Тот, у которого были документы на имя Юджина Харри — сорокалетний мужчина с белыми бровями и крашеной головой, — положил ногу на ногу.
— Начинайте, комиссар!
Гард уже раньше всматривался в него, пристально поглядел и на этот раз. Определенно что-то вспомнив, он сказал:
— Мне известно, что девочку зовут Рони Фишер, она была украдена сегодня утром на площади Примирения…
— Мы тоже читаем газеты! — бесцеремонно перебил Харри.
— Я знаю также, — не обращая внимания на реплику, сказал комиссар, — что в этом хищении вы не принимали участия. Ребенок был передан вам в час пятнадцать у кафе «Нимфа». Зато вы… — Гард повернулся к Юджину Харри, — вы были старшим группы, которая похитила пятилетнего Майкла Честера в парке Сента-Клосс, в районе Круглых прудов, 24 мая, в двенадцать сорок дня!
— Фью-у-у! — присвистнул Харри, то ли удивляясь, то ли выражая восхищение осведомленностью комиссара.
— Состав вашего преступления налицо, — сказал ему Гард. — Нам хватит этого, чтобы посадить вас за решетку. Но если вы…
— Как рэкетиров? — перебил Харри.
— Возможно, — сказал Гард.
— Ну и валяйте!
Гард понял много больше того, что хотел сказать Харри. «Конечно, из двух бед он предпочитает наименьшую…» — подумал комиссар, но взгляд его, скользнув по стене, остановился на часах. Они показывали сорок минут четвертого.
Взревели турбины «Конкорда». Еще минута — и с этим рейсом, быть может, улетит последняя возможность проникнуть в тайну исчезновения детей.
Или шансы сохраняются до следующего рейса?
Харри тоже посмотрел на часы. Ни один мускул на его белесом лице не отразил волнения. Было похоже, что и в этой компании он исполняет обязанности старшего.
«Конкорд» взмывал в воздух.
Ну что ж, придется начинать новый тур, надеясь на выигрыш второго промежуточного финиша. Когда он? В 16:10? Всего тридцать минут форы?
— Я знаю, наконец, — начал Гард тоном, каким актеры обычно произносят «под занавес» самые сильные и впечатляющие реплики, — что оба ребенка имеют генетический код конфигурации АЦХ!
— Чего?! — вырвалось у Сболла.
Троица переглянулась.
Кажется, Гард знал даже больше того, что знали они, но совсем не то, что ему сейчас было нужно.
Он посмотрел на Сболла, держащего руки между сжатыми коленями, на Кнехта, тоскливо смотрящего в окно, на развалившегося на стуле Харри… Пешки! Элементарные пешки в сложной шахматной партии, которую играет чья-то опытная рука! В самом деле, подумал Гард, старые «моржи» Пуся стригли детей и делали невинных кукол, даже не подозревая, что кто-то пользуется их данными. Тур Сайрус прятал кукол в сейф, понятия не имея о том, что они исчезают и возвращаются. Старик сторож таскал кукол в генетическую лабораторию, уверенный в том, что не делает ничего противозаконного. Гард мог биться об заклад, что и сотрудник лаборатории не знал истинных целей своих заказчиков, что он работал по принципу: берите ваши анализы — давайте мои деньги! Подонки, которые крали детей, тоже не догадывались, зачем их крадут: подонков устраивало то, что гонорар они получают сразу. А потом они передавали «товар» новым подонкам, обязанным всего лишь доставить его к определенному рейсу на аэродром. По логике вещей лететь должен кто-то еще, но кто?
Звенья в цепи… Смешно насиловать их вопросами о том, кто ими руководит и каковы цели хищения. Пустое все это, пустое! Они знают лишь звено предыдущее и звено последующее. Но как сделать, чтобы цепь не оборвалась? Как поступить с ними? Что им сказать?
Хоть лопни!
Предложить им деньги? Шикарные виллы на берегу Адриатики? Яхты? Политическое убежище в Месопотамии? Свободу? За одно только слово: кто следующий в мрачной цепи преступления? Но даже если бы Гард располагал такими богатыми возможностями, он все равно был бы бессилен. Нельзя перекупить то, что уже продано сатане. Эта троица при всех случаях теряла неизмеримо больше того, что могла получить у Гарда — она теряла жизнь! Это было понятно с самого начала. Только звериный страх перед теми, кого они, вероятно, и в глаза-то не видели, но кому запродали души, мог заставить их держать язык за зубами. Они наверняка знали, что от сатаны никуда не уйдешь, не улетишь, не уплывешь и не спрячешься, что электрический стул по сравнению с муками, на которые обрекает сатана за предательство, — благо.
И все же Гард сделал еще одну попытку их разговорить.
