— Сейчас выхожу…
Разговаривая с Любашей, я физически ощущал на себе вопрошающий взгляд жены. Ольга — весьма проницательна, она уже заподозрила неладное, поэтому нужно приложить все силы, мужское умение, чтобы успокоить ее. То есть соврать нечто глобальное, максимально приближенное, как говорят военные, к
боевой обстановке.
За время общения с Тихоном и его подручными я настолько натренировался во вранье, что за несколько секунд составил, смонтировал и выдал Ольге совершенно правдоподобный варант предстоящей отлучки.
— Начальство вызывает. Придумали срочное совещание по поводу закладки двух корпусов… Позвонил бы шеф — я показал бы ему, как отрывать семейного человека от домашних дел. Выговаривать секретарше — все равно что лаять на луну… Есть |
меня свежая рубашка?
Ольга молча открыла шкаф, достала наглаженную сорочку, подумала и приложила к ней бордовый галстук.
— Костюм какой наденешь: рабочий или выходной?
— Неудобно в рабочем — все же совещание. Возможно, появится высокое начальство.
Когда я стоял в прихожей, начищенный, наглаженный, побритый, даже надушенный, Ольга окинула меня оценивающим взглядом.
— Никогда не скажешь, что ты собрался на совещание. Скорее на рандеву с любовницей… Скажи, Колька, ты мне лапшу на уши не вешаешь?
Я, конечно, возмутился. Какая лапша, какие уши? Сейчас работник оценивается по внешнему виду. Время, когда инженеры расхаживали в телогрейках, прошло безвозвратно. Мне не панели| монтировать и не раствор расстилать… К примеру, мой шеф без золотого перстня и бриллиантовой заколки на галстуке в рабочем кабинете не появляется… Разве я не такой же инженер?
Кажется, мои усилия не пропали даром, и Ольга поверила, конечно, не совсем — какая-то микроскопическая часть сомнения застряла у нее в голове… Ну и Бог с ней, пусть поревнует, авось, перестанет крестить меня мерзавцем, и то хлеб!… Олимпийский мишка встретил меня равнодушно. Наверно, многочисленные свидания ему изрядно поднадоели — симпатичная деревянная морда зверя изображала равнодушие и досаду.
Не торопясь, я принялся прогуливаться по аллее, уходящей в глубь парка. Сто шагов в одну сторону, столько же — в другую. Гуляющих — единицы, большинство лавочек свободно, поэтому я не мог пропустить девушку.
Любаши не было.
Странно! Сама назначила свидание, сама определила место и время встречи и не пришла. Пройду заданным маршрутом еще три раза — и домой. Привет, Оля, совещание не состоялось, начальство не прибыло, корми мужа пельменями со сметаной, вот он перед тобой, преданный и честный.
И все-таки что заставило девушку, которая видела меня не больше пяти раз, если не считать совместной поездки в Самарканд, вдруг назначить свидание? Мало того — позвонить домой, пообщаться с супругой. Что она должна передать мне? И, самое главное, почему не появилась?
Ответ оказался неожиданным и появился в виде… Владика.
Только что на этой лавочке сидела кошка, умывалась, умильно поглядывая на редких прохожих. И вдруг вместо нее — Владька. А, может быть, то была вовсе и не кошка? Я тряхнул головой,
будто изгоняя из нее дурацкую мысль о нечистой силе.
— Расфрантился, женишок, — окинул меня насмешливым взглядом Владик. — Заявился на свидание, а куколка не пришла. Зря старался, паря. Я вместо нее…
— Где Любаша?
— Тихон заподозрил неладное и притормозил твою любовь. Устроил ей допрос с пристрастием, вот она и раскололась.
— Неужели избивал?
— Не по лицу, конечно, зачем портить товар — больше по голенькой попке… Да ты не волнуйся, сявка, цела она и здорова. Вот баба — редкость! Даже не всплакнула… Интеллигенты вы с ней, хлипкие, но гордые… Садись, извозчик, минут с десяток у нас еще есть — потолкуем.
С трудом сдерживаясь, чтобы не залепить помощнику Тихона солидную плюху, я сел рядом с ним… Боже мой, сколько раз сдерживался, сколько раз пересиливал желание стряхнуть с себя чертово наваждение, твердо сказать: все, ребята, я пошел, не смейте больше ни звонить, ни появляться… Трус? Может быть, и трус, не спорю…
— Сколько раз говорено: не пристраивайся к бабе, ничего у тебя не получится — место забито. Любашку не отдам, так и знай! Поищи себе другую лапушку — вон, сколько прогуливается по Москве, поглядывают на мужиков. Заплати любой по прейскуранту и наслаждайся вволю…
— Все зависит от девушки, как она скажет… Я не собирался претендовать на роль Любашкиного «кавалера», нет. Это было бы глупо. Женатый человек, обремененным почти круглосуточной работой, семейными неприятностями, родительскими нравоучениями, и молодая красавица, знающая себе цену, у ног которой не одни Владька и Тихон ползают, но, наверняка есть еще молодые люди…
Просто меня бесила самоуверенность парня, хозяйская самоуверенность человека, присвоившего себе право не разрешать, не допускать!
