Макдональд уже со спокойной душой глазел на диковины: череп из папье-маше с тремя пустыми глазницами, сейшельский орех, разительно напоминавший женское лоно, и трехгранный нож, увитый змеёй. Сандаловый старичок, не пытаясь более завязать беседу, следил за ним с доброжелательным любопытством.
Монашек вскоре возвратился в сопровождении толмача. Макдональд с первого взгляда распознал в грузном, загоревшем до черноты мужчине шерпа-проводника. Тот вошёл в храм, не снимая давно потерявшей форму фетровой шляпы, и лишь сбросил с плеч, связав рукавами у пояса, свою чубу — тибетский нагольный халат.
Мощную загорелую грудь шерпа украшал золотой жетон «Тигра снегов» — высшая для альпинистов награда, даруемая за покорение восьмитысячника. Макдональд знал, что только очень богатый спортсмен может позволить себе нанять подобного проводника.
— Как поживаете? — поздоровался шерп на вполне сносном английском и назвал себя: — Анг Темба… Я вообще-то из Соло Кхамбу, это в Непале, и работаю по контракту.
— Очень приятно познакомиться, мистер Темба. — Макдональд чистосердечно обрадовался и протянул руку. — Насколько я понимаю, вы согласились взять на себя роль переводчика?.. Это превосходно! Буду вам очень обязан. — И, поймав выжидательный взгляд, поспешил представиться: — Чарльз Макдональд из Сиднея… Это в Австралии, мистер Темба.
— Высокопреподобный лама Нгагван, — Темба показал на старичка, — хочет знать, как вы сюда попали.
— Охотно объясню. — Макдональд с готовностью зачастил: — Вы, мистер Темба, намного лучше меня знаете горы. Об этом красноречиво свидетельствует ваша награда, — он кивнул на жетон. — В задачу нашей группы входило предварительное изучение подходов к Сияма Таре, чтобы попробовать на будущий год организовать восхождение. Я вместе с напарником вышел из базового лагеря на разведку траверса скальной трубы на стыке глетчеров, расположенном всего в трех часах ходьбы. Шли мы не в связке по совершенно ровному плато и не ожидали никаких трудностей. Однако погода стала портиться. Из ущелий поднялся туман и поглотил все ориентиры. Мы уже решили было вернуться, как вдруг совершенно бесшумно сошла лавина — и нас разметало, как щепки в половодье. Меня тащило, наверное, минут пять, а то и больше. Я несколько раз ударялся о камни и только чудом остался в живых. Когда все кончилось и мне удалось кое-как выбраться из-под снега, туман настолько сгустился, что нельзя было различить собственные пальцы. Переждав почти сутки, пока видимость улучшится, я двинулся по компасу, но почему-то вышел не к лагерю, а на неизвестную мне дорогу. Мои попытки связаться с друзьями по радио оказались безуспешными. В эфире, знаете ли, свирепствовала электромагнитная буря. Это всегда так в ваших местах, мистер Темба? Может быть, и показаниям компаса здесь тоже нельзя верить?
Макдональд выжидательно замолк. Судя по всему, его объяснение выглядело убедительным, а требовательные вопросы в финале явились достойной концовкой. Шерп коротко пересказал ламе эмоционально насыщенную речь пришельца. Старик, видимо, принял её к сведению и о чём-то кратко осведомился.
— Высокопреподобный лама интересуется вашими планами на будущее, — последовало резюме.
— Скажите высокопреподобному отцу, любезный коллега, что у меня нет пока определённых планов. Я бы хотел сперва прийти в себя, немного подлечиться… Возможно, мне удастся связаться с товарищами, а то они и сами найдут меня…
— Вы намереваетесь остаться здесь или будете добиваться разрешения на въезд в Бутан? — быстро спросил Темба. Название королевства прозвучало в его устах как «Пхутан».
— А разве я ещё не в Бутане? — удивлённо поднял брови Макдональд.
Его вопрос не был переведён и остался без ответа.
— Мне бы не хотелось куда-либо идти, — со вздохом признался он. — Однако, если местные законы делают моё пребывание затруднительным, я прошу указать место, где разрешается поставить палатку.
На этот раз Темба, судя по времени, пересказал со всеми подробностями. Макдональду даже показалось, что он спорит со стариком, а чем-то горячо его убеждает.