— У вас есть дети? — обращаясь к Сболлу, сказал он.
Сболл пожал плечами.
— Не знаю, комиссар!
Харри громко рассмеялся.
— Сто сорок девять детей бесследно исчезли за последние два с половиной года, — жестко произнес Гард. — Смейтесь, Харри, если вам смешно! Сто пятидесятым был Майкл Честер. Сто пятьдесят первой могла стать Рони Фишер…
— К чему эта арифметика, комиссар? — процедил сквозь зубы помрачневший Харри. — Везите нас в управление, там в камере хоть прохладней!
Таратура так сжал кулаки, что они побелели.
— Позвольте мне, шеф? — тихо сказал он, приподнимая свое могучее тело.
Гард отрицательно покачал головой. У этой троицы был страх куда сильнее страха перед инспектором.
Часы на стене показывали сорок минут четвертого.
И вдруг открылась дверь. Вошел Честер. За его спиной стоял усатый водитель малолитражки.
Фред увидел его не сразу, но, когда увидел, обрадовался, как старому знакомому.
Сначала Честер любовался платной стоянкой для автомашин, куда пассажиры, отправляясь в далекие рейсы, ставили до возвращения свои «колеса». Это была не стоянка, а настоящая выставка, как будто специально организованная многочисленными фирмами в рекламных целях. Пожалуй, только «норд-вест» был представлен на ней в единственном экземпляре.
Фред смотрел на машину с нескрываемой завистью: модель и в самом деле была что надо! Потом он увидел усача, который зачем-то подошел к своему «норд-весту». С этого момента Честер от нечего делать не выпускал его из вида.
Усач поглядывал на часы, которые были у него на руке, и на часы, которые были на фронтоне аэровокзала, как будто хотел убедиться, что какие-то из них врут, и это вранье истолковывал в свою пользу. С некоторой надеждой на лице он устремлялся навстречу каждому, кто решительно шел в его сторону, но по мере сближения как-то растрачивал свой пыл и постепенно угасал. Однажды он приблизился к какому-то человеку с острой бородкой, что-то спросил у него, но получил в ответ недоуменное выражение лица, которое сменилось откровенным любопытством. Усач немедленно ретировался, не оглядываясь, а острая бородка, наоборот, трижды поворачивалась ему вслед.
Прохаживаясь вдоль тротуара, у которого стоял черный «мерседес». Честер постепенно увеличивал количество шагов в обе стороны и однажды оказался совсем близко от усача.
— Хелло! — сказал Фред, дружелюбно улыбаясь. — У вас отличная машина! Вы просто на равных тягались с нами на шоссе!
Усач искусственно улыбнулся, почти не взглянув на Фреда. По всей вероятности. Честер никак не походил на человека, которого с таким нетерпением он ожидал.
— Простите, — не унимался Фред, — какова максимальная скорость «норд-веста»?
— Сто сорок, — коротко ответил усач. — Извините, мне некогда.
— Здесь всем некогда, — философски заметил Фред, имея в виду главным образом себя и своих друзей.
Усач с некоторым интересом поглядел на собеседника, проявившего странную назойливость, и осторожно спросил:
— Вы тоже летите?
— Боюсь, что нет, — вздохнув, откровенно сказал Честер. — А вы?
— Удивительное совпадение, — ответил усач. — Я тоже еще не знаю… Кого-нибудь ждете?
— Ого! — сказал Честер. — Еще как жду!
— Я тоже! — как будто обрадовался водитель малолитражки.
Они сделали рядом несколько шагов. В душе усача явно боролись противоречивые желания, и, посмотрев на часы, он дал одному из них победить другое. Еще раз смерив Честера с головы до ног, усач вдруг тихо сказал:
— Вы не одолжите мне два полотенца?
Вероятно, у Фреда было такое же выражение на лице, как у того господина с острой бородкой. Но уже в следующее мгновение Честера как будто пронзило током: в странном свертке, обнаруженном в «мерседесе», было ровно два полотенца!
Не может быть!
Ни в одной из нескольких сотен автомашин, стоящих на территории аэропорта, не могло быть сейчас двух полотенец, завернутых в сверток! И никому из полутора тысяч людей, снующих в аэропорте, не пришло бы в голову спросить постороннего человека, не может ли он одолжить два полотенца!
Все ясно: пароль!!
Лихорадочно думая об ответе, в котором было бы как можно больше нелепостей, но так ничего и не придумав, Фред крепко взял усача за рукав.
— В чем дело? — сказал усач.
— У меня есть два полотенца, — задыхаясь от волнения, проговорил Честер. — Они хороши слонам.
— Каким слонам? — искренне удивился усач.
Честер глупо подмигнул ему.
— Пойдемте покажу!
Усач мрачно последовал за Фредом.
