— Зачем?
— Повинуйся!
Медленно, потому что сердце его колотилось, Гил Хьюгтон опустил «молнию» на брюках, а Госпожа Кали продолжала счищать шипы со стебля. Когда упал последний, орган министра уже был обнажен и заметно дрожал.
— Что вы соби?..
— Что ты мне сказал на днях? — нежно спросила она.
— Что вы никогда не прикасаетесь ко мне.
— А что еще?
— Что мы больше никогда не делаем ничего нового. — Голос его сорвался на блеянье.
— Значит, ты хочешь попробовать что-нибудь новое, не так ли? — спросила она мелодичным голосом. Она не глядела на него. Казалось, он вообще вне ее внимания. Подрагивающий член министра наливался твердой упругостью.
— Да, — сказал он, склонив голову, — очень.
— Очень — что?
— Очень, Госпожа Кали. Я очень хочу испытать что-нибудь новое, Госпожа Кали, — поспешно произнес министр.
На алых губах мелькнула мимолетная улыбка. Откуда-то над собой она достала высокий флакон с массажным лосьоном. Большим пальцем с черным ногтем она отковырнула крышку и погрузила туда стебель на всю длину. Комната наполнилась рыбным запахом. Рыбий жир. Тресковый, его любимый. Хьюгтон подскакивал на цыпочках в предвкушении.
— Что вы собираетесь делать?
— Кое-что новое, — ответила она, вытягивая стебель. С него стекали вязкие капли.
Министр облизнул губы.
— Правда?
Ее голос упал почти до шепота:
— Да, правда.
И она резко повернулась к нему, одной рукой схватила его набухший член, а другой глубоко вонзила в уретру смазанный стебель и стала двигать вверх и вниз, вверх и вниз, пока он не завопил от неслыханной боли и неслыханного наслаждения, какого в самых диких мечтах не мог себе вообразить.
Боль бросила его на колени. Он скорчился на полу, ловя ртом воздух и стиснув себя обеими руками, а под ним растекалась лужица рыбьих молок и темно-красного малинового сока.
Сквозь эту муку, как стальная игла, дошел до него ее голос:
— Никогда больше не жалуйся, что я не делаю ничего нового.
Глава 32
Генеральный секретарь ООН Анвар Анвар-Садат вошел сквозь зажужжавшую дверь в неожиданно роскошную приемную. Стены из белого с розовыми прожилками мрамора напоминали нежную кожу гаремных красавиц. По крайней мере так восприняли холодный мрамор его романтические глаза.
А еще были скульптуры. Чернокожая женщина с большим количеством рук, чем дает природа. И руки эти она держала так, что это был одновременно и вызов, и призыв.
Кали, конечно. Индуистская богиня смерти. Как подходит для женщины с компьютерным псевдонимом Госпожа Кали. Сверху вниз смотрели на него пустые глаза статуи — два слепых пятна.
Анвар-Садат заметил, что формы ее весьма зрелые. Это показалось ему многообещающим признаком. Анвар Анвар-Садат любил женщин сладострастных.
По другую сторону двери — другая статуя. Это уже был не базальт, а порфир. Этого бога Анвар-Садат не узнал, но решил, что это может быть только Шива — супруг Кали. В каждой из его четырех рук были зажаты разные предметы, странные и с непонятным назначением.
Прочистив горло, Анвар-Садат возвысил голос:
— Здесь есть кто-нибудь?
— Ты желаешь войти в покои Госпожи Кали? — прозвучал в ответ твердый голос.
— Да. Это вы?
— Молчание! — прогремел голос.
Несмотря на свое самомнение и свое положение в мире, Анвар Анвар-Садат ощутил, что не может не повиноваться.
— Позвольте мне взглянуть на вас, — попросил он.
Голос доносился к нему из-за зеркала, находящегося между двумя статуями. Он сразу понял, что это зеркальная дверь, прозрачная с внутренней стороны, и что его изучают. Он принял небрежную позу, давая себя рассмотреть.
— Анвар Анвар-Садат, достаточно ли ты храбр, чтобы ступить во владения Кали?
— Да, — ответил он дрогнувшим от предвкушения голосом.
— Очень хорошо. Укрепи свой дух!
— Мой дух крепок.
— Ибо тот, кто приближается к моей ужасной сущности, навсегда меняет свою.
На одну мрачную секунду Анвар-Садат дрогнул. Он не хотел менять сущность. Он лишь хотел увидеть во плоти это создание, которое так заворожило его своим невиденным образом и неслышанным голосом и привело к этой минуте.
Он нервно сглотнул. И тут двери распахнулись.