— Как вы оказались в лесу? — Анг Темба скользнул глазами по пятнам на одежде, оставленным долго кровоточащими ранками. — В это время он почти непроходим из-за пиявок.
— Тропа вывела на карниз, который показался мне слишком узким… Пришлось поискать обходного пути. Хоть длиннее, зато безопаснее.
— Безопаснее? Вас могли высосать подчистую. Где вы свернули?
— Сразу же возле каменной пирамиды, куда привязывают ленточки и кладут деньги.
— Даркшед, — сказал Темба, обращаясь скорее к ламе, нежели к полоумному бродяге, решившемуся идти лесом в сезон муссонов, когда деревья и травы кишат кровожадными пиявками, готовыми обрушиться на тебя сверху или заползти в ботинки через любую, даже самую узкую щель.
— Ваша экспедиция, конечно, работала по лицензии? — спросил Анг Темба, и обрадованный Макдональд готов был поклясться, что этот вопрос шерп задал по собственной инициативе, для подкрепления каких-то своих аргументов.
— О, разумеется! Вот мои документы, — Макдональд, приспустив молнию, вынул объёмистый бумажник.
Продемонстрировав, словно ненароком, левую его часть, которая, как кляссер марками, была напичкана всевозможными кредитными карточками, извлёк австралийский паспорт с визами сопредельных государств. Зная, насколько относительны в Гималаях границы, можно было особенно не заботиться отсутствием, вполне понятным, бутанского штампа. В конце концов человека можно не впустить в страну, но нельзя же прогнать его в никуда, ибо вокруг были только дикие вершины, покрытые вечным льдом.
Лама и шерп долго листали проштемпелёванные страницы, обмениваясь то и дело медлительными и совершенно непонятными для пришельца фразами. Макдональд сумел различить только три знакомых слова; несколько раз прозвучавшие «альпинизм» и «Пхутан», а также упомянутая шерпом непокорённая «Сияма Тара». Ледяной трон семиглазой милосердной богини лишь в прошлом году объявили открытым для восхождения. Видимо повторяя рассказ альпиниста, Темба плавным мановением нарисовал в воздухе горный рельеф и, рубанув ребром ладони, обозначил скальную трубу. Теперь можно было не сомневаться в том, что он выступает ходатаем за попавшего в беду чужеземца.
Лама не то чтобы упорствовал, но и не спешил согласиться. Они настолько увлеклись обсуждением pro и contra, что, казалось, напрочь позабыли о виновнике спора.
— Вы, конечно, можете жить тут сколько захотите, — сказал Темба, обратив наконец внимание на ожидавшего приговора гостя. — Весь вопрос лишь в том, как обеспечить ваше пропитание.
— Но у меня есть достаточно средств! — воскликнул Макдональд, потрясая бумажником.
— Тут дело сложное, — Темба неловко поёжился. — Перевалы, как вы понимаете, в снегу, и вообще дороги закрыты по шесть-семь месяцев в году… Короче, с подвозом туго, а местных запасов едва хватает на прокорм населения. Одним словом, вам едва ли удастся купить себе топливо и еду, сэр… Может, у вас имеются какие-нибудь вещи для обмена?
Макдональд сделал вид, что задумался.
— Весь мой товар остался в лагере, — он озабоченно почесал затылок, — а здесь только самое необходимое… Впрочем, у меня есть немного сигарет, кое-какие лекарства, каталитическая грелка, без которой я бы мог обойтись… На крайний случай, я готов расстаться с палаткой, спальным мешком и… В общем, кроме рации — это моя последняя надежда, — могу пожертвовать всем.
Едва шерп передал ответ хозяину, как тот, согласно качнув головой, обратился непосредственно к Макдональду.
— Высокопреподобный лама говорит, — шерп не скрывал своего удовлетворения, — что человек не должен расставаться с орудиями ремесла. Вы можете бесплатно питаться в монастыре вместе с монахами, пока не откроются дороги. Высокопреподобный лама хочет поговорить с вами о лекарствах, но это не сейчас, а после, когда будет свободное время.
«А ведь сработало виски!» — Макдональд одобрительно взглянул на великого мага Падмасамбаву, вдохновившего его на гениальный жест доброй воли, и рассыпался в благодарностях.