— Это от Любашки-то зависит? Дурак ты, паря. Она сделает так, как ей скажет шеф… Понятно? Но если Тихон разрешит гулять с тобой, не разрешу я… Усек, извозчик? Потому что она — моя. Была, есть и будет!
Я заикался и мекал, не зная, как отреагировать на чудовищное хамство. Владька, склонив голову набок, с интересом следил за моими мучениями… Презрительно хмыкнул, глянул на часы и поднялся.
— Пошагали.Тихон ожидает.
— В Ногинск пешком? Сдурел окончательно! Заглянем в гараж, заведу машину, поедем…
— Ногинский адрес позабудь. Будто его никогда не было. Понял? Переехали мы на новое жительство, в москвичей превратились…
— А где «мерседес»? — глупо улыбаясь — самому противно! — спросил я.
— Тебя дожидается, — снова рассмеялся Владька. Интересный у нас с ним разговор получается — на улыбках и смешках. — Неужто ты подумал, что я стану вертеть баранку, будто извозчик паршивый?…
Зловещий намек на мою «паршивость» и на его величие. Стерпим. До поры до времени… А вот превратиться в водителя шикарной иномарки — сплошное удовольствие. Люблю машины нарядные, вместительные, а вынужден довольствоваться стареньким «москвичом»…
Говорить с Владькой бесполезно, да и о чем с ним можно беседовать? О бабах, жратве, выпивке… В этом он — мастак, говорит — слюни распускает, в глазах — масляная туманность… Короче, мерзкий типчик!
Молча прошли в метро, сели в поезд, поехали. На Арбатской перешли на станцию «Александровский сад», доехали до «Киевской», вышли, пересели на автобус — сошли на конечной остановке. Долго петляли по улочкам и переулкам. Наконец Владька вывел меня к потрепанной жизнью пятиэтажной хрущобе.
Говорю об этом так подробно, чтобы стало понятно дальнейшее. Не так просто найти в огромном городе тихоновскую «хату», и не так просто отыскать дорогу от нее к автобусным и трамвайным маршрутам.
Всю дорогу я лихорадочно старался запомнить многочисленные повороты и развороты, вчитаться в названия улиц и переулков, фиксировал в памяти номера домов. И все же, добравшись до Тишкиной «обители», не был уверен, что смогу найти этот дом
без посторонней помощи.
На третьем этаже Владик открыл дверь, и мы вошли в трехкомнатную квартиру, носящую следы недавнего вселения новых хозяев. Нераспечатанные ящики, наспех расставленная мебель, сваленная прямо на пол кухонная посуда.
В гостиной из угла в угол расхаживал Тихон в излюбленном наряде — в халате, подпоясанном шнуром с крупными кистями. На кушетке, подобрав под себя ноги, полулежала Люба. Видимо, разговор между ними был малоприятным. Тихон хмурился, девушка разглядывала узоры на ковре.
Вошли мы тихо, и мне удалось поймать конец многословной фразы Тихона:
— …будешь делать только то, что я скажу. Самовольство плохо кончается…
Обычный выговор хозяина бесправной рабыне. И не только ей — через несколько минут Тихон повторит ту же фразу своему «рабу», то бишь мне.
— Доставил женишка, — провозгласил Владька, подталкивая меня в спину. — Сам с ним разберешься или мне… побеседовать?
— Проваливай, — приказал Тихон, не глядя на своего помощника, и Владька покорно покинул комнату. — Садись, Коля, — указал мне шеф место напротив Любаши. Сам, подвинув стул, сел между нами. — Так не получится, ребята. Делаем мы общее дело, договариваться за моей спиной никому не
позволю.
— Но я ведь сказала тебе, что решила встретиться с Николаем совсем по другой причине…
— Других причин не может быть, — жестко отпарировал он. — Вы повязаны со мной такими узлами, что их не разорвать. Попытаетесь — пожалеете. Сентиментальничать и ронять слезы умиления не стану — не тот характер. Все, обмен мнениями завершен, перейдем к делу… Насколько я понял, господин Никаноров, вы соскучились по работе и по дармовым деньгам. Не ошибся?