Госпожа Кали была именно такой, какой он ее вообразил. Анвар-Садат увидел это сразу.
Она была высокой, статной и золотоволосой, как солнечный луч на чистом золоте. Черты ее лица были классическими, эфирными и в то же время точеными. Домино золотого шелка, обрамлявшее ее цвета Нила глаза, добавляло чуть-чуть тайны к тому, что было само совершенство.
Тело ее было как язык черного пламени, и пламя это замерцало, когда она перенесла тяжесть тела с одного роскошного бедра на другое. Кожа. Она одета в черную кожу. Этого он не ждал.
Его глаза скользнули вслед за мерцанием пламени, открывая новые колдовские подробности. Серебряная цепь на талии, черные ногти вампира, череп из слоновой кости на животе.
В одной руке у нее была плеть. В другой — собачий поводок.
Анвар Анвар-Садат пробежал глазами по этому поводку до самого пола, и сердце его забилось быстро и жарко.
На полу, у ее ног, скорчился на четвереньках какой-то человек. Он был совершенно голым, если не считать охвативший его горло собачий ошейник шипами внутрь. В зубах он держал алую розу, как послушный пес держит кость. С конца стебля на пол падали алые капли.
Глаза этого человека уставились в пол. Госпожа Кали резко дернула за поводок, и человек поднял голову.
— Позвольте мне представить Гилберта Хьюгтона, министра рыбных промыслов и океанов, — произнесла Госпожа Кали насмешливо-официальным тоном.
— Э-э-э... рад познакомиться, — выдавил из себя Генеральный секретарь ООН.
Сквозь стиснутые зубы канадского официального лица с зажатой в них розой донеслось горловое рычание.
События шли не так, как ожидалось...
Глава 33
В «Фолкрофте» Харолд В. Смит следил за развитием глобального конфликта.
— Это просто невероятно, — бормотал он себе под нос. — Будто все приморские страны впали в безумие обжорства.
В Северной Атлантике вышедший из повиновения американский рыболовный флот отступил в закрытую для рыболовства зону под названием Флемиш-кэп и в безумии обжорства выбирал канадскую треску в количествах, запрещенных правилами обоих государств. Катера американской береговой охраны мчались туда, чтобы убедить рыбаков уйти с канадских промыслов.
В Тихом океане между Аляской и штатом Вашингтон крейсировал американский эсминец «Аркхэм», пытаясь перехватить канадскую подводную лодку «Желтый нож/Куто жон», пока она не ударила в гущу американского лососевого флота.
Тем временем канадские корабли береговой обороны пытались взимать транзитную пошлину с американских рыбаков, а те пытались заплатить винтовочными пулями.
Оттава, официальная и неофициальная, молчала. Зато из Квебека просочились полуофициальные слухи, что в нынешней американо-канадской рыбной войне Квебек намерен встать на сторону Вашингтона. В этом Харолд В. Смит видел семя гражданской войны в Канаде. Переход провинции на сторону противника.
В Соединенных Штатах средства массовой информации уже извлекли на свет Божий давно забытые обиды. Опустошение после войны с Францией и индейцами. Рейды Дирфилда. Луисбург. Как во время войны 1812 года канадские и британские войска дотла сожгли Белый дом.
В Орегоне полувоенные силы, называвшие себя Добровольной орегонской милицией, проникли за сорок пятую параллель и повесили на соснах троих канадских полицейских. Они требовали пересмотреть договор, отдавший Канаде исконные земли Орегона.
На канадско-вермонтской границе напряжение дошло до крайнего предела. В одном городке, лежащем наполовину в Канаде, наполовину в США, граница проходила через здание городской библиотеки. Горячие головы с обеих сторон стали протягивать колючую проволоку точно посреди гуманитарного зала, и библиотеку охватил жаркий спор, который вели в основном бросанием тяжелых томов энциклопедий. Первый выстрел был только делом времени.
На озере Чэмплен вспыхнул издавна тлеющий конфликт насчет распространения мелкого вредного моллюска — полосатой мидии — из американской половины в канадскую.
Полосатые Эф-16 канадских ВВС патрулировали шоссе Алкан, которое было перекрыто на границе Аляски с Канадой. Все американские машины заворачивали обратно. Аляска оказалась отрезана от остальной части страны, осталось только воздушное сообщение.
На Парламентском холме в Оттаве стали раздаваться угрозы выхода Канады из НОРАД и других взаимовыгодных договоров.
На Капитолийском холме в Вашингтоне стали изучать все пункты Гентского договора, положившего конец войне 1812 года, в поисках упущений и недоработок.