— Хорошего тут мало, — заметил, уже на правах приятеля, Темба. — Они едят всего два раза: на восходе и в полдень. И как едят! Вам долго на таком питании не продержаться. Рис и сушёные фрукты бывают только по праздникам, а так все больше горячая болтушка из цзамбы… Конечно, это лучше, чем ничего, и с голоду вы не умрёте, но… — опровергая собственные слова, шерп с сомнением пожал плечами. — Ладно! — последовал решительный взмах руки. — Попробую поговорить с саибом, он конечно же не откажет в помощи земляку.
— Как? — искренне удивился Макдональд. — Здесь есть ещё австралийцы?!
— Один есть, — уточнил обстоятельный Темба. — Из Соединённых Штатов, штат Филадельфия, — и показал куда-то на север. Очевидно, он исходил из индо-буддийской концепции мироздания, где за центр принималась мифическая гора Сумер.
3
Роберт Смит, уроженец Филадельфии, сыгравшей выдающуюся роль в отделении Северо-Американских колоний от британской короны, проживал во «Всепоглощающем свете» уже вторую неделю. В отличие от нежданно обретённого «земляка», он только и думал о том, как правдами или неправдами проникнуть в заповедное королевство. Потерпев неудачу в попытке попасть в Друк Юл из Калимпонга, он предпринял обходной манёвр и ждал, когда откроется дорога и можно будет послать новое прошение в столицу Тхимпху. Особых надежд на благополучную резолюцию он, само собой, не питал, но по крайней мере рассчитывал на оживление местного рынка с началом движения. Химик по образованию и ветеран вьетнамской войны, Смит последние несколько лет занимался исследованием ламаистской ритуальной бронзы, которая не переставала подкидывать одну загадку за другой.
Все началось с храмового колокольчика дрилбу, чей удивительно чистый и нежный звук не таял в воздухе в течение долгих минут. Обнаружив в сплаве серебро, золото и даже иридий, Смит попытался воспроизвести рецепт, но успеха не добился. Колокольчик, отлитый по восковой модели, вылепленной с оригинала, получился обычным и особыми акустическими сюрпризами не обладал. Примерно тот же результат ожидал Смита, когда он попытался выплавить металл для маленьких тибетских тарелочек циньлинь. Оригинал, украшенный изображением хитроумно закрученной «вити жизни», звучал одиннадцать минут после удара серебряной ваджрой, а копия упрямо затухала в считанные секунды. Не помогло ни точное копирование состава, ни электронное микроскопирование кристаллической структуры, ни даже оксидированное воспроизведение магической «нити жизни», которую тибетцы несколько непочтительно называли «кишками Будды».
И вот однажды, когда университет принял решение закрыть тему, а Смит был близок к отчаянию, анализ на масс-спектрометре показал явственное присутствие в сплаве элемента номер 43 — технеция. Чтобы понять изумление, овладевшее исследователями, стоит напомнить, что ещё недавно, в доатомную эпоху, на Земле не существовало ни единого атома этого вещества. Оставалось лишь гадать, как мог очутиться технеций в отливке бутанской работы самое позднее конца восемнадцатого века!
Тему мгновенно возродили к жизни, как из рога изобилия посыпались щедрые пожертвования, а Смит, получив соответствующую стипендию, бросился в Гималаи скупать старинную бронзу. По крайней мере такова была его версия. Едва состоялась короткая церемония знакомства, он поспешил изложить её незадачливому альпинисту с пятого континента, не предусмотренного создателями индо-буддийского космоса.
Смит прибыл во «Всепоглощающий свет» с караваном из десяти яков, оснащённым стараниями мистера Анг Темба. Договор, заключённый с кавалером ордена «Тигр снегов» в непальской столице Катманду, явился единственной удачей филадельфийского химика, чьё душевное равновесие претерпело весьма заметный сдвиг из-за нескольких атомов технеция. По крайней мере так показалось Макдональду на первых порах.
Сидя на жёсткой шкуре гималайского медведя напротив американца, Макдональд то и дело прикладывался к бамбуковой трубке, чтобы глотнуть горячего пива — местной экзотики. Это было тем более приятно, что в каменной башне, которую арендовал Смит, гуляли ледяные сквозняки, а согревающее питьё обладало замечательной особенностью не кончаться. Едва на дне таза оказывались черно-блестящие зерна сброженного проса, безотказный шерп доливал кипяточку из медного чайника, уютно кипевшего на закопчённых валунах очага, и пиршество возобновлялось. Нужно было лишь немного обождать, пока зелье запенится и наберёт должную крепость.
