В адресном столе он оказался первым посетителем.
-- Простите, девушка, мне бы адрес Виктора Балашова, -- вежливо обратился Силин к сонной даме неопределенного возраста за плексигласовой перегородкой.
-- Десять тысяч, -- отозвалась она, с трудом открывая веки, но не глядя на клиента. Получив деньги, "справочная дама" переспросила Силина: -- Виктор Балашов, а отчество?
-- Я не знаю, -- честно признался Нумизмат.
Не глядя на него, дама хмыкнула, пощелкала клавишами компьютера и вскоре выдала Михаилу отпечатанную на принтере бумажную "портянку" с адресами восьмидесяти шести Балашовых. Теперь дама уже с интересом наблюдала за реакцией провинциала. Увидев в его глазах замешательство, она злорадно усмехнулась:
-- Ну, а вы что хотели? Это столица. Десять миллионов человек.
-- Хорошо, -- кивнул головой Нумизмат, а потом спросил: -- А адрес "Транснефть-Арко" можно узнать?
-- Так вам адрес этого Балашова нужен? -- спросила женщина, делая ударение на слове "этого".
-- Да, вы знаете, я его школьный товарищ, одноклассник, вернее не совсем одноклассник, ну в это же время... -- торопливо начал придумывать на ходу Силин и, вконец запутавшись, умолк.
-- Понятно, -- с усмешкой хмыкнула дама за перегородкой и вскоре выдала Силину другую бумажку, с двумя адресами.
-- Первый -- адрес фирмы на Тверской, второй -- квартиры на Кутузовском проспекте. Только, похоже, он скоро оттуда съедет.
-- Почему? -- спросил Нумизмат.
-- А вы что же, газет не читаете? -- удивилась хозяйка справочной. -- В августе их дом обстреляли из гранатомета. Хорошо, никто не пострадал. Теперь он себе хоромы за городом строит, не то в Жуковке, не то в Зубовке. По-моему, в "Аргументах" про это писали на той неделе. Да и по телевизору показывали.
-- Я в августе в тайге был, в экспедиции, -- удачно придумал Силин, -- так что многое пропустил.
-- Понятно. Только вот его телефона у нас нет. Привилегия богатых людей.
-- Спасибо, теперь я как-нибудь до него доберусь и без телефона, -заверил Михаил, стараясь улыбнуться на прощание как можно обворожительнее. Когда нужно было, у Силина это хорошо получалось.
На улице Нумизмат после короткого раздумья решил навестить офис Балашова на Тверской. Столицу он знал плохо. Сел в метро не в тот поезд, вернулся обратно, долго плутал по переходам с одной линии на другую. Уже потом понял, что надо было выйти совсем на другой станции, а так пришлось еще полчаса топать до нужного ему здания. Лишь к обеду он увидел на восьмиэтажной громаде старинного серого дома огромные буквы, складывающиеся в знакомое сочетание несуразных слов: "Транснефть-Арко".
Первый этаж здания был отделан черным мрамором, на солидном крыльце, прикрытом мощным козырьком из того же черного мрамора, стояли три человека, стремящихся укоротить свою жизнь с помощью очередной сигареты. Хотя до них было далеко -- Силин шел по другой стороне улицы, -- он все-таки разглядел, что все они были хорошо и со вкусом одеты, но ни один из них не имел индивидуальных признаков Виктора Балашова: очков и прогрессирующей лысины.
"Вряд ли он после двух покушений будет вот так спокойно покуривать на крыльце собственного офиса," -- подумал Нумизмат, и мысль о том, что богатейший человек России должен, как крыса, прятаться от постороннего взгляда, заставила Михаила злорадно усмехнуться. Занятый наблюдениями, он невольно замедлил шаг. Рядом со зданием обнаружилась стоянка, битком забитая автомашинами, причем отечественные автомобили составляли сиротское меньшинство.
