— У любовников — непрошибаемое алиби, да и психологически для ликвидации Басова нет оснований. Банкир и так был приговорен к смерти. Врачами. Что до свояка — придет время, пощупаю… Но и тут — явная слабинка…
Спохватился — глупо раскрываться на заключительном этапе, но назад уже нет дороги. Придется изворачиваться. А стоит ли? Все равно ни прокурор, ни другие покровители преступников что-либо сделать не успеют. Палец — на курке, патрон с пулей загнан в ствол — выстрела никому не предотвратить!
— А наследство? Разве не психологическая зацепка?
— По утверждению врача, лечащего банкира, жить тому оставалось от силы год. Так стоит ли любовникам так рисковать? Не лучше ли дождаться естественной кончины банкира и получить наследство на законных, не замаранных кровью, основаниях?
— Предположим, ты прав. Почему тогда отказываешься от версии, связанной с местью связиста?
Ничего не скажешь, крепко подготовился начальник, наизусть вызубрил дело, запомнил даже отвергнутые версии.
До чего же противно и страшно бороться сразу на два фронта: с убийцами и собственным руководством. Насколько было бы легче опереться на того же прокурора…
— Я не отказываюсь, но вначале хочу поработать с Деевым.
— Не слишком ли много подозреваемых? С одним собираешься работать, другой сидит в следственном изоляторе, третий пока гуляет на свободе. Не запутаешься?
— Постараюсь… Что же касается моего родственника — скоро отпущу. Похоже, к расследуемому преступлению он непричастен… Вот поговорю с Деевым и доложу вам свое окончательное решение.
— Говоришь, Машкин не виновен? А зачем тогда сажал в кутузку? На всякий случай? Только-что сам сказал: прощупаю… Жидковатое оправдание, жидковатое…
— Ничего, затвердеет, — с туманным намеком пообещал Сергей Петрович.
— Ну, ну, — пробормотал прокурор, глядя мимо следователя. — Кстати, ты знал Вертелова из контрразведки?
Обычный вопрос для Бабурина — сигнал тревоги. Почему прокурор спрашивает именно о Вертелове? Уж не проговорился ли где-нибудь в курилке излишне хвастливый чеченец? Или дознались дотошные «топтуны»?
На всякий случай, Сергей Петрович постарался изобразить полнейшее равнодушие. Даже зевнул, культурно прикрыв рот ладонью.
— Недосуг интересоваться контрразведкой — по уши хватает уголовного розыска… А что произошло с этим самым Вертеловым? Проворовался или схватили за руку при получении взятки?
— Убит. Почитай, что пишет «Московский комсомолец».
Прокурор положил на стол газету. Осторожно, будто надвинул могильную плиту.
Погибший чекист удостоился нескольких газетных строк. Найден в машине, стоящей на пустыре… Застрелен тремя пулями — в грудь и в голову. Документы и деньги — в карманах. Предположительно, убит конкурентами — занимался бизнесом. Следствие продолжается…
Вранье, подумал Бабурин, очередное гнусное вранье! Никаким бизнесом Сашка не занимался, его просто убрали. Вслед за «беспогонным камуфляжником». Слишком глубоко залез профессионал контрразведки в святая-святых отечественного преступного мира. Вот и поплатился.
Кто на очереди?
И снова, в который уже раз, в следователе зашевелился червяк сомнений.
Жизнь дается человеку только один раз. Изъеденная проблемами и горем, обгрызанная неприятностями и скандалами, помятая болезнями и опасностями, но — только одна. Вторая природой не отпущена. Так стоит ли сокращать ее, подставлять под выстрелы и взрывы? Не проще ли пойти по безопасной дорожке, указанной ему вышестоящим начальством?
Не зря же прокурор настойчиво намекает на «любовный треугольник» и мстительного связиста. А в завершении — подсунул известие о гибели Вертелова. Дескать, гляди и думай. Одного убрали, как бы и тебе не загреметь по тому же адресу.
Отказаться от допроса Деева, возбудить уголовное дело против вдовы убитого банкира и ее любовника? Легко и просто…
Но едва следователь углубился в работу, сомнения заглохли.
Сашка Деев явился на допрос навеселе. Видимо, хлебнул для смелости стакан водки. Ну, что ж, отлично. Алкоголь расслабляет, развязывает скованный язык, авось, выболтает подозреваемый все, что скрыто в лобастом черепе.