Где-то на середине третьего таза Макдональд почувствовал, что горячий алкоголь порядком повытеснил стылую кровь из артерий и капилляров. Последствия подобного химического процесса оказались довольно благотворными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
Монашек вскоре возвратился в сопровождении толмача. Макдональд с первого взгляда распознал в грузном, загоревшем до черноты мужчине шерпа-проводника. Тот вошёл в храм, не снимая давно потерявшей форму фетровой шляпы, и лишь сбросил с плеч, связав рукавами у пояса, свою чубу — тибетский нагольный халат.
Мощную загорелую грудь шерпа украшал золотой жетон «Тигра снегов» — высшая для альпинистов награда, даруемая за покорение восьмитысячника. Макдональд знал, что только очень богатый спортсмен может позволить себе нанять подобного проводника.
— Как поживаете? — поздоровался шерп на вполне сносном английском и назвал себя: — Анг Темба… Я вообще-то из Соло Кхамбу, это в Непале, и работаю по контракту.
— Очень приятно познакомиться, мистер Темба. — Макдональд чистосердечно обрадовался и протянул руку. — Насколько я понимаю, вы согласились взять на себя роль переводчика?.. Это превосходно! Буду вам очень обязан. — И, поймав выжидательный взгляд, поспешил представиться: — Чарльз Макдональд из Сиднея… Это в Австралии, мистер Темба.
— Высокопреподобный лама Нгагван, — Темба показал на старичка, — хочет знать, как вы сюда попали.
— Охотно объясню. — Макдональд с готовностью зачастил: — Вы, мистер Темба, намного лучше меня знаете горы. Об этом красноречиво свидетельствует ваша награда, — он кивнул на жетон. — В задачу нашей группы входило предварительное изучение подходов к Сияма Таре, чтобы попробовать на будущий год организовать восхождение. Я вместе с напарником вышел из базового лагеря на разведку траверса скальной трубы на стыке глетчеров, расположенном всего в трех часах ходьбы. Шли мы не в связке по совершенно ровному плато и не ожидали никаких трудностей. Однако погода стала портиться. Из ущелий поднялся туман и поглотил все ориентиры. Мы уже решили было вернуться, как вдруг совершенно бесшумно сошла лавина — и нас разметало, как щепки в половодье. Меня тащило, наверное, минут пять, а то и больше. Я несколько раз ударялся о камни и только чудом остался в живых. Когда все кончилось и мне удалось кое-как выбраться из-под снега, туман настолько сгустился, что нельзя было различить собственные пальцы. Переждав почти сутки, пока видимость улучшится, я двинулся по компасу, но почему-то вышел не к лагерю, а на неизвестную мне дорогу. Мои попытки связаться с друзьями по радио оказались безуспешными. В эфире, знаете ли, свирепствовала электромагнитная буря. Это всегда так в ваших местах, мистер Темба? Может быть, и показаниям компаса здесь тоже нельзя верить?
Макдональд выжидательно замолк. Судя по всему, его объяснение выглядело убедительным, а требовательные вопросы в финале явились достойной концовкой. Шерп коротко пересказал ламе эмоционально насыщенную речь пришельца. Старик, видимо, принял её к сведению и о чём-то кратко осведомился.
— Высокопреподобный лама интересуется вашими планами на будущее, — последовало резюме.
— Скажите высокопреподобному отцу, любезный коллега, что у меня нет пока определённых планов. Я бы хотел сперва прийти в себя, немного подлечиться… Возможно, мне удастся связаться с товарищами, а то они и сами найдут меня…
— Вы намереваетесь остаться здесь или будете добиваться разрешения на въезд в Бутан? — быстро спросил Темба. Название королевства прозвучало в его устах как «Пхутан».
— А разве я ещё не в Бутане? — удивлённо поднял брови Макдональд.
Его вопрос не был переведён и остался без ответа.
— Мне бы не хотелось куда-либо идти, — со вздохом признался он. — Однако, если местные законы делают моё пребывание затруднительным, я прошу указать место, где разрешается поставить палатку.
На этот раз Темба, судя по времени, пересказал со всеми подробностями. Макдональду даже показалось, что он спорит со стариком, а чем-то горячо его убеждает.
— Как вы оказались в лесу? — Анг Темба скользнул глазами по пятнам на одежде, оставленным долго кровоточащими ранками. — В это время он почти непроходим из-за пиявок.