-- Хорошо живете, господа, -- пробормотал Силин с зарождающейся в душе злостью. Тут новое зрелище заставило его еще больше возненавидеть своего недостижимого врага. Большие железные ворота, перекрывающие арку чуть левее торца здания, начали неторопливо раскрываться. Лишь только они распахнулись до конца, два черных "мерседеса" с тонированными стеклами отделились от общего потока несущихся машин и, не снижая скорости, проскочили во внутренний двор. Силин был готов поклясться, что два охранника в зеленой униформе, застывшие навытяжку при въезде машин, пальцем не притронулись к створкам ворот, но те неторопливо начали смыкаться. Все произошло так быстро, что Нумизмат даже не успел прочитать номера машин.
В некоторой оторопи Силин простоял на месте еще пару минут, затем вспомнил, что здесь тоже могут стоять телекамеры охраны, и торопливо зашагал дальше. Он чувствовал себя выжатым как лимон, силы оставили его, к тому же властно заявил о себе пустой желудок. Пришлось свернуть в ближайшую забегаловку. Машинально, думая о своем, Михаил проглотил две порции пельменей и надолго задумался над стаканом горячего чая.
Да, Нумизмат понимал, что Балашов "уделал" его заранее, даже не показавшись на глаза. Он ехал в одном из "мерседесов" или не он -- было не важно. Главное, Силин почувствовал, что против него работает не один человек, а целая система. Что там Гараня со своей походкой -- детский лепет! До нефтемагната он даже не сможет добраться, хотя бы увидеть! А ведь ему нужно, как всегда, говорить с глазу на глаз, с позиции силы. Балашова дважды пробовали убить, что гораздо проще задачи Нумизмата. Пробовали и не смогли.
"Представляю, как теперь охраняют его ночную лежку, логово! Надо узнать, есть ли у него семья, дети, любовница, наконец. Хотя как я узнаю? Побегу -- как за Чалым в Железногорске -- за "мерседесом"? Быстро и долго бежать придется. Этот город в шестнадцать раз больше... Проклятый город, проклятая страна!"
Чувство безысходности пробудило дремавшую в глубине души ярость. У Михаила даже руки затряслись. Чтобы не разлить чай, Силин поставил стакан на стол. Проходившая мимо официантка заметила это и подумала про себя: "Во, алкаш, стакан уже удержать не может!" Впрочем, перед ее глазами проходили сотни подобных типажей, и женщина тут же выбросила из головы длинного, угрюмого человека с дрожащими руками.
А Силин, выйдя на улицу, еще раз прошелся рядом с внушительным зданием с надписью "Транснефть-Арко" и снова почувствовал себя маленькой мышью, попавшей в огромную мышеловку. Все в том же подавленном состоянии он вошел в метро, и уже спускаясь вниз по бесконечному эскалатору, Нумизмат почувствовал, что беспричинный страх овладевает его телом и душой. Обнаженными нервами, перегоревшими за эти полтора месяца, Силин воспринимал каждый взгляд поднимающихся по соседнему эскалатору людей как мучительную пытку. Они были безразличными, но Силину казалось, что его видно насквозь, всю его жизнь, все его черные дела. Михаилу захотелось побежать вперед, ударить, убить кого-то из сытой, самодовольной толпы. Остатками разума он понимал, что это глупо, что это будет его конец и смерть. А организм, уже привыкший брать свое при вспышках ярости, требовал найти выход для напрягшихся в предвкушении бешенства мышц тела. Лицо Нумизмата передергивалось, кто-то на соседнем эскалаторе даже оглянулся в его сторону, настолько жуткой казалась мимика этого странного человека.
Силин доехал до самого низа, затем перебежал к соседнему эскалатору и, вклинившись в небольшую очередь у бегущих ступенек, поехал вверх, стараясь при этом не смотреть на бесконечную череду встречных лиц. Окончательно Нумизмат пришел в себя лишь на свежем воздухе. С минуту он постоял, прислонившись спиной к стене и жадно поглощая прохладную сырость осенней непогоды, затем пошел прочь от метро, без цели, куда глаза глядят.