Тем временем Президент Соединенных Шатов и его советники все воскресное утро выступали по телевизору, стараясь утихомирить все стороны и сбить нарастающую военную лихорадку.
Смит знал, что до начала открытой войны счет идет на часы. Если она вспыхнет и Квебек примет сторону Вашингтона, то между странами разверзнется пропасть, глубже которой не было никогда. Американо-канадские отношения будут отравлены на все следующее столетие.
А все потому, что человеку нужно все больше и больше рыбы, чтобы жить.
Глава 34
Римо позвонил в дверь. Его сверхчувствительные пальцы ощутили импульс тока, поэтому он знал, что сигнал передан.
Ответного жужжания не было.
Римо позвонил снова.
— Знаешь, — повернулся он к Чиуну в ожидании ответа, — в старые времена красная лампочка над входом означала дом с дурной репутацией.
— У всех домов дурная репутация. Кроме нашего, — многозначительно сказал Чиун.
— В этом есть доля истины, — согласился Римо, нажимая на кнопку. Это была старая небольшая черная кнопка в позеленевшем медном корпусе.
Кто бы там внутри ни был, он не собирался их впускать.
— Думаю, придется войти туда по-другому. Разделимся или войдем вместе?
— Мы войдем вместе, ибо какую опасность может представлять этот дом с дурной репутацией для двух питающихся рыбой мастеров Синанджу — таких, как мы?
— Дельное замечание, — заметил Римо, отступая назад и поднимая ногу в итальянской туфле. Сверкнула дорогая кожа, и Римо ударил. Сильно.
Дверь выглядела стальной, но поддалась, как жесть. От удара панель прогнулась в середине, но на самом деле не выдержали петли.
Римо прыгнул внутрь и подхватил стальную плиту раньше, чем она успела упасть на пол. Упершись ногами, он приложил силу — один угол двери пошел вниз и встал на пол — и придал двери вращение. Она покачнулась в повороте, будто решая, куда направиться, и послушно прислонилась к стенке. Шума было не больше, чем от мяча в баскетбольной корзине.
— Хилая конструкция, правда?
— Тише, — шепнул Чиун, повелительно подняв руку.
Римо прислушался и ощутил вибрацию под ногами. Она была знакома. Похожа на электрическую, но не от электричества, созданного техникой человека. Это была электрическая вибрация живого существа.
Он посмотрел вниз. Чиун рассматривал пол под ногами.
Он был черным. Не эбеновой или обсидиановой чернотой, а сверкающей чернотой, как зеркало. Казалось, через этот пол можно видеть. Их глаза прищурились.
— Никогда не видел такого пола, — пробормотал Римо.
— Я тоже, — отозвался Чиун.
— Вроде бы через него должно быть видно, но я почему-то не вижу.
— Он черный. Через черное ничего нельзя увидеть.
— А почему мне тогда кажется, что можно? — настаивал Римо.
— Не знаю, но у меня такое же чувство, как у тебя, Римо.
Вдруг у них из-под ног донесся странный звук. Бульканье, потом шумный всплеск и несколько всплесков потише.
— Звук такой, будто там канализационная труба, — предположил Римо.
— Если это так, — отозвался Чиун, — то в этой трубе обитают живые существа.
— Это не наша проблема. Пойдем, куда ведет эта дорога.
Они пошли дальше в свете оставшейся сзади красной лампочки.
Стены были мраморными, но их соединяла зеркальная секция. Зеркало сияло ртутью.
А по обе стороны от него стояли часовыми две темные статуи.
Судорожный вздох Чиуна заставил Римо застыть на месте.
— Что это? — шепнул он.
— Смотри.
— На что смотреть? — спросил Римо, пытаясь высмотреть позади статуй прячущихся врагов.
— На эти фигуры по сторонам двери, Римо.
— Вижу их. Статуи. Ну и что?
— Сколько рук имеет статуя справа, сын мой?
Глаза Римо проникли в сгусток тени.
— Четыре.
— А статуя слева?
— Четыре.
— Это не просто статуи, но Шива и Кали. Красный и Черная.
— Подумаешь, большое дело. Две статуи.
— Римо, почему они здесь, в языческой Канаде?
— Украшение.
И Римо двинулся вперед.
Плеснули шелковые полы кимоно, и на его пути вырос Чиун. Две руки взметнулись и уперлись Римо в грудь. Карие глаза Чиуна молили.
— Мне это не нравится, Римо. Зачем бы таким восточным богам охранять такое западное здание?
— Они совсем голые. Может быть, это и в самом деле бордель.
— Римо, ты можешь остаться здесь. Я войду внутрь. Не иди за мной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34