— Тропа вывела на карниз, который показался мне слишком узким… Пришлось поискать обходного пути. Хоть длиннее, зато безопаснее.
— Безопаснее? Вас могли высосать подчистую. Где вы свернули?
— Сразу же возле каменной пирамиды, куда привязывают ленточки и кладут деньги.
— Даркшед, — сказал Темба, обращаясь скорее к ламе, нежели к полоумному бродяге, решившемуся идти лесом в сезон муссонов, когда деревья и травы кишат кровожадными пиявками, готовыми обрушиться на тебя сверху или заползти в ботинки через любую, даже самую узкую щель.
— Ваша экспедиция, конечно, работала по лицензии? — спросил Анг Темба, и обрадованный Макдональд готов был поклясться, что этот вопрос шерп задал по собственной инициативе, для подкрепления каких-то своих аргументов.
— О, разумеется! Вот мои документы, — Макдональд, приспустив молнию, вынул объёмистый бумажник.
Продемонстрировав, словно ненароком, левую его часть, которая, как кляссер марками, была напичкана всевозможными кредитными карточками, извлёк австралийский паспорт с визами сопредельных государств. Зная, насколько относительны в Гималаях границы, можно было особенно не заботиться отсутствием, вполне понятным, бутанского штампа. В конце концов человека можно не впустить в страну, но нельзя же прогнать его в никуда, ибо вокруг были только дикие вершины, покрытые вечным льдом.
Лама и шерп долго листали проштемпелёванные страницы, обмениваясь то и дело медлительными и совершенно непонятными для пришельца фразами. Макдональд сумел различить только три знакомых слова; несколько раз прозвучавшие «альпинизм» и «Пхутан», а также упомянутая шерпом непокорённая «Сияма Тара». Ледяной трон семиглазой милосердной богини лишь в прошлом году объявили открытым для восхождения. Видимо повторяя рассказ альпиниста, Темба плавным мановением нарисовал в воздухе горный рельеф и, рубанув ребром ладони, обозначил скальную трубу. Теперь можно было не сомневаться в том, что он выступает ходатаем за попавшего в беду чужеземца.
Лама не то чтобы упорствовал, но и не спешил согласиться. Они настолько увлеклись обсуждением pro и contra, что, казалось, напрочь позабыли о виновнике спора.
— Вы, конечно, можете жить тут сколько захотите, — сказал Темба, обратив наконец внимание на ожидавшего приговора гостя. — Весь вопрос лишь в том, как обеспечить ваше пропитание.
— Но у меня есть достаточно средств! — воскликнул Макдональд, потрясая бумажником.
— Тут дело сложное, — Темба неловко поёжился. — Перевалы, как вы понимаете, в снегу, и вообще дороги закрыты по шесть-семь месяцев в году… Короче, с подвозом туго, а местных запасов едва хватает на прокорм населения. Одним словом, вам едва ли удастся купить себе топливо и еду, сэр… Может, у вас имеются какие-нибудь вещи для обмена?
Макдональд сделал вид, что задумался.
— Весь мой товар остался в лагере, — он озабоченно почесал затылок, — а здесь только самое необходимое… Впрочем, у меня есть немного сигарет, кое-какие лекарства, каталитическая грелка, без которой я бы мог обойтись… На крайний случай, я готов расстаться с палаткой, спальным мешком и… В общем, кроме рации — это моя последняя надежда, — могу пожертвовать всем.
Едва шерп передал ответ хозяину, как тот, согласно качнув головой, обратился непосредственно к Макдональду.
— Высокопреподобный лама говорит, — шерп не скрывал своего удовлетворения, — что человек не должен расставаться с орудиями ремесла. Вы можете бесплатно питаться в монастыре вместе с монахами, пока не откроются дороги. Высокопреподобный лама хочет поговорить с вами о лекарствах, но это не сейчас, а после, когда будет свободное время.
«А ведь сработало виски!» — Макдональд одобрительно взглянул на великого мага Падмасамбаву, вдохновившего его на гениальный жест доброй воли, и рассыпался в благодарностях.
— Хорошего тут мало, — заметил, уже на правах приятеля, Темба. — Они едят всего два раза: на восходе и в полдень. И как едят! Вам долго на таком питании не продержаться. Рис и сушёные фрукты бывают только по праздникам, а так все больше горячая болтушка из цзамбы… Конечно, это лучше, чем ничего, и с голоду вы не умрёте, но… — опровергая собственные слова, шерп с сомнением пожал плечами. — Ладно! — последовал решительный взмах руки. — Попробую поговорить с саибом, он конечно же не откажет в помощи земляку.