Отказываться, протестовать — зряшная потеря сил. К тому же Тихон прав — деньги мне нужны. Но говорить об этом не| стоит — лучше промолчать.
— Понятно… Почему тогда вас приходится разыскивать? Почему не сообщил, куда и на какое время уезжаешь из города ' Так не пойдет… На первый раз прощаю, при повторении буду вынужден… Грозить не буду, но приму такие меры, что… пожалеешь.
— Не повторится, — с трудом вымолвил я, будто школьник, получивший замечание от учителя. — Дела заставили уехать, а куда сообщить — не знал…
— Ох, какой несмышленыш!
— Но он же на самом деле ничего не знает — ни адреса, ни телефона! — вступилась за меня Любаша.
— А ты помалкивай. Разговор с тобой впереди. Наедине, конечно.
— Поговорили уже, — неуступчиво произнесла девушка, глядя на «хозяина» ненавидящим взглядом. — В печенках эти разговоры…
Тихон отмахнулся от нее и всем телом повернулся к мне.
— Придется еще раз прокатиться вдвоем с «супругой». Первый пробный рейс прошел с блеском. Мне понравилось. Возьми паспорт Никанорова, остальное получишь перед отъездом.
— А где мой паспорт?
— Признаюсь — у меня. Но возвращать его тебе рановато — полного доверия ты все еще не заслужил. Пусть полежит до твоего возвращения… Типа залога, что ли… Так будет надежней. Итак, задание. Прокатитесь в Иркутск. Для передачи получите три пакета, таких же, как и в прошлый раз. Один отдашь на перроне в Екатеринбурге, второй — в Красноярске, третий, последний, — в Иркутске… Запоминайте приметы получателей…
Тихон принялся медленно и внятно описывать внешность людей, которые приедут за «посылками». Тут же требовал повторить сказанное. Если мы повторяли правильно — одобрительно кивал, если ошибались — хмурился. Наконец, убедившись, «и посланцы усвоили, что и кому передать, перешел к другим деталям предстоящего путешествия.
— Как и в прошлую поездку — купе на двоих в комфортабельном вагоне. Обратных посылок везти не придется — заберут другие люди. Сейчас получишь аванс, по возвращении — остальное… Всего получится солидная сумма, скажем…
Тихон назвал такую цифру, что у меня пересохло во рту, и закружилась голова. Соблазнитель испытующе глядел мне в лицо,
будто дрессировщик, проверяющий результаты своего воздействия на подопытных животных.
— Вижу согласен. У Любки не спрашиваю — в ней уверен. Не ссучится, не продаст… А вот ты — чемодан с двойным дном, тебя все еще опасаюсь… Поэтому повторюсь: паспорт твой у меня, дело о шалостях с наркотиками не закрыто, оно — на плаву. Один твой неверный шаг — станешь долго париться на зоне в обществе старых моих дружков. С ними у меня — прочная связь, в любой момент подскажу… Выполнят… Учти, Коля, возмездие будет страшным… Больше грозиться не стану…
Головокружение прошло, и вместо него появились прежние сомнения. Не в части Тишкиных угроз, к ним я уже привык. Как известно, зря в наше время денег не платят, тем более таких. Значит, предстоящая поездка слишком опасна. Стоит ли рисковать, если не жизнью, то свободой? Не лучше ли отказаться, подобрав для этого вескую причину?
Пожалуй, отказываться — еще опасней. Увяз я в «болоте» по горло, держусь за шест, другой конец которого — у Тихона. В его власти вытащить меня из трясины или, наоборот, затолкать в нее глубже.
И главное, путешествие вместе с Любашей! Оно — будто подарок судьбы, и отказываться от него — самый настоящий грех. Но поторговаться все же не мешает.
— Все правильно, я понимаю, но есть одна зацепка, мешающая принять ваше предложение. Работа. Я столько раз отпрашивался, брал за свой счет, использовал все виды отпусков! Боюсь, начальство еще на один не согласится. Даже если заболеют все сразу: родители, теща, сестра, жена…
— А если заболеешь ты?
— Я здоров…
— Здоровье — вещь относительная. Сегодня в здравии, а назавтра — нервное, скажем, расстройство… Короче, завтра мы выдадим тебе оформленный по всем правилам больничный листок
…Предположим, по причине радиоактивного заражения. В наши дни получить дозу труда не составляет…
Я обомлел. В память пришло первое знакомство с «калужскими предпринимателями», которые, по моим предположениям, унесли из института оголенный изотоп. Без защитного футляра… Сколько я тогда натерпелся страху!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31