Торопиться некуда — допрос продлится до появления Адуева, если даже придется мучить себя и Деева сутки. Поэтому Бабурин вел беседу неторопливо, позволяя бывшему охраннику разглагольствовать по любому поводу и без повода.
После официальных вопросов-ответов: фамилия, имя, отчество, год и место рождения, семейное положение, следователь минут десять молчал, фиксируя ответы в протоколе. Пришлось самому заняться нелюбимым занятием, не хотелось впутывать помощников, а единственный человек, которому следователь может довериться, Адуев, занят более серьезным делом.
Положил ручку и цепко уставился на толстую физиономию Сашки.
— Надеюсь, ты понимаешь — обвинения, выдвинутые в твой адрес, не беспочвенны. Они основываются на простом факте: в ту ночь, кроме тебя и Машкина, на стройке никого не было…
— Точно. Я и лысый прораб, — охотно подтвердил улыбающийся охранник. — Слыхал, его уже посадили — во всем признался, убивец проклятый. Не пойму, зачем вы мучаете меня? Ведь отравили, подсунули бутылку — спал, как убитый…
— Анализ бутылки показал — снотворного там не было.
Пришла пора открывать карты. Изощряться нет необходимости — виновность Деева, можно считать, доказаной. Дело за малым — за его признанием и появлением Адуева с пистолетом банкира.
На стол легло заключение экспертизы. Сашка непонимающе пробежал поданную ему бумагу, углубился в мучительные раздумья.
— Я — малограмотный, в разных экспертизах не разбираюсь… Спал беспробудно, ничего не видел и не слышал, утром голова раскалывалась. Значит, отравили…
— Что касается твоей малограмотности — лучше помолчи. Общее образование — десять классов, плюс специальное — полиграфический техникум. Вполне достаточно, чтобы оценить заключение экспертизы.
— Полиграфия — не прокурорские фокусы, — нагло смотрал следователя Сашка. — Мало ли что ваши эксперты напридумали, чтобы угодить начальству. Одно знаю — выпил бутылку и будто провалился в темную ямину. Ежели подозреваете меня — выпустите Машкина, считаете, что убил он — не вызывайте меня…
Логика — смертельная, но это логика преступника.
Допрос ковыляет по ухабам и рытвинам вот уже четыре часа. Деев стоит на своем: ничего не видел и не слышал, поскольку отравили злодеи. Зря следователь теряет время — ничего больше ему не узнать.
— Откуда ты знаешь бизнесмена Хвостова?
Глаза допрашиваемого округлились, в них — непритворное удивление. Наверно, Хвостов представился «исполнителю» другим именем. Придется нарисовать приметы «заказчика». Высокий рост, сухопарый, носит золотые очки, на подбородке — глубокая ямочка… Спасибо свояку — нарисовал детальный портрет со всеми приметами и особенностями. Да и Димка Оборин добавил — презентовал отличную фотокарточку.
— Не знаю…
Врешь, парняга, отлично знаешь! Глаза сощурены, в них — явный страх. Господи, поторопи Адуева, помоги ему найти оружие! Пред"яви сейчас Дееву похищенный им пистолет — девяносто процентов успеха обеспеченно. Остальное доделает страх перед грядущим возмездием.
Бог услышал страстную мольбу следователя — в дверь протиснулся радостно улыбающийся Адуев. Протянул завернутый в газету предмет. Гордо кивнул — все сделано, как вы велели, оружие обнаружено и изьято с составлением соответствующего протокола.
Бабурин молча положил на стол пистолет, рядом — акт изьятия.
Деев поник. Теперь не только во взгляде — в позе, в опущенной голове — признание.
— Убил ты! Пора сдаваться, хватит тянуть волынку. Признаешься?
— Да…
Наконец-то, успех! Теперь — не упустить подавленного состояния Деева, забросать его вопросами, не дать опомниться.
— Кто звонил в машину банкира?
— Мне приказали… Не позвонил бы — кранты…
— Что ты сказал Басову?
— Что велено… Любка трахается с прорабом. Пусть поспешит проверить…
— Как Басов прошел в калитку?
— У него был ключ… Не тяни душу, начальник, — рванул Деев душивший его ворот тельняшки. — Признался ведь… Отпусти в камеру…
— Почему водитель ничего не слышал? — не унимался Бабурин.
Деев криво усмехнулся.
— А я оглушил упыря. Перенес его в подвал — тяжелый, боров, и… рубанул ребром ладони по горлу… Потом прикончил перышком…
Казалось бы, все ясно и понятно, можно отправлять убийцу в камеру и готовить дело для передачи в суд. Оставался один-единственный, «непротокольный» вопрос.