Открывая дверцу черного «мерседеса», Честер, как ни торопился, все же заметил, что за ним во все глаза наблюдает «четверка», стоящая визави. «Только бы не помешали, идиоты!» — авансом обругал полицейских Фред. Быстро развернув сверток, оставленный Таратурой на сиденье. Честер показал содержимое усачу.
— А где метка? — тихо спросил усач.
— Должна быть метка! — воскликнул Честер. — Не может ее не быть!
Действительно, вывернув полотенце наизнанку, усач и Честер увидели красное клеймо, изображавшее, как это ни фантастично, слона! Тут уж Фред обалдело посмотрел на водителя малолитражки.
— Чего же ты не по форме? — сразу перейдя на «ты», сказал усач. — Поменяли ответ? Или забыл, что ли?
Честер опустил глаза, с одной стороны, выражая этим вроде бы смущение, а с другой стороны, боясь разоблачить свое ликующее состояние.
— Первый раз, — сказал он. — Тот заболел.
— Болваны! — выругался усач. Вероятно, среди преступников он стоял в табели о рангах чуть выше «того». — Дать бы вам всем разок по шее! Где груз?
— Там, — сказал Фред, поднимая глаза кверху.
— Пошли быстрей. Уже время. — Усач торопливо свернул полотенца и засунул их под пиджак. — Он ждать не будет.
— Кто? — не понял Честер.
— Кто! Кто! — передразнил усач. — Самолет! В шестнадцать пять убирают трап, вот кто! Пошли.
— А как же полотенца? — играл в дурачка Честер.
— Ты что, озверел? — искренне удивился усач. — Полотенца идут мне! Понимаешь? Не тебе, а мне!
— Это еще зачем?
— Ну и людей подбирать стали! — Усач покраснел от негодования. — Для морды, когда я на пляже буду, у меня есть собственное! Соображаешь? Чистое! А эти с меткой! Для креста! Ох, не быть тебе, парень, в нашей компании!
В лифте усач неожиданно тихо и даже с какой-то теплотой в голосе спросил:
— Груз спит? Ну и прекрасно. Морфинильчик действует…
Потом была дверь, за которой находился Гард. Честер сделал последнюю «естественную» попытку:
— А для какого еще креста?
— Ты о чем?
— О полотенцах. — Фред снова опустил глаза.
— В Бога веруешь? — сказал усач. — Молись. Такие, как ты, любознательные, долго не живут.
И они вошли.
Четыре человека бежали прямо по аэродромному полю.
Четвертым был Мердок. Комиссар на ходу отдал ему последние указания:
— Ребенка через Моргинса вернете матери… Сегодня же договоритесь с ним, пусть даст интервью: рэкетиры, мол, обыкновенные рэкетиры! Удалось, мол, поймать. И пусть назовет две-три фамилии. Из тех, что уже сидят… На его расспросы — молчок. Вернется Гард, у него, мол, и спрашивайте. Куда уехал, тоже не знаю. Эту четверку держать под замком. От них наружу ни единого звука! Ночью аккуратно уберите машины ко мне в гараж…
Стюардесса уже закрывала двери. Бегущий впереди Таратура заорал:
— Подождите!
— Наблюдение из парикмахерской, игротеки и лаборатории не снимать, — продолжал Гард. — Подключите инспектора Хьюса… И последнее: контрольный срок — 2 июня, двенадцать часов дня. Если нас не будет… или не будет вестей… поднимайте тревогу. Идите на доклад прямо к президенту. Это нам мало поможет, но не идти тоже нельзя. И дайте материал в прессу… Я очень на вас надеюсь, Мердок!
Трап еще не убрали. Поднимаясь в самолет. Честер шепнул Гарду:
— Дэвид, у меня в кармане ни одного лемма!
— Ты говоришь так, как будто это впервые.
— Да, но…
— Не волнуйся. Ужин ты заработал честно. А там видно будет!
Самолет не делал прощальных кругов, а сразу взял курс на остров. Гард смотрел в иллюминатор, но так и не увидел Мердока, одиноко стоящего на зеленом поле, перерезанном во многих направлениях бетонными полосами.
Они не знали, что им не суждено больше встретиться.
9. Три холостяка
Пожалуй, сегодня уже не многие помнят, что остров Холостяков когда-то назывался островом Акул. Смена названия произошла лет двадцать назад при довольно любопытных обстоятельствах, наложивших решительный отпечаток на нынешний стиль жизни известного великосветского курорта.
На одном из пленарных заседаний Ассоциации миллионеров-холостяков вице-президент Раул Бланкмейстер, ныне покойный, зачитал открытое письмо некоего Эдмонта Бейла…
Впрочем, рассказывать об этом надо не так.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30