Минут через десять он наткнулся на чахлый сквер перед каким-то учебным заведением и уселся на одну из скамеек за большим черным валуном, установленным на небольшом постаменте. Силин долго сидел в каком-то оцепенении, уставившись в одну точку, без мыслей и чувств. Лишь холод, проникший к неподвижному телу сквозь одежду, вернул его к реальности. Михаил чувствовал, что с ним происходит что-то неладное. Он боялся себя нового -темного и страшного, все больше и больше берущего власть над прежним Силиным. Надо было попробовать понять это свое новое состояние, разобраться и научиться с ним бороться, но Нумизмат боялся даже думать об этом.
С трудом Силин переключился на размышления о сложившемся положении. Эти мысли тоже не оказались радостными. Нынешний владелец его коллекции, один из богатейших людей страны, казался недосягаемым и неуязвимым. Но у Нумизмата не было пути к отступлению. Любой шаг назад -- это, как минимум, тюрьма, максимум -- смерть. У него не осталось иной цели, кроме как найти коллекцию и покарать виновных.
Что делать потом, как жить дальше? Вопросы возникали сами собой, но Нумизмат упорно отгонял их от себя. В Силине сейчас как никогда прежде проявилась черта характера, больше всего в свое время бесившая Наташку, -упрямство. "Ему хоть кол на голове теши, а он все равно свое гнет!" -- как-то в сердцах сказала жена Силина во время жарких предразводных боев. Вот и сейчас Михаила словно заклинило.
"Все равно он у меня еще попляшет краковяк!" -- упрямо думал Нумизмат, чувствуя, как безысходная тоска покидает его душу и тело. Вернет он себе коллекцию или нет, но этот Клерк своей жизнью заплатит за его, Силина, разрушенную жизнь.
Вконец промерзший, но взбодрившийся, Нумизмат поднялся со скамейки. Уже покинув сквер, он вспомнил про памятник-валун, но возвращаться и смотреть, кому поставили такой большой булыжник, не было ни желания, ни сил.
"Какая страна, такие и памятники", -- ухмыльнулся Михаил. Родившаяся совсем недавно ненависть к родной стране начала принимать гипертрофированные формы.
А день тем временем потихоньку близился к вечеру. Силин понял, что уже ничего сегодня не успеет -- надо было искать какой-то ночлег. С метро он связываться больше не стал, трамваями и троллейбусами начал добираться до Комсомольской площади -- самого беспокойного в столице места.
По пути он скупил с газетного лотка почти всю периодику. Продавщица чуть не подпрыгнула от радости. Залежалые номера "АиФ", "Совершенно секретно", бульварных листков этот высокий неулыбчивый человек взял не глядя. Наблюдая, как Силин утрамбовывает в сумку бумажную кипу, продавщица подумала: "Мужик не иначе как во Владивосток едет. Сколько чтива набрал".
-- Счастливого пути! -- пожелала расчувствовавшаяся лоточница, отдавая Силину сдачу. Тот сначала удивленно поднял брови, а поняв, в чем дело, с усмешкой ответил:
-- Спасибо, и вам того же!
Теперь ему надо было решать проблему ночлега. Про гостиницу даже думать было нельзя, с его документами это было подобно добровольной явке с повинной. У дверей же Казанского вокзала его ожидал неприятный сюрприз. Вход для таких, как он, безбилетников оказался платным. Силин отошел в сторону, уступая дорогу тележке грузчиков, в три яруса заполненной огромными клетчатыми сумками с импортным барахлом. Чертыхаясь, Михаил полез в карман за деньгами, заранее с тоской представляя себе подобие отдыха в зале ожидания: жесткое сиденье, частое пробуждение от боли в затекшем теле, постоянный страх за стоящую у ног сумку и ночные часы, растягивающиеся до бесконечности. В эту секунду его кто-то осторожно тронул за руку:
-- Мужчина, вам не ночлег нужен? Могу предложить, и недорого.