— Мне говорили — ты ненавидел хозяина. Не эта ли ненависть привела к убийству? И потом — откуда у нее растут ноги, чем тебя так обидел Басов?
Деев уже пришел в себя. Бросил на Бабурина взгляд, полный презрения. Ну, и следователь же ему попался — настоящий идиотик.
— Хозяин — кровосос, разжирел на таких, как я. Так за что мне любить его?… А то, что порешил — такая работа, за это деньги платят. Невпример больше, нежели за охрану.
После того, как доотказа «выпотрошенного» убийцу увели, Бабурин расслабился, удовлетворенно потянулся. Сильно, до хруста. Все, можно отправляться на отдых. Завтра же продолжить допрос, устроить очную ставку с золотоочкастым банкиром. Потом вызвать толстого его напарника.
Он не знал, что арест Деева снова пробудил активность «цепочки», соединяющей ннкоторые высокие московские телефоны с неприметным селением в горах Кавказа. Панически заверещали аппараты, из них посыпались тревожные вопросы, угрозы и обещающие заверения.
— Вами была обещана полнейшая безопасность транспортировки денег. Что произошло?
— Ничего страшного, небольшой сбой, который сейчас устраняется. Никаких причин для беспокойства нет. Следующую «посылку» получите строго в оговоренное время. В связи с определенными трудностями вам придется увеличить размер комиссионных.
— Увеличение — не принципиально, если — в разумных пределах. Не мы платим — наш общий друг… Откуда сбой? Не нужна ли помощь? Группа опытных боевиков готова к вылету…
— Думаю, обойдемся своими силами.
— Как «летун»?
— Скоропостижно скончался. Ликвидирован человек, вычисливший «летуна»… Остальное — под контролем… Ожидайте «посылку»…
Знать бы Бабурину про эти откровенные беседы — поубавилось бы у него радости по поводу завершения расследования убийства банкира… Вернее, завершение первой стадии. Ибо пока разгуливают на свободе Хвостов и его компания, не перекрыта переправка на Кавказ денег, продолжение кровопролития неизбежно.
Нельзя допустить, чтобы смерть Вертелова осталась безнаказанной. Так, как осталась безнаказанной гибель жены… Бабурин твердо усвоил жесткое правило сотрудников правоохранительных органов: любая безнаказанность рождает новые преступления. В двойном, тройном размере.
Поэтому рано радоваться, торжествовать победу. И все же, первый этап пройден грамотно и удачно.
По этому поводу Сергей Петрович решил устроить праздничное застолье. Заперся в своем холостяцком жилье, накрыл на стол — баночку с малосольными огурчиками, баклажанную икру, докторскую колбасу. В центр поставил запечатанную бутылку «столичной». Полюбовался, передвинул с места на место кокетливые тарелочки с закусками и отправился в ванную мыть руки.
Намыливался и с раскаянием думал: надо было пригласить сеструху с мужем, посидеть в почти семейной обстановке, поговорить… Вспомнил — Машкин сидит в следственном изоляторе и непременно нужно завтра же утром освободить его. Настрадался своячок, измучили его, небось, страхи. Сеструха одна в гости не пойдет, постесняется, да и обиделась она на Серегу за неожиданный арест муженька.
Ничего, обида со временем рассосется, Танька — женщина не злопамятная, отходчивая. Что же касается «семейного застолья» — можно повторить, не последний день живет на свете разнесчастный вдовец, все впереди.
Обычно, завершив очередное расследование, Бабурин чувствовал радость и удовлетворение. Порученная работа завершена, осталось подготовить дело для передачи в суд. На этот раз удовлетворение не пришло. Ибо следователь не считал работу оконченной. Да, киллер вычислен и повязан, да, Сергей Петрович имеет полное право доложить начальству и получить соответствующее вознаграждение. В виде благодарности либо благожелательной улыбки. Но заказчик преступления пока ходит на свободе, надеть на него наручники посложней, нежели окольцевать Деева. Ибо высокие покровители по прежнему занимают свои кабинеты, они ни за что не дадут в обиду верных своих шестерок!