— Как? — искренне удивился Макдональд. — Здесь есть ещё австралийцы?!
— Один есть, — уточнил обстоятельный Темба. — Из Соединённых Штатов, штат Филадельфия, — и показал куда-то на север. Очевидно, он исходил из индо-буддийской концепции мироздания, где за центр принималась мифическая гора Сумер.
3
Роберт Смит, уроженец Филадельфии, сыгравшей выдающуюся роль в отделении Северо-Американских колоний от британской короны, проживал во «Всепоглощающем свете» уже вторую неделю. В отличие от нежданно обретённого «земляка», он только и думал о том, как правдами или неправдами проникнуть в заповедное королевство. Потерпев неудачу в попытке попасть в Друк Юл из Калимпонга, он предпринял обходной манёвр и ждал, когда откроется дорога и можно будет послать новое прошение в столицу Тхимпху. Особых надежд на благополучную резолюцию он, само собой, не питал, но по крайней мере рассчитывал на оживление местного рынка с началом движения. Химик по образованию и ветеран вьетнамской войны, Смит последние несколько лет занимался исследованием ламаистской ритуальной бронзы, которая не переставала подкидывать одну загадку за другой.
Все началось с храмового колокольчика дрилбу, чей удивительно чистый и нежный звук не таял в воздухе в течение долгих минут. Обнаружив в сплаве серебро, золото и даже иридий, Смит попытался воспроизвести рецепт, но успеха не добился. Колокольчик, отлитый по восковой модели, вылепленной с оригинала, получился обычным и особыми акустическими сюрпризами не обладал. Примерно тот же результат ожидал Смита, когда он попытался выплавить металл для маленьких тибетских тарелочек циньлинь. Оригинал, украшенный изображением хитроумно закрученной «вити жизни», звучал одиннадцать минут после удара серебряной ваджрой, а копия упрямо затухала в считанные секунды. Не помогло ни точное копирование состава, ни электронное микроскопирование кристаллической структуры, ни даже оксидированное воспроизведение магической «нити жизни», которую тибетцы несколько непочтительно называли «кишками Будды».
И вот однажды, когда университет принял решение закрыть тему, а Смит был близок к отчаянию, анализ на масс-спектрометре показал явственное присутствие в сплаве элемента номер 43 — технеция. Чтобы понять изумление, овладевшее исследователями, стоит напомнить, что ещё недавно, в доатомную эпоху, на Земле не существовало ни единого атома этого вещества. Оставалось лишь гадать, как мог очутиться технеций в отливке бутанской работы самое позднее конца восемнадцатого века!
Тему мгновенно возродили к жизни, как из рога изобилия посыпались щедрые пожертвования, а Смит, получив соответствующую стипендию, бросился в Гималаи скупать старинную бронзу. По крайней мере такова была его версия. Едва состоялась короткая церемония знакомства, он поспешил изложить её незадачливому альпинисту с пятого континента, не предусмотренного создателями индо-буддийского космоса.
Смит прибыл во «Всепоглощающий свет» с караваном из десяти яков, оснащённым стараниями мистера Анг Темба. Договор, заключённый с кавалером ордена «Тигр снегов» в непальской столице Катманду, явился единственной удачей филадельфийского химика, чьё душевное равновесие претерпело весьма заметный сдвиг из-за нескольких атомов технеция. По крайней мере так показалось Макдональду на первых порах.
Сидя на жёсткой шкуре гималайского медведя напротив американца, Макдональд то и дело прикладывался к бамбуковой трубке, чтобы глотнуть горячего пива — местной экзотики. Это было тем более приятно, что в каменной башне, которую арендовал Смит, гуляли ледяные сквозняки, а согревающее питьё обладало замечательной особенностью не кончаться. Едва на дне таза оказывались черно-блестящие зерна сброженного проса, безотказный шерп доливал кипяточку из медного чайника, уютно кипевшего на закопчённых валунах очага, и пиршество возобновлялось. Нужно было лишь немного обождать, пока зелье запенится и наберёт должную крепость.
Где-то на середине третьего таза Макдональд почувствовал, что горячий алкоголь порядком повытеснил стылую кровь из артерий и капилляров. Последствия подобного химического процесса оказались довольно благотворными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24