Обернувшись, Силин увидел невысокую женщину, одетую достаточно скромно и без особых изысков: старенькое пальто синего цвета с серой норкой на воротнике, точно такая же шапка. На вид ей было лет сорок-сорок пять, лицо сохранило остатки милой женской красоты. Скромный макияж и отсутствие следов пристрастия к алкоголю заставили Михаила послушно отойти с ней в сторону от входа.
-- Так вам нужен ночлег? -- снова спросила женщина.
-- Да, хотя бы на ночь, -- признался Силин.
-- У меня есть лишняя комната на двоих. Ужин, завтрак, чистые простыни.
-- Сколько?
Сумма вполне устроила Нумизмата. В самых скромных гостиницах драли во много раз больше.
-- Хорошо, -- согласился Михаил.
-- Деньги вперед, -- торопливо добавила женщина.
-- Согласен, -- кивнул головой Силин.
-- А можно посмотреть ваш паспорт? -- несколько нерешительно попросила хозяйка.
Силин улыбнулся своей самой обаятельной улыбкой, полез в карман за своим "молоткастым-серпастым", но сердце его невольно сжалось. Хозяйка ночлега быстро пролистала "краснокожую паспортину" и с видимым облегчением вернула документ Нумизмату.
-- Пойдемте, здесь недалеко.
По дороге к троллейбусной остановке Силин выяснил, что женщину зовут Надей. До дома ее они ехали минут десять.
"И это называется недалеко! У нас за такое время можно пол-Свечина объехать. Хотя для Москвы, наверное, и в самом деле близко".
Дом, в котором жила Надя, оказался старой, еще дореволюционной постройки, со своеобразной архитектурой сквозного коридора, так удачно подошедшего к коммунальному быту.
-- Раньше тут у нас три семьи жили, -- пояснила Надя. -- Затем мы вот поселились, только не очень удачно. Сначала у меня муж умер, потом отец с матерью, так что одна комната пустует. А деньги нужны -- и за квартиру много платить приходится, и дети растут не по дням, а по часам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
-- Простите, девушка, мне бы адрес Виктора Балашова, -- вежливо обратился Силин к сонной даме неопределенного возраста за плексигласовой перегородкой.
-- Десять тысяч, -- отозвалась она, с трудом открывая веки, но не глядя на клиента. Получив деньги, "справочная дама" переспросила Силина: -- Виктор Балашов, а отчество?
-- Я не знаю, -- честно признался Нумизмат.
Не глядя на него, дама хмыкнула, пощелкала клавишами компьютера и вскоре выдала Михаилу отпечатанную на принтере бумажную "портянку" с адресами восьмидесяти шести Балашовых. Теперь дама уже с интересом наблюдала за реакцией провинциала. Увидев в его глазах замешательство, она злорадно усмехнулась:
-- Ну, а вы что хотели? Это столица. Десять миллионов человек.
-- Хорошо, -- кивнул головой Нумизмат, а потом спросил: -- А адрес "Транснефть-Арко" можно узнать?
-- Так вам адрес этого Балашова нужен? -- спросила женщина, делая ударение на слове "этого".
-- Да, вы знаете, я его школьный товарищ, одноклассник, вернее не совсем одноклассник, ну в это же время... -- торопливо начал придумывать на ходу Силин и, вконец запутавшись, умолк.
-- Понятно, -- с усмешкой хмыкнула дама за перегородкой и вскоре выдала Силину другую бумажку, с двумя адресами.
-- Первый -- адрес фирмы на Тверской, второй -- квартиры на Кутузовском проспекте. Только, похоже, он скоро оттуда съедет.
-- Почему? -- спросил Нумизмат.
-- А вы что же, газет не читаете? -- удивилась хозяйка справочной. -- В августе их дом обстреляли из гранатомета. Хорошо, никто не пострадал. Теперь он себе хоромы за городом строит, не то в Жуковке, не то в Зубовке. По-моему, в "Аргументах" про это писали на той неделе. Да и по телевизору показывали.