Если признаться честно, а хитрить с самим собой — глупо, следствие, как принято выражаться, «средней тяжести». С самого начала было ясно — убийство заказное. Несмотря на все потуги начальников свести его к бытовухе, к тому же любовному треугольнику, не взирая на потаеные угрозы и ликвидацию помощников, свидетелей и подозреваемых, Бабурин упрямо шел по кавказскому, «политическому» следу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Спохватился — глупо раскрываться на заключительном этапе, но назад уже нет дороги. Придется изворачиваться. А стоит ли? Все равно ни прокурор, ни другие покровители преступников что-либо сделать не успеют. Палец — на курке, патрон с пулей загнан в ствол — выстрела никому не предотвратить!
— А наследство? Разве не психологическая зацепка?
— По утверждению врача, лечащего банкира, жить тому оставалось от силы год. Так стоит ли любовникам так рисковать? Не лучше ли дождаться естественной кончины банкира и получить наследство на законных, не замаранных кровью, основаниях?
— Предположим, ты прав. Почему тогда отказываешься от версии, связанной с местью связиста?
Ничего не скажешь, крепко подготовился начальник, наизусть вызубрил дело, запомнил даже отвергнутые версии.
До чего же противно и страшно бороться сразу на два фронта: с убийцами и собственным руководством. Насколько было бы легче опереться на того же прокурора…
— Я не отказываюсь, но вначале хочу поработать с Деевым.
— Не слишком ли много подозреваемых? С одним собираешься работать, другой сидит в следственном изоляторе, третий пока гуляет на свободе. Не запутаешься?
— Постараюсь… Что же касается моего родственника — скоро отпущу. Похоже, к расследуемому преступлению он непричастен… Вот поговорю с Деевым и доложу вам свое окончательное решение.
— Говоришь, Машкин не виновен? А зачем тогда сажал в кутузку? На всякий случай? Только-что сам сказал: прощупаю… Жидковатое оправдание, жидковатое…
— Ничего, затвердеет, — с туманным намеком пообещал Сергей Петрович.
— Ну, ну, — пробормотал прокурор, глядя мимо следователя. — Кстати, ты знал Вертелова из контрразведки?
Обычный вопрос для Бабурина — сигнал тревоги. Почему прокурор спрашивает именно о Вертелове? Уж не проговорился ли где-нибудь в курилке излишне хвастливый чеченец? Или дознались дотошные «топтуны»?
На всякий случай, Сергей Петрович постарался изобразить полнейшее равнодушие. Даже зевнул, культурно прикрыв рот ладонью.
— Недосуг интересоваться контрразведкой — по уши хватает уголовного розыска… А что произошло с этим самым Вертеловым? Проворовался или схватили за руку при получении взятки?
— Убит. Почитай, что пишет «Московский комсомолец».
Прокурор положил на стол газету. Осторожно, будто надвинул могильную плиту.
Погибший чекист удостоился нескольких газетных строк. Найден в машине, стоящей на пустыре… Застрелен тремя пулями — в грудь и в голову. Документы и деньги — в карманах. Предположительно, убит конкурентами — занимался бизнесом. Следствие продолжается…
Вранье, подумал Бабурин, очередное гнусное вранье! Никаким бизнесом Сашка не занимался, его просто убрали. Вслед за «беспогонным камуфляжником». Слишком глубоко залез профессионал контрразведки в святая-святых отечественного преступного мира. Вот и поплатился.
Кто на очереди?
И снова, в который уже раз, в следователе зашевелился червяк сомнений.
Жизнь дается человеку только один раз. Изъеденная проблемами и горем, обгрызанная неприятностями и скандалами, помятая болезнями и опасностями, но — только одна. Вторая природой не отпущена. Так стоит ли сокращать ее, подставлять под выстрелы и взрывы? Не проще ли пойти по безопасной дорожке, указанной ему вышестоящим начальством?
Не зря же прокурор настойчиво намекает на «любовный треугольник» и мстительного связиста. А в завершении — подсунул известие о гибели Вертелова. Дескать, гляди и думай. Одного убрали, как бы и тебе не загреметь по тому же адресу.
Отказаться от допроса Деева, возбудить уголовное дело против вдовы убитого банкира и ее любовника? Легко и просто…
Но едва следователь углубился в работу, сомнения заглохли.
Сашка Деев явился на допрос навеселе. Видимо, хлебнул для смелости стакан водки. Ну, что ж, отлично. Алкоголь расслабляет, развязывает скованный язык, авось, выболтает подозреваемый все, что скрыто в лобастом черепе.
Торопиться некуда — допрос продлится до появления Адуева, если даже придется мучить себя и Деева сутки. Поэтому Бабурин вел беседу неторопливо, позволяя бывшему охраннику разглагольствовать по любому поводу и без повода.
После официальных вопросов-ответов: фамилия, имя, отчество, год и место рождения, семейное положение, следователь минут десять молчал, фиксируя ответы в протоколе. Пришлось самому заняться нелюбимым занятием, не хотелось впутывать помощников, а единственный человек, которому следователь может довериться, Адуев, занят более серьезным делом.
Положил ручку и цепко уставился на толстую физиономию Сашки.
— Надеюсь, ты понимаешь — обвинения, выдвинутые в твой адрес, не беспочвенны. Они основываются на простом факте: в ту ночь, кроме тебя и Машкина, на стройке никого не было…
— Точно. Я и лысый прораб, — охотно подтвердил улыбающийся охранник. — Слыхал, его уже посадили — во всем признался, убивец проклятый. Не пойму, зачем вы мучаете меня? Ведь отравили, подсунули бутылку — спал, как убитый…
— Анализ бутылки показал — снотворного там не было.
Пришла пора открывать карты. Изощряться нет необходимости — виновность Деева, можно считать, доказаной. Дело за малым — за его признанием и появлением Адуева с пистолетом банкира.
На стол легло заключение экспертизы. Сашка непонимающе пробежал поданную ему бумагу, углубился в мучительные раздумья.
— Я — малограмотный, в разных экспертизах не разбираюсь… Спал беспробудно, ничего не видел и не слышал, утром голова раскалывалась. Значит, отравили…
— Что касается твоей малограмотности — лучше помолчи. Общее образование — десять классов, плюс специальное — полиграфический техникум. Вполне достаточно, чтобы оценить заключение экспертизы.
— Полиграфия — не прокурорские фокусы, — нагло смотрал следователя Сашка. — Мало ли что ваши эксперты напридумали, чтобы угодить начальству. Одно знаю — выпил бутылку и будто провалился в темную ямину. Ежели подозреваете меня — выпустите Машкина, считаете, что убил он — не вызывайте меня…
Логика — смертельная, но это логика преступника.
Допрос ковыляет по ухабам и рытвинам вот уже четыре часа. Деев стоит на своем: ничего не видел и не слышал, поскольку отравили злодеи. Зря следователь теряет время — ничего больше ему не узнать.
— Откуда ты знаешь бизнесмена Хвостова?
Глаза допрашиваемого округлились, в них — непритворное удивление. Наверно, Хвостов представился «исполнителю» другим именем. Придется нарисовать приметы «заказчика». Высокий рост, сухопарый, носит золотые очки, на подбородке — глубокая ямочка… Спасибо свояку — нарисовал детальный портрет со всеми приметами и особенностями. Да и Димка Оборин добавил — презентовал отличную фотокарточку.
— Не знаю…
Врешь, парняга, отлично знаешь! Глаза сощурены, в них — явный страх. Господи, поторопи Адуева, помоги ему найти оружие! Пред"яви сейчас Дееву похищенный им пистолет — девяносто процентов успеха обеспеченно. Остальное доделает страх перед грядущим возмездием.
Бог услышал страстную мольбу следователя — в дверь протиснулся радостно улыбающийся Адуев. Протянул завернутый в газету предмет. Гордо кивнул — все сделано, как вы велели, оружие обнаружено и изьято с составлением соответствующего протокола.
Бабурин молча положил на стол пистолет, рядом — акт изьятия.
Деев поник. Теперь не только во взгляде — в позе, в опущенной голове — признание.
— Убил ты! Пора сдаваться, хватит тянуть волынку. Признаешься?
— Да…
Наконец-то, успех! Теперь — не упустить подавленного состояния Деева, забросать его вопросами, не дать опомниться.
— Кто звонил в машину банкира?
— Мне приказали… Не позвонил бы — кранты…
— Что ты сказал Басову?
— Что велено… Любка трахается с прорабом. Пусть поспешит проверить…
— Как Басов прошел в калитку?
— У него был ключ… Не тяни душу, начальник, — рванул Деев душивший его ворот тельняшки. — Признался ведь… Отпусти в камеру…
— Почему водитель ничего не слышал? — не унимался Бабурин.
Деев криво усмехнулся.
— А я оглушил упыря. Перенес его в подвал — тяжелый, боров, и… рубанул ребром ладони по горлу… Потом прикончил перышком…
Казалось бы, все ясно и понятно, можно отправлять убийцу в камеру и готовить дело для передачи в суд. Оставался один-единственный, «непротокольный» вопрос.
— Мне говорили — ты ненавидел хозяина. Не эта ли ненависть привела к убийству? И потом — откуда у нее растут ноги, чем тебя так обидел Басов?
Деев уже пришел в себя. Бросил на Бабурина взгляд, полный презрения. Ну, и следователь же ему попался — настоящий идиотик.
— Хозяин — кровосос, разжирел на таких, как я. Так за что мне любить его?… А то, что порешил — такая работа, за это деньги платят. Невпример больше, нежели за охрану.
После того, как доотказа «выпотрошенного» убийцу увели, Бабурин расслабился, удовлетворенно потянулся. Сильно, до хруста. Все, можно отправляться на отдых. Завтра же продолжить допрос, устроить очную ставку с золотоочкастым банкиром. Потом вызвать толстого его напарника.
Он не знал, что арест Деева снова пробудил активность «цепочки», соединяющей ннкоторые высокие московские телефоны с неприметным селением в горах Кавказа. Панически заверещали аппараты, из них посыпались тревожные вопросы, угрозы и обещающие заверения.
— Вами была обещана полнейшая безопасность транспортировки денег. Что произошло?
— Ничего страшного, небольшой сбой, который сейчас устраняется. Никаких причин для беспокойства нет. Следующую «посылку» получите строго в оговоренное время. В связи с определенными трудностями вам придется увеличить размер комиссионных.
— Увеличение — не принципиально, если — в разумных пределах. Не мы платим — наш общий друг… Откуда сбой? Не нужна ли помощь? Группа опытных боевиков готова к вылету…
— Думаю, обойдемся своими силами.
— Как «летун»?
— Скоропостижно скончался. Ликвидирован человек, вычисливший «летуна»… Остальное — под контролем… Ожидайте «посылку»…
Знать бы Бабурину про эти откровенные беседы — поубавилось бы у него радости по поводу завершения расследования убийства банкира… Вернее, завершение первой стадии. Ибо пока разгуливают на свободе Хвостов и его компания, не перекрыта переправка на Кавказ денег, продолжение кровопролития неизбежно.
Нельзя допустить, чтобы смерть Вертелова осталась безнаказанной. Так, как осталась безнаказанной гибель жены… Бабурин твердо усвоил жесткое правило сотрудников правоохранительных органов: любая безнаказанность рождает новые преступления. В двойном, тройном размере.
Поэтому рано радоваться, торжествовать победу. И все же, первый этап пройден грамотно и удачно.
По этому поводу Сергей Петрович решил устроить праздничное застолье. Заперся в своем холостяцком жилье, накрыл на стол — баночку с малосольными огурчиками, баклажанную икру, докторскую колбасу. В центр поставил запечатанную бутылку «столичной». Полюбовался, передвинул с места на место кокетливые тарелочки с закусками и отправился в ванную мыть руки.
Намыливался и с раскаянием думал: надо было пригласить сеструху с мужем, посидеть в почти семейной обстановке, поговорить… Вспомнил — Машкин сидит в следственном изоляторе и непременно нужно завтра же утром освободить его. Настрадался своячок, измучили его, небось, страхи. Сеструха одна в гости не пойдет, постесняется, да и обиделась она на Серегу за неожиданный арест муженька.
Ничего, обида со временем рассосется, Танька — женщина не злопамятная, отходчивая. Что же касается «семейного застолья» — можно повторить, не последний день живет на свете разнесчастный вдовец, все впереди.
Обычно, завершив очередное расследование, Бабурин чувствовал радость и удовлетворение. Порученная работа завершена, осталось подготовить дело для передачи в суд. На этот раз удовлетворение не пришло. Ибо следователь не считал работу оконченной. Да, киллер вычислен и повязан, да, Сергей Петрович имеет полное право доложить начальству и получить соответствующее вознаграждение. В виде благодарности либо благожелательной улыбки. Но заказчик преступления пока ходит на свободе, надеть на него наручники посложней, нежели окольцевать Деева. Ибо высокие покровители по прежнему занимают свои кабинеты, они ни за что не дадут в обиду верных своих шестерок!
Если признаться честно, а хитрить с самим собой — глупо, следствие, как принято выражаться, «средней тяжести». С самого начала было ясно — убийство заказное. Несмотря на все потуги начальников свести его к бытовухе, к тому же любовному треугольнику, не взирая на потаеные угрозы и ликвидацию помощников, свидетелей и подозреваемых, Бабурин упрямо шел по кавказскому, «политическому» следу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35