений.
- Что? - переспросил доктор, и на его губах мелькнула неожиданная
улыбка. - Все идет, как надо, Джордж. Читать ты будешь через пятнадцать
минут. А теперь мы воспользуемся другой машиной, и это уже будет немного
дольше. Я закрою тебе всю голову, и, когда я включу аппарат, ты на
некоторое время перестанешь видеть и слышать, но тебе не будет больно. На
всякий случай я дам тебе в руку выключатель. Если ты все-таки почувствуешь
боль, нажми вот эту маленькую кнопку, и все прекратится. Хорошо?
Позже Джорджу довелось услышать, что это был не настоящий выключатель
и его давали ребенку только для того, чтобы он чувствовал себя спокойнее.
Однако он не знал твердо, так ли это, поскольку сам кнопки не нажимал.
Ему надели на голову большой шлем обтекаемой формы, выложенный
изнутри резиной. Три-четыре небольшие выпуклости присосались к его черепу,
но он ощутил лишь легкое давление, которое тут же исчезло. Боли не было.
Откуда-то глухо донесся голос доктора:
- Ну, как, Джордж, все в порядке?
И тогда, без всякого предупреждения, его как будто окутал толстый
слой войлока. Он перестал ощущать собственное тело, исчезли чувства, весь
мир, вся Вселенная. Остался лишь он сам и доносившийся из бездонных глубин
небытия голос, который что-то шептал ему... шептал... шептал...
Он напряженно старался услышать и понять хоть что-нибудь, но между
ним и шепотом лежал толстый войлок.
Потом с него сняли шлем. Яркий свет ударил ему в глаза, а голос
доктора отдавался в ушах барабанной дробью.
- Вот твоя карточка, Джордж. Скажи, что на ней написано?
Джордж снова взглянул на карточку - и вскрикнул. Значки обрели смысл!
Они слагались в слова, которые он понимал так отчетливо, будто кто-то
подсказывал их ему на ухо. Он был уверен, что именно слышал их.
- Так что же на ней написано, Джордж?
- На ней написано... написано... "Плейтен Джордж. Родился 13 февраля
6492 года, родители Питер и Эми Плейтен, место..." - от волнения он не мог
продолжать.
- Ты умеешь читать, Джордж, - сказал доктор. - Все уже позади.
- И я никогда не разучусь? Никогда?
- Ну конечно же, нет. - Доктор наклонился и серьезно пожал ему руку.
- А сейчас тебя отправят домой.
Прошел не один день, прежде чем Джордж освоился со своей новой,
замечательной способностью. Он так бегло читал отцу вслух, что Плейтен
старший не смог сдержать слез умиления и поспешил поделиться этой
радостной новостью с родственниками.
Джордж бродил по городу, читая все попадавшиеся ему по пути надписи,
и не переставал удивляться тому, что было время, когда он их не понимал.
Он пытался вспомнить, что это такое - не уметь читать, и не мог. Ему
казалось, будто он всегда умел читать. Всегда.

К восемнадцати годам Джордж превратился в смуглого юношу среднего
роста, но благодаря худобе он выглядел выше, чем был на самом деле. А
коренастый, широкоплечий Тревельян, который был ниже его разве что на
дюйм, по-прежнему выглядел настоящим коротышкой. Однако за последний год
он стал очень самолюбив и никому не позволял безнаказанно употреблять это
прозвище. Впрочем, настоящее имя нравилось ему еще меньше, и его называли
просто Тревельяном или каким-нибудь прилично звучавшим сокращением
фамилии. А чтобы еще более подчеркнуть свое возмужание, он упорно
отращивал баки и жесткие, как щетина, усики.
Сейчас он вспотел от волнения, и Джордж, к тому времени тоже
сменивший картавое "Джооджи" на односложное гортанное "Джордж", глядел на
него, посмеиваясь.
Они находились в том же огромном зале, где их однажды уже собирали
десять лет назад (и куда они с тех пор ни разу не заходили). Казалось,
внезапно воплотилось в действительность туманное сновидение из далекого
прошлого. В первые минуты Джордж был очень удивлен, обнаружив, что все
здесь как будто стало меньше и теснее, но потом он сообразил, что это
вырос он сам.
Собралось их здесь меньше, чем в тот, первый раз, и одни юноши. Для
девушек был назначен другой день.
- Не понимаю, почему нас заставляют ждать так долго, - вполголоса
сказал Тревельян.
- Обычная волокита, - заметил Джордж. - Вез нее не обойдешься.
- И откуда в тебе это идиотское спокойствие? - раздраженно
поинтересовался Тревельян.
- А мне не из-за чего волноваться.
- Послушать тебя, так уши вянут! Надеюсь, ты станешь дипломированным
возчиком навоза, вот тогда-то я на тебя погляжу. - Он окинул толпу
угрюмым, тревожным взглядом.
Джордж тоже посмотрел по сторонам. На этот раз система была иной, чем
в День чтения. Все шло гораздо медленнее, а инструкции были розданы сразу
в печатном виде - значительное преимущество перед устными инструкциями еще
не умеющим читать детям. Фамилии "Плейтен" и "Тревельян" по-прежнему
стояли в конце списка, но теперь они уже знали, в чем дело.
Юноши один за другим выходили из проверочных комнат. Нахмурившись и
явно испытывая неловкость, они забирали свою одежду и вещи и отправлялись
узнавать результаты.
Каждого окружала с каждым разом все более редевшая кучка тех, кто еще
ждал своей очереди. "Ну, как?", "Очень трудно было?", "Как по-твоему, что
тебе дали?", "Чувствуешь разницу?" - раздавалось со всех сторон.
Ответы были туманными и уклончивыми.
Джордж, напрягая всю волю, держался в стороне. Такие разговоры -
лучший способ вывести человека из равновесия. Все единогласно утверждали,
что больше всего шансов у тех, кто сохраняет спокойствие. Но, несмотря ни
на что, он чувствовал, как у него постепенно холодеют руки.
Забавно, как с годами приходят новые заботы. Например,
высококвалифицированные специалисты отправляются работать на другие
планеты только с женами (или мужьями). Ведь на всех планетах необходимо
поддерживать правильное соотношение числа мужчин и женщин. А какая девушка
откажется выйти за человека, которого посылают на планету класса А? У
Джорджа не было на примете никакой определенной девушки, да он и не
интересовался ими. Еще не время. Вот когда его мечта осуществится и он
получит право добавлять к своему имени слова "дипломированный
программист", вот тогда он, как султан в гареме, сможет выбрать любую. Эта
мысль взволновала его, и он постарался тут же выкинуть ее из головы.
Необходимо сохранять спокойствие.
- Что же это все-таки может значить? - пробормотал Тревельян. -
Сначала тебе советуют сохранять спокойствие и хладнокровие, а потом тебя
ставят в такое вот положение - тут только и сохранять спокойствие!
- Может быть, это нарочно? Чтобы с самого начала отделить мужчин от
мальчиков? Легче, легче, Трев!
- Заткнись!
Наконец вызвали Джорджа, но не по радио, как в тот раз, - его фамилия
вспыхнула на световом табло.
Джордж помахал Тревельяну рукой.
- Держись, Трев! Не волнуйся.
Когда он входил в проверочную комнату, он был счастлив. Да, счастлив!

- Джордж Плейтен? - спросил человек, сидевший за столом.
На миг в сознании Джорджа с необыкновенной четкостью возник образ
другого человека, который десять лет назад задал такой же вопрос, и ему
вдруг показалось, что перед ним тот же доктор, а он, Джордж, переступив
порог, снова превратился в восьмилетнего мальчугана.
Сидевший за столом поднял голову - его лицо конечно, не имело ничего
общего с образом, всплывшим из глубин памяти Джорджа. У этого нос был
картошкой, волосы жидкие и спутанные, а под подбородком висела складка,
словно прежде он был очень толстым, а потом вдруг сразу похудел.
- Ну? - раздраженно произнес он.
Джордж очнулся.
- Да, я Джордж Плейтен, сэр.
- Так и говорите. Я - доктор Зэкери Антонелли. Сейчас мы с вами
познакомимся поближе.
Он пристально, по-совиному, разглядывал на свет маленькие кусочки
пленки.
Джордж внутренне содрогнулся. Он смутно вспомнил, что тот, другой
доктор (он забыл, как его звали) тоже рассматривал такую же пленку.
Неужели это та самая? Тот хмурился, а этот взглянул на него сейчас так,
как будто его что-то рассердило.
Джордж уже не чувствовал себя счастливым.
Доктор Антонелли раскрыл довольно пухлую папку и осторожно отложил в
сторону пленки.
- Тут сказано, что вы хотите стать программистом вычислительных
машин.
- Да, доктор.
- Вы не передумали?
- Нет, сэр.
- Это очень ответственная и сложная профессия. Вы уверены, что она
вам по силам?
- Да, сэр.
- Большинство людей, еще не получивших образования, не называют
никакой конкретной профессии. Видимо, они боятся повредить себе.
- Наверное так, сэр.
- А вас это не пугает?
- Я полагаю, что лучше быть откровенным, сэр.
Доктор Антонелли кивнул, но выражение его лица осталось прежним.
- Почему вы хотите стать программистом?
- Как вы только что сказали, сэр, это ответственная и сложная
профессия. Программисты выполняют важную и интересную работу. Мне она
нравится, и я думаю, что справлюсь с ней.
Доктор Антонелли отодвинул папку и кисло взглянул на Джорджа.
- Откуда вы знаете, что она вам понравится? Вы, наверное, думаете,
что вас тут же подхватит какая-нибудь планета класса А?
"Он пробует запугать меня, - с тревогой подумал Джордж. - Спокойно,
Джордж, говори правду".
- Мне кажется, что у программиста на это большие шансы, - произнес
он, - но, даже если бы меня оставили на Земле, работа эта мне все равно
нравилась бы, я знаю. ("Во всяком случае, это так и я не лгу", - подумал
Джордж.)
- Пусть так, но откуда вы это знаете?
Вопрос был задан таким тоном, словно на него нельзя было ответить
разумно, и Джордж еле сдержал улыбку. У него-то имелся ответ!
- Я читал о программировании, сэр, - сказал он.
- Ч_т_о_?
На лице доктора отразилось неподдельное изумление, и это доставило
Джорджу удовольствие.
- Я читал о программировании, сэр, - повторил он. - Я купил книгу на
эту тему и изучал ее.
- Книгу, предназначенную для дипломированных программистов?
- Да, сэр.
- Но ведь вы могли не понять то, что там написано.
- Да, вначале. Но я достал другие книги по математике и электронике и
разобрался в них, насколько мог. Я, конечно, знаю не так уж много, но
все-таки достаточно, чтобы понять, что мне нравится эта профессия и что я
могу быть программистом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11