-- Я в августе в тайге был, в экспедиции, -- удачно придумал Силин, -- так что многое пропустил.
-- Понятно. Только вот его телефона у нас нет. Привилегия богатых людей.
-- Спасибо, теперь я как-нибудь до него доберусь и без телефона, -заверил Михаил, стараясь улыбнуться на прощание как можно обворожительнее. Когда нужно было, у Силина это хорошо получалось.
На улице Нумизмат после короткого раздумья решил навестить офис Балашова на Тверской. Столицу он знал плохо. Сел в метро не в тот поезд, вернулся обратно, долго плутал по переходам с одной линии на другую. Уже потом понял, что надо было выйти совсем на другой станции, а так пришлось еще полчаса топать до нужного ему здания. Лишь к обеду он увидел на восьмиэтажной громаде старинного серого дома огромные буквы, складывающиеся в знакомое сочетание несуразных слов: "Транснефть-Арко".
Первый этаж здания был отделан черным мрамором, на солидном крыльце, прикрытом мощным козырьком из того же черного мрамора, стояли три человека, стремящихся укоротить свою жизнь с помощью очередной сигареты. Хотя до них было далеко -- Силин шел по другой стороне улицы, -- он все-таки разглядел, что все они были хорошо и со вкусом одеты, но ни один из них не имел индивидуальных признаков Виктора Балашова: очков и прогрессирующей лысины.
"Вряд ли он после двух покушений будет вот так спокойно покуривать на крыльце собственного офиса," -- подумал Нумизмат, и мысль о том, что богатейший человек России должен, как крыса, прятаться от постороннего взгляда, заставила Михаила злорадно усмехнуться. Занятый наблюдениями, он невольно замедлил шаг. Рядом со зданием обнаружилась стоянка, битком забитая автомашинами, причем отечественные автомобили составляли сиротское меньшинство.
-- Хорошо живете, господа, -- пробормотал Силин с зарождающейся в душе злостью. Тут новое зрелище заставило его еще больше возненавидеть своего недостижимого врага. Большие железные ворота, перекрывающие арку чуть левее торца здания, начали неторопливо раскрываться. Лишь только они распахнулись до конца, два черных "мерседеса" с тонированными стеклами отделились от общего потока несущихся машин и, не снижая скорости, проскочили во внутренний двор. Силин был готов поклясться, что два охранника в зеленой униформе, застывшие навытяжку при въезде машин, пальцем не притронулись к створкам ворот, но те неторопливо начали смыкаться. Все произошло так быстро, что Нумизмат даже не успел прочитать номера машин.
В некоторой оторопи Силин простоял на месте еще пару минут, затем вспомнил, что здесь тоже могут стоять телекамеры охраны, и торопливо зашагал дальше. Он чувствовал себя выжатым как лимон, силы оставили его, к тому же властно заявил о себе пустой желудок. Пришлось свернуть в ближайшую забегаловку. Машинально, думая о своем, Михаил проглотил две порции пельменей и надолго задумался над стаканом горячего чая.
Да, Нумизмат понимал, что Балашов "уделал" его заранее, даже не показавшись на глаза. Он ехал в одном из "мерседесов" или не он -- было не важно. Главное, Силин почувствовал, что против него работает не один человек, а целая система. Что там Гараня со своей походкой -- детский лепет! До нефтемагната он даже не сможет добраться, хотя бы увидеть! А ведь ему нужно, как всегда, говорить с глазу на глаз, с позиции силы. Балашова дважды пробовали убить, что гораздо проще задачи Нумизмата. Пробовали и не смогли.
"Представляю, как теперь охраняют его ночную лежку, логово! Надо узнать, есть ли у него семья, дети, любовница, наконец. Хотя как я узнаю? Побегу -- как за Чалым в Железногорске -- за "мерседесом"? Быстро и долго бежать придется. Этот город в шестнадцать раз больше... Проклятый город, проклятая страна!"
Чувство безысходности пробудило дремавшую в глубине души ярость. У Михаила даже руки затряслись. Чтобы не разлить чай, Силин поставил стакан на стол. Проходившая мимо официантка заметила это и подумала про себя: "Во, алкаш, стакан уже удержать не может!" Впрочем, перед ее глазами проходили сотни подобных типажей, и женщина тут же выбросила из головы длинного, угрюмого человека с дрожащими руками.
А Силин, выйдя на улицу, еще раз прошелся рядом с внушительным зданием с надписью "Транснефть-Арко" и снова почувствовал себя маленькой мышью, попавшей в огромную мышеловку. Все в том же подавленном состоянии он вошел в метро, и уже спускаясь вниз по бесконечному эскалатору, Нумизмат почувствовал, что беспричинный страх овладевает его телом и душой. Обнаженными нервами, перегоревшими за эти полтора месяца, Силин воспринимал каждый взгляд поднимающихся по соседнему эскалатору людей как мучительную пытку. Они были безразличными, но Силину казалось, что его видно насквозь, всю его жизнь, все его черные дела. Михаилу захотелось побежать вперед, ударить, убить кого-то из сытой, самодовольной толпы. Остатками разума он понимал, что это глупо, что это будет его конец и смерть. А организм, уже привыкший брать свое при вспышках ярости, требовал найти выход для напрягшихся в предвкушении бешенства мышц тела. Лицо Нумизмата передергивалось, кто-то на соседнем эскалаторе даже оглянулся в его сторону, настолько жуткой казалась мимика этого странного человека.
Силин доехал до самого низа, затем перебежал к соседнему эскалатору и, вклинившись в небольшую очередь у бегущих ступенек, поехал вверх, стараясь при этом не смотреть на бесконечную череду встречных лиц. Окончательно Нумизмат пришел в себя лишь на свежем воздухе. С минуту он постоял, прислонившись спиной к стене и жадно поглощая прохладную сырость осенней непогоды, затем пошел прочь от метро, без цели, куда глаза глядят.
Минут через десять он наткнулся на чахлый сквер перед каким-то учебным заведением и уселся на одну из скамеек за большим черным валуном, установленным на небольшом постаменте. Силин долго сидел в каком-то оцепенении, уставившись в одну точку, без мыслей и чувств. Лишь холод, проникший к неподвижному телу сквозь одежду, вернул его к реальности. Михаил чувствовал, что с ним происходит что-то неладное. Он боялся себя нового -темного и страшного, все больше и больше берущего власть над прежним Силиным. Надо было попробовать понять это свое новое состояние, разобраться и научиться с ним бороться, но Нумизмат боялся даже думать об этом.
С трудом Силин переключился на размышления о сложившемся положении. Эти мысли тоже не оказались радостными. Нынешний владелец его коллекции, один из богатейших людей страны, казался недосягаемым и неуязвимым. Но у Нумизмата не было пути к отступлению. Любой шаг назад -- это, как минимум, тюрьма, максимум -- смерть. У него не осталось иной цели, кроме как найти коллекцию и покарать виновных.
Что делать потом, как жить дальше? Вопросы возникали сами собой, но Нумизмат упорно отгонял их от себя. В Силине сейчас как никогда прежде проявилась черта характера, больше всего в свое время бесившая Наташку, -упрямство. "Ему хоть кол на голове теши, а он все равно свое гнет!" -- как-то в сердцах сказала жена Силина во время жарких предразводных боев. Вот и сейчас Михаила словно заклинило.
"Все равно он у меня еще попляшет краковяк!" -- упрямо думал Нумизмат, чувствуя, как безысходная тоска покидает его душу и тело. Вернет он себе коллекцию или нет, но этот Клерк своей жизнью заплатит за его, Силина, разрушенную жизнь.
Вконец промерзший, но взбодрившийся, Нумизмат поднялся со скамейки. Уже покинув сквер, он вспомнил про памятник-валун, но возвращаться и смотреть, кому поставили такой большой булыжник, не было ни желания, ни сил.
"Какая страна, такие и памятники", -- ухмыльнулся Михаил. Родившаяся совсем недавно ненависть к родной стране начала принимать гипертрофированные формы.
А день тем временем потихоньку близился к вечеру. Силин понял, что уже ничего сегодня не успеет -- надо было искать какой-то ночлег. С метро он связываться больше не стал, трамваями и троллейбусами начал добираться до Комсомольской площади -- самого беспокойного в столице места.
По пути он скупил с газетного лотка почти всю периодику. Продавщица чуть не подпрыгнула от радости. Залежалые номера "АиФ", "Совершенно секретно", бульварных листков этот высокий неулыбчивый человек взял не глядя. Наблюдая, как Силин утрамбовывает в сумку бумажную кипу, продавщица подумала: "Мужик не иначе как во Владивосток едет. Сколько чтива набрал".
-- Счастливого пути! -- пожелала расчувствовавшаяся лоточница, отдавая Силину сдачу. Тот сначала удивленно поднял брови, а поняв, в чем дело, с усмешкой ответил:
-- Спасибо, и вам того же!
Теперь ему надо было решать проблему ночлега. Про гостиницу даже думать было нельзя, с его документами это было подобно добровольной явке с повинной. У дверей же Казанского вокзала его ожидал неприятный сюрприз. Вход для таких, как он, безбилетников оказался платным. Силин отошел в сторону, уступая дорогу тележке грузчиков, в три яруса заполненной огромными клетчатыми сумками с импортным барахлом. Чертыхаясь, Михаил полез в карман за деньгами, заранее с тоской представляя себе подобие отдыха в зале ожидания: жесткое сиденье, частое пробуждение от боли в затекшем теле, постоянный страх за стоящую у ног сумку и ночные часы, растягивающиеся до бесконечности. В эту секунду его кто-то осторожно тронул за руку:
-- Мужчина, вам не ночлег нужен? Могу предложить, и недорого.
Обернувшись, Силин увидел невысокую женщину, одетую достаточно скромно и без особых изысков: старенькое пальто синего цвета с серой норкой на воротнике, точно такая же шапка. На вид ей было лет сорок-сорок пять, лицо сохранило остатки милой женской красоты. Скромный макияж и отсутствие следов пристрастия к алкоголю заставили Михаила послушно отойти с ней в сторону от входа.
-- Так вам нужен ночлег? -- снова спросила женщина.
-- Да, хотя бы на ночь, -- признался Силин.
-- У меня есть лишняя комната на двоих. Ужин, завтрак, чистые простыни.
-- Сколько?
Сумма вполне устроила Нумизмата. В самых скромных гостиницах драли во много раз больше.
-- Хорошо, -- согласился Михаил.
-- Деньги вперед, -- торопливо добавила женщина.
-- Согласен, -- кивнул головой Силин.
-- А можно посмотреть ваш паспорт? -- несколько нерешительно попросила хозяйка.
Силин улыбнулся своей самой обаятельной улыбкой, полез в карман за своим "молоткастым-серпастым", но сердце его невольно сжалось. Хозяйка ночлега быстро пролистала "краснокожую паспортину" и с видимым облегчением вернула документ Нумизмату.
-- Пойдемте, здесь недалеко.
По дороге к троллейбусной остановке Силин выяснил, что женщину зовут Надей. До дома ее они ехали минут десять.
"И это называется недалеко! У нас за такое время можно пол-Свечина объехать. Хотя для Москвы, наверное, и в самом деле близко".
Дом, в котором жила Надя, оказался старой, еще дореволюционной постройки, со своеобразной архитектурой сквозного коридора, так удачно подошедшего к коммунальному быту.
-- Раньше тут у нас три семьи жили, -- пояснила Надя. -- Затем мы вот поселились, только не очень удачно. Сначала у меня муж умер, потом отец с матерью, так что одна комната пустует. А деньги нужны -- и за квартиру много платить приходится, и дети растут не по дням, а